Закончив длинную вечернюю смену, я вышла через проходную трамвайного парка и направилась домой уже по обычной улице, без трамвайных путей, пешком. Выдыхаемый морозный воздух щипал нос изнутри, снежинки кружились, искрясь при свете фонарей пустынной улочки. Петербургские дома постепенно засыпали, гася рандомно свет в окнах, а улицы продолжали жить своей жизнью.
На первом перекрестке поперек моего пути шествовала особая процессия: двое бездомных, явно нетрезвых, водрузили на колченогую детскую коляску большой кинескопический телевизор, чтобы куда-то его транспортировать. Неисправная коляска кренилась то вправо, то влево, норовя сбросить ценный груз. Сипло приговаривая «ай-ай! Держи-не-урони!», бродяги ловили и придерживали телевизор с боков и катили коляску по пустой проезжей части через середину перекрестка, наплевав на сигналы светофора, да и вообще на все Правила. Где-то примут телевизор или его части в переработку или скупку и, может быть, дадут немного денег – на паленую водку хватит точно, и вопрос выживания в мороз на некоторое время будет решен.
Я остановилась перед зеброй пропустить телевизор, словно проезжающий автомобиль, хотя мне горел зеленый, а после перешла улицу. Процессия осталась позади и скрылась из виду. Слышно было только охрипшее «ай-ай-держи!» приглушенным металлическим эхом, а через полминуты снежинки в морозном воздухе сотряс резкий вакуумный взрыв кинескопа, и два надорванно-простуженных голоса в отборно-нецензурной форме стали сыпать взаимными обвинениями в рукожопии и пальцемделанности. Уронили-таки Ящик Шайтана!
А ведь когда-то, совсем недавно, он стоял у кого-то дома на почетном месте и узурпаторски играл роль домашнего очага в гостиной, или в жилой комнате обычной ленинградской коммуналки. Перед ним трапезничали или млели на диване, спихивали на него воспитание детей.
Лет десять или пятнадцать тому назад его брали новеньким в кредит, и тогда он был последним словом мещанской техники – кинескоп с большим плоским экраном, готовый к переходу на цифровое телевещание. Вах! Его поставили на семейный алтарь и обмыли его явление пивом или чаем с тортом. Семья собиралась смотреть кино или мультфильмы, или инфантильный холостяк включал в него свою игровую приставку. А он, сияя ярким полноцветом, учил своих адептов потребительским ценностям, развлекал пошлостями работяг после работы, развивал их детей в современных цивилизованных людей.
Прошло время. Дети выросли, а «домашний очаг» устарел, кредит за него тоже давно погашен, и снова его заменили по последнему слову жидкокристаллическим или плазменным потомком, который занял его почетное место, или для экономии места был подвешен на кронштейне продолжать дело своего предшественника. Примерная технократическая семья потребителей не стала заморачиваться с утилизацией, ведь в телепрограммах об этом ни слова не рассказывают, и просто отнесли отслуживший глаз Большого Брата к ближайшему пухто, где он стал кладом для парочки бездомных, которые в итоге не сберегли свое сокровище.
Только не надо смеяться над бомжами, чей удел выискивать «добро», выброшенное мещанами. Да, именно – добро! Однажды рассказывала мне кондуктор Лидочка, пока мы ехали в служебном автобусе:
«Сегодня утром я пошла на развозку и прихватила мусор, чтоб по пути выкинуть. У нас рядом пухто высокое, и я со своим росточком не достаю, чтобы просто положить туда пакет, потому я его всегда закидываю. И в этот раз я его с размаху зашвырнула, а оттуда мне голос, такой гробовой, говорит: «Ты меня по голове стукнула!». Я испугалась, и говорю: «Ой, извините меня, пожалуйста! А что вы там делаете?», а он - «Добро ищу!».
Хорошо, когда кондуктор не выгоняет бездомного из трамвая. Чаще всего они бывают самыми благодарными пассажирами: ведут себя скромно и честно покупают билет за наличные. Для них добраться до подземного перехода под Сенной площадью, например, - такой же вопрос выживания зимой, что и наскрести копеек на водку.
Пока большинство засыпает дома перед экраном телевизора на мягком диване или в постели, кто-то в это время укладывается штабелями напротив входа в станцию метро «Садовая», откуда дует теплый воздух обогревателей, и видят сны о мягком диване, теплой постели, да и просто крыше над головой, не обязательно с телевизором. Уронив себя на дно, эти люди собирают снизу остатки праздного быта мещан и напрямую зависят от рабов потреблятства, выбрасывающих годное, но не модное в погоне за глянцевыми ценностями, которые им транслируют через Ящики Шайтана.