- Булыжник, если бы ты был президентом, за сколько лет ты бы обустроил Россию?
- Три года.
- Заливаешь? Тут, уважаемые, о не менее десяти лет говорят, а самые оптимистичные про три поколения талдычат, а ты – три года?
- Они, как в баснях про Насреддина, или ишак или падишах сдохнет. Лукавство, Галка.
- Допустим. Вкратце можешь рассказать?
- Первый год. Убираем препятствия. Делаем процесс необратимым. Пятьсот тысяч.
- Людей?
- Нелюдей.
- Второй год?
- Развиваемся, типа новый НЭП. Пятьсот тысяч.
- Людей?
- Нелюдей. Тех, кто захочет перехитрить нас.
- А третий год?
- Лайки и по мелочам. Пятьсот тысяч.
- Лайков?
- Нелюдей. Кого сразу не достали по всему миру.
- Ирка - кровожадная, но от тебя я такого не ожидала!
- Хозяин – барин.
- А поменьше нельзя? Например, округлить?
- Куда уж больше. И так вместо пяти, на полторушке остановился. На четвертый год остальных оставил, чтобы не пугать народ.
- Даже страшно подумать, сколько ты оставил на пятый год.
- Нинка, есть предел твоему патриотизму?
- Что-то с мясом? Я тебе самые лучшие куски оставляю.
- Как ты можешь защищать этот бесчеловечный режим? Весь этот беспредел уродов и вурдалаков? - Молчишь?
- Молчу и буду молчать. И тебе выгода.
- Мне?
- Сейчас молчу, и потом буду одобрительно молчать, когда вы будете их под корень пускать.
- Это что же получается? Мы с тобой - сподвижницы?
- Получается.
- И обе Бунши?
- Выходит, обе.
- Ирка, говорят, репрессии коснулись десятки тысяч людей. Бьем рекорды. А народ всё одно безмолвствует.
- Галка, что ты от меня хочешь?
- Почему так?
- Да хоть миллионы на убой или в тюрьмы загонят – ничего не изменится.
- Почему?
- Нет пропорции. Всегда должна быть пропорция.
- Сначала оппозиция, теперь пропорция. Зима еще не кончилась, а тебя уже плющит.
- Пропорция – это соотношение. Например, задержали, осудили, посадили, пострадали от тех, кто должен защищать народ, допустим, тысяча человек.
- Допустим. Ирка, ты не бегай по комнате, присядь.
- А сколько пострадало тех, кто к этому причастен? В соотношении? Судей, омонов, прокуроров, депутатов, стукачей, следаков, вертухаев, неравнодушных граждан, их детей, внуков, тещ, зятьев?
- А они-то тут причем?
- Если ты сажаешь в тюрьму мать или отца, разве их семьи не страдают?
- Логично.
- Сколько?
- Ни одного.
- Вот именно? Нет никакого соотношения. Сто к нулю, тысяча к нулю, миллионы к нулю. А если нет соотношения, с людьми можно делать все, что угодно.
- То есть, когда появится пропорция, тогда все прекратится?
- Возможно. Иначе, игра в одни ворота. Или народу забивают или народ сам себе забивает.
- Фантазерка. До них никогда не достать. Они слуг своих на нас посылают.
- Начни со слуг. Око за око, жизнь за жизнь.
- Слуги выполняют приказ, люди подневольные. Им семьи надо кормить, детей.
- А тебе не надо? У них уважительные причины тебя убивать? Не виноваты, если по приказу? Потому что работа такая? А у тебя работа – быть послушным быдлом? С цветочками на пушки ходить?
- Да.
- Балда.
- Булыжник, ты кого-то ждешь?
- Да, когда народ проснется.
- А когда он проснется?
- Когда прикажут.
- А если не прикажут?
- Значит, будем ждать.
- Ты можешь ждать не на моем крыльце?
- Скоро это будет мое крыльцо. По новым законам.
- Так ты ждешь, когда законы про мое крыльцо примут, или когда народ проснется?
- А может, сама отдашь? Добровольно?
- Кто еще хочет попробовать комиссарского тела?
- Булыжник, что с тобой? Ты, как пятак начищенный?
- Праздник у нас. День настоящего патриота! Телефон разрывается от поздравлений. Коллеги стихами закидали.
- Интересно послушать.
- Слухай.
С 23-м поздравляем!
Счастья с бабами желаем!
Водка, пиво, коньячок!
Чтобы было, чтобы всё!
- Обделанные какие-то стихи. Двадцать третий – это как в книге - Марюткин сорок первый?
- Ответ написал. Как у нас, у поэтов, принято.
Бабы, вас благодарим!
За победу! Наталин!
Поднимаем этот тост!
Нату в гриву! Нату в хвост!
- Наталин?