Шел 1941 год, - немцы лавиной перли на Москву, оставляя за собой политую кровью землю. Добровольцы, батальон за батальоном, уходили на фронт, отказываясь от «брони». Эта история одной, нет, двух судеб: отца и сына.
По мостовой, твердо чеканя шаг, с рюкзаком за плечами спешил молодой человек. В проходе между домами его нагнал мужчина. Оказалось, это отец.
- Стой! – ну погоди же ты. В армии так же будешь на приказы командира реагировать? – говорил на ходу, еле поспевая за сыном, отец.
- Пап, мы обо всем уже поговорили …
- Да послушай ты меня. Какой из тебя солдат? - тебе дали «бронь», значит так надо. Ты на заводе нужнее, чем на фронте. Послушай, призовут, пойдешь! В конце концов, они сами решат, кого и когда призывать.
- Сын не останавливаясь, на ходу спросил: «пап, а зачем ты мне про все это рассказывал»?
- Про что рассказывал?
- Про войну, про товарищей, про предателей ... Как ты кровь проливал и все такое.
- Я же не знал, что война опять …
Сын, наконец, остановился и, глядя отцу в глаза, ответил: «как я после всего этого могу поступить иначе? Ты сам меня таким воспитал. Спасибо тебе, батя»!
… Длинная очередь из добровольцев толпилась у призывного пункта. Всю улицу заполонили, не протолкнуться. Молодежь, а в основном это были они, как могли, шутили, «подкалывая» друг друга. «Пока мы тут толчемся, наши немца в Берлин загонят. Нам повоевать не оставят» …
Парень подошел к одному из трех столов, за которыми расположилась призывная комиссия. За каждым столом по два человека: офицер и рядовой. Парень подал документы в руки офицеру. Тот внимательно прочел, посмотрел на парня и спросил: «почему отказался от «брони»»? Ответить молодой человек не успел, в это время его отец, пробравшись сквозь толпу добровольцев, остановился рядом с сыном. Он протянул свои документы тому же офицеру и решительно заявил: «запиши и меня»! Сын покосился на отца: «Батя, ты чего»?
На что отец ответил: «А ты чего»?
Приписали обоих, отца и сына, в один и тот же батальон, в пехоту. В это время наши отступали, оставляя один населенный пункт за другим, а фриц пёр по всему фронту, лез на рожон.
… Этим днем батальон расположился на короткий отдых в небольшой белорусской деревеньке. Отец рассказывал случай из своего военного прошлого. Как он принял первый бой, сразив немца первым же выстрелом, затем продолжил вести по нему непрерывный огонь, потому что тот, падая замертво, неожиданно, оперся спиной на выступ стены, и казался вполне живым и здоровым. "Вот так-то, хлопцы, и вступил я в первый бой, истратив весь боекомплект на мертвого фрица".
В это время послышалась команда: «воздух»! Тройка немецких «мессеров» закружила «карусель» над батальоном. Взрывы, очереди из крупнокалиберного пулемета, крики, стоны. И тут, вдруг, все услышали как заработал наш «максим».
Отец обернулся на стрекот пулемета и обомлел. Из тачанки, уперев локтями в ее край и задрав ствол пулемета, вел огонь по пикирующему мессеру его сын.
- Сынок, уйди с линии огня! – кричал обезумевший отец.
В это время застучала длинная очередь из пикирующего самолета. Фонтанчики от пуль приближались к тачанке и сыну. Через мгновение парень уткнулся лицом в пулемет и замер. Отец подбежал к сыну, обхватил родное тело, повернул к себе лицом и взревел, приглушая рокот самолета, взрывы, пулеметный стрекот и все, что только можно было приглушить.
После налета вражеской авиации комбат потребовал отчета о потерях. Неожиданно появился и комдив. Оба командира обратили внимание на солдата, сидящего на краю тачанки и гладившего «максим». Он что-то шептал пулемету и тихо плакал, роняя слезы на лафет.
Колонна снова двинулась в путь. Спустя какое-то время комбат, запыхавшись, как вкопанный замер напротив комдива и, вытаращив глаза, сбиваясь, доложил: "немцы выходят из населенного пункта, они отступают"! – из доклада разведки мол.
"Там сотни полторы трупов на площади. И все немцы"!
- И чья это заслуга? – поинтересовался комдив.
- Не могу знать! Никаких распоряжений я не давал – был ответ.
А когда вернулись и вошли в городок, наткнулись на гору трупов немцев. Картина открывалась унылая и вдохновляющая одновременно. «Значит можем»!
Комдив осмотрелся по сторонам, он обратил внимание на каланчу в самом центре площади. Узкое оконце, как раз, выходило на площадь.
- «А ну за мной» – скомандовал он.
Когда вскарабкались на крышу каланчи, наткнулись на знакомого солдата, лежащего на спине с пробитой пулями груди. Это был отец убитого пару дней назад героя сына. Офицеры сняли фуражки и - перекрестились.
Отец отомстил за гибель своего единственного сына. Так отомстить мог только отец.
- «Прости, сынок! Мне надо было догадаться и в тот раз занять твое место на тачанке. Но я опоздал. Сегодня, как смог, исправил ошибку. Они нас запомнили, они нас не забудут. Прости, родной»!
- «Я не в обиде, батя. Спасибо тебе за все»! – послышался ответ …
… А дело было так. Имея большой опыт боев, пройдя «гражданскую» от края и до края, старый солдат не сомневался, что немцы будут входить в населенный пункт именно так, как он предполагал. Накануне он выбрал эту каланчу, и именно это окно в ней. Несколько «лент» патронами он снарядил заранее. Отступать он не собирался, а чем закончится его затея, он знал заранее и наверняка. Он был готов к такому исходу.
Ночью он незаметно перебрался на каланчу, а утром, когда батальон покинул городок, приготовился к встрече фрицев. Они вошли не спеша, не опасаясь, под звуки губной гармошки. Дождавшись, когда основная масса столпится у каланчи, он открыл огонь. Пулеметом солдат владел мастерски. Площадь покрылась трупами фашистов за считанные секунды.
«Максим» замолк, - кончились патроны, - а на лестнице уже слышались тяжелые шаги и немецкая брань.
«Вот и все! Вот и ладно! Я успел завершить то, что не успел мой сынок. Мы скоро встретимся, родной мой мальчик. Спасибо тебе, что ты у меня такой» … Раздалась автоматная очередь и все закончилось. Закончилось именно так, как и должно было закончится …