Глава 256
Оставшись в одиночестве в камере, которая угрожала быть его окончательным жилищем до самой смерти, Людовик некоторое время оставался неподвижным, подавленным и молчащим. Ему даже пришло на ум, что он умер, и всё, происходящее с ним – это испытания, которые полагаются душе, вступившей в загробный мир. Но он отверг эту мысль, поскольку всё вокруг него было чрезвычайно реалистичным, реальным, кроме того вольного отношения к нему, которое позволили себе эти два негодяя, схвативших и связавших его. Но Людовик подумал, что этих двоих рано или поздно схватят и арестуют, или даже убьют, после чего будут искать его, Людовика. Государство не может посадить на трон очередного наследника до тех пор, пока граждане не удостоверятся, что их прежний Король умер. Если эти двое замыслили государственный переворот, им следовало бы убить своего Короля. Но если они собирались его убить, им не зачем было бы надевать маски, ведь он уже не сможет их опознать. То, что они носили маски, давало ему надежду на возвращение. Тут Людовик вспомнил, что и на него самого надели маску, которая и сейчас оставалась на нём. Он с ненавистью сорвал её и бросил на пол себе под ноги.
«Ну конечно! — подумал он приободрившись. — На меня надели маску для того, чтобы тюремщики не опознали своего Короля! Достаточно мне снять маску и объявить о том, кто я такой, и они не посмеют меня больше удерживать здесь, в этой камере! Они подчинятся мне, дадут мне надлежащую одежду, вооружённую охрану и карету, я вернусь в Во-ле-Виконт и наведу порядок! Нет, я не вернусь в Во-ле-Виконт! Я вернусь в Париж и с войсками войду в Во-ле-Виконт, сравняю этот мерзкий замок с землёй, велю арестовать всех, кто причастен к этому заговору, и всех до единого повесить! Прежде всего – Фуке, ведь это его замок, его друзья, и, несомненно, его заговор!»
Людовик решительно подошёл к двери, снял одну из туфель, которые я ему велел надеть, тех самых туфель, подбитых деревянными набойками, чтобы он казался выше ростом, таким, каков был Жан Эрс, и стал колотить в двери этой туфлей изо всех сил. Кроме того, он стал кричать, чтобы к нему привели коменданта крепости.
Минут через пять, которые показались ему целой вечностью, он услышал недовольный голос.
— Ну что вам ещё? — спросил голос.
— Приведите сюда коменданта! — прокричал Людовик. — Или же немедленно отведите меня к нему!
— Комендант изволит почивать, и вам следует также угомониться и спать, — ответил стражник. — С чего это вы так разбушевались? Ведь был такой спокойный заключённый, ни жалоб, ни безобразий никаких, всё чин чином! Что это с вами приключилось?
— Вы не понимаете! — воскликнул Людовик. — Меня лишь сегодня привезли сюда! Узника, который здесь был, освободили, а меня насильно водворили на его место! Это заговор! Я – Король Франции Людовик Четырнадцатый! Я ваш господин! Я вам приказываю освободить меня, а вы обязаны повиноваться!
— Вот ещё чего выдумали! — проворчал стражник. — Верно мне говорили, что вы тронулись умом. Только я не знал, что так сильно и так резко.
— Послушайте! — воскликнул Людовик. — Ведь меня похитили прямо из постели! Это заговор Фуке! Сегодня же вы услышите, что ваш Король пропал. Может быть они объявят, что я умер! Возможно, они скажут, что я тяжело болен, и не могу управлять государством. Так или иначе меня не смогут показать двору! Это их выдаст! Знайте же, если вы не верите мне сейчас, что когда вы услышите о том, что Короля больше нет, знайте, что я жив, и что я нахожусь здесь, в отвратительном каземате!
— Ну хорошо, почтеннейший, — ответил стражник. — Могу вам пообещать, что в том случае, если будет объявлено, что наш добрый Король Людовик XIV куда-то исчез, мы вернёмся к этому разговору, при условии, что вы сейчас же замолчите и поспите. Может быть это вас успокоит.
— Послушайте, вы только взгляните на меня, и вы поймёте, кто я такой! — воскликнул Людовик.
— Э, приятель, даже и не думай! — возразил стражник. — Я свои обязанности знаю. Нам запрещено смотреть вам в лицо, когда на вас нет маски. Таков порядок, и вы сами знаете, что он соблюдается вот уже более десяти лет, а может быть даже и все двенадцать! Во всяком случае, так всегда было, и, значит, так будет и дальше. Не уговаривайте меня нарушить мой долг.
— Твой долг – повиноваться твоему Королю, болван! — воскликнул в гневе Людовик. — Я приказываю тебе отворить двери и выпустить меня.
— Вон вы куда опять загнули, — сказал с разочарованием стражник. — Я-то думал, что мы договорились. Чем вас не устраивает условия договора, которые я вам предлагаю? Клянусь, что если объявят об исчезновении нашего Короля, мы вернёмся к этому разговору. Согласны вы на этих условиях успокоиться и прекратить будить других заключённых и стражников? Угомонитесь вы, если я дам вам это обещание?
— Что ж, придётся подождать, — ответил Людовик. — Вы ещё пожалеете, что не послушались меня сразу же.
— Вы мне угрожаете, господин? — спросил стражник недовольным тоном.
— Нет, вам послышалось, — поспешно ответил Людовик. — Я сказал совсем иное! Я сказал, что Богом клянусь, что вы не пожалеете о своём обещании выслушать меня сразу же, как только объявят об исчезновении вашего Короля!
— Да, это я могу вам смело обещать и уже пообещал, — ответил стражник. — Но только при условии, что вы немедленно угомонитесь и будете терпеливо ждать. Если же будете продолжать бушевать и шуметь, бузить и не давать покоя ни нам, ни узникам крепости, тогда считайте, что я вам ничего не обещал. По рукам?
— Я согласен, — произнёс Людовик обречённым тоном. — Я буду вести себя тихо, но уж и вы не обманите меня.
— Договорились, — ответил стражник.
«Надо же, ведь был такой спокойный и тихий узник! — подумал про себя стражник. — Что это с ним случилось такое? Видать, что тронулся умом от долгого пребывания в камере. Что ж, это бывает!»
«Сейчас я ничего не могу сделать, — утешал себя Людовик. — Но не всё ещё потеряно. Я жив, я дал о себе знать, этот малый, кажется, не причастен к заговору, если только он не прикидывается так ловко только лишь для того, чтобы заставить меня замолчать. Что ж, так или иначе они должны будут заявить о моём исчезновении или о моей болезни, или даже смерти. В любом случае этот болван должен будет задуматься о том, что я ему сказал. Ведь получается, что я предсказал то, чего никак не мог бы знать, не будь я тем, кем я являюсь. Он зайдёт, мы поговорим, я смогу убедить его взглянуть на меня и удостовериться, что я – его Король. Ведь есть же, наверняка, у коменданта хотя бы если и не мой портрет, то золотой луидор! Пусть они сопоставят моё лицо с моим портретом на этой монете!»
Людовик и не подозревал, что луидоров с его портретом в 1661 году ещё не было ни одного! Ему казалось, что выпуск монет с правящим Королём должен происходить сам собой, без соответствующего указа Короля или суперинтенданта финансов. Если бы он знал, что таковых луидоров ещё нет и выпуск таких монет даже и не запланирован, это было бы ещё одной причиной для ненависти к Фуке.
(Продолжение следует)