Предупреждаю сразу: статья - размером в двадцать восемь машинописных страниц - не содержит ничего интригующего, сенсационного, занимательного. Она пестрит частностями, мелкими обстоятельствами жизни и деталями в документах весьма не публичного скромного труженика, тем не менее, включённого в обойму личностей, о которых на украинском языке сообщено во всемирной энциклопедии.
Статье - Вакуленко Микола Опанасович — Вікіпедія (wikipedia.org) - в украинско-язычной ВікіпедіЇ — всего два года с хвостиком. Она и переважила чашу терезів (перевесила чашу весов) - «не писать — писать» - в сторону моего письменного обращения к вам: «Возможно, вы объясните для меня неясные крутые повороты или, наоборот, периоды явного (или с к р ы т о г о ) бездвижья (замирания, ухода в тень) в жизни Николая Афанасьевича?».
Загадковий - по-українськи - який потребує розгадки, дослідження; таємничий, незрозумілий: ЗАГАДКОВИЙ – Академічний тлумачний словник української мови (sum.in.ua) . По-русски, это — представляющий собой загадку, неясный, непонятный, таинственный: загадочный — Викисловарь (wiktionary.org). То есть, я подчёркиваю это переведенными на русский язык словами из украинского словаря: «требующий разгадки, исследования» - того, к чему как раз в отношение Николая Афанасьевича Вакуленко никто, судя по круговой поруке (взаимном вроде бы укрывательстве некоторых сведений о нём), нисколько не стремится. Такой вот парадокс, по моему мнению. Отсюда и моё «Загадочный ...» в заглавии статьи. Заменить «загадочный» на «упрощённо представленный» было бы невозможным из-за превышения допустимой на Прозе.ру длины названия (у меня в запасе было место только ещё для двух букв). Заменить «загадочный» на «примитизированный» (если бы это слово помещалось в отведенном размере), даже на просто «упрощённый» было бы явно не верно: Н. А. представлен в юбилейных статьях и в «ВікіпедіЇ» весьма пристойно. Но с явными пропусками (умалчиванием) сведений о важных периодах его жизни.
Однако, как вы узнаете дальше, парадокс (противоречие) заложен не только и не столько в толковании слова (загадковий — загадочный) по отношению к Н. А. Вакуленко. А и в том, что зафиксировано в имеющихся в нашем распоряжении документах (в «не имеющихся», по всем статьям — ещё намного в большей степени). В том, что вроде бы известно о Н. А. Вакуленко и, опять же, весьма вероятно, в том, что не известно об этом человеке. Причём, неизвестного — не пустячного, а весьма важного как для понимания жизни самого Н. А., так и — поведения других известных личностей.
Я сознаю ваше удивление: чего это я вдруг взялся за практически никому ныне не ведомого, давно умершего преподавателя Винницкого медицинского института, фамилия которого хотя и упоминается изредка в статьях об оккупированной Виннице 1941-1944-го годов, однако же — безо всяких, вызывающих ошеломляющее впечатление, дополнений о его деяниях? Сознаю, потому что сам не перестаю этому выбору поражаться… Потому и хочу объяснить сие себе и вам.
Попытка не пытка, а спрос не беда: не удастся — не случится ничего страшного. При удаче же откроется - с вашей помощью - что-то ранее мало кому известное про оккупационные 1941-1944-е годы. А то и — про иные также …
И — последнее (в качестве «Введения»). Н. А. Вакуленко родился далеко от Винницы, впервые попал в неё, когда ему было под тридцать. Но затем прожил в ней без перерывов более сорока лет. Посему он тоже — парень из нашего города.
I.
Впервые я увидел Николая Афанасьевича осенью 1957-го года. Он читал нам, студентам З-го курса, лекцию по патологической анатомии. Представился (или был обозначен в расписании занятий — точно не помню) доцентом соответствующей кафедры. Обратила на себя внимание его речь: за очень малым исключением, лекции читалась тогда на русском языке, а украинский язык преподавателей мы практически не слышали. Однако русскую речь с таким выговором, как у Николая Афанасьевича — совсем никогда.
Сейчас последует цитата из моего сообщения о Н. А. Вакуленко от февраля 2015-го года. До этого было ещё одно, в рецензии на книгу В. Я. Куликова об оккупированной Виннице, но о том — несколько ниже.
"На страничке этой кафедры [патологической анатомии Винницкого медицинского института — Н. К.] упоминается, наконец, период оккупации Винницы, но не в интересующем нас аспекте, а при рассказе об основателе кафедры Николае Афанасьевиче Вакуленко (он преподавал также во второй половине 50-х, когда я учился): «З 1929 по 1941 рік прозектор обласної лікарні ім. М.І. Пирогова і за сумісництвом завідуючий кафедрою патологічної анатомії Вінницького медичного інституту. В роки війни працював на окупованій території прозектором в обласній лікарні.» Складывается впечатление, что в первые послевоенные годы (до 1948 г.) Н. А. Вакуленко снова возглавлял кафедру. В конце 50-х он — весьма пожилой, добродушный доцент читал лекции и объяснял на практических занятиях всё по-русски, но с, что ли, староукраинским выговором, произнося, например, «фасция» как «хвасция», и т. п. Поэтому получил он у студентов прозвище «Хвасция». Годы его жизни: 1890-1962. Винницкий медицинский институт Забытый учебный год (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru)" . Мы ещё возвратимся к этой цитате из представления кафедры патологической анатомии в интернете в то время. А пока я доскажу о нашей первой встрече.
В мае 1957-го года СССР захлестнула волна так называемого Азиатского гриппа — радио и газеты были полны рекомендаций по защите от заражения сим весьма опасным заболеванием (всего в стране переболело свыше 20 миллионов человек, но эта цифра, скорее, предположительная: официальные данные о заболеваемости и - упаси боже! - о смертности скрывались: фасад лучшей медицины в мире должен был оставаться без пятен). Кстати, широкая вакцинация от гриппа появилась в СССР намного позже.
Вот и Н. А. начал лекцию с печального вступления. Спасает от заражения, мол, чеснок. Но перед уходом на работу (где наибольшая вероятность заразиться при контактах с сотнями сотрудников и студентов) съесть чеснок, который всегда при нём (вынул из кармана медицинского халата и показал луковку, завёрнутую уже не вспомню во что), нельзя: характерный запах изо рта держится часами. Приходится ограничиться профилактическим съеданием чеснока лишь после работы. Какое, мол, неподобие! (Сказал, возможно, как-то по-иному — теперь не вспомнить.) Вздохнул — и начал излагать тему лекции.
Общее моё впечатление от человека и лектора Н. А. Вакуленко, конечно, восхищением назвать было нельзя, но, в целом — весьма положительное. Простодушен, не чванится, материал, как говорится, знает спинным мозгом, излагает его свободно, последовательно, доступно.
***
Примерно за год до этого я упомянул Н. А. Вакуленко, как выше было сказано, в рецензии на книгу «Оккупация Винницы...» В. Я. Куликова:
«В то же время находились и смелые люди, бравшие евреев под свою защиту, скрывавшие их у себя. Доктор Вакуленко (доцент - патологоанатом Николай Афанасьевич Вакуленко — я у него учился) прятал жену (покойного) профессора Фишензона (после войны она вышла замуж за адвоката Шаина — были не раз в нашем доме; о всех троих я писал в «Моей Виннице»).»: Рецензия в мажорных и минорных ладах. Кто Вы, д-р (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Правда, в моей книге это звучало несколько по-иному: «Софью Абрамовну, не сумевшую эвакуироваться, приютила (прятала) её бывшая домработница.» : Моя Винница (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). А у В. Я. Куликова: «… Многие [евреи — Н. К.] скрывались у украинцев, русских. Так, у доктора Вакуленко [его дом находился по адресу: ул. Козицкого (ныне - Николая Оводова — Н. К.) № 5] скрывалась жена профессора Фишензона, у доктора Куликова — больной племянник М. А. Абрамовича [соседа Куликова по дому — Н. К.], семья Шлимензона — в Пироговке.»
Я тут не опровергаю В. Я. Куликова, даже не ставлю это его сообщение под сомнение. Просто я писал со слов моей матери, а Куликов как бы был очевидцем сего (подзаголовок его книги «Свидетельство очевидца»). Не исключается даже, что домработница Софьи Абрамовны и Вакуленко как-то были связаны. Но я, сознаюсь, стал весьма придирчив (и к себе — тоже). Преувеличение, преуменьшение, ложь, обман — человеческие свойства, не более редкие, чем честность и правдивость. А если уж очень хочется себя показать, оставить о себе добрую память, то приписать себе благие дела (как говорится, за компанию) та-ак тянет, что воспрепятствовать этому — мочи нет!
В другом месте моей рецензии: «Кто мог, тот пытался избежать новых мучений и почти неминуемой гибели. Упоминавшейся Фишензон удалось уйти в село, за соседку Куликовых Казибекову поручились жена Куликова и две других женщины: она, мол, действительно русская, как значилось в каким-то образом раздобытом ей паспорте. [Дословно у В. Я. Куликова: «Фишензон ушла в село Ситковцы и, как русская, устроилась у агронома Шкурпело.» - Н. К.]
Стефанию Захарьевну Казибекову я знал. Она и после войны жила в том же доме по ул. Ленина (немного в глубине от здания редакции «Винницкой правды»). Знал я её как бы из двух источников: как приятельницу матери моего одноклассника и как мать одного из близких друзей моего сводного брата.»]
Вы понимаете, что «знал» ни в коем случае не означает, что я хоть одним словом когда либо поинтересовался, как оно на самом-то деле было во время оккупации. И разговоров таких не заводили у нас в семье Шаин и Фишензон. Это всё — из того, что Шаин после войны рассказал своему близкому другу - моему отчиму. Тот - через несколько лет - своей второй жене (моей матери). А я от матери узнал ещё позже, когда был уже студентом. Рассказываю об этом, чтобы вы запомнили: о происходившем в оккупированных немцами местах можно было вести разговор только в заданном ключе: упорное неподчинение населения немецким властям (за исключением некоторых предателей), отчаянная борьба подполья и успешные атаки партизан. Исключения тут не предвиделись, «компетентные органы» имели уши даже в Обществе глухих.
Ещё одно упоминание о Н. А. - цитата из книги В. Я. Куликова в моей рецензии на книгу. «Поклонившись павшим, я поспешно, молча, простился с Карнаухом и Вакуленко (со служителем и с заведующим прозекторской — Н. К.) и ушёл домой.»: Рецензия в мажорных и минорных ладах. Кто Вы, д-р (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .
«Почти обезумевший Вакуленко…», - так описывает состояние прозектора В. Я. Куликов в день его посещения покойницкой психиатрической больницы, где были «свалены… , как дрова, сброшенные с машины» покойники — умерщвлённые - по приказу захватчиков - пациенты этого лечебного заведения: В. Я. Куликов «Оккупация Винницы...».
Затем в 2015-м году, после ознакомления с архивами Областной больницы им. Н. И. Пирогова, я писал: «Согласно другой ведомости (даты не ясны), у главврача зарплата повысилась до 1800, вторая — снова у Гофа (1560), третья — у Куликова (1440), мало отличающиеся от последней суммы — у врачей Деменкова, Кутелика, Вакуленко… Не знаю, результат ли это инфляции или настойчивости главного врача, что касается улучшения условий жизни персонала больницы.» Попытка люстрации свидетелей оккупации (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru)
***
А вот уже более близкое теперешнему время — 2020-й год.
"Важнее, по моему мнению, знать, причём здесь именно В. Я. Куликов - врач «ухо-горло-нос»? И присутствовали ли при этом хотя бы другие врачи, например, хирурги или Николай Афанасьевич Вакуленко, служивший в то время прозектором в Пироговке. Н. А. Вакуленко, у которого я учился, воспоминаний, видимо, не оставил. Однако поведать ему было что: он работал на кафедре патологической анатомии в медицинском институте до, во время (по совместительству) и после войны. И контактов с НКВД, безусловно, не избежал.
Итак, при наличии в городе опытного специалиста-патологоанатома, власти (немецкие, скорее - советские?) пригласили для осмотра трупа врача-отоларинголога, который почему-то при написании воспоминаний об этом позабыл." Лицо германского национал - социализма (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru)
И далее я не забываю Николая Афанасьевича, к которому у меня созрел особый интерес, о причинах которого я выскажусь несколько ниже.
«[Кстати, на стр. 572, на фото выпускного альбома Винницкого мединститута 1948-го года я увидел ещё одного врача, пережившего, на мой взгляд, оккупацию в Виннице: Николая Николаевича Вакуленко (1924?) — сына Николая Афанасьевича Вакуленко, работавшего в годы оккупации прозектором в Пироговке, а после войны — доцентом кафедры патологической анатомии. Сын тоже там работал (ассистентом) и преподавал в нашей группе. Позднее, в середине 70-х - я уже проживал в Казани, защитил докторскую диссертацию - встретились мы с Н. Н., кандидатом наук, в Центральной больнице МПС в Москве, куда он устроился, покинув Винницу. Но ни в Виннице, ни в Москве никаких бесед о военном времени не вели: были другие - учебные и научные - темы, да и оба Вакуленко были весьма сдержанны в разговорах на темы иные (о Н. А. - это пятое упоминание в моих публикациях). Спогади та вигадки воспоминания и вымыслы - IV (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru).] Уточню только одно. Теперь, ещё раз вспоминая встречу в Москве с Н. Н. Вакуленко, я всё-таки датирую её октябрём 1967-го года, а не серединой 70-х. Это не имеет в данном случае никакого значения, но всё же.
[Вернусь к Н. Н. Вакуленко, родных которого я пытался недавно найти в Москве, дабы их кое о чём, касающемся Н. А. Вакуленко, расспросить. И если повезёт, то — получить копии каких-либо документов, фотографий. Куда я только не обращался! Но прошло более полустолетия с нашей встречи в клинике академика АМН СССР И. А. Кассирского. И, наверное, уже никого в этой больнице, кто с ним вместе работал, там нет. До архива больницы мне не удалось добраться, оттуда, как и из других московских больниц бывшего Министерства железных дорог СССР, мне не ответили.
В историческом очерке о Винницкой психоневрологической больнице им. Ющенко, включённом в юбилейный сборник к 100-летию больницы (1997), имеется список врачей, работавших в ней. В его первой части - о 1897-1941-м годах - указан Н. А. Вакуленко, начавший работать там в 1941 г. Годы оккупации пропущены, как будто бы тогда больница не функционировала ни единого дня, хотя это было не так. Во второй части списка, начинающегося с 1944-го года, указаны: Вакуленко Н. А. – 1946-1947 (патологоанатом) и Вакуленко Николай Николаевич – 1948-1962 (патологоанатом, кандидат медицинских наук). То есть, Н. Н. устроился туда сразу же после окончания медицинского института, во время работы занимался наукой — и защитил кандидатскую диссертацию.
Как я понял только сейчас, в процессе написания этой статьи, Вакуленко-отец после его увольнения из института в 1948-м году (основание: отсутствие учёной степени — см. далее) и Вакуленко-сын - после получения учёной степени кандидата медицинских наук - работали на кафедре патологической анатомии в качестве так называемых почасовиков, а не штатных сотрудников, избранных на должности, соответственно, доцента и ассистента. Н. А. был уже пенсионного возраста, а сын, вероятно, планировал покинуть Винницу, что ему удалось в 1962-м году. В 1957-1958-м годах - во время моего обучения на кафедре патологической анатомии - они как раз спорадически там появлялись. Все эти тонкости студентам, конечно, не объяснялись — и мы Н. А. и Н. Н. принимали за обычных сотрудников кафедры.]
И последнее моё прежнее упоминание о Н. А Вакуленко ровно год тому назад:
«Мне же - автору сей статьи - кажется, что вскрытие было. По крайней мере, подробный осмотр всего тела и ме'ста смертельного ранения. И, естественно, данные осмотра врачом (врачами) и сотрудниками НКВД как-то фиксировались. Если в этом принимал участие прозектор областной больницы Н. А. Вакуленко, то всё было по форме и достаточно документировано.» : III. - Пора переименовывать? Или как? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru).
***
Суммирую: ни в одном моём упоминании о Н. А. Вакуленко не было ни слова чего-то плохого, сказанного о нём. Просматривалось, может быть, сожаление о недостаточности необходимой мне информации, но не более того. Ни В. Я. Куликов, ни я ничем не выделяли прозектора областной больницы им. Н. И. Пирогова из массы других врачей. Эдакое наше нейтральное, с налётом позитива (без даже намёка на что-то негативное) отношение к поведению Н. А. в этот непростой отрезок его жизни.
II.
Так когда и почему возник у меня особый интерес к личности Н. А. Вакуленко и его жизни в некоторые отрезки времени?
1. Самый-самый первый интерес — ещё в 1957-м году. Интерес, который можно назвать мелочным, простым любопытством. В беседе со студенткой-винничанкой из моей группы о некоторой необычности Н. А. Вакуленко, в частности, поразившей меня простотой его общения со студентами, я вдруг услышал от неё следующее. Мол, Н. А. — не такой уж простак. Что он известен в городе как врач, проводящий в частном порядке различные лабораторные исследования. Что её брат (зубной техник) верит только анализам, проведенным Н. А., и поэтому является много лет его пациентом.
Почему-то это, по сути, малозначащее для студента сообщение, меня ошарашило. Наверное, потому, что я не раз слышал в нашем доме рассказы двух стоматологов - приятелей нашей семьи - о том, как строго контролирует их финансовое управление, как много они должны «сунуть в лапу» проверяющим, чтобы те не придирались к их тетради регистрации пациентов [по ней определялась величина налога], пр. Я сам, по знакомству, был на приёме у обоих. Вскоре оба вынуждены были свернуть свою частную практику — и я слышал уже только жалобы их на то, что некому продать стоматологическое кресло, бормашину… И вот прошло со времени искоренения официальной (не скрываемой!) врачебной частной практики уже немало лет, а Вакуленко всё ещё на коне! Как ему удаётся удержаться в седле?
В «Моей Виннице» я уже писал о врачах, занимающихся частной практикой. И о том же — в повествовании о жизни оккупированного города, когда такая деятельность не преследовалась и не скрывалась (только В. Я. Куликов как-то «забыл» обстоятельно поведать о своей работе такого рода). Она, правда, не исчезла до последнего дня советских порядков. Но скрывать её стоматологам (с их громоздким оборудованием кабинета) или, например, рентгенологу было практически невозможно. Врачи же, не принимавшие у себя дома, а посещавшие больных, подрабатывали и не платили налог с заработанного частным образом. Н. А. Вакуленко, разумеется, не обходил больных, собирая у них пробы для анализов: ему их доставляли. И жил он в отдельном небольшом доме. Но в стране, где героем был Павлик Морозов, стукачей хватало. Тем не менее, домашняя лаборатория Н. А. Вакуленко не закрывалась ещё немало лет. Сколько — не скажу, потому что более этим никогда не интересовался, да и сейчас бы об этом не писал, если бы не получил как бы официальное подтверждение этой деятельности Николая Афанасьевича (см. ниже).
2. На немало лет после окончания института имя Н. А. Вакуленко полностью исчезло из моей головы. И появилось снова во время посещения Центральной больницы МПС, клиники академика АМН СССР И. А. Кассирского (я писал об этом моём визите туда в книге о Казани). [Я тут определённым образом повторяюсь, но иначе не получается из-за вынужденно непростого построения этой статьи.] После врачебной конференции и разбора больных Иосиф Абрамович показывал нам полученную им, по его словам, «на закате лет» (он умер через три года с небольшим, в феврале 1971-го) лабораторию. Там-то я и встретил сына Н. А. - тоже Николая, заведующего этой новой лабораторией. Он узнал своего бывшего ученика, мы недолго поговорили. Но меня почему-то ещё ряд лет беспокоили мысли: что' его не удержало в Виннице? Как ему удалось перебраться в Москву? Как занять место заведующего лабораторией, которая, по словам академика, подключилась к изучению роли генетики в возникновении гематологических заболеваний — темой, которой Н. Н. в Виннице заниматься просто не мог из-за отсутствия необходимого для этого оборудования? Словом, и сын Н. А. оказался для меня не без загадки...
3. Прошло ещё очень много лет — почти половина столетия — и я снова услышал (вернее, прочитал) о Н. А. Вакуленко. Это — в книге В. Я. Куликова «Оккупация Винницы ...». Там о нём — немного. И как-то — отстранённо, безучастно (кроме нескольких слов во время посещения В. Я. Куликовым прозекторской психиатрической больницы, где служил Н. А.). А мне хотелось, чтобы подробнее, ярче. Потому что описание В. А. Куликовым лиц, которых я не знал, не давало мне возможность проверить правдивость воспоминаний автора. А вот — мне хорошо знакомых, наоборот, чем я и не раз воспользовался, как это видно из моей рецензии на эту книгу. (Другого объяснения моего особого интереса к описанию знакомых мне лиц я не нахожу, хотя возможность просто узнать об этих лицах больше — не исключается.)
После того, как я выяснил (а это случилось через десятилетие после появление книги В. Я. Куликова), что Куликов и Вакуленко знакомы ещё с 20-х годов, так как тогда Н. А. служил в военном госпитале, которым командовал В. Я., я снова растерялся-забеспокоился. Стало непонятным новое: почему о других своих сотрудниках госпиталя — врачах Гофе и Деменкове (все четверо работали в областной больнице) В. Я Куликов написал несравненно больше, чем о Вакуленко? Что же тут удивительного?, - спросите с немалой иронией вы: где бурлит жизнь — в помещениях для больных или в покойницкой? А если речь — о скрываемой почему-то и от кого-то жизни?, - возражу я, - не уточняя мои подозрения.
***
Если иметь в виду книгу В. Я. Куликова, изданную в том виде, в котором она - не удивляйтесь! - м о г л а б ы автора НЕ удовлетворять (правды об её компоновке из рукописей и, так сказать, «доработке» последних мы никогда, видимо, не узнаем), то мои щепетильные рассуждения о Н. А. Вакуленко, каковым он представлен в этой книге, имеют и другие основания. В этом сложно построенном предложении я выражаю моё давнее подозрение в том, что рукописи В. Я. Куликова, возможно, не только обобщались для книги в хронологическом и логическом порядке или же «подгонялись» под жанр воспоминаний. А допускаю и возможность того, что рукописи были в ряде мест существенно кем-то «отредактированы». Подозреваю я в этом не публикатора книги — внука В. Я. Куликова, а его дочь — М. В. Куликову (см. ниже). В своих рецензиях на книгу, написанных десять лет тому назад, я о последнем (винницком) этапе жизни Марины Васильевны не знал — и такие мысли мне просто не могли прийти в голову. Хотя в компетентности внука, родившегося после войны и не проживавшего в Виннице, а также — в таковой призванного им для написания «Введения» (абсолютно нелепого, на мой взгляд) доктора искусствоведения (!) я высказывал недвусмысленные сомнения.
Тем не менее, хочу тут - уже в который раз - подчеркнуть, что, на мой взгляд, книга В. Я. Куликова «Оккупация Винницы» является, несмотря ни на что, уникальным историческим документом. К «ни на что» я отношу следующее:
а) Автор во многих случаях лукавил: где — умело (и распознать в этих местах отклонение от истины трудно или даже невозможно), а где — неуклюже. Например, в этом абзаце, который я приведу здесь полностью.
"- «Дайте мне Ваше эвакуационное удостоверение», - сказал мне прокурор. Я, не спеша, вынул из кармана эвакуационное удостоверение и вручил его прокурору. - «Жизнь или смерть?» - промелькнуло в голове. Прокурор прочёл бумажку, подумал несколько секунд, быстро разорвал её на мелкие полоски и решительно сказал: «Идите на службу»…
- «А как же мне быть, если придётся эвакуироваться?» - обратился я к начальникам.
- «Вы нужны Виннице» - возразил твёрдо председатель ревтрибунала."
[Замечу, что это было 15-го июля 1941-го года, за три дня до овладения городом нацистами. Что это был не обычный городской прокурор, а «прокурор погранвойск НКВД». Что, по словам В. Я. Куликова, его к прокурору вызвали.]
Всё, что написано до и после этого абзаца на стр. 76-78 книги (Раздел 2.2 Как я очутился в оккупации), вызывает немало недоуменных вопросов.
Я не хочу вас тут втягивать в этот диспут (статья-то о Н. А. Вакуленко), но для демонстрации моего отношения к этой главке (и, конечно, не только к ней) приведу, для примера, другую мизансцену и похожий диалог.
"1-го ноября 1990-го года (через четыре недели после объединения двух германских государств — ФРГ и ГДР) я прилетаю из Москвы в берлинский аэропорт Шёнефельд. Моё намерение: встретиться с семьёй служившего в ГДР сына, купить видеомагнитофон и пару кассет к нему. И, конечно, одарить семью из 4-х человек, остающуюся вместе с войсками СССР на территории уже объединившейся Германии, заказанными ими московскими товарами. У трапа меня поджидает мужчина, забирает мой билет Москва - Берлин - Москва и просит пройти к легковой машине (а не к большому автобусу, ожидающему прочих пассажиров), которая доставляет нас к одному из служебных входов в здание аэровокзала. Мы проходим в небольшой зал, полный неизвестных мне людей с диктофонами и фотоаппаратами. Неожиданно возникает огромная фигура канцлера ФРГ Гельмута Коля, протягивающего мне руку для рукопожатия. Обращаясь к журналистам, он произносит несколько тёплых слов в мой адрес (мне шепчут на ухо эти слова по-русски). Затем Г. Коль берёт из рук сопровождавшего меня сотрудника службы безопасности мой авиабилет и быстро разрывает его на мелкие полоски. «А как же я полечу домой?», - развожу я руками в растерянности. «Вы нужны Федеративной республике Германии!», - обращаясь не столько ко мне, сколько к представителям средств информации, провозглашает канцлер. Мне, стоящему с разинутым ртом, переводят его «приговор» на русский язык. Мой широко открытый рот «заело» - и он не закрывается. Занавес."
Ну как, поверили? Почему же — нет? Ведь до слов «… У трапа меня поджидает мужчина...» всё — правда! Вот так — в книге В. Я. Куликова. Часто.
б) Странно, что автор (годы жизни: 1892-1977), сохранивший, по словам его внука - публикатора книги, до последних дней свой интеллект, сам не довёл свои воспоминания до оформления их в готовую для издания (пусть и через много лет после его смерти, как он, по словам внука, завещал) книгу.
в) Почему публикатор - внук автора - ни словом не упомянул о работе над рукописными воспоминаниями его матери — дочери автора книги? Марина Васильевна Куликова (1927-2016) [см. Український нейрохірургічний журнал, 2017, №1] после смерти мужа - профессора-нейрохирурга родом из Хмельника Георгия Афанасьевича Педаченко (1923-2001) - последние полтора десятилетия жизни провела в Виннице. Конечно же, она, а не её сын (1949 г. рождения), не имевший никакого собственного представления о жизни Винницы в оккупации, подготавливала рукописи отца к публикации. Правда, у В. Я. Куликова был ещё сын Владислав, 1924-го года рождения, врач-отоларинголог, вышедший в 1984-м году на пенсию (работал в той же областной больнице, где до и во время войны — его отец). Но такой вариант мне представляется маловероятным не только потому, что я не уверен, что Владислав Васильевич был к этому времени ещё жив, но и потому, что им подписанный в 1985-м году план-схема свидетельствует о наличии уже тогда когнитивного дисбаланса у злоупотреблявшего алкоголем старшего сына автора воспоминаний: I. Споры вокруг жизни и смерти героини Л. Ратушной (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru).
М. В. Куликова, по приезде в Винницу, была ещё, несмотря на вступление в восьмое десятилетие жизни, вполне способна к приведению в порядок воспоминаний отца. Опыт «канцелярской работы» у неё - врача-отоневролога, кандидата медицинских наук - был: 14 лет она одновременно исполняла обязанности учёного секретаря Украинского научно-исследовательского института нейрохирургии. К сему необходимо добавить её сохранившиеся (в голове) собственные воспоминания о времени оккупации Винницы. Хотя последние могли ставить М. В. перед дилеммой, если её память и написанное отцом оказывались в диссонансе, причём не только не совпадали, но находились в противоречии в целом или в важных деталях. Пользовалась ли М. В. материалами архива СБУ? — не знаю (полагаю, что либо у неё подобного желания не возникало, либо ей отказали в допуске туда). «Консультировали» ли её сотрудники СБУ? - предполагаю, что «да» (либо — по её инициативе, либо — после её обращения в архив).
Просто не могу себе вообразить, что академик-нейрохирург Е. Г. Педаченко не обращался за советом (одобрением) в компетентные органы, прежде чем опубликовать воспоминания своего деда о годах оккупации Винницы. О годах, которые прежде всегда освещались в литературе, кино, пр. средствах информации только с санкции КГБ.
Я уже писал и хочу ещё раз подчеркнуть: в книге В. Я. Куликова о Владиславе не упоминается ни разу, о Марине — однажды (а, именно, об её установке против нацистов), о маленьком Диме (1938-го года рождения) — также один раз (как он съел за один присест целую свежую буханку хлеба). То ли В. Я. Куликов не хотел раскрывать правду о том же Владиславе — какую?, то ли Марина изъяла его упоминание о детях — почему? Об этом можно только гадать. Но отсутствие в «Свидетельстве очевидца» даже малейшего упоминания о, например, учёбе его детей-старших школьников — явное свидетельство совершенно определённого намерения, а, именно: что-то скрыть.
Сейчас я могу сообщить ещё одно, что только добавляет аргументации моему заключению. Директор мужской школы №4, в которой я проучился все десять лет вместе с младшим сыном В. Я. Куликова, Тимофей Павлович Комарницкий во время оккупации возглавлял одну из школ. Не исключается, что расположенную в том же здании, что и потом советская послевоенная школа №4, в которой он был директором не одно десятилетие. (У меня нет по этому утверждению никаких документальных доказательств, кроме как информация от доверенного человека, подсказки и уточнения которого никогда прежде не оказывались ложными.) [В статье "Зінько Ю. А., Гінда В. В. Освітні заклади Вінниччини у роки німецько-фашистської окупації (1941–1944 рр.) // Сторінки воєнної історії України. – Випуск 6, стор. 229-236 – К., 2002." нет упоминания ни единственной фамилии!]
Доктор и учитель хорошо знали друг друга. Может быть — ещё с довоенных или оккупационных лет? И — ни словечка! В «Моей Виннице» о Т. П. Комарницком сказано многое (включая — о его знакомстве с В. Я. Куликовым), как и о самой школе. Когда-то в интернете можно было прочитать об истории школы, об её учениках (с 1944-го года), но теперь это всё нигде не увидеть. Вышвырнуто нынешним руководством на помойку истории. Актуально, правильно и поучительно — только нынешнее! А то, написанное по-русски, только засорит сознание лицеистов: это — личная инициатива директора и педагогического совета или, как выражались в прошлом, «линия партии»?
***
Не обвиняйте меня в отклонении от темы: от Н. А. Вакуленко. Всё, о чём пишу в этой статье — результат известной «независимой» установки, одного направления, истоки которого в том, с чем боролись, что формально победили, от чего на словах отреклись. И что тянется - ужесточаясь - уже четвёртое десятилетие — и неизвестно, куда и к чему приведёт.
4. Далее — что прибавило мне раздумий о жизни Н. А. Вакуленко, это — материалы, с которыми я ознакомился при написании статьи о фарсе с как бы восстановлением работы медицинского института в оккупационные годы. Сколько врали о том, что институт был эвакуирован туда или сюда и, слившись с тем или другим институтом (тоже эвакуированным или местным), ковал для страны, как и прежде, высшие медицинские кадры. Никто не осмелился хоть намёком это опровергнуть, что было так просто: в архиве сохранилось достаточно материалов для аннигиляции этого вопиющего вранья. И хотя я сумел ознакомиться только с их малой частью, моя статья оказалась, как бы сказать, рубежной: Винницкий медицинский институт Забытый учебный год (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). После неё сказочки о не прекращавшем свою работу в тылу Винницком медицинском институте как-то растворились в эфире.
В той статье открытий — не перечесть. Одним из важнейших для меня было то, что некоторые сотрудники института работали в нём до, во время (при немцах) и после войны! Я не мог прийти в себя от осознания того, что некоторые мои преподаватели, причём, весьма уважаемые в институте, имели подобную - как мне казалось прежде - абсолютную несочетаемость в своей трудовой биографии. Ведь уже только само пребывание на занятой врагом территории, не говоря уже о «службе врагу», «сотрудничестве с немецкой администрацией», считалось несмываемом пятном на всю жизнь. Институт-то, по большому счёту, был подконтролен немецкому управлению городом.
Не буду тут распыляться: остановлюсь только на Н. А. Вакуленко. Вот он-то как раз в этой авантюре н е п р и н и м а л участие. Кафедрой патологической анатомии (вернее, призраком так называемой кафедры) в оккупации заведовал профессор Г. С. Махулько-Горбацевич из Омского медицинского института, где он возглавлял кафедру в 1934-1938-е годы. На него нашёлся сексот (секретный сотрудник НКВД) — и, как пишет В. Я. Куликов, «его не стало 21 марта 1944 года (на второй день освобождения)». [Есть однако признания, подписанные будто бы им несколькими днями позднее, о чём я писал. Фальшивки НКВД?? Более того, в подборке «ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ ПАТОЛОГОАНАТОМОВ РОССИИ 2016 ГОДА» сказано: «Послевоенная судьба неизвестна; был осужден советским судом за пособничество немцам (21.03.1944), реабилитации его в советское время не было. Похоронен на Новогражданском кладбище г. Рязани.»: sgma.alpha-design.ru/MMORPH/N-50-html/zubritsky/zubritsky.htm — К 125-летию со дня рождения. Есть снимок могилы: Махулько-Горбацевич Григорий Степанович (1891-1944) - патологоанатом. Могилы врачей, г. Рязань (mednecropol.ru). Скорее всего, это — символическая могила: овальный портрет Григория Степановича, его имя и годы жизни (1891-1944, без других дат) на надгробии его жены Христины Семёновны (9. III.1906 — 2.I.1984) — в память о муже. Я об этом уже писал: Бессилие служанки в объятиях охранки (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .]
Я могу себе представить, даже почти уверен в этом, что в прозекторской Пироговской больницы, где работал Н. А., бывали как бы на практических занятиях так называемые студенты этого «вуза» - профанации высшего медицинского образования. Но в кадрах «вуза», согласно В. Я. Куликову, Н. А. не значился, а «обучавшихся» принимал он по указанию то ли главного врача, то ли заведующего кафедрой патологической анатомии. Профессор Г. С. Махулько-Горбацевич был, напоминаю, одним из заместителей главы Управы.
Сам Куликов, по его словам, весьма рьяно занялся преподаванием своей дисциплины — ЛОР, ассистентами были Гоф (хирургия) и Деменков (терапия), а вот Вакуленко, способному обучать многим дисциплинам (см. ниже об его преподавательской работе), места не нашлось. Или он отказался сам участвовать в этой бутафории?! Так неужели вам не интересно было бы знать о причине его такого поведения во время нищеты и поисков заработка и подработки всеми врачами, да и, конечно, не только ими? Как вы убедитесь далее, дополнительной работы Н. А. Вакуленко в довоенное время не чурался — и почти постоянно имел приработок.
5. Совершенно особо подстегнуло моё решение попытаться разобраться в жизни Н. А. Вакуленко следующее невероятное моё открытие — появление статьи о нём в украинской ВікіпедіЇ: Вакуленко Микола Опанасович — Вікіпедія (wikipedia.org). Статья датирована 29-м декабря 2021-го года, опубликовал её автор с никнеймом Кокус 1980. [Он же — Кокус В. В. - один из авторов статьи в издании Библиотеки ВНМУ: 130 років тому народився Вакуленко Микола Опанасович // ВНМУ ім. М. І. Пирогова: Ювілеї, події, дати — 2020 : календар знамен. і пам'ят. дат / уклад. О. А. Юрчишина, В. В. Кокус. — Вінниця, 2019. — С. 104—105.]
Заметил статью в ВікіпедіЇ я, разумеется, позже (когда — уже не вспомнить) — и решил дождаться её удаления. По причине включения в ВікіпедіЮ статьи о человеке, ничем особо не выделявшимся. Конечно, таковых в украинской и прочих ВикипедияХ — про'пасть, но — рядовой прозектор, даже не кандидат наук? А насчёт его доцентства с ссылкой на архив ВНМУ, то у меня есть только копия характеристики от 11.05.1948, где чётко написано «… до сих пор не имеет никакого учёного звания и степени … » и подписано директором и зав. кадрами Винницкого мединститута (см. коллаж — 6). Тогда же, в 1948-м Н. А. Вакуленко покинул медицинский институт. Одним словом: непригоден (для ВікіпедіЇ). [Я не знаю, что стоит в этих ссылках: когда это учёное звание Н. А. Вакуленко было присвоено, на каком основании? Поэтому могу заметить только одно: в моё время - 60-е-70-е годы - получить звание (диплом, а не — упоминание кем-то где-то) доцента, не будучи, как минимум, кандидатом медицинских или прочих наук, было для простого смертного невозможно.] Но вот пошёл уже третий год, а обоснованных возражений против публикации не появлялось. Значит, мы чего-то не знаем. Но — чего?
III.
Теперь сделаем попытку найти что-то каким-то образом поясняющее особенности личности Н. А. Вакуленко путём сравнения данных о нём в ВікіпедіЇ и в находящихся в моём распоряжении документах из папки «Личные дела выбывших рабочих и служащих Винницкого мединститута за 1948 год».
Начнём с «Личного листка по учёту кадров»: с данных, внесенных в анкету собственноручно Н. А. и подписанных им 5-го января 1945-го года (см. коллаж — 3, 4).
А. С фотокарточки, наклеенной на «Личный листок по учёту кадров» и более нигде не встречающейся в материалах о нём. В прочих (мединститутских) документах приводится его, как мне кажется, рисованный портрет, где сходство с оригиналом (фотографией) сомнительно или угадывается лишь с большой натяжкой (см. коллаж — 1, 2). К сожалению, улучшить качество фотокарточки с помощью имеющихся у меня возможностей не удалось.
Место рождения Владикавказ, год рождения — 1890, национальность — украинец. Тогда это был город (бывшая крепость) с населением около 45 тысяч человек, который являлся административным центром Терской области и в нём размещалась канцелярия Нака'зного (не выборного, а назначаемого) атамана Терского казачьего войска. Я данных о в то время национальном составе населения не нашёл, нынешние цифры указывать не имеет смысла. Для чего я об этом упоминаю, будет ясно через несколько строчек. Своё социальное положение Н. А. указывает «из крестьянства», а профессию и занятие умершего (к моменту заполнения «Листка») отца — ветеринарный фельдшер.
[Понятие «социальное положение» трактуется по-разному, в зависимости от целей опроса. Но в этой анкете «просто вопрос» о «социальном положении» недостаточно очерчен, только - «бывшее сословие (звание) родителей», а его размытость не всегда осознаётся опрашиваемым. Например, возможно, что он полагает: речь идёт о социальном статусе его предков, то-есть, имеются в виду родители или же прародители (и до какого колена)? Я, по родителям-врачам — из интеллигенции, а по деду — из мещан.
[Определение сословия (из словаря):
1. Сложившаяся на основе классовых отношений феодализма общественная группа с наследственными правами и обязанностями.
"Податные сословия (крестьяне, мещане)." · "Привилегированные сословия (дворянство, духовенство, купечество)."
2. В дореволюционной России: группа лиц, объединённых профессиональными интересами.
"сословие присяжных поверенных"
Согласитесь, что определиться тут не так уж легко.]
В 1945-м году, конечно, целью этого вопроса было выяснить: из, грубо говоря, эксплуататоров (буржуазии) или эксплуатировавшихся (рабочих и крестьян) — Н. А. так это прямолинейно-правильно и понял. Хотя к крестьянству формально его семья не могла относиться. Согласно Толковому словарю Ожегова, крестьянин - «сельский житель, занимающийся возделыванием сельскохозяйственных культур и разведением сельскохозяйственных животных как своей основной работой». Наиболее вероятно, что отец Н. А. служил в царской армии и «пациентами» его были лошади из кавалерии. Не исключаю, что гарнизон города-крепости имел что-то типа подсобного хозяйства — и Афанасию Вакуленко приходилось иметь дело с домашними животными тоже (коровами, свиньями, пр.), а не только с войсковыми лошадьми. Но считать его поэтому крестьянином, а не военнослужащим, принадлежащим к коннице, было бы неверно.
В «Автобиографии», написанной 19.04.1944-го года, то есть, спустя один месяц после освобождения города, когда Н. А. устраивался на службу в возрождаемый медицинский институт (уверен, что после тщательной проверки в «шоколадном доме» - временном помещении Управления НКВД по Винницкой области), он «пригнулся» максимально, написав, что родился «в семье простого казака». То есть, на «из крестьянства» не решился (см. далее о копии его университетского диплома), но добавил от себя: «простого». Пустяк — покажется на первый взгляд, но какое серьёзное значение мог иметь этот вроде бы не заслуживающий внимания «пустяк»! Конечно, можно себе представить, что при его рождении отец ещё не выучился на ветеринарного фельдшера, а лишь пото'м получил это звание (хотя в ВікіпедіЇ написано чётко: «Народився в сім'ї ветеринарного фельдшера», всё же уверенности в этом нет, так как автор это «вычислил» задним числом.) Где написано, что Афанасий Вакуленко уже в 1890-м году имел диплом ветеринарного фельдшера? Но не будем гадать, где и когда прошёл свои «университеты» Афанасий Вакуленко. Хотя отец Н. А. действительно был казаком, что отмечено в копии университетского диплома Николая Афанасьевича: «сын казака».
[Не следует, однако, забывать, что для советской власти слова' «казачество» или «казак» были, что мулета (кусок ярко-красной материи) матадора для боевого быка. В одном из писем 10-го апреля 1920-го года В. И. Ленин разоткровенничался: «Задача органов В.Ч.К. заключается в том, чтобы само слово «казачество» исчезло из русского языка раз и навсегда…» - Казачество в СССР: хроника репрессий - Православный журнал «Фома» (foma.ru). Но его не послушались: появилось Червоное казачество в Украине, Казачьи части РККА. И в Гражданскую, и во 2-ю мировую войну казачество вело себя далеко не всегда так, как хотели бы этого в Смольном Петрограда (до марта 1918-го года) и в Московском Кремле: см. Червоне козацтво — Вікіпедія (wikipedia.org), Червонное казачество — Википедия (wikipedia.org), Казачьи части РККА — Википедия (wikipedia.org). Потом «образумились»: бывших руководителей казачьих формирований (В. М. Примакова, В. А. Антонова-Овсеенко, и др.) в 1938 г. расстреляли.]
Я вообще влез в эти бюрократические дебри с единственной целью: показать, как Николаю Афанасьевичу приходилось лавировать, дабы кадровики (за ними всегда стояли на чеку энкаведистские и прочие подобные службы) не могли ни к чему придраться.
Анкета составлялась и проверялась, большей частью, малообразованными людьми — и разумный человек, Николай Афанасьевич, это понимал. Поэтому, «подыгрывал» глупым постановке и последовательности вопросов. На вопрос «Основная профессия (занятие) на момент вступления в партию» ничтоже сумняшеся написал «врач», на — «стаж по этой профессии» - «30 лет», а на д а л е е стоящий вопрос «партийность» «осмелился» написать «беспартийный». Однако на последующие вопросы «какая организация приняла в члены ВКП(б)», «партстаж», «№ партбилета» Н. А. отважился ответить гордым прочерком «—», а вопрос «стаж пребывания в ВЛКСМ» совсем проигнорировал. Но к прочим провокационным вопросам - «состоял ли в других партиях (в каких, где, с какого и по какое время», «состоял ли ранее в ВКП(б)», «отклонялся ли от проведения линии партии и принимал ли участие в оппозициях (каких, когда)» осторожно, но твёрдо ответил: «нет».
[Вот в такой «свободной стране» мы жили! И как предусмотрительно (расчётливо) надо было себя в ней вести (чем руководствоваться, за кем следовать, куда направлять подчинённых), чтобы не решили обойтись без тебя. На этом служебном месте, на свободе, в жизни… ]
Обращаю ваше внимание, что на той же первой странице стоит вопрос «учёная степень, звание» с ответом на него: «нет».
На отдельной странице приведен перечень научных публикаций Николая Афанасьевича, семь из них напечатаны в центральных медицинских журналах страны (в 20-е — 30-е годы). Есть несколько р у к о п и с е й, среди них — диссертационная работа с названием, которое я так и не мог разобрать, без указания объёма её, даты, пр. В общем-то, для того времени — обычная картина: писали научные статьи и публиковались редко, преподаватели, вероятно, в большей степени оценивались по их знаниям и умению передавать эти знания студентам. Это сейчас в юбилейных статьях и некрологах нередко можно прочитать, что маститый юбиляр или покойный является автором 600-800 научных публикаций.
Кстати, ныне, на сайте ВНМУ, в разделе кафедры патологической анатомии о бывшем заведующем кафедры Н. А. Вакуленко сказано следующее: «… успішно керував науковою роботою на кафедрі, мав 30 друкованих робіт.» О диссертации, учёной степени — вежливо не упоминается.
***
В ВикипедиИ в отношение профессии отца, как уже отмечено выше, указывается то же самое («родился в семье ветеринарного фельдшера»), а что касается Н. А., то информация дополняется указаниями на обучение его во Владикавказской гимназии в 1900-1909-е годы и на переезд в 1909-м году на постоянное жительство в Украину. В том же году Н. А. поступил в Киевский университет, окончил который в 1914-м году.
Тут мне очень хотелось бы знать, почему ещё за пять лет до смерти (в 1957-м году, когда я у него учился), Н. А. разговаривал на русском (украинском) языке со странным выговором? [Я поинтересовался: оказывается, эта особенность выговора ("хв" вместо "ф") характерна для прикарпатских диалектов. Причина -отсутствие звука и буквы «ф» в тамошних речи и языке.] Если развить эту мысль, то можно предположить, что в Винницу Николая Афанасьевича привела никоим образом не тяга к родной его предкам Подолии, а просто случайно — одна из перипетий военных событий. И он, по происхождению пращуров — с иных украинских территорий, решил, перейдя на «гражданку», обосноваться в Виннице. Вернее, начал прочно устраиваться ещё служа в госпитале и подрабатывая в гражданских учреждениях как преподаватель.
Положим, до'ма он перенял этот выговор от родителей (прародителей), но ведь в городе и во владикавказской гимназии так разговаривать не могли (за исключением, может быть, единичных лиц): терское казачество исторически пришло на Кавказ с Волги, а не, положим, с Днепра. И как ему было, с его выговором, даже в Киевском университете, где преподавание велось на русском языке? [Переехав в Казань в 25-летнем возрасте, я вынужден был обращать внимание на свою речь, потому что над певучим винницким - со странными ударениями во многих словах - моим произношением подтрунивали. И я — в окружении окающих волжан и совершенно не по-винницки коверкающих русские слова татар — относительно быстро перестроился. Сейчас, расслабившись, могу невольно «пропеть» слова', «протянуть» предложение с усилением его «мелодии» на последнем слове, но, как правило, только в разговоре с винничанами, невольно подражая им во время нашего короткого общения. Можно подобное называть и рецидивом синдрома «речевой слабости винничанина». (Откуда я это знаю? Записываю в форме видеоролика беседы с моими консультантами по давним событиям. А потом прослушиваю, чтобы не единого их сло'ва не потерять и свои переспрашивания оценить.)]
Завершаю это отступление следующим замечанием. Понимаю, что не один из прочитавших вышеизложенное удивится: к чему, мол, такие второ-, даже третьестепенные подробности?
Отвечаю: без них добраться до истины невозможно. Истина, хотя она и одна, одновременно — многогранна. Любой вопрос, относящийся к нематериальной реальности, имеет множество смысловых (сущностных) ответов. Последние учитывают как раз детали, частности, компоненты.
IV.
Что я хочу выяснить? Какова основная цель этого моего ретроспективного исследования? Какие выводы я желаю сделать, проанализировав жизнь Н. А. Вакуленко? Насколько сие возможно, не знавши его близко, не поспрашивав его близких?
А я главного хочу: объяснения его поведения в разных ситуациях и в целом.
Деталей моего «любопытства» в данном случае можно приводить десятки. Например, почему он не эвакуировался? Он же это вынужден был объяснять в «Шоколадном доме», куда вызывался - для этого заключения не надо мне быть особым мудрецом - многократно. Что он там говорил и как было на самом деле?
Как он себя вёл при умерщвлении пациентов? Он не мог при этом не присутствовать, так как дело происходило, скорее всего, вблизи от прозекторской или же в ней самой.
А запутанная история со вскрытием тела Л. С. Ратушной? Присутствовал ли он - единственный прозектор в городе в первые дни после освобождения от нацистов - при этой процедуре (сам проводил??), если нет — почему? (Проф. Г. С. Махулько-Горбацевич уже был в переполненной энкаведистской кутузке.)
Почему директор медицинского института дал столь необычную «Характеристику» заведующему кафедрой, работавшему на этой должности немало лет? Вот она — эта оценка директором Н. А. Вакуленко.
11.05.1948-го года Н. А. получил «Характеристику», подписанную директором медицинского института проф. Дейнека и зав. кадрами Фуртак. «Характеристика» необычная по форме, да и по содержанию. Первое, в ней отсутствует указание, с какой целью она выдана (для участия в конкурсе на должность в этом же или в другом учебном заведении, для предоставления в какую-либо организацию с иной целью: ходатайствование о поощрении, награде, в ответ на запрос — в прокуратуру, пр.) - я получал характеристики всегда с пояснением: куда и для чего она мне дана. Второе, она написана в необычной форме (в чрезмерно решительном тоне). Вот её текст:
« ВАКУЛЕНКО Николай Афанасьевич, 1890 г. рождения, уроженец Владикавказа, Терской области, по национальности украинец, по соцпроисхождению из служащих [Помните, ранее — «из крестьянства»? - Н. К.], беспартийный, образование высшее — в 1914 году окончил Киевский университет.
До начала Отечественной войны работал заведующим кафедрой пат. анатомии Винницкого медицинского института. Во время отечественной войны находился на оккупированной территории в гор. Винница, работал в Пироговской больнице прозектором. [Я уже указывал, что пребывание на оккупированной территории считалось весьма подозрительным, всегда проверялось т. н. «компетентными органами» - и их заключение было определяющим будущее «пребывавшего»: приговор НКВД — ссылка, лагерь, расстрел, передача дела в суд, а также пометка на всю оставшуюся жизнь — для имеющихся во всех крупных учреждениях представителей МВД, потом - КГБ, работающих параллельно с отделами кадров, но отдельно и закрыто от них (за оббитыми железом дверьми) — Н. К.] После освобождения г. Винницы, с 1944 года работает заведующим кафедрой патанатомии Винницкого мединститута.
ВАКУЛЕНКО Н. А. квалифицированный прозектор, достаточно квалифицированный педагог, научной работой занимается недостаточно, до сих пор не имеет никакого звания и степени, над кандидатской диссертацией не работает. Должности заведующего кафедрой не соответствует.»
Эта краткая «Характеристика» вызывает длинный ряд вопросов, начиная хотя бы вот с этого. Почему на нынешнем сайте медицинского университета, в разделе «Кафедра патологической анатомии» сказано «У 1948 році М. О. Вакуленко за власним бажанням залишив кафедру.», хотя в архиве университета имеется документ (приведенный выше), из которого ясно — его уволили? Его з а с т а в и л и написать заявление, угрожая испортить трудовую книжку записью об увольнении (причину могли придумать любую) — таково моё мнение.
Учитывая, что подходящей замены Н. А. Вакуленко не было, основных версий увольнения у меня две. Самая простая: он не сработался с проф. И. Я Дейнека. Не исключаю даже, что при вскрытии умершего после операции, проведенной профессором, прозектор обнаружил ошибочную диагностику болезни, дефекты проведения операции, пр. На патолого-анатомической конференции, проведенной по этому случаю, Н. А. оставался непреклонен в своём заключении, и т. д. И профессор, будучи тяжёлой личностью, решил рассчитаться с неугодным ему подчинённым. О проф. Дейнека я писал (по воспоминаниям хирурга Пироговской больницы Е. С. Гофа): Попытка люстрации свидетелей оккупации (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Кстати, директор медицинского института и одновременно руководитель клиники на баз хирургического отделения Пироговской больницы добился того, чтобы Е. С. Гоф был освобождён от заведования этим отделением и переведен в 3-ю городскую больницу, расположенную на Старом городе. Так что на воспоминания Е. С. Гофа о проф. И. Я Дейнека накладывается личная обида, хотя крутой характер профессора был хорошо известен в медицинских кругах города (сужу по рассказам моей матери и по воспоминаниям сотрудников хирургического отделения, работавшим там в бытность проф. И. Я. Дейнека и всё ещё во время моей учёбы в институте).
Вторая версия основана на царившей тогда в стране атмосфере. После победной войны все хотели стать её героями и (или) обличителями «предателей родины». Я взял эти слова в кавычки, потому что клевета и наветы были весьма в то время распространены (в некоторых случаях даже инициировались или поощрялись властями), а понятие «предатель родины» толковалось расплывчато и могло подгоняться под конкретный случай. В какой-то степени повторялась ситуация Большого террора конца 30-х годов. Поэтому я не исключаю и новые вызовы Н. А. в Управление МВД (бывшее — НКВД), и сигнал оттуда в медицинский институт. То есть, проф. И. Я. Дейнека безропотно выполнил указание неподвластной никому в СССР службы безопасности.
И — ещё одна несостыковка. В ВікіпедіЇ сказано: “... . Восени 1934 р. був призначений на посаду завідувача кафедри патологічної анатомії Вінницького державного медичного інституту, де працював до серпня 1948 р. У цьому навчальному закладі отримав вчене звання доцента [ссылка на архивные данные университета]. Но ведь в «Характеристике» от 11.05.1948 г. отмечено «… до сих пор не имеет никакого звания и степени, над кандидатской диссертацией не работает.» Получается, что Н. А. получил звание доцента в последние три месяца своей службы в институте, имея на руках «Характеристику» с таким заключением? А что касается предложения в ВікіпедіЇ: «Наприкінці 1930-х років М. О. Вакуленко підготував до захисту дисертацію «К вопросу об отложениях закисного и окисного железа в мозге».», то — «а что пото'м?».
Если вам мало той запутанности в документах, о которой я уже сообщил, дополню её ещё одной. В Винницком областном архиве сохранилась машинописная страница (Р-151-1-816) под названием «Список професорів, доцентів та асистентів Вінницького фармінституту та Інституту соціального виховання, що переведено з літ. “В” на літ. “А”» [Літер — документ, який дає право безкоштовного або пільгового проїзду; русс. - литер — документ (обозначенный определённой буквой) на право бесплатного или льготного проезда либо пользования иными услугами — Н. К.] с дописанной сверху датой "Липень 1931 рік". Среди «доцентов» - Вакуленко М. О., Отелін О. А., и др. [За розподілом, у 1930 році О. А. Отелін приїхав до міста Вінниці на посаду директора Вінницького фармацевтичного інституту. Одночасно працював асистентом кафедри анатомії Вінницького фармацевтичного інституту. Отелін Олександр Анатолійович — Вікіпедія (wikipedia.org)] . Конечно, эти звания «доцент» были номинальными (формальными), не подкреплёнными соответствующими дипломами.
***
Посмотрим на трудовой путь Н. А. Вакуленко « … с начала трудовой деятельности (включая военную службу)». Это, напоминаю — из заполненного им 05.01.1945 г. «Личного листка по учёту кадров».
1914-1917 — Прозектор — Клинический госпиталь — Киев
1917-1919 — Лаборант — Подвижная лаборатория — Действующая армия
1919-1928 — Прозектор и зав. лабораторией — Винницкий военный госпиталь — Винница
1920 — временно — прозектор — Пироговская больница — Винница
1921-1930 — зав. кафедрой микробиологии — Фарм. институт — Винница
1929-1941 — Прозектор — 4 сов. больница — Винница
1930-1934 — зав. кафедрой гистологии — Производственный ин-т — Винница
1932 — временно — зав. кафедрой пат. анатомии — Винницкий мед. ин-т, произв. стационар — Винница
1941-1944 — прозектор (оккуп. нем.) — Пироговская больница — Винница
1944 — зав. каф. пат. анатомии — Винницкий мед. ин-т — Винница
[Обращаю ваше внимание на то, что Н. А. заведовал в Винницких вузах тремя различными кафедрами: микробиологии, гистологии и патологической анатомии.]
В «Автобиографии» (26.04.1944) Николай Афанасьевич уточняет:
в 1919-1928 г. г. служил в госпитале прозектором и зав. лабораторией, по совместительству — зав. кафедрой микробиологии в фармацевтическом институте (1921-1930), а также прозектором в 4-й (психиатрической) больнице (1929-1941) и «прозектором в Пироговской больнице с 1920 год и по сие время. С 1930 по 1934 г. - зав. кафедрой нормальной гистологии и кафедрой патологической анатомии по 1940 год. Сначала заочного медицинского института, потом производственного и с 1934 г. стационарного мединститутов.»
Что это: следствие нехватки специалистов в медицинских учреждениях города и уступки просьбам руководителей ряда этих учреждений «помогти, пособити»? Особые - ставшие известными в городе - широкая и глубокая образованность, преподавательский опыт, сочетающиеся с трудолюбием молодого военного врача? Или — необходимость иметь достаточный доход для семьи, для какой-либо значительной покупки или для постройки дома, в котором он потом проживал (по ул. Козицкого, 5). Дом этот - двухэтажный, из красного кирпича - стоит до сих пор: недалеко (через дом) от знаменитой усадьбы врача Константина Новинского (бывшей детской больницы №1); рядом с домом — проход на извилистый Селянский переулок; фасад дома — прямо напротив нынешнего лицея №3 им. Михаила Коцюбинского. Всем ли домом владел Н. А. или только частью его — не знаю.
В архиве Винницкого национального государственного университета имеется копия справки — официального (а не написанного рукою Н. А. в «Личном листке по учёту кадров» и в «Автобиографии») подтверждения его трудового пути почти до времени оккупации города в 1941-м году. Справка выдана Винницким государственным медицинским институтом 21-го мая 1937-го года. С какой целью, по чьей просьбе, для чего? — не ясно, но время Большого террора даёт простор нашим предположениям… Цитирую:
«Справка
Дана настоящая Зав. кафедрой патологической анатомии Винницкого Мед.Института д-ру ВАКУЛЕНКО Н. А. в том, что он с 15/IX-1922 г. по 1/IX-1933 г. руководил доцентским курсом микробиологии Винницкого фарм.Института и одновременно с 1931 г. был зав.кафедрой патанатомии и гистологии Производственного Мед.Института до его преобразования в Стационарный Мед.Институт в 1934 г., с какого времени по день выдачи справки является руководителем кафедры пат.анатомии Вин.Мед.Ин-та.
ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА
Секретарь
верно: управделами ВМИ /ФЕДОРОВА/
***
Теперь повторно приведу вам выдержку из интернетовской страницы Винницкого медицинского института, скопированную мною в 2015-м году. «З 1929 по 1941 рік прозектор обласної лікарні ім. М.І. Пирогова і за сумісництвом завідуючий кафедрою патологічної анатомії Вінницького медичного інституту. В роки війни працював на окупованій території прозектором в обласній лікарні.»: Винницкий медицинский институт Забытый учебный год (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Это — о Н. А. Вакуленко, который в начале 45-го года почему-то помнит только своё временное заведование кафедрой патологической анатомии в 1932-м году. Кстати, в обсуждавшейся выше «Характеристике» довоенная работа Н. А. заведующим кафедрой упоминается, но не датируется.
В архиве Пироговской больницы имеются рабочие тетради проф. Н. Н. Болярского за 1930-39 годы. Он тогда возглавлял больницу и в разные годы составлял список работавших там врачей. Почему-то фамилия Вакуленко там не встречается ни разу, хотя утверждается, что он служил прозектором в Пироговке с 1929-го по 1941-й годы (см. в предыдущем абзаце).
Ныне на интернетовской странице Винницкого национального медицинского университета им. Н. И. Пирогова, в разделе о кафедре патологической анатомии находим следующее предложение - «Перший завідувач кафедри Микола Опанасович Вакуленко (з 1934 до 1948 року) був висококваліфікованим патологом та фахівцем з бактеріології, успішно керував науковою роботою на кафедрі, мав 30 друкованих робіт.»: Кафедра патологічної анатомії - Вінницький національний медичний університет ім. М.І.Пирогова (vnmu.edu.ua).
Заключаем следующее: в биографических данных Николая Афанасьевича есть немало не совпадающих друг с другом утверждений. Дело ли тут в обычной канцелярской халатности или в преднамеренном желании что-то сгладить, скрыть: то — одно, то — другое? Не знаю — могу только в знак удивления развести руками…
***
Что ещё интересного я обнаружил в анкете «Личного листка по учёту кадров»?
Конечно, не то, что он немецкий и французский язык знает «слабо». Я сам после окончания института английским языком владел слабовато, а немецкого и французского — совсем не знал. И, как и Н. А., не участвовал в революционном движении. Но в армии, прослужив всего один месяц, преуспел я намного больше, чем Н. А. за три года в «старой» (его эвфемизм слова «царской», что тоже — небезынтересно) армии, где служил «без чина», и за 9 лет службы в Рабоче-крестьянской Красной армии, где, судя по анкете, никакого звания не заслужил. Я же через месяц пребывания в военном лагере в Изяславе уже был представлен к званию лейтенанта, через 15 лет гражданской службы — к званию старшего лейтенанта, а ещё через пять лет — к званию капитана, в каковом и вышел в запас. Как-никак (всё-таки, в конце концов): (виртуальные) погоны младшего офицера присутствуют на моих опустившихся с годами плечах!
[См. снимок сотрудников госпиталя в III-м томе «Вінниця у спогадах», 2019, стор. 194, фото 95. Я на той фотокарточке «железно» опознал начальника госпиталя В. Я. Куликова (в центре, в кожаных перчатках) и через одного от него — усатого хирурга Е. С. Гофа. А вот сидящего с другой стороны - через одного - Н. А. Вакуленко смог идентифицировать только «предполагаемо», поэтому не включил его в фото и не написал об этом в статье: Спогади та вигадки воспоминания и вымыслы - III (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Теперь же — осмелился (см. коллаж - 7, цифра — над его головой). И звёздочка (??) видна на петлице — что-то типа младшего лейтенанта (??). Или это никакая не «звёздочка», а — эмблема рода войск?]
Николай Афанасьевич, при службе в военном госпитале и при ношении военной формы (без звания? — такого быть не могло), не пожелал нигде этим поделиться-похвалиться. Наоборот: он, мол, участия в боях в период Гражданской войны не принимал (написал в анкете чёткое «нет»), так что о каких званиях разговор тут вести?
Чуть не забыл указать, что, согласно «Автобиографии» от 26.04.1944 г. (см. коллаж — 5), написанной при переоформлении уже в открытый советскими властями в освобождённом городе медицинский институт, Н. А. служил поначалу, призванный в 1914-м году в царскую армии, зауряд-врачом. Так называли имеющих высшее медицинское образование (полное или неоконченное), исполнявших обязанности врача, но не получивших диплом. Диплом ему был вручён только в 1916-м году (во время службы прозектором в Киевском клиническом военном госпитале и - одновременно - на кафедре патологической анатомии медицинского факультета Киевского университета) после сдачи Государственных экзаменов. [Мы говорили тут об армейских чинах Н. А., поэтому замечу: «Зауряд-врач— з в а н и е, с 1891 года присваивалось студентам 4-го и 5-го курсов медицинских факультетов университетов и Императорской военно-медицинской академии, допущенных при мобилизации войск и в военное время к исполнению должности младшего врача.» - Зауряд — Википедия (wikipedia.org).]
Ещё один штрих, который я хочу, чтобы вы не забывали: с самого начала и до окончания трудовой деятельности, фактически — почти до самой смерти, Н. А. исполнял практически всегда одновременно две и более должности, причём — в разных медицинских областях. Я выше уже перечислял его заведование кафедрами микробиологии, гистологии и патологической анатомии. Добавлю, что он прошёл усовершенствование (он это обозначил в «Автобиографии как «Имею несколько научных командировок…») по микробиологии, клиническим анализам, биохимии и патологической анатомии.
И, чтобы вам статья не показалась очень уж скучной, добавлю ещё самую малость. Сохранились списки преподавателей Фармацевтического техникума, где Н. А. Вакуленко начинал с изложения бактериологии (микробиологии). В последующем, в те же 20-е годы он, оказывается, читал также лекции по физике и химии, в 1927-1928 г. г. - второкурсникам - по физиологии человека. [В Германии таких людей называют „Tausendsassa“, „Alleskoenner“ (знаток всего).]
***
Мне было бы интересно знать, что и кем написано было в главном научном журнале патологоанатомической службы СССР о Н. А. (Николай Афанасьевич Вакуленко : [некролог] // Архив патологии. - 1963. - № 4. - С. 95). Но добраться до текста мне не удалось, узнать подписанта(ов) — тем более. Интересно, потому что, как правило, такому почёту удостаиваются известные учёные, профессура, руководители крупных патологоанатомических служб. А просто, скажем так, ветераны этой отрасли медицины где-то на периферии — очень редко, в порядке исключения. На каких особых заслугах Н. А. Вакуленко сделали акцент составители этого некролога? Я тут не исключаю действия Н. Н. Вакуленко, в ту пору, видимо, уже москвича «со связями» в патологоанатомических кругах столицы (или в редакции журнала). Ещё раз утверждаю: некролог, посвящённый почти рядовому (глядя с московских высот) специалисту — явление необычное.
V.
“У післявоєнні роки займався приватною практикою, виконував лабораторні аналізи для мешканців міста. У 1950 р. перейшов на роботу до Вінницького обласного онкологічного диспансеру на посаду завідувача патолого-гістологічною лабораторією, де працював до 1962 р. Тут він виконував гістологічні дослідження біопсійного матеріалу після операцій.” - ВікіпедіЯ.
Непривычно читать указание на занятие Н. А. частной практикой, тем более, в первое послевоенное время, когда врачей всех специальностей не хватало не только в сельской местности, но и в городе, да ещё с наличествующем в нём медицинском институте. Многие винницкие врачи работали на полторы ставки. В районных и сельских больницах и поликлиниках это было почти правилом: вакансии были повсюду.
Частная же практика врачей считалась почти противозаконным деянием, хотя законом не запрещалась. Причин этого несколько: в частности, сокрытие врачами таковой или, в лучшем случае, уменьшение в отчётах финансовым органам получаемого дохода, дабы снизить величину налогообложения. Однако причина тут была и в том, что частнопрактикующие врачи как бы выходили из-под управления ими государством, они образовывали как бы свой пул медицинского обслуживания, объединявший врачей нескольких специальностей и, как правило, аптекарей (при непрекращающемся дефиците медикаментов). Господствующий тогда диктат партии с её исполнительными ветвями - советской властью и НКВД (МГБ, КГБ) - никак не мог гармонировать с личными инициативой, предпринимательством и доходами, трудно контролируемыми фискальной системой. И если в поликлиниках и больницах была налаженная система взяток врачам, которые «отстёгивали» (дабы не потерять своё доходное место) определённую часть начальству, а последнее - по аналогичной причине, то есть, для сохранения должности - делилось, в свою очередь, с руководителями органов здравоохранения, и т. д., то с частнопрактикующими врачами так гладко не получалось. Если они и подкупали ревизоров из финотделов, то те уже были не так послушны, как медицинские работники: с них - буквально - были «взятки гладки». Они могли, дабы их «коммерческие тайны» оставались таковыми, не передавать ни копейки «наверх», обрывая привычную цепочку, тем самым становясь её конечным звеном. Партия - «ум, честь и совесть нашей эпохи», по выражению Ленина, - такого порядка вещей допустить не могла.
Вернёмся к приведенной выше цитате из ВікіпедіЇ. В 1950-м году Н. А. достиг пенсионного возраста. Сменил место работы. Но это — не всё. Вот выписка из Книги приказов по личному составу областной больницы им. Пирогова за 1955 год: «Приказ №13 от 16.01.1955, §8. Назначить врача Вакуленко на должность лаборанта клинической лаборатории на 0,5 ставки.». О преподавании на кафедре патологической анатомии мы тоже не забыли…
Конечно, причины и подробности этих перемещений сейчас не установить.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Теперь — всё. Пора подводить итоги. Сделать выводы и - на их основании - заключение, или, если пожелаете сие обозначить по-иному, сформулировать м о ё у т в е р ж д е н и е о Николае Афанасьевиче Вакуленко: каким он был на самом деле (как представляется это мне). Посмотрим с необычной стороны, которой, по старой советской привычке, всё ещё чураются. Потому что среди советского народа такую позицию принимать было как-то не к лицу. Среди «строителей коммунизма», да ещё в авангарде (на руководящих постах) просто быть таких не могло! Но — были, причём очень даже нередко.
***
Навряд ли вы сможете дать определение выражению «здоровый конформизм». Первый раз я воспользовался им в написанных по просьбе из Казани воспоминаниях о тамошнем замечательном человеке, с которым мне посчастливилось общаться: In memoriam Дилавер Мирзабдуллович Зубаиров (livejournal.com), В татарской столице (ч.10) (zvezdapovolzhya.ru). В них есть такие строки:
" … Он был честен с самим собою и отстаивал свои принципы до конца. Дальше, правда, дело не шло. Не могу себе представить Дилявера Мирзабдулловича, написавшего жалобу в ВАК [Высшую аттестационную комиссию при Совете Министров СССР — Н. К.]. Не могу вообразить и Дилявера Мирзабдулловича, выступающего против партийных властей. Хотя абсолютно уверен, что ежемесячные добровольно-принудительные открытые партсобрания, еженедельные политинформации, очередные обсуждения будто бы сотворённых «великим борцом за мир» мемуаров воспринимал он без особого энтузиазма. … Я прислушивался к тому, о чём говорили, когда Дилявер Мирзабдуллович … молчал. Это было частью того, что дочь его в своих воспоминаниях метко назвала «здоровым конформизмом»".
Теперь вам уже более-менее ясно, что понимается под этим выражением. Но я углублю его толкование. Конформизм, в общем — понятие негативное, сродни «приспособленчеству». “Пасивне, пристосовницьке прийняття готових стандартів у поведінці, безапеляційне визнання наявних порядків, норм і правил, безумовне схиляння перед авторитетами”: КОНФОРМІЗМ – Академічний тлумачний словник української мови (sum.in.ua) . Однако - я снова цитирую мою статью - «Дилявер Абдуллович не только уважал достоинство других людей, но и умел постоять за своё.» То есть, его конформность имела границы - и он ради истины мог пойти на противостояние, отнимавшее у него часть комфортности (чувства спокойствия и удовлетворения своим положением в определенный момент) его жизни.
Так и Николай Афанасьевич, который старался мирно сосуществовать с советской властью, диктатурой единственной партии и её стражи (чекистов), но не шёл на сговор с ними, когда его просили, принуждали загубить чужую судьбу и жизнь. Он многое знал, почти всё понимал, но молчал. Наверное, В. Я. Куликов и другие, пытавшиеся усидеть на двух стульях, завидовали ему, тихо присевшему на небольшую табуреточку, но, в глубине души — уважали Николая Афанасьевича. Потому никто о нём не вспоминал плохо.
Я, как видно из приведенных мною примеров, тоже нигде ни в чём лживом, негодном Николая Афанасьевича даже не подозревал, хотя многое в его поведении представлялось мне не только загадочным, но и скептичным, не вызывающим полного доверия. Теперь - как я считаю - объяснение сему найдено, хотя прямых доказательств нет. Но есть то, что имеет название «презумпция невиновности» — и вина Николая Афанасьевича ни в чём не доказана.
Почему же не поместить описание жизни, организаторской, научной и педагогической деятельности Н. А. Вакуленко в «ВікіпедіЇ»? У меня по этому поводу нет никаких возражений. Только — одобрение (в котором, правда, никто не нуждается). Все отмеченные и «не замеченные» диссонансы в описании жизни и деятельности Н. А. Вакуленко в данном случае не имеют решающего значения.
Моё положительное мнение о Н. А. будет абсолютным, если оно получит подтверждение в отзывах читателей и не появится какое-нибудь доказательное возражение. Статья написана отчасти с целью проверки моей оценки загадочного винничанина родом с берегов Терека. Хотя, вы сами это заметили — и мне не надо даже в этом признаваться: в статье продолжается обсуждение открытых и до сих пор скрываемых событий, связанных со временем оккупации Винницы в 1941-1944 годах. Вот уже 80 лет прошло с той страшной годины, но ничего солидного по этому поводу не издано. Всё — поверхностные упоминания без их анализа.
***
«Тот, кто не знает прошлого, не знает ни настоящего, ни будущего, ни самого себя», — так высказался французский мыслитель Вольтер (1694-1778) где-то около трёх столетий тому назад. В ту пору он был в своём определении значения минувшего почти оригинален, мало кто осознавал это подобно ему: всё происходящее в обществе представлялось волей случая, результатом переплетения непредсказуемых разнородных событий. Ныне же большинство понимает: «Значение прошлого для человека не всегда было таким, каким оно является сейчас. Его сегодняшнее значение, как причины и содержания настоящего, вырастает из просвещенческой идеи зависимости настоящего от предыдущих событий. Согласно доктрине детерминизма, прошлое определяет настоящее, является его причиной.» - Прошлое — Википедия (wikipedia.org).
Разжёвывать смысл этих утверждений — не моя задача. Назначение моих статей — раскрытие прошлого и его причинно-следственных связей. Выражаясь простыми стилем — познание нас с вами перед «тем», во время «того» и после «того» (сейчас).
- «Нескромно с его [моей] стороны», - подумаете вы. И, как всегда, оставите это при себе. Или не найдёте места, где бы можно было высказаться, так как анонсировать мои статьи запрещено. А сделать это в Прозе.ру (даже под вымышленным именем) - по разным причинам, которые оглашать не буду - не решитесь.
- «Лучше мне помолчать в тряпочку?», - угадывая ваши мысли, бесцеремонно спрашиваю я вас.
И на этот вопрос оглашение вашего мнения тоже не ожидаю…
“Треба дбати за народну справу. // Швидше всім прокинутись від сну, // Одігнать минувшину криваву, // Наближать годиноньку ясну!” (Павло Грабовський, 1864-1902 - Прийде день великої відради).