Под гусеницами танка

               
Недавно двоюродный брат из Брянска прислал книгу своего шурина Валерия Петракова «Солдатские исповеди». В ней описываются воспоминания его земляков, участников Великой Отечественной войны. Я её прочитал залпом с большим интересом. Особенно меня поразил рассказ солдата, по которому проехал танк. Я решил перепечатать этот рассказ с сокращениями, и поделиться с ним читателями журнала «Байонай». Фронтовой путь Василия Ефимовича Петроченко начинался с июля 1941 года на строительстве оборонительных сооружений. Описывать рассказ буду от первого лица.


Я родился на Брянщине в селе Губастово, Почепского района. К лету 1941 года успел окончить третий курс Смоленского педагогического института, хотел стать историком. В начале войны, нас студентов, отправили рыть окопы оборонительных сооружений. Внезапно налетела вражеская авиация и высадила воздушный десант под Ярцевым.  Создалась угроза окружения.  Фронт приблизился к Смоленску, и наши командиры сказали нам, чтобы мы уходили и сами добирались до военкоматов. Пришли в Смоленск, зашли в общежитие, умылись, переоделись и пошли в военкомат. Военкоматы были все переполнены, и нас отправили дальше в тыл. У меня была отсрочка от призыва, как у студента, и была мысль доехать до Москвы, где жил мой старший брат Дмитрий. Многие студенты так и делали, уезжали в тыл. Но в каждом городе, где мы проходили, висели плакаты, которые жгли моё сознание: «Товарищи! Родина в опасности!», «Спешите спасать Родину!» Дальше я не раздумывал, сдал документы в военкомат городка Сычовка, и был призван в Красную Армию.


Наша колонна призывников прибыла в город Гжатск. Я был в запасном полку, а потом, перед наступлением, попал в 1-ю, Московскую, пролетарскую дивизию генерала Крейзера. Эта дивизия, накануне, сильно потрепала немецкую элитную дивизию «Мёртвая голова». Первый мой бой произошёл первого сентября 1941 года. Накануне наступления было проведено комсомольское собрание. На нём выступали опытные бойцы и командиры, которые участвовали в боях на Халхин-голе. Рассказывали о взаимовыручке в бою. Предупреждали, что в бою вы увидите, когда рядом будет убит или тяжело ранен человек, а вам необходимо продолжать, выполнять приказ.  Когда стемнело, была построена переправ через речку Вопь.


Наша дивизия пошла в бой на рассвете. Необходимо было задержать немцев. Перешли через наведённый мост на ту сторону. Наши роты  развернулись по фронту, и пошли в атаку на вражеские позиции. В этом бою меня назначили связным между батальонами. Выполнив задание по связи во втором батальоне, я вернулся назад и доложил комбату об исполнении.  Штаб моего третьего батальона двигался немного позади атакующих. Начался сильный артиллерийский обстрел, и наступающие цепи залегли. Я лёг позади штабных командиров в неглубокий ровик. Он образовался промытыми ручьями в глинистой почве ещё весной. Вражеский обстрел прекратился, и тут раздался крик, что командира батальона убило! Повернулся на крик и увидел нашего комбата с пробитой головой. Вот и первая смерть предстала воочию предо мной. Почти сразу раздался крик: «Танки!» Оглянулся назад и увидел совсем рядом немецкий танк. Сам танк разглядеть не успел, врезалась в память только его сверкающие гусеницы. Он быстро шёл на меня, и я ничего не успевал предпринять. Даже времени испугаться, у меня не было. Только вжался спиной в ровик, но тело всё равно возвышалось над землёй. За короткий миг промелькнула у меня мысль: «Погибать придётся не героически, а раздавленным танком». Танк проехал гусеницей по моей груди, и я потерял сознание.

Очнулся с ощущением, что задыхаюсь и умираю. Собрал силы, на выдохе, выплюнул большой сгусток крови и с трудом смог дышать. Сильная боль была в грудной клетке, кровавая пена появилась на губах. Была поломана грудная клетка, рёбра, обе ключицы, зажато лёгкое. Пошла кровь из ушей. Немецкие танки обходным маневром обошли наши позиции с  флангов, и, сделав дугу, ворвались к нам с тыла, нанеся нам потери, вернулись на свою сторону. Кроме убитых было много раненых. Я не мог двигаться и лежал на том месте, где меня переехал танк. Подошла девушка санинструктор, которая оказывала медицинскую помощь. Она всех перевязала, перетащила в одно место. Дала нам по сто грамм портвейна и по куску колбасы. Нашим укрытием стала узкая канава промытая водой, где мы лежали до часу дня. Мы задержали продвижение немцев, но это нам обошлось очень дорого, наступательный бой оказался неудачным. Было много убитых и раненых. В ротах, численностью двести бойцов, осталось в строю всего по пять, десять бойцов.


Потом появились солдаты, которые стали помогать раненым. Меня поддерживали с боков два бойца, а ноги с большим трудом, я смог переставлять сам. Довели до стога сена, где находился санпункт и уложили. Медсестра поставила обезболивающий укол. Затем нас спешно эвакуировали, сказали, что через час здесь будут немцы. Отвезли нас в тыл и разместили в большом  коровнике. Всё было вычищено, вымыто, на врачах и медсёстрах были белые халаты. Запомнилась мне молодая санитарка, ученица девятого, десятого класса. Она была одна на всё помещение. Она ухаживала за ранеными с большим участием, вниманием добротой и терпением. Как она смогла одна успевать помогать сотне тяжелораненым, просто загадка. Такая большая умница, а ведь совсем ребёнок.


Стали нас утром обследовать врачи. У меня определили, что четыре ребра зашли друг за друга, многие переломаны и сломаны обе ключицы. Направили меня на полное обследование в госпиталь. Врачи не стали мне выправлять переломы и деформацию рёбер. Время было упущено, обломки рёбер срастались в том положении, в котором они находились. В госпитале мне предложили самолётом лететь в Москву на лечение, но я отказался. Далее меня перевозили по госпиталям в Вязьме, затем в город Белев Тульской области, потом в город Вичуга Ивановской области. В ноябре из госпиталя меня направили в Гороховецкие лагеря под городом Горьким. Там формировались маршевые роты для фронта. Наша маршевая рота состояла из раненых фронтовиков. Нас направили в 26 отдельную, курсантскую бригаду, сформированную из Московских военных училищ. Мы обороняли Москву с востока, в районе большого села Челобитьево. Отсюда перебросили для развития наступления на Западный фронт. Всю зиму воевали под Москвой, несли большие потери. Я командовал миномётным расчётом 82х миллиметрового миномёта. Перешли в наступление и вступили в бой под Серпуховом.


Развёрнутая по фронту курсантская бригада наступала по всем правилам и Уставам.  Немцы отступали, нигде не задерживаясь. Сильные бои завязались за деревню Раденки. Наша миномётная батарея расположилась примерно в километре от неё. Наводчик наш был убит, и я встал на его место. Долго били беглым миномётным огнём, осколочными минами. К вечеру немцы засекли нашу батарею, поняли, откуда ведем обстрел. Они стали брать нашу позицию в «вилку». Командир нашей второй батареи лейтенант Орлов самовольно дал команду немедленно сменить позицию. Быстро разобрали миномёт, и под вражеским огнём, броском перебежали через поле в лесок. В лесу пули цокали по стволам берёз, наводили на нехорошие мысли. Наутро подали машины, погрузив миномёты, мы проехали возле нашей позиции, которую оставили вечером. Там было всё черно от воронок, оставшихся после артиллерийского налёта. Никто бы не уцелел от нас, если бы не наш командир Орлов.


После взятия Раденки, немцы стали спешно отступать. Наш батальон построился в походную колонну, и мы, в составе миномётной роты, шли следом за пехотой. Всё было в наступлении. Преследовали отступающих немцев, попадали в засады, теряли боевых товарищей. Действовала наша стрелковая бригада от Серпухова в направление на Малоярославец, но взять этот город нам не удалось. Всю зиму воевали под Москвой. Затем Валдайская возвышенность. Там мы заблокировали Демьяновскую группировку немецких войск. К весне 1942 года мы влились в состав 3-й Ударной армии, которой командовал генерал-лейтенант Галицкий. Участвовали в наступлении в треугольнике: Великие Луки, Сокольники, город Холм, взяли Старую Руссу, Ржев. Весной я попал на двухмесячные командирские курсы младших лейтенантов. В это время на нашем Калининском фронте наступило затишье. Когда окончил курсы, мне присвоили звание младшего лейтенанта. Позже присвоили звание лейтенанта, и я был назначен политруком миномётной роты.


Однажды, под Холмом, когда ночевал в землянке, мне приснился страшный сон. Я шёл и увидел во сне, что у меня под ногами лежит портрет брата. Не наступил на него, а перешагнул его и пошёл дальше. Вдруг вскрикнул, свалился с нар и проснулся с криком на полу посредине землянки. После узнал, что мой брат погиб в бою 14 октября 1942 года. Сон оказался вещим. Пришла весна 1943 года. Я воевал в 21 артиллерийской  Духовчинской дивизии прорыва Резерва Главного Командования. Был политруком, заместителем командира миномётной роты по политчасти. Батарея располагалась в небольшой ложбине, окружённой кустами. Я лежу в вырытой ямочке-канаве. Подложил фуфайку под себя, сверху накрылся полушубком, да ещё оделся потеплее. Пригрелся в ровике, уютно, прошла ночь, стало светать. Так не хотелось вставать, как будто предчувствовал беду, но надо. Я поднялся и пошёл к кухне проверить, что привезли, и поели ли бойцы. Было ещё темно, но немцы пустили очередь из пулемёта не прицельно, наугад. Пуля пробила мне руку и вошла в правый бок. Приглушённым сознанием слышал крики: «Политрука убило!» Кровь пошла, стало трудно дышать, пуля пробила лёгкое. Меня отправили в тыловой офицерский госпиталь, в город Кинешма Ивановской области. Мой врач сказал, что сомневается, выдержу ли я операцию? Говорит, что пуля находится в двух сантиметрах от сердца. Вся твоя грудная клетка изломана первым тяжёлым ранением. Выживешь, тогда, после войны, будем разбираться с твоей пулей.


Положили меня в палату вместе с другим офицером, у которого пуля пробила грудь и вошла в самое сердце. Случай уникальный, пуля в сердце, а раненный говорит, что чувствует себя хорошо, болей нет. Шло время, мы поправлялись, и нам разрешили гулять. Позже моего товарища комиссовали  и отправили в Москву, в госпиталь Бурденко, для изучения редкостного случая.


Белоруссия. Март 1944 года. В доме деревни Царёва был расположен штаб нашего полка. Я вернулся из подразделения в штаб переночевать. Определённого места я не имел. Просто расстилал шинель под столом, другого свободного места не было. Что заставило меня уйти из штаба, сказать не могу. Вышел, поискал землянку. Выбрал одну, недалеко от штаба. В ней было сыро холодно, вода на полу. Зато на нарах лежала большая охапка ржаной соломы. На ней и залёг на ночлег. Утром услышал шум. Узнал, что в штаб попал тяжёлый снаряд, и все, кто там был, погибли. Таких случаев на фронте, когда удавалась избежать неминуемой смерти, было много. Любой фронтовик может припомнить подобное. Интуиция, предчувствие, или Ангел-хранитель спасал тех, кто воевал и выжил на войне. Воевал до конца войны на Прибалтийском фронте. Победу встретил в Латвии.


От автора Валерия Петракова.
С Василием Ефимовичем я познакомился случайно осенью 2013 года. Была уже осень, когда я был в госпитале ветеранов войны. В этот день погода была не очень хорошая, и я подумал, что вряд ли фронтовики выйдут гулять. Подхожу к территории госпиталя и вижу одинокую фигуру на отдалённой скамейке. Без всякой надежде подхожу ближе к сидящему на ней мужчине в чёрном пальто. Разочарование моё усиливается. Человек в возрасте, но ему по виду около восьмидесяти лет, даже морщин на лице нет. Делаю вывод для себя, что не фронтовик, но я уже подошёл близко, и надо что-то говорить. Задаю обычный вопрос: «Вы участник Великой Отечественной войны?» Отвечает: «Да». Узнаю, что он воевал с июля 1941 года до конца войны, и он с 1918 года рождения. На мой вопрос о ранениях сказал, что имеет два тяжёлых ранения. Меня внутренне затрясло, когда узнал характер его ранений. Невероятно. Первое тяжёлое ранение нанесено гусеницей немецкого танка в 1941 году. Второй раз был ранен из немецкого пулемёта. Причём пуля осталась возле сердца и семьдесят лет находится там. На рентгеновских снимках её силуэт пугает врачей. Почти сразу я отметил ум, образованность, интеллект и хорошую память моего собеседника. Редкая удача встретить по жизни такого человека. До самой ночи мы проговорили с ним, а я всё боялся расстаться. Много раз потом мы с ним встречались. Он был из тех честных коммунистов, комиссаров, кого можно было только глубоко уважать. Те, которые не предают, не перебегают под другие знамёна, не воруют, не прячутся за чужие спины. Он обладал сильным характером, ничуть не ослабленным, почтённым, почти 96 летним возрастом и трудностями жизни.

Как-то на моё внимание к тяжёлому ранению гусеницей фашистского танка, дал мне потрогать свою грудную клетку. Невероятно, правая часть его грудной клетки имела большой, выдававшийся вперёд гребень от обломков рёбер и деформации от немногих уцелевших. Работа правого лёгкого была практически утрачена. Здесь, около сердца, осталась и та немецкая пуля. А он продолжал воевать и полноценно жить. Василий Ефимович Петроченко прожил 96 лет и пять дней.  Жизнь невероятную! Долгую. Достойную! Умный, образованный, в ясной памяти, на своих ногах. С честью перенёс все трудности и трагедии непростой жизни. Провоевал всю войну и вернулся домой с пулей у сердца, с поломанной вражеским танком грудной клеткой. Вечная память таким людям.
                15 апреля 2022 года.  Арнольд Малыгин.