Физрук Шустриков уволился из школы через два года. На танцплощадке твист сменился шейком. Томка Лужная вышла замуж за Толю Подоляка. Завуч школы Семён Игнатьевич по-прежнему что-то клеймил позором на школьных собраниях. На этот раз появившееся на Западе движение хиппи. Эти порочные «дети цветов», - говорил он, - не могут быть хорошим примером для наших советских юношей и девушек.
Терновая беседка была по-прежнему местом встреч, но уже Зойкиных сверстников. Те же разговоры, те же проблемы и те же наставления отца. Мамины ватрушки с сыром исчезали из большой миски так же быстро, как и во времена Лориных посиделок.
Москва в это время готовилась к проведению летних олимпийских игр .
А Лора приехала в родной поселок на свадьбу. Свадьба Зойки и Аркадия была в большом, просторном кафе. Отец постарался, чтобы всё было «толково», даже профессионального тамаду пригласил. Тамада двигался и говорил красиво, уверенно и заученно. Лора представила, как то же самое он говорил на предыдущей свадьбе, и то же самое будет на следующей; только жених с невестой другие. Стало раздражать. Она дождалась, когда его сменили музыканты, а сам он ушёл на кухню, и пошла следом. Тамада сидел за маленьким столиком. Закуски те же, что и на свадебных столах. В одной руке он держал запотевший графин с водкой, а в другой носовой платок, которым вытирал лоб и обозначившуюся лысину .
- Вам заместитель не нужен? – вежливо спросила Лора. Тамада удивленно посмотрел на неё.
- Видите ли, уважаемая девушка…
- Лора. Сестра невесты.
-О-очень приятно, - тамада поставил графин на стол, поспешно спрятал платок в карман и протянул ей руку, - Юрий Антонович. Видите ли, уважаемая, Лора: по инструкции мне заместитель не положен, но если вы желаете…
- Желаю.
- Ну, тогда к микрофону. А я, с вашего позволения, подкреплюсь, - и он подмигнул Лоре, - может?.. – тамада взглядом показал на графин с водкой.
- Спасибо. Потом.
Лора вышла в зал, где гремела свадьба, подошла к микрофону, подождала несколько секунд и сказала:
-Разрешите представиться – меня зовут Лора. Я заместитель тамады.
- Ух ты, какая смелая, - раздался мужской голос. - А кто назначал?
- Тихо, ты, - одёрнул его другой голос, - это Зойкина старшая сестра.
- Дайте человеку тост сказать, выпьем же, - возмутился ещё один голос из-за другой половины столов. Свадебные столы были составлены в форме вытянутой буквы «п».
Первые два голоса перешли на шёпот.
- А ничего так, хоть и старшая. Может, закадрить?
- Ничего не получится - она, кажется, замужем.
- А кто муж?
- Муж объелся груш. Откуда я знаю? Наливай! Тост будет «за молодых».
Лора сделала короткую стрижку. Жалела потом, но успокоилась: ничего, отрастут. Она стояла у микрофона уверенная, красивая, стильная. Взрослая Лора. Закалённая. В светлом, с сиреневатым оттенком, костюме и такого же цвета туфлях на высоких каблуках. Лоб прикрывала густая русая чёлка, и уже никто не мог читать мысли на нём – не позволяла. На безымянном пальце правой руки - золотое обручальное кольцо, на безымянном левой – тоненькое, слегка потемневшее, оловянное.
Она обвела взглядом зал, увидела маму с радостным лицом и задумчивыми глазами. Мама смотрела на Лору и качала головой. Рядом сидела портниха тётя Люда с косой-короной на голове. Милые мои женщины, - в долю секунды в голове у Лоры мелькнула и повариха тётя Оля, и папина сестра тётя Женя, - как мне повезло с вами в жизни.
Жених с невестой ждали поздравления. У Зойки та же стрижка под горшок, но светлые и выгоревшие на солнце волосы были уложены волосок к волоску. Голова в окружении такой замысловатой формы фаты, что напоминала причудливый айсберг. Тётя Люда постаралась, - подумала Лора. Холодом от айсберга не веяло. Такое внутреннее сияние исходило от Зойки, что казалось, фата-айсберг вот-вот растает. Аркадий, элегантный, серьёзный и собранный, как статуя в чёрном костюме, но уже без румянца. Добрая, хорошая улыбка появлялась на его лице, когда он смотрел на свою, уже жену, Зойку. Только один раз его лицо слегка покрылось румянцем, когда Лора поздравила их и поцеловала обоих. А Зойку ещё и ущипнула, как в детстве. Какое хорошее у него лицо, - подумала Лора, - почему этот румянец так раздражал меня раньше?
- Сегодня свадьба двух людей, которых я очень люблю… - начала Лора.
Свадьба притихла. Слова звучали не громко, но отчётливо.
- … Аркадий - мой одноклассник, а Зоя – моя сестра и папина любимица… моя тоже…
- Лора, не хулигань! - воскликнул отец, он рассаживал опоздавших гостей за стол. - Вы обе мои любимые дочки. Это моя старшая хулиганит, - говорил он опоздавшим.
У мамы по щекам медленно катились слёзы.
И вдруг случилось то, чего так боялась Лора и старалась избежать. Она увидела глаза Нины. Почувствовала их. Смуглянка Нина была свидетельницей у Зойки. Глаза их встретились. Это были знакомые глаза, родные и близкие. Это были его глаза. Даже на расстоянии она не увидела, а почувствовала родинку, над верхней губой… слева, и стало больно. К горлу начал подступать комок.
- Зоя и Аркадий, будьте счастливы! - почти прокричала она в микрофон. - Горько! И убежала на кухню. Тамада был занят фаршированным карпом.
- Юрий Антонович, давайте выпьем за молодых, - осевшим голосом обратилась к нему Лора.
- Обижаете, уважаемая, эм-м…
- Лора.
- …уважаемая, Лора. Я вам, между прочим, первый предложил, - засуетился тамада, достал откуда-то вторую рюмку, налил себе и Лоре.
Лора выпила и почувствовала, как водка вместе с комком, давившим горло, опускались всё ниже и ниже – прямо в желудок. Немного жали туфли, особенно на правой ноге. Туфли были новые, специально купленные к Зойкиной свадьбе. Надо было разносить их, чтобы притёрлись к ноге. Но сейчас Лора даже обрадовалась этому неудобству - это отвлекало внимание, а иначе могла расплакаться.
Тамада суетился, что-то подкладывал Лоре в тарелку, говорил без умолку, в основном комплименты. Краем уха Лора уловила, как он сказал:
- А не продолжить ли нам, уважаемая Лора, знакомство в другое время и в другом месте? Лора рассеянно посмотрела на него и ничего не ответила. Юрий Антонович, поняв, что опустил планку разговора, тут же вспомнил, что ему пора приступать к работе; вернее, им обоим, если она вызвалась помогать.
Лора его не слышала. Дорогие, мои Зойка и Аркадий, - думала она, - как я рада за вас. Всё у вас будет хорошо.
А сама Лора…
Жизнь складывалась удачно.
Только первая любовь осталась болью в сердце. Не той болью, которая мучает и не даёт жить, а той, которая помогает выжить.
Странную вещь замечала иногда Лора: когда бывало плохо на душе, она закрывала глаза и замирала. На несколько секунд. Казалось, что её нет; отсутствует во времени и пространстве. Тогда чувствовала прикосновение руки к лицу. Знакомый палец поднимал лицо вверх. Легонько, за подбородок. Оно становилось мягким и податливым, а губы растягивались в улыбку.
Наверное, со стороны, это выглядело странно...
24 августа 1995 г
Наконец-то я в Праге. Какая же она красивая, злата Прага! Вацлавская площадь похожа на широкий проспект. Здесь был Гриша. Здесь он сгорел в танке.
Навстречу святой Вацлав на коне и со знаменем в руках. Досталось и ему в шестьдесят восьмом.
Небольшая клумба, мемориальная плита. На чёрном граните выгравированы фотографии Яна Палаха и Яна Зайица, сгоревших в огне . Положила три розы. Накатила горько-сладкая печаль. Кто-то сфотографировал. Прохожие, наверное, подумали, что розы этим ребятам. Пусть думают. А я мысленно обратилась к Грише: тебе!
И всем ребятам, погибшим в огне…
______