Этот здесь-и-сейчас, казалось бы, один, всегда один, но какой он разный! Мой друг Савелий, уходя, передал Мурию: «Оставляю тебя за главного». И сидит теперь и в Сявином кресле, и на столе напротив меня, и в кровати чесать просит, котик Мурий, именно котик, поскольку в солидного кота так и не вырос, хоть и прошло больше пятнадцати лет.
Мурий появился у нас в деревне годом позже Савелия. Мы тогда отправились с сыном в соседнее село Нинорово на велосипедах за продуктами в первый и, как оказалось, в последний раз. Ну, просто случилось. Хотя, сами знаете, случайностей не бывает. Космос огромен, но слишком мал для случайностей. Смотрим, сидит под лестницей в магазин этакий рыжий заморыш на тощих ножках с облезлым боком. Пока я загружал в магазине первый рюкзак, сын, стороживший велосипеды, с ним подружился.
- Па! Давай возьмем.
- Жене позвони, договорись. Согласится, возьмем.
Загрузил второй рюкзак.
-Ура! Берем.
-Договорился?
Сын кивнул. Вышла продавщица, дала целлофановый пакет.
- Он у меня неделю сидит. Всё ест, правда мало достается. Окрестные коты сжирают.
- У меня через неделю ничего есть не будет, - проворчал я в ответ, и как в лужу смотрел. Еду по шоссе на старом раздолбанном велосипеде. За спиной огромный рюкзак, в руке кот в мешке и пятилитровка молока. Естественно, лечу в обочину, держа ценный груз над головой, со школы на великах не ездил. Груз орет что есть молчи.
- Дурень! Терпи, в рай едешь.
Конечно, сын никому не звонил, конечно отмыли это рыжее чудо, Мурием назвали в честь знаменитого бродяги Мури, конечно сначала молока выпил больше своего веса, потом обживаться стал, таскал мышей, и скоро, очень скоро наслушался старшего брата Савелия и стал в еде разборчив. И сушняк ему не тот, и мокрятина не такая. Бок, обваренный кем-то, зарос, но детский страх так и не прошел, пообнимается, поурчит на плече, подерет меня в кровати, покусается, мол, вот я какой и прячется так, что даже Сява не сыщет. «Смелый парень, но всего боится», - не раз говаривал про него Савелий.
Но стоит мне за дело взяться, или доделывать зарядку, как из-под земли тут как тут, и на кухню с громким «Ау», таращит круглые глазенки.
И наступает момент истины, - Давай! - Но что? – Молчит - Думай, сам думай, - От «феликсов» всяких давно отказался. - Неет, Гурме рыбное не хочу, котам уличным выгребай. Что, паштет? Издеваешься? Ван? Так это же на ночь. А это что? Дорогущий, говоришь? Сам ешь. Печенку разогрел? Утром дашь, только не эту, свежую. Холодец? Говяжий? Убери! Масло? Ты о печени моей подумал? Мне же скоро шестнадцать. Сметану твою я вчера уже ел. -
У стенки растет количество мисок.
- Тихо, тихо, Мурий горбушу стал есть! – произносит жена. Всё на кухне замирает. Главное – не спугнуть, не шевелиться. Кажется слышно даже, как Зинка лапами крылья чешет, а за плинтусом Боря шевелит усами.
Мурий ест.