Об унынии
Роман проснулся от нервического треньканья будильника. Открыть глаза было невмоготу, и он снова провалился в небытие. Уже оттуда услышал надоедливое бормотание и чавканье. Роман с опаской открыл один глаз.
- Подъем! – Оксана в выцветшем шелковом халатике стояла около кровати и теребила Романа за плечо. В другой руке она держала надкусанное яблоко – фрукт, употребляемый супругой в неимоверных количествах, после того, как пару недель назад она перешла на модную диету.
Роман перевернулся на другой бок, надеясь оттянуть неизбежную побудку. Он всегда так делал еще с армейской службы. Удавалось выкроить несколько самых сладких мгновений утренней неги. Если, конечно, рядом не оказывалось сержантов, легкими пинками и матерком поднимавших новобранцев на зарядку. С тех времен прошло почти двадцать лет, и теперь функцию сержанта выполняла его вторая половина.
- Давай, давай, поднимайся! Я пошла на кухню.
- Всё-всё, встаю, - недовольно бросил Роман вслед вышедшей из спальни супруге.
Роман нехотя перевернулся на спину, положил руки на голову и убедился, что лысина за ночь никуда, к сожалению, не делась. Он сделал несколько кругообразных движений руками около пупка, массируя застоявшийся кишечник. Рыхлый и слегка вздутый животик напоминал плохо застывший студень и не имел никаких прав называться мужским прессом. Отметив про себя недостатки собственной конструкции, Роман решил размять вялое тело. Он пять раз потянулся вперед пятками и несколько раз согнул ноги в коленях, стараясь покрепче прижимать их к груди, как рекомендовала одна из методик здорового образа жизни, настойчиво насаждаемая в семье Оксаной. Но прилива энергетики почему-то не испытал. Скорее даже обессилел, так как последующий подъем с кровати и одевание тапочек дались ему значительным волевым усилием.
В ванной Роман принялся разглядывать в зеркале своё сильно помятое и одутловатое лицо. Левая щека представляла собой скопище пролежней, оставленных зловредной подушкой. Глаза припухли, а под ними образовались морщинистые складки, именуемые в народе мешками. Так мерзко выглядеть в тридцать девять, подумал Роман. Мысль о собственной непривлекательности окончательно испортила настроение. Роман нехотя поскреб зубы щеткой, прополоскал рот и сплюнул в раковину. Ни с того, ни с сего в голову взбрело: «С чего бы такая привлекательная женщина, как Оксана, живет со мной десять лет? Интересно, у неё кто-нибудь есть?».
Не рискуя надолго погружаться в неприятную тему, он крикнул жене из ванной, чтобы поторопилась с завтраком. Присмотревшись внимательнее к своему отражению в зеркале, заметил назревающий прыщик на носу. Роман безжалостно выдавил его и прижег лосьоном, которым пользовался после бритья.
Вторую неделю подряд на завтрак подавался салат из протёртых свёклы, яблока и морковки, слегка приправленных лимонным соком. На десерт полагалось печеньице с тонюсеньким слоем сливочного масла. И зеленый чай без сахара. В дополнение к лысине, пролежням на щеке и пытавшемуся расцвести прыщу, такая пища основательно подтачивала веру в смысл существования рода человеческого. Но, ради семейной солидарности приходилось мириться с отшельническим рационом. Заканчивалась первая половина добровольного поста, на который Оксана посадила себя, а за компанию и Романа, после того, как её ехидные подружки заметили, что она набрала пару-тройку лишних килограммов. Впрочем, кондиции супруги Романа вполне устраивали. С небольшим уточнением: как бесстрастного постороннего наблюдателя. Он был обеспокоен другим. Его давно не влекло к жене. А она с некоторых пор перестала интересоваться, почему такое происходит. Зыбкий баланс прохладных отношений с некоторых пор вполне устраивал обоих супругов . Плохой мир лучше доброй войны. Не нами сказано, и себе дороже сомневаться в аксиомах мудрых предков.
- Хочешь, я тебя обрадую? - Оксана добавила кипятка в зеленоватую жидкость, которую Роману предстояло процедить сквозь зубы назло противящемуся желудку. - На ужин я приготовлю салат из салата! Представляешь, одни витамины и минералы.
- Да, отлично. И можно чуть-чуть майонеза, - осторожно уточнил Роман и откусил малюсенький кусочек сухой галеты. – У нас нет, кстати, колбасы?
- Рома, ты что! Мы же договорились! Терпим четыре недели. Даже Вася не клянчит сладкое!
- Ладно, - Роман отхлебнул горячей бурды, по недоразумению именуемой некоторыми чудаками травяным чаем, и, обжегшись, поставил кружку на стол. Отвратительная жидкость пугающе колыхнулась, приготовившись к очередному броску в желудок жертвы. - Вчера звонила мама. Приглашала на дачу. Может, съездим?
- Как всегда там шашлыки и вино! Нам сейчас такое не-по-зво-ли-тель-но, - произнесла по слогам Оксана, в такт постукивая указательным пальцем по кухонному столику. - Лучше погуляем в субботу в парке. Вася просился на карусель.
- Хорошо, хорошо, - спорить с женой Роману не хотелось. Тем более, что как всегда, перед выходом из дома, начинала доминировать потребность более высокого порядка. - Пойду, зайду на дорожку.
Жена уже не слышала последних слов Романа, увлеченная интенсивным сгоном лишних сантиметров с талии. Физические упражнения отключали слуховые нервы Оксаны, требуя полной сосредоточенности.
Роман сидел на унитазе и перетасовывал в голове план предстоящего дня, который он проведет в обшарпанном кабинете дома престарелых, выписывая незамысловатые рецепты от давления, кашля и старческого слабоумия. Особенно неприятным был осмотр пациентов. Они и сами стеснялись своих немощных тел, обнажаемых перед молодым врачом. «Тэрапэвтом», как говорила одна дама далеко за восемьдесят. Иногда Роману казалось, что он и сам превращается в сморщенного старичка, намного быстрее, чем задумано природой. За несколько лет работы он приноровился, вжившись в атмосферу царящей в заведении печали и безысходности. Уже с одиннадцати часов Роман начинал думать об обеде, после которого можно было прикорнуть на пару часов, не боясь, что кто-то его потревожит. Старшая медсестра Надежда, лет тридцать отработавшая в заведении и обладавшая непререкаемым авторитетом, знала, как защитить послеобеденную дрему доктора.
- Роман Аркадьевич готовится к вечернему приему, не мешайте, - говорила она по-учительски строгим голосом надоедливым постояльцам.
В последние полгода тоска охватывала Романа всё больше. Ему уже не хотелось поболтать и опрокинуть с приятелями пару кружек пива, пройтись вечером по летнему бульвару, посидеть на лавочке в сквере, наблюдая за спешащими куда-то людьми, сходить на футбол, которым увлекался в молодости. Домашние вечера были расписаны на много лет вперед: ужин, обязательная возня с сыном, телик и поздний отход ко сну. Значительно позже, чем засыпала Оксана. Так-то оно было проще поддерживать семейное спокойствие. И что больше всего повергало Романа в угнетенное состояние, так это отсутствие каких-либо перспектив. Болото унылого распорядка дня затягивало медленно, но неотвратимо. На антидепрессанты садиться не хотелось. Молиться Роман не умел, да и не особенно верил в целительность церковных процедур. С радостными восхвалениями природе и человечеству нырять в прорубь считал глупостью, опасной для здоровья обычного человека. Тупик был налицо. И было неясно, как из него выкарабкиваться.
Роман вышел из туалета, заглянул в ванную, вымыл руки, не торопясь прошествовал в спальню, натянул джинсы и видавший виды свитер с лоснящимися рукавами. Оксана уже закончила упражнения на пресс и теперь недовольно наблюдала за мельтешащим перед глазами супругом.
- Всё, я пошел, - Роман топтался в прихожей, ожидая, когда жена выйдет из комнаты, чтобы закрыть за ним дверь. – Приду как всегда.
- До вечера, - Оксана прохладно приобняла мужа, легонько подталкивая к двери. – Давай-давай, а то опоздаешь.
«Как же я ей, все-таки, надоел!» – подумал Роман.
За спиной громко хлопнула дверь, и щелкнул замок. На лестничной площадке попахивало кошачьей мочой. Утро начиналось, как всегда.
С работы Роман вернулся в половине восьмого вечера. За ужином на кухне поинтересовался у жены:
- Когда Васёк вернется от бабушки?
- В эту субботу, - Оксана старательно оттирала пригоревшую сковороду. – Знаешь, ему там нравится.
- Еще бы! Никакого присмотра, полная вольница, - прокомментировал безразлично Роман, не предполагая дальнейшего продолжения диалога с супругой. Роман взял кружку горячего чая и прошествовал в гостиную. Включил телевизор и улегся на диван. В животе недовольно урчало от голода. Впадая периодически в дрему, Роман провалялся на диване почти до половины двенадцатого ночи, переключая каналы . Жена уже давно легла спать. Роман выключил телевизор и направился в спальню.
Этой ночью его мучила бессонница. Пару раз вставал в туалет, с завистью бросая взгляд на безмятежно и сладко посапывающую Оксану. Было странно, что он никак не мог сомкнуть глаз. Последний год жизнь вяло текла своим обычным чередом, и каждый новый день был клоном предыдущего. Романа не докучали дневные проблемы, не мучили ночные кошмары и, вообще, не происходило ничего такого, что могло бы так внезапно нарушить привычный крепкий сон.
Устав от верчения в кровати, Роман закутался в одеяло и принялся медленно считать про себя. Когда он досчитал до тысячи, голова поплыла от тяжести навалившегося сна. Краем глаза Роман заметил, что старенький будильник на прикроватной тумбочке показывал ровно 2.00 ночи. Роман перевернулся на другой бок и сомкнул глаза.
Продолжение следует...