Любаня потянулась в кроватке и открыла свои прекрасные серые глаза. Ее роскошные белокурые локоны, в художественном беспорядке были разбросаны по подушке, как и одежда по всей комнате. Подушка рядом пустовала. Ее папик – Сергей Висильевич в расстроенных чувствах убежал вечером к своей лахудре. У него опять не получилось, чему Любаня была даже рада. Хотя немного жалела своего Карапуза (Сергей Васильевич был на две головы ниже Любани, что компенсировалось объемом его пузика и кошелька). На тумбочке рядом с кроватью тренькнул телефон. Любаня, приложила его к обворожительному ушку, нежно проворковала: «Алёёё». Звонил ее ненаглядный Игорек – актер какого-то там драмтеатра. Любаня никак не могла запомнить его название. Но Игорек был очарователен, да и Любане подходил по росту и колеру. Поэтому он Любане очень нравился. Игорек, как всегда требовал немедленного свидания потому что, видите ли, он соскучился и уже не может. Что не может, Любаня хорошо знала. Она и сама была не против, но накануне позвонил ее администратор и сказал, что сегодня надо быть на подписании контракта с какой-то европейской фирмой на турне по Европе, которое должно закончиться на курорте в Куршевеле. Любаня зажмурилась от удовольствия. Представила себя в этих европейских столицах, на подиуме в окружении европейцев, которые не спускают глаз с нее. Конечно, это не те обгрызенные со всех сторон европейки. Глянуть не на что! У Любани, насчет поглядеть на что, все было в порядке. Игорьку она отказала в самых резких выражениях, пусть помучается. Она не простила ему, как на последней вечеринке он начал любезничать с этой несносной Клюшкой, у которой лошадиная челюсть, но, по слухам, сказочно богата. Мало того, что в результате Игорек не был допущен к телу тогда, она и сейчас его не простила. Чувствуя, что Игорек сник, Любаня немного оттаяла и предложила вместе пообедать. Игорек ожил, обещал заказать столик и позвонить.
Накинув кружевной пеньюарчик, пошла на кухоньку, щелкнула кофе-машиной, сделала бутерброд с семушкой, включила музон и раскрыла журнальчик «Наши круглые попки», который накануне ей презентовала Эльвира – большая стерва, по совместительству хозяйка этого журнала. На развороте узнала свою очаровательную попку в неописуемо прекрасных, и почти отсутствующих трусиках фирмы … (название фирмы не приводим, чтобы не рекламировать чуждый традиционным ценностям контент). Прошкворчала кофе-машина, налив ей чашку Капучино. Подумала, что маленькая рюмка, ну совсем наперсток, коньяку не повредит. Выпила. Действительно, не повредила. Зазвонил телефон, это был администратор. Учтиво, он вообще был учтив до тошнотворности, поинтересовался, может ли заехать за ней, чтобы отвести на подписание контракта. Любаня сказала, что через час будет готова. Сладким голосом поблагодарил за предоставленное счастье, долго раскланивался, но все-таки исчез. Любаня переместилась в другие локации. Ну вы понимаете, что делает очаровательная супермодель утром, находясь в благостном состоянии ожидания.
Пока она чистит перышки и прочие места, которые для модели имеют не меньшее значение, чем пёрья, немного познакомимся с самой Любаней. Тем более, что потом такой возможности не будет. Вскоре она уйдет и возвратится только ближе к полночи. К тому же, совсем неизвестно, кто будет ее сопровождать. Потом придет домработница, начнет визжать пылесосом, включит телевизор на полную громкость и будет потреблять хозяйский коньяк. Выпив изрядно, займется устройством своей личной жизни вместе с сантехником, который обслуживал, в том числе, коттедж Любани. Так, что осталась последняя возможность немного уделить внимание детству, отрочеству и пр. Любани.
Мама Любани была профсоюзным деятелем и поэтому не вылезала из-за границы, укрепляя связи профсоюзных движений. Ведь известно, что «Профсоюзы – школа коммунизма». Неизвестно из какой страны, но мама привезла в животике Любаню, отцом которой мог быть только профсоюзный деятель. Имени его мама за давностью лет запамятовала, хотя письма с заграничными марками и на английском языке хранила. Сама она, в свое время, с отличием закончила факультет журналистики и свободно изъяснялась почти на всех европейских языках. Но карьера профсоюзного деятеля не позволила раскрыться всем ее дарованиям, кроме одного – убалтывать коллег из разных профсоюзов и тред-юнионов, демонстрируя им достижение передовой коммунистической идеологии. В Европе к мнению мамы прислушивались, в далеких США даже побаивались потому что в этой стране дикого капитализма профсоюзы были синонимом крутой мафии. Там полагали, что если к ним приехала крутая профсоюзная леди, то у нее в сумочке, как минимум Смит Вессон, а то и тактическая ядерная ракета. Так как характер Любани был достаточно вздорный, то можно предположить, что ее папой был профсоюзный мафиози из США. Но это только предположение. А может быть им был обычный профсоюзный клерк в очках, с которым у мамы были совершенно деловые отношения, однажды, на очередном корпоративе перешедшие границу дозволенности. Пути Господни неисповедимы, и нашу судьбу определяет провидение. Так и мамочку Любани провидение привело в Саудовскую Аравию, где она благополучно вышла замуж за шейха, главным образом, в знак протеста. Протестовала она против ускорения, перестройки и социализма с человеческим лицом. В знак протеста стала пятой женой шейха, но с отдельной квартирой и оговоренной заранее заработной платой пятой жены. Заработок пятой жены существенно был ниже заработка любимой жены, что было несправедливо. В результате мама создала профсоюз жен, назначив себя председателем профсоюзного комитета. Такое высокое назначение было сделано по причине знания всех европейских языков. А женами шейха были европейские женщины из цивилизованных стран. И однажды профсоюзная организация устроила забастовку, ни одна из жен, кроме штрейкбрехера – украинки, не открыла дверь своему благоверному. Но от украинки пахло чесноком и салом, и шейх ее приглашение проигнорировал. Это была полнейшая победа профсоюзного движения на Среднем Востоке. Председатель профсоюзного комитета выкатила требования на пяти страницах.
Любаня провела свое детство с бабушкой, которая изредка показывала ей маму, почтительно отзываясь о ней, как о посланнице мирового коммунизма. Бабушка была беззаветно предана коммунистической идее, и банальное отсутствие в продуктовой лавке сыра с голубой плесенью объясняла временными перебоями в результате происков мировой буржуазии. Иногда бабулю, когда она убегала на партийные собрания, заменяла домработница Дуся. Она же просветила Любаню и в вопросах кардинального различия мальчиков и девочек. Конечно, было очень рано, но в детскую головку запало крепко.
В школе Любаня училась изредка, все больше уделяя внимание различным вопросам, не имеющих касательства к школьной программе. Будучи самой красивой ученицей с первого по выпускной класс, она полагала, что такой оазис красоты, как она себя мнила, может высохнуть от чрезмерных занятий наукой.
Уроки Дуси привели к тому, что уже в начальной школе Любаня прониклась идеей реализовать свое женское предназначение. Но возможности не представлялось. Наконец, в восьмом классе она убедила себя, что надо начинать жизнь по серьёзному, и начала активно это реализовывать, привлекая для этого как мальчиков, так и учителя физкультуры. Мама в это время крепила пролетарское единство в странах Бенилюкса.
После последнего в высшей степени художественного штриха, нанесенного Любаней на нужное место своей личности, хрюкнул домофон. Это был администратор, до тошноты пунктуальный. Был полдень. Не отвечая, Любаня подхватила сумочку с необходимыми безделушками и выпорхнула из калитки. Шофер распахнул перед ней дверь, и она изящно (Любаня все всегда делала изящно, когда была на людях) проскользнула в авто. С другой стороны примостился зануда-администратор и протянул ей какие-то бумаги.
- Где подписать? – произнесла Любаня, не читая. Она была уверена, что от чтения краснеют глаза и носик. Чего она, допустить не могла потому, что сейчас должна присутствовать на церемонии в офисе французской фирмы. Администратор указал. Любаня подписала и откинулась с облегчением.
Получив обратно бумаги, администратор начал занудным голосом: «Турне: Варшава, Рим, Берлин, Лондон, Париж. Потом неделя в Куршевеле. Демонстрируем купальники. Вылетаем завтра. Все отели забронированы, сеансы согласованы, билеты куплены. Деньги будут переведены сегодня после церемонии».
Любаня прекрасно понимала, что ее зануда-администратор выколотил из принимающей стороны все возможное и невозможное, и даже не спрашивала его о сумме гонорара. Они подъехали к небоскребу, где на 18 этаже обитали французы. Их принимали по высшему разряду. Любаня это заслуживала. Выпив чашку кофе и попудрив носик, Любаня попросила отвезти ее на телевидение. Сегодня там должны быть съемки программы по заказу Европейского движения зеленых в защиту белых медведей Арктики. Гвоздем программы будет глава этого движения, мексиканский исполнитель народных песен. Судя по всему, он сегодня исполнит мексиканскую народную песню о белых медведях. Любаня при этом должна присутствовать в своем излюбленном костюме – бикини, составляющем две тончайшие полоски дорогущей материи. Такие же костюмы Любаня с завтрашнего дня будет демонстрировать Европе, после чего неделю отдыхать в Куршевеле. Это место Любаня любила, там у нее завязывались фантастические романы с самыми знаменитыми мужчинами.
Отшагав положенные две сотни шагов в телевизионном павильоне, и не оставаясь слушать мексиканскую знаменитость, Любаня откланялась и поехала обедать. С Игорьком они обедали всегда в одном и ом же ресторане. Когда она приехала, Игорек уже был там. Отобедав, позвонила домой и попросила домработницу собрать ей чемодан. Сама она все равно не смогла бы сделать этого, у нее не хватало терпения укладывать все, бросала все как попало. А потом оказывалось, что ничего нужного и не взяла. Домработница лучше нее знала, что и где лежит, и что нужно взять в турне.
Романтический вечер при свечах и с шампанским провела с Игорьком. Но остаться ночевать не позволила, завтра будет напряженный день. Надо выспаться, чтобы очаровывать Европу.
Утром Любаня открыла глаза ощущая сильное беспокойство и жжение на том месте, которое, по мнению всех знакомых мужчин, создавало ей образ королевы. С таким достоинством она его носила. Еще не веря собственным ощущениям, Любаня пощупала попку и ее сердце упало. На том месте, где всегда была очаровательная гладкость, рос и набирал силу громадный прыщ. Подбежав к зеркалу, убедилась, что случилась страшная трагедия, по сравнению с которой мировая война – детская шалость. Большую часть ее очаровательно круглой попке занимал громадный фурункул.