Никогда не воюйте с русскими! Их нельзя победить...
(из мемуаров немецкого солдата)
В тот памятный для меня день наша рота прочёсывала местность, недалеко от глухой деревушки с не выговариваемым славянским названием, каких так много в России, этой варварской необъяснимой стране.
Помню, как мы вышли из-за пригорка к лесу, и тут один из солдат обнаружил оборудованную позицию, напоминающую "ямку снайпера" — место, где как правило залегали русские стрелки вооружённые винтовками с оптикой.
Мы продолжали идти вперёд, крадучись и оглядываясь. С одной стороны, никто не хотел угодить под пулю, а с другой, каждый желал поймать русского снайпера — лакомую добычу, за которую был обещан Железный крест.
И тут, откуда не возьмись, из кустов вывалился деревенский мальчишка, в обычной гражданской одежде, совсем ещё сопливый пацан, лет четырнадцати, не больше. Про таких русские говорят: "молоко на губах не обсохло".
Пригляделись мы, а у него винтовка через плечо. Пялится на нас с улыбкой на чумазом лице, мы даже растерялись сперва. Да он и сам растерялся, как мы сообразили чуть погодя, потому и улыбка была такой неловкой. Те двое из нас, что быстрее прочих в себя пришли, напрыгнули на мальчишку и мигом скрутили.
Задача похода, казалось бы, на этом выполнена. Довольны мы: Железный крест если не всем, то кому-то одному из нас уж точно достанется. А потому, пора нам возвращаться в лагерь.
До своих мы добрались засветло. Быстро шли, в приподнятом расположении духа. Разве что песен победных по дороге не пели и на губной гармошке не играли, опасаясь возможной засады (русские, как общеизвестно, невероятно коварны, а потому ни в коем случае нельзя было расслабляться). Но в глубине души всё равно радовались: победа не за горами, до Москвы ведь рукой подать.
В лагере, по возвращении, к нам подошёл командир — обер-лейтенант Ульбрихт. Осмотрел он пойманного нами мальчишку с головы до пят, задумчиво поправил фуражку со вздёрнутым, как нацистские штандарты, околышем и говорит с присущей офицерам важностью:
— Это что ещё за чудо-юдо туземное? И зачем вы его в расположение приволокли?
— Снайпер русский, герр Ульбрихт, — отчеканил я, вытянувшись по струнке.
А рядовой Шниппельбаум добавил:
— Этот русский сопляк совсем не так прост, как кажется. Он оборудовал лежанку в лесу для ведения прицельной стрельбы из снайперской винтовки. Но случайно наткнулся на нас. Из кустов вывалился прямо на нашем пути, тут мы его и сцапали.
— Вот так вот запросто схватили эдакого сорванца? — удивился искренне обер-лейтенант.
Мальчишка был действительно сорванец, уж точно не промах, судя по залихватскому виду. Вся повадка говорила о его хулиганском происхождении. С кепкой набекрень, заносчиво вздёрнутым носом, длинными босыми ногами и расцарапанными в многочисленных драках со сверстниками крепкими кулаками. Не случись война, стал бы наверняка малолетним преступником.
— Испугался, когда увидел нас, — ответил Шниппельбаум, на скорую руку придумывая оправдания для несуразного поступка мальчишки. — При виде бравых солдат фюрера поджилки у всякого затрясутся!
— Очень странно... — пробормотал Ульбрихт, осмотрев нас с явно выраженным сомнением в том, что мы действительно "бравые" и способны напугать хоть кого-то, а следом добавил: — Отведите пленного к герру Гелльштайнеру, для допроса. Там выяснят, с какой целью он слонялся по лесу. Если знает хоть что-то стоящее, непременно выложит. В умении развязывать языки упрямым русским герру Гелльштайнеру равных нет.
Солдаты живо потащили сопляка по окопам в сторону блиндажа для допросов. Казалось бы всё складывается лучше некуда, но тут, внезапно, из леса показались силуэты стремительно бегущих в нашу сторону солдат в советской форме.
Сперва я словно остолбенел от этой вопиющей неожиданности, как впрочем и все остальные наши, поражаясь невиданной наглости русских, совершенно потерявших страх. И только спустя мгновенье до меня дошло, что всё то время, пока мы шли до лагеря, чувствуя себя чересчур беспечно, русские скрытно следовали по пятам за нами. А мальчишку они использовали как приманку, которая в два счёта привела их прямиком в наше тёплое арийское гнёздышко.
А вслед за этим разверзся ад!
Загрохотала оглушительная канонада, застрочили русские пулемёты. Коварный враг действовал стремительно и решительно. За каких-то четверть часа русские сожгли всю нашу многочисленную боевую технику, а большую часть несчастных арийских солдат пленили. Мы были застигнуты врасплох их внезапностью.
В тот день, оказавшись в русском плену, я впервые задал себе вопрос, которым часто задавался в последствии, отсиживая долгие и мучительные годы в лагере для заключённых под Карагандой: зачем мы воюем с теми, кого нельзя победить?
Даже малолетние сопляки варварских славянских кровей, с не обсохшим молоком на губах, такие, каким был тот русский мальчишка, знают про любовь к Родине нечто настолько непостижимое, что нам, немецким солдатам, даже не снилось. Они не боятся ни пыток ни пуль, ведь бесстрашны и безумны по факту своего тёмного варварского происхождения. Потомки вятичей, монголо-татар, половцев и древлян, с загадочной и таинственной русской душой, они пожертвуют жизнью и отдадут её не задумываясь за дело, которое считают правым. Конечно, в том случае, если вам удастся их догнать и схватить...
Но нам схватить того мальчишку не удалось. Вернее, схватить удалось, но удержать — увы. Как только послышались первые выстрелы пошедших в атаку русских, он вывернулся из рук немецких солдат вертлявым скользким ужом и вырвался на свободу. А дальше... Он доказал на деле, что не зря герр Ульбрихт назвал его сорванцом. Босоногие мальчишечьи ноги так стремительно и резво засверкали пятками, что никакие автоматные очереди вдогонку не способны были остановить петлявшего между сосен беглеца.
Мальчишка дал дёру и скрылся с глаз в мановение ока. Только его и видели.
В тот день я понял простую истину, непоколебимую как закон мироздания. Знание этой истины я пронёс сквозь года. А затем, вернувшись домой, в Германию, повторял её с поучительной строгостью — всякому, кто выспрашивал меня о войне:
"Никогда не воюйте с русскими! Их нельзя победить..."