Часть первая (1893 – 1913 г.).
Пролог.
Дебют. Вестник футуризма.
Cherchez la femme. (Ищите женщину).
Превыше крестов и труб,
Крещённый в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ –
Здорово, в веках, Владимир!
Он возчик и он же конь,
Он прихоть, и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
- Держись, ломовая слава!..
М. Цветаева.
От автора.
В наше тревожное время проблемы жизни и смерти приобретают особую актуальность для жителей всей планеты.
Никто не желает умирать по своей воле.
Однако, были когда-то люди, для которых смерть оказалась избавлением от всех накопившихся проблем. И они её не испугались.
Так погиб А. С. Пушкин. Его доконали семейные неурядицы.
Убили М. Лермонтова. Высокомерное отношение поэта к окружающим и особенно к женщинам послужило причиной ранней гибели.
В том и в другом случае женщины стали «спусковым крючком» рокового пистолета.
Но были поэтические гении, которые приговорили себя к смерти сами. Причины их гибели неоднозначны и противоречивы, однако для всех в разной степени справедлива истина, вынесенная в эпиграф – «ищите женщину».
Революция ведь тоже женского рода.
Женщины дали им жизнь, они её и умудрились укоротить. Другие обстоятельства тоже имели место быть, однако автор полагает, что женская любовь, ненависть, безразличие, сыграли свою роль.
Первой яркой жертвой женской «любви» стал поэт «Серебряного века» А. Блок. Дикая наследственность явилась «пистолетом», приставленным к виску поэта. Жизненные обстоятельства постепенно «взвели» его курок.
Потом был С Есенин, В. Маяковский.
Серебряный век – это время Креста и АнтиКреста, которые в России вошли в смертельное противоречие в человеческой ипостаси, когда рядом шли гениальность и безумие, любовь и ненависть, жизнь и смерть.
Почему век серебряный?
Серебро – это цвет лунной ночи.
Ночью человек очень беззащитен, это время разгула разной нечисти, время ночных кошмаров. Реальная жизнь как бы уходит на второй план, преимущество получают эмоции, образы, впечатления, действующие на подсознание личности.
Литераторы Серебряного века своим творчеством пытались воздействовать на эмоциональную сферу человека, на его подсознание, с целью пробудить в нём стремление к свободе, высшим идеалам, духовность, чистоту помыслов.
Временные датировки этого периода разные, но примерно совпадают – это от 70–80-х годов 19 века до 30 годов века двадцатого.
Материалы для данной публикации пылились в ящике стола несколько лет. Недоставало полной уверенности в актуальности заданной темы, как нет её и сейчас. Но всё же выношу на суд читателя свои мысли и точку зрения на произошедшие когда-то события.
Возможно, некоторые читатели смогут найти в них созвучия своим представлениям о той эпохе.
Владимир Владимирович Маяковский. (19 июля 1893 г. – 14 апреля 1930 г.).
… У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду – красивый,
двадцатидвухлетний…
Каждый двадцатидвухлетний, конечно же, сначала был ребёнком.
Родиной будущего поэтического хулигана В. Маяковского стало небольшое грузинское село Багдади, Кутаисской губернии, где отец ребёнка, Владимир Константинович, служил лесничим.
Мама Володи – кубанская казачка Александра Павленко из станицы Терновская, дочь участника турецких войн, георгиевского кавалера, капитана Алексея Ивановича Павленко. Он умер, когда дочери было 11 лет.
Прадед отца поэта, Кирилл Маяковский, был полковым есаулом Черноморского войска, что дало ему право называться дворянином.
Бабушка Володи по отцу, Ефросиния Осиповна (в девичестве – Данилевская), приходилась двоюродной сестрой писателю Г. П. Данилевскому, автору исторических романов «Беглые в Новороссии», «Мирович», «Княжна Тараканова».
Род Данилевских имел общие корни с родословными Н. Гоголя и А. Пушкина.
Когда украинское Войско запорожское усилиями Екатерины 2-й «приказало долго жить», многие семейные казаки переселились на благодатные кубанские земли и стали служить императрице и земле русской.
Казачка Александра вынуждена была уехать вместе с мужем к месту его государственной службы, в Грузию.
Здесь 19 июля 1893 года и родился будущий поэт.
- В небе моего Вифлеема
никаких не горело знаков,
никто не мешал
могилами
спать кудроголовым волхвам.
Был абсолютно как все –
до тошноты одинаков –
день
моего сошествия к вам.
В детстве маленький Володя слышал украинский, русский и грузинский языки, которые впитал с молоком матери.
Прекрасная природа Кавказа, простая и размеренная жизнь горцев, заботливые отец и мать обещали детям безоблачное детство.
И мальчик рос, не по дням, а по часам.
Отец Володи – весёлый, жизнерадостный человек, знавший русскую литературу, любивший декламировать её наизусть, приучивший декламировать «по памяти» и ребёнка с 5-и лет. А ещё он хорошо пел.
Селение Багдади расположилось на выходе горной речки из ущелья, а дом Маяковских стоял рядом с чистым и холодным ручьём. Возле дома - кустарник виноградных лоз. Везде ореховые деревья. На горизонте – горы в снегу и перевал, за перевалом – Россия.
Невдалеке видна старинная крепость, с остатками стен и бойницами для пушек. Она прикрывала три ведущих отсюда дороги.
Горы внизу укрыты густым лесом.
Жила семья на втором этаже дома. На первом – винодельческий заводик. В осень сюда свозили виноград и давили сок. Потом из него готовили вино. Позже Маяковский вспоминал: «… вино я всосал с молоком матери, родился среди виноградников и пил его, как дети пьют молоко».
Он потом на всю жизнь сделался любителем сухих грузинских и крымских вин, но, в отличие от Есенина, не пытался злоупотреблять этой любовью.
У Володи были две старшие сестры – Людмила и Ольга. Людмила была старше Володи на семь лет, Ольга – на три. Поэтому старшая сестра редко участвовала в играх и шалостях младших, но понимала их восторженность и заботилась о младших.
Родились в семье ещё два ребёнка – Костя и Саша, но они умерли в младенчестве.
Владимир по рождению левша, но переучился и владел обеими руками одинаково.
Володя и Оля любили ходить в горы, купаться в речке, искать старинные клады в крепости. Однажды нашли старинную монету и очень этим гордились.
Вечером, когда папа был свободен, они садились на ступеньки веранды и пели хором песни: грузинскую «Сулико», русские - «Есть на Волге утёс» и «По синим волнам океана», украинскую - «Баламутэ, выйды з хаты», и другие.
Сестра Людмила вспоминала: «А ещё он любил вечером лежать на спине и рассматривать звёздное небо. Потом он стал по карте неба рассматривать созвездия».
С 5 лет Володю учили читать и декламировать.
Потом другие игры стали занимать мальчика.
К примеру, надо было продолжить неоконченное стихотворение, или придумать как можно больше слов на конкретную букву.
Часто ребёнок выходил из этих игр победителем.
Мальчик рос в семейном кругу, мало общаясь со своими сверстниками, ведь в основном это были грузинские дети.
Иногда их дом посещала учащаяся молодёжь. Вечер заканчивался, обычно, танцами. Звали танцевать и Володю, но он всегда отказывался.
Похоже, мальчик был интровертом, ему было комфортно одному.
Отказавшись от танцев, Володя уходил в соседний двор и играл там в городки.
Эту игру он очень любил.
Мама и сёстры учили его читать, писать и арифметике.
Письмо и арифметику он воспринимал плохо, но чтение Володю увлекло.
Особенно ему нравились произведения, где было показано тяжёлое положение народа, призывы к братству и свободе.
Когда пришло время поступления в гимназию, мальчик с мамой уехали в Кутаис, где поселились в доме Ю. Глушковской, их хорошей знакомой.
Она тоже стала заниматься с Володей грамотой.
Мальчик оказался очень скромным и застенчивым. Преодолевать эти особенности организма ему были весьма трудно. Раскрывался ребёнок только перед близкими и хорошо знакомыми людьми.
Готовясь к поступлению, Володя замечательно декламировал стихи и басни, но молитвы знал не очень, диктанты писал торопливо и с ошибками.
Экзаменатор, учитель П. Цулукидзе, сказал отцу Володи: «Мальчик вполне готов! Он знает больше того, что нужно для поступления».
Лицо экзаменуемого расслабилось, по нему пробежала торжествующая улыбка победителя.
В 1902 году Володю Маяковского приняли в подготовительный класс Кутаисской мужской гимназии.
Где он проучился до 1906 года.
На экзамене в гимназию священник спросил Володю, что такое «око». Тот ответил, что это значит «три фунта» по-грузински. Экзаменаторы рассмеялись, а потом объяснили растерявшемуся молодому человеку, что по-русски это значит «глаз».
Опасавшийся провала экзамена и обиженный смехом экзаменационной комиссии, Маяковский с тех, видимо, пор возненавидел всё церковное и древнеславянское.
Его сестра Людмила, после окончания Тифлисского пансионата, готовилась к поступлению в Строгановское художественно-промышленное училище, поэтому много и часто рисовала.
Пристрастился к рисованию и Володя.
В Кутаиси жил выпускник Академии художеств С. П Краснуха, дававший Людмиле уроки рисования. Она ему показала рисунки младшего брата.
Художника очень заинтересовали его живописные способности. Он взялся обучать Володю бесплатно.
И семья решила – быть Володе художником.
Особенно удавались будущему живописцу шаржи и карикатуры, большие картины ему было скучно рисовать.
О его поэтическом таланте никто ещё не догадывался.
Уже тогда воспитатели обратили внимание на удивительную черту его характера – он был очень, болезненно застенчив.
В детстве Володя в развитии и росте явно опережал своих сверстников, выглядел внешне старше их на 2–3 года. Поэтому пытался дружить с ребятами постарше, которые соглашались принять его в свою компанию.
Однако здесь Володя опасался высказывать своё мнение и занимать ведущие роли в их играх, чтобы избежать насмешек, как «малолетка».
А ещё из детских игр и общения с более взрослыми ребятами он уяснил, что в любом случае полезно слушать старших (по возрасту, по званию, по общественному положению и т. д.) и дорожить их мнением.
Отсюда могли расти корни его труднопреодолимой скованности в малознакомых компаниях.
Позже, перед своими публичными выступлениями (товарищи вспоминали) у Володи тряслись губы от страха.
Наконец, собравшись, маршевым шагом он выходил на эстраду…
Революционные события тех лет не обошли и Кутаис.
Учась в гимназии, Маяковский участвовал в манифестациях, ходил в рядах демонстрантов, пел «Марсельезу, читал литературу «крамольного» содержания.
В 1906 году внезапно умер отец.
Он сшивал служебные бумаги и уколол ржавой иголкой палец.
Началось заражение крови.
Приехал домой он уже с высокой температурой и на третий день болезни скончался.
До полной пенсии отец не доработал один год.
Переживший потерю родителя, Володя с тех пор очень опасался иголок, булавок, заколок и вообще острых предметов.
А чтобы бактерии не застали его «врасплох» Маяковский всю жизнь носил в кармане небольшую мыльницу, мыл руки при каждой возможности и пользовался одеколоном для дезинфекции.
Не любил пожимать руки друзьям.
- Долой рукопожатия!
Без рукопожатий
встречайте друг друга
и провожайте.
За ручки дверей он брался только через носовой платок.
После расходов на похороны главы семейства у семьи осталось три рубля наличности и маленькая пенсия покойника.
Решили ехать в Москву, где на 3-м курсе «Строгановки» училась сестра Людмила.
Ни родственников, ни знакомых у них здесь не оказалось.
Пришлось снимать квартиру.
Маленькая пенсия мужа не давала возможности жить в достатке.
Одну комнату в квартире они сдавали, чтобы немного пополнить семейный бюджет. Мать ещё и готовила для жильцов обеды.
Потом поэт писал о том времени: «Денег в семье нет. Пришлось выжигать и рисовать. Особенно запомнились пасхальные яйца. Круглые, вертятся и скрипят, как двери. Яйца продавали в кустарный магазин на Неглинной, штука 10–15 копеек».
Маяковский всегда любил вкусно покушать.
Поэтому, видимо, и вырос такой большой.
В детстве особенно любил пончики. Тогда и родилось стихотворение:
- Петя вышел на балкончик,
Жадно лопал сладкий пончик:
Словно дождик по трубе
Льёт варенье по губе.
После смерти отца денег семье стало не хватать и Владимир, чтобы не обременять семью, сдававшую одну комнату в квартире, переехал в сторожку лесника, в Петровско-Разумовском.
Готовить он не любил. Обходился дешёвой колбасой и баранками, запивая еду чаем.
Когда с деньгами было совсем туго, то его обед состоял из чёрного хлеба, на который сверху намазывалась селёдочная икра. Это бутерброд посыпался луком и зеленью.
Став довольно известным поэтом, но всё ещё нуждаясь в деньгах, Маяковский разработал хитроумную схему своего питания: «Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье «ем» Чуковского, в понедельник – Евреинова и т. д. Хуже всего в четверг. Ем «репинские травки»».
Илья Репин увлекался вегетарианством и угощал поэта «травками».
«Хотите буду от мяса бешеный!..» - ввернул Маяковский в своей поэме «Облако в штанах» в ответ на скудную репинскую диету.
Потом, во благовремение, в парижском ресторане «Максим» он любил заказывать фуа-гра из гусиной печени, и вообще предпочитал изысканные и дорогие блюда.
А в стихах писал:
- Ну-ка щи
нам с товарищем
тащи!
Кашу съев
да щи с краюшкой,
пью чаи
с цветастой кружкой!
Ну, это так, к сведению, а пока что он только входит во взрослую жизнь.
Постепенно Володя сдружился с жившими у них студентами, увлёкся революционными идеями и вскоре сам начал участвовать в их мероприятиях.
В 1908 году он вступает в партию большевиков. Ему было тогда лишь 15 лет, но его внешний вид, физическая развитость и политическая подготовка позволили скрыть возраст.
А ещё юноша притащил в комитет старую берданку отца, чем способствовал вооружению партии.
Тогда она находилась в подполье, поэтому каждый новый товарищ в их рядах очень много значил.
Новичок получил партийную кличку «Длинный».
Впрочем, агитационная работа нового партийца продолжалась недолго. 3 марта 1908 года Маяковский был арестован, когда он находился в подпольной типографии.
Юноша твердил, что оказался там совершенно случайно, остальные это подтвердили. Поскольку он был ещё и несовершеннолетним, то его отпустили за недостаточностью улик.
Но полицейский надзор учредили.
Второй раз его «взяли» в январе 1909 года, когда ликвидировали группу грабителей-экспроприаторов, добывавших грабежом деньги на нужды партии.
Тогда среди революционеров это было модно.
При обыске у 15-летнего «бандита» в квартире обнаружили револьвер.
Грозил реальный и длительный срок заключения, но мать горой встала за своего шалопая.
Мама пишет письмо московскому градоначальнику с просьбой отдать сына ей на поруки, поскольку оружие находилось в незапертом сундуке, куда его могли положить их квартиранты. А других весомых доказательств его вины у полиции не нашлось.
Свободой молодой революционер насладиться не успел.
Вскоре он снова оказался в тюрьме, уже по более серьёзному делу.
Большевики организовали, через подкоп, побег из Новинской тюрьмы
13 женщин-политкаторжанок.
Подкоп делали товарищи, жившие в квартире Маяковских. Деятельное участие в этом мероприятии принимал и Володя.
Полиция вышла на след организаторов побега, устроила засаду, среди арестованных оказался и их молодой товарищ.
Снова запахло Сибирью.
Чтобы скрыть улики, Маяковскому во время ареста пришлось даже съесть записную книжку с адресами, явками и паролями товарищей по партии.
Когда на него составляли протокол задержания и пристав задал вопрос кто он такой и почему здесь находится, Володя ответил приставу одной из первых своих рифм: «Пишите: Я, Владимир Маяковский, пришёл сюда по рисовальной части, отчего я, пристав Мещанской части, нахожу, что Владимир Маяковский виноват отчасти, а по сему надо разорвать его на части».
Доказать, что юноша знал, или участвовал в организации побега женщин, полиция конкретно не смогла, но, чтобы оказаться с товарищами на-равных не взирая на свой возраст, Маяковский так орал и скандалил в полицейском участке, что его пришлось тоже арестовать.
Потом Маяковский так писал о тех временах:
- Юношеству занятий масса.
Грамматикам учим дурней и дур мы.
Меня ж
из 5-го вышибли класса,
Пошли швырять в московские тюрьмы.
Арестованного несколько раз переводили из одного места заключения в другое, чтобы избавиться от беспокойного арестанта. В одном из мест заключения сокамерники избирают его старостой.
Староста строго проверял качество приготовленной еды, соблюдение режима прогулок, график уборок помещения. Он тыкал в нос надзирателям грязную тряпку на швабре, скандалил с караульными, видя их жестокое обращение с арестантами, искал пути связи с волей.
После нескольких подобных скандалов, организованных Маяковским, его упекли в одиночную камеру Бутырской тюрьмы, подальше от товарищей и скандалов.
Здесь он провёл более шести месяцев.
От скуки он много читает, благо — это не запрещено, от скуки же начал сочинять свои первые стихотворения.
Начинающий поэт радовался – до чего же нетрудно писать стихи:
- В золото, в пурпур леса одевались,
Солнце играло на главах церквей.
Ждал я, но в месяце дни потерялись,
Сотни томительных дней…
Однажды утром он перечитал свои строчки: «Вот гадость плаксивая! Нет, это не стихи, а рифмоплётство».
Потом вспоминал: «Исписал такими целую тетрадку. Спасибо надзирателям – при выходе отобрали. А то ещё б напечатал».
Уже став известным поэтом, он пытался отыскать свою первую стихотворную тетрадку, но неудачно…
Вскоре вышло постановление о высылке В. Маяковского под надзор полиции на 3 года в Нарымский край.
Мама не оставила сына в беде. Она поехала в Петербург, нашла нужных чиновников, напомнила о заслугах мужа перед отечеством, просила, умоляла.
Письмо вдовы с просьбой об освобождении сына было направлено министру внутренних дел П. Столыпину. Тот ответил положительной резолюцией, проявив снисхождение и простое человеческое сочувствие.
Сына освободили.
После этого мама категорически запретила Володе оставаться в партии.
В любой партии.
Она пыталась уберечь единственного в семье мужчину от тюрьмы и ссылки.
Пришлось ему смириться и сменить опасный путь борьбы за свободу для всех на личную творческую свободу.
Возможно, это было правильное решение.
Когда прошла первая эйфория от встречи с родными, Володя понял, что для сочинения стихов и для развития собственной личности ему не хватает образования.
А ещё после Бутырской тюрьмы он стал очень бояться одиночества, хотя и был интровертом.
По настоянию мамы он сразу вышел из партии, опасаясь новых арестов и высылки его, южного человека, в студёные отдалённые края.
Однако, после всех этих тюрем и полицейского надзора, дорога к высшему образованию для него оказалась закрытой, как для неблагонадёжного.
Свидетельство о благонадёжности не требовалось лишь в училище живописи.
Пришлось поступать туда.
Некоторое время Маяковский готовится к поступлению, стажируясь в мастерских московских художников.
В 1911 году его принимают студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
Ростом будущий художник вымахал за 1м 90см и весил 90 кг.
Из вредных привычек – курение. Выкуривал в день больше 20 папирос. Причём папирососка почти не покидала его рта, он ловко перемещал её из одного угла рта в другой.
Другая вредная привычка – азартные игры: карты, бильярд, рулетка.
В основном, играл на деньги.
Иногда выигрывал, чаще проигрывал.
А ещё любовь к вину, которую он пронёс через всю свою жизнь, хотя алкогольной зависимости не приобрёл.
Юноша с головой ушёл в науку. Его часто хвалили преподаватели.
Но так продолжалось недолго. Рутинное рисование библейских сюжетов, богов и богинь, человеческих голов и фигур натурщиков, коров и лошадей, скоро надоело студенту.
Душа Володи истомилась от скуки.
Надо было ещё чем-то себя занять.
Однажды в коридоре училища Маяковскому повстречался толстенький человек, нагло рассматривающий всех встречных в лорнет.
К сожалению, лорнет был не только признаком наглости. Его обладатель давно потерял левый глаз в детских забавах с пугачом. Пришлось пользоваться стеклянным.
Маяковского этого не знал, его возмутило подобное поведение коллеги, и он сделал наглецу замечание.
Началась перебранка, едва не закончившаяся дракой.
Драка в стенах учебного заведения приводила к немедленному отчислению драчунов. Поэтому от драки пришлось воздержаться, но неприязнь друг к другу соперники сохранили.
Однажды, в зале Благородного собрания в феврале 1912 года как-то они вместе оказались на скучном музыкальном мероприятии, не выдержали «невыносимой мелодизированной скуки» и синхронно покинули концерт Рахманинова.
Столкнувшись в дверях, сбежавшие дружно рассмеялись и…познакомились.
Толстеньким студентом оказался Давид Бурлюк, любивший эпатировать публику своими экстравагантными опусами и картинами.
Из автобиографии: Давид Давидович Бурлюк родился 21 июля 1882 года в с. Семиротовка на Сумщине, в Харьковской губернии.
Поэт и художник; на время знакомства с Маяковским – повышающий свою квалификацию в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Один из основоположников футуризма.
Постепенно желание динамизма и новизны в своём творчестве сблизило эти личности.
Маяковский вспоминал о том времени: «… У Давида – гнев обогнавшего современников мастера. У меня – пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья.
Родился российский футуризм».
Однажды Владимир прочитал обретённому другу свои стихи, ожидая уничтожительную критику.
Но Давид воскликнул: «Да вы же гениальный поэт!» - чем сильно вдохновил Маяковского на дальнейшее поэтическое творчество.
С тех пор Давид не отходил от друга ни на шаг, доставал нужные книги, журналы и газеты, выдавал ему ежедневно 50 копеек, чтобы тот сочинял стихи, каждый день не голодая: «Я вас везде представляю как гениального поэта. Если не будете писать, в какое положение вы меня поставите».
Только вот подобные «хулиганские» стихи начинающего поэта у сытой публики вызывали лишь возмущение.
«Грубиян, невежда, ничего не признаёт» - возмущались одни.
«Какие же это стихи? В стихах всё должно быть красиво и благозвучно. А у этого здоровяка каждое слово, как удар хлыста» - вторили другие.
Поэтому его поэзию никто, кроме изданий своих знакомых и друзей, не хотел печатать.
Приходилось свою аудиторию искать в другом месте.
Маяковский уезжает в Петербург, там столица, там А. Блок, там поэтическая жизнь.
В ноябре 1912 года Маяковский начинает выступать с чтением своих стихов в литературном кабаке «Бродячая собака».
Поэт свою природную робость компенсировал нарочитой наглостью и грубостью.
Публика ожидала усладить свои уши близкими им по духу стихами: «… Я послал тебе чёрную розу в бокале золотого, как небо, аи».
Но кому же из состоятельных посетителей этого заведения понравятся такие, например, его строчки:
- …А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется – и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам,
я – бесценных слов транжир и мот.
Или ещё:
- … Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре бля..м буду
подавать ананасную воду!
Дамы и кавалеры после этих стихотворений кричали, топали ногами, свистели, грозили больше сюда не приходить.
Но приходили в ожидании очередного скандала.
А драться мало кто осмеливался, - от такого здоровяка можно было схлопотать по полной программе.
Манеру своих выступлений футуристы обсуждали коллективно, за утренним распитием водки. Кофе являлось пережитком проклятого прошлого.
Договаривались как читать свои стихи, - то ли сразу обругать матерно публику, или сначала потребовать на сцену чаю с лимоном.
Потом чай выпить, а остатки из чашки выплеснуть в зал, произнеся: «Так я плюю на низкую чернь».
Договорились: выпить и выплеснуть.
Публика, в предвкушении скандального зрелища, валила валом на выступления футуристов.
На их концерты выделялся усиленный наряд полиции, поскольку зачастую эти выступления всё-таки заканчивались настоящими драками.
Маяковский вещал со сцены басом: «Желающие получить бесплатно по морде, пожалуйте в очередь!»
На подобную известность футуристы и рассчитывали.
В среде поэтов и прозаиков страны уже росло движение отрицания традиций, искусства прошлого, родился призыв к конфликтам, воспевание перемен, индустриализация среды обитания.
Движение получило название «футуризм» (от лат. «futurum» - «будущее»).
В том же 1912 году несколько друзей организовали литературно-художественную группу «Гилея». В выпущенном ими поэтическом сборнике «Пощёчина общественному вкусу» был опубликован манифест футуризма за подписями В. Маяковского, В. Хлебникова, Д. Бурлюка и А. Кручёных.
Вот он:
«Читающим наше Новое Первое Неожиданное. Только мы – лицо нашего Времени. Рог Времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов.
Бросить Пушкина, достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности.
Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней.
…Всем этим М. Горьким, Куприным, Блокам, Соллогубам, Ремизовым, Аверченкам, Чёрным, Кузьминым, Буниным и проч, и проч – нужна лишь дача на реке. Такую награду даёт судьба портным.
С высоты небоскрёбов мы взираем на их ничтожество.
Мы приказываем чтить права поэтов:
1) На увеличение словаря в его объёме произвольными и производными словами (слово – новшество).
2) На непреодолимую ненависть к существующему до них языку.
3) С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами венок грошовой славы.
4) Стоять на глыбе слова «Мы» среди моря свиста и негодования.
И если пока ещё и в наших строках остались грязные клейма Ваших «Здравого смысла» и «Хорошего вкуса», то всё же на них уже трепещут впервые Зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова.
Авторы:
Бурлюк
Кручёных
Маяковский
Хлебников.
Декабрь 1912 года».
Самое время познакомить читателей с «драгоценными» образцами поэтических исканий этих авторов.
Начнём с инициатора манифеста, Д. Бурлюка. Вот этот перл:
- Небо – труп!! не больше!
Звёзды – черви – пьяные туманом
Усмиряю боль ше-лестом обманом
Небо – смрадный труп!!
Для (внимательных) миопов
Лижущих отвратный круп
Жадною (ухваткой) эфиопов.
Звёзды – черви – (гнойная живая) сыпь!!
Я охвачен вязью вервий
Крика выпь.
Люди – звери!
Правда звук!
Затворяйте же часы преддверий
Зовы рук
Паук.
Впрочем, у него есть и нормальные стихи.
Только о чём эти – каждый решает по-своему.
Но вот образец футуризма в исполнении А. Кручёных:
- Дыр бул щил
убещур
скум
вы со бу
р л э з
Эти, так называемые стихи ещё, ведь, и кто-то печатал.
Теперь о поэзии В. Хлебникова:
- Бобеоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй – пелся облик,
Гзы-гзы-гзео пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне притяжения жило Лицо.
Это подобно картине «Чёрный квадрат» К. Малевича – просто до безобразия, смысл непонятен, но автор выразил какие-то свои, только ему понятные смыслы.
Надо ли их ещё и обсуждать?
А что же Маяковский?
Он тоже приложил руку к уродованию родного языка, хотя и не так кардинально. Примерно, как в стихотворении «Порт»:
- Простыни вод под брюхом были.
Их рвал на волны белый зуб.
Был вой трубы – как будто лили
любовь и похоть медью труб.
Прижались лодки в люльках входов
к сосцам железных матерей.
В ушах оглохших пароходов
горели серьги якорей.
Как-то М. Горький в разговоре о футуристах выделил В. Маяковского, как настоящего поэта, более-менее понятного своим слушателям и читателям.
Способствовала успеху поэта его замечательный бас и отличная память.
Все свои стихи и произведения любимых писателей он знал наизусть.
В. Ф Ходасевич, литературный противник Маяковского, писал о поэте: «На вечерах футуристов в 1912 году начал появляться огромный юноша с лошадиной челюстью и голодными глазами, в которых попеременно играли то крайняя робость, то злобная дерзость.
Он чаще всего молчал, но если раскрывал рот, то затем, чтобы глухим голосом и трясущимися от страха губами выпалить какую-нибудь отчаянную дерзость.
На женщин он смотрел с дикой жадностью».
Это и понятно, в здоровом молодом теле адреналин играл со страшной силой.
Эпатировал Маяковский публику не только стихами, но и своим обликом: жёлтой клетчатой кофтой, красной жилеткой, чёрным цилиндром, обритой налысо головой и т. п.
Первые театральные костюмы для него шили сёстры и мама.
- Хорошо,
когда в жёлтую кофту
душа
от осмотров укутана!
Кстати, до самой своей смерти Володя обращался к маме почтительно на «Вы».
Это говорит об уважении, но не о взаимной любви.
То, что декларировали футуристы в своём творчестве, для Маяковского вскоре сделалось нарочитым, как дань модному течению.
Его сестра Людмила вспоминала, как однажды с её письменного стола исчез томик Пушкина: «Не ты ли взял моего Пушкина?» - обратилась она к брату. «Да, я».
«Ты можешь со своим Пушкиным что хочешь делать: сбрасывать его с парохода современности, заменять его «дыр, бул, щил», а моего Пушкина ты, пожалуйста, не трогай!» - сердилась Люда.
Володя промолчал. Через несколько дней он принёс Пушкина и сказал:
«Не волнуйся, пожалуйста, не сердись, и твой, и мой Пушкин останется на месте, а сейчас так надо!» …
И ушёл.
- Я люблю вас,
но живого,
а не мумию.
Навели
хрестоматийный глянец.
Вы,
по-моему, при жизни
– думаю –
тоже бушевали.
Африканец!
Это он о Пушкине.
По Гороскопу Маяковский – Рак.
Вряд ли он обращался к астрологу, а надо было бы. Он многое мог узнать о себе, что пригодилось бы потом в его жизни.
Мужчина Рак – сентиментальный ребёнок, который до конца жизни готов искать свой идеал. В любом возрасте Рак пребывает в плену мечтаний и грёз.
Реальность его угнетает и пугает.
Ему надо очень напрячься, чтобы преодолеть подобное состояние.
Рак, обычно, - убеждённый холостяк, пока не найдёт, как ему кажется, свой идеал. Тогда он становится примерным мужем.
Семья для – большая ценность.
Любит копить деньги и приобретать хорошие вещи. Однако не скуп – по большим праздникам готов делать дорогие подарки своим близким.
Заслуживший любовь Рака может быть спокоен – это надолго, если не на всю жизнь. Но в ответ Рак ожидает от предмета любви всяческих похвал и обожания своей личности. Тогда он будет щедрым и преданным любовником.
В других обстоятельствах ссоры и конфликты неизбежны.
Рак ревнив, но не запредельно. Он просто очень обидчив.
Он не потерпит от своей женщины других предпочтений и комплиментов в адрес других мужчин.
Хорошие слова он ждёт только в свою сторону.
Если его обидят, он спрячется в свою «раковину» и вытащить его оттуда стоит больших усилий.
Мужчина Рак – отличный любовник, настойчивый, сексуальный, нежный и страстный. Однако его темперамент иногда мешает выразить эти чувства.
Работать любит, но не канцелярщину, а работу для души, в одиночку или сообща, с людьми.
Любимая работа для него подобна наркотику, остановиться очень трудно.
В своей работе стремится достичь вершин мастерства, этому посвящает всю жизнь.
В жизни мужчины Рака главные лица – женщины: мама, сёстры, жена или любовница. Они воспитывают его характер и определяют стиль поведения.
Почти все инстинкты Рака – из детства, что когда-то он постиг, тому он будет верен всю жизнь.
Рак – очень противоречивая личность. Он и романтик, и прагматик одновременно. Он временами сильная личность, иногда – слабая и безвольная.
Может быть вечером центром общества, а к утру у него депрессия и меланхолия. Раздражение, уныние и апатия могут случаться у него несколько раз на неделе.
Скрытые стороны души у этого знака имеют выражение в творчестве.
А ещё у него ум, амбициозность, энергия, дар предвидения.
К этому: склонность к риску, переменчивое настроение, сильное половое влечение, страстность чувств, неудовлетворённость собой, боязнь старости.
Жизнь для него – тяжёлая работа.
По натуре Рак - скрытная личность, душу открывает только самим близким людям. Его легко обидеть и разочаровать
С женщинами редко знакомится сам, преимущественно с помощью близких и друзей.
Из дальнейшего рассказа станет понятно, что гороскоп Рака, за небольшими исключениями, почти списан с характера Маяковского.
К 17–18 годам адреналин в организме Володи требовал амурных приключений.
Желание любви вынуждало на знакомство с дамочкой, юной, ухоженной, желательно натурой творческой, со взаимными интересами.
Однако не все девушки готовы были на близкое знакомство с невоспитанным, нагловатым и не очень образованным футуристом.
Маяковского это обижало:
- Гордишься ты.
Но ты не идеал.
Сама себе ты набиваешь цену.
Таких как ты я на х.. одевал.
И, видит бог, не раз ещё одену.
После тюремной отсидки несостоявшийся большевик бросился в омут телесных наслаждений с доступными женщинами. Благо на их дефицит тогда никто не жаловался.
Друг Бурлюк, которому он рассказывал о своих любовных приключениях, старался направить сексуальную энергию товарища в правильном направлении, исключая продажных и павших женщин, которые только опустошали и так небольшие финансы футуриста.
Давид вспоминал о Маяковском: «Впечатления от первых встреч с Володей были его бравада полом, своей силой, победами над женщинами. В ранней юности он был неразборчив касательно предметов для удовлетворения своих страстей… он бравировал передо мной своим уклоном в разврат».
Чтобы помочь другу отвлечься от пагубной привычки, Бурлюк, на похоронах художника В. Серова, знакомит его с симпатичной художницей Евгенией Ланг.
В своей манере Владимир начинает преследовать девушку назойливым вниманием, телефонными звонками, провожать её в трамвае к Училищу живописи.
В разговорах Маяковский признавался Евгении, что пишет стихи и надеется с ними добыть себе славу: «У меня как живописца не будет мировой аудитории. А мне нужна мировая».
Однако девушка уже была помолвлена с другим, вскоре вышла за него замуж и уехала за границу.
Впрочем, с мужем не заладилось, с другим тоже. Она вернулась в Москву весной 1917 года, и встречи с Маяковским возобновились.
Начались «месяцы счастья, по признанию самой Евгении.
Владимир даже соглашался жениться на ней, но предупредил, что любит только Лилю. Узнав, что Владимир живёт у Бриков и к тому же любовник Лили, Женя попросила встреч с ней больше не искать.
Они расстались надолго, виделись потом всего несколько раз, как малознакомые люди…
Тем временем скандальные выступления футуристов продолжались. Маяковский с энтузиазмом участвует в них.
О Женечке Ланг он уже не вспоминает.
Однажды на трамвайной остановке 16-летняя гимназистка Верочка Шехтель увидела высоченного молодого человека в чёрной широкополой шляпе и с тростью в руке. Девушка от удивления даже остановилась, такую заметную фигуру не каждый день встретишь. Потом опомнилась и чинной походкой проследовала по дороге в училище.
Незнакомец внимательно посмотрел ей вслед.
А вечером, возвратившись домой, девушка на вешалке увидела знакомую чёрную шляпу. А в комнате находился её владелец, 20-летний Владимир Маяковский. Оказалось, что он и брат Веры, Лев, студенты Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
Брат и раньше с восторгом рассказывал о новом знакомом: «Он начинающий поэт, невероятно талантливый!»
Отец девушки, обрусевший немец Фёдор Осипович (Франц-Альберт) Шехтель, был очень известным и модным архитектором. Только в Москве по его проектам было построено более 60 зданий, например: Ярославский вокзал, здание МХАТа, особняк купца Степана Рябушинского и др.
В доме часто собиралась творческая интеллигенция, друзья его сына из числа учащейся молодёжи.
Здесь, в кругу любителей музыки выступал даже Фёдор Иванович Шаляпин.
Но вот в этом кругу появился Маяковский Володя.
5 марта 1913 года Вера записала в своём дневнике: «… Он футурист, светский человек, одним словом, моего лагеря. Люблю интересных людей!»
Девушка и сама занималась рисованием, сочиняла стихи.
Владимир заметил внимание красивой девушки к своей особе и «ринулся в бой». Вместе они проводили много времени, спорили о литературе и живописи, часто посещали футуристическое кафе «Розовый фонарь».
По вечерам на балконе поэт громко читал свои стихи, к восторгу Веры и других слушателей.
Очарованные талантом нового знакомого его почитатели решили издать стихи поэта литографским способом. Придумали и очень скромное название для нового сборника: «Я». Рисунки в издании делал брат Веры, Лев, и его приятель Василий Чекрыгин. Напечатали 300 экземпляров.
Сам вне себя от радости обладания своей первой публикацией Маяковский прыгал на месте и острил: «ВхОдите в книжный: - Дайте стихи Маяковского. – Стихов нет, были, да распроданы» …
Увы, её благовоспитанные родители абсолютно не разделяли этих восторгов по отношению к новому знакомому дочери. Невоспитанный полунищий студент, ведущий себя по-хамски, в окружении таких же друзей-Бурлюков, доверия к себе не вызывал. Терпели нахала только потому, что с ним дружил их сын Лёва.
Но его ухаживания за юной дочерью родители допустить не могли.
К лету семейство переехало на летнюю дачу в Кунцево, надеясь прекратить встречи дочери с сомнительным молодым человеком.
Не тут-то было.
Влюблённым преград не существует.
Владимир смог поселиться неподалёку, и его роман с Верочкой получил продолжение.
Встречались тайно по ночам в беседке сада. Владимир перелезал через забор и пробирался к беседке. А Вера не спала.
И вот наступила тишина, родители уснули, окошко открыто…
А в саду аромат цветов, мерцание звёзд, жаркий шепот и объятия любимого.
Итог закономерен: осенью шокированные родители узнают, что их родная доченька беременна, а виновник этого даже не думает делать предложение.
Да и кто бы согласился на подобный брак – бедный вульгарный футурист и они, уважаемые, известные и обеспеченные люди.
Срочно следовало спасать свою репутацию.
Веру немедленно отправляют за границу тайно делать аборт, а Маяковскому запрещают появляться в своём доме, угрожая полицией.
Угроза подействовала, ведь ещё свежи были его тюремные скитания.
Потом Вера ещё дважды выходила замуж. От второго мужа, Сергея Тонкова, родила сына Вадима. Читатели помнят заслуженного артиста России Вадима Тонкова в образе милой и непосредственной Вероники Маврикиевны в диалогах с брутальной Авдотьей Никитичной. Умерла Вера Шехтель в 1958 году...
Впрочем, Владимир удовольствие получил, цель достигнута, можно искать себе другую, влюблённую в него подругу.
Она тоже творческая личность, некрасивая и простодушная художница Антонина Гумилина.
Однако, после нескольких встреч с ней, Маяковский нашёл новую «даму сердца», и Тоне оставалось лишь бесконечно рисовать портреты своего возлюбленного, а после, надышавшись парами эфира, выброситься из окна квартиры…
Отличница-гимназистка, красавица Сонечка Шамардина в 1913 году едет из Минска в Петербург учиться на Бестужевских курсах.
Её отец знаком с Корнеем Чуковским и отдает дочь под его попечение.
Сонка – творческая натура, дитя своего времени, увлекается живописью, литературой и поэзией.
Любит стихи Игоря Северянина, тогда очень модного поэта.
В начале этого года он, вместе с Ф. Сологубом, давали концерт в Гостином дворе Минска. Там они познакомились.
Игорь спешит снова увидеться с этой красавицей, посвящает ей свои стихотворные строчки:
- Люби меня, как хочется любить,
Не мысля, не страшась, не рассуждая.
Будь мной, и мне позволь тобою быть.
Теперь зима. Но слышишь поступь мая?
Мелодию сирени? Краски птиц?
Люби меня, натуры не ломая!
Бери меня! Клони скорее ниц!
В столице их знакомство возобновилось.
Софья несколько раз заходила к И. Северянину на чай с коньяком, хотя не могла не видеть грустное лицо его жены, вздохов матери и плача ребёнка.
Однако близким входить в это время в отдельную комнату поэта строго-настрого воспрещалось.
Тем временем в женском Медицинском институте 2 ноября 1913 года
должны были выступать Северянин и Маяковский, приехавшие в Петербург покорять поэтический Олимп.
Им компанию составили: Н. Бурлюк, В. Хлебников и В. Гнедов.
Перед выступлением, очередную лекцию о футуристах читал К. Чуковский, который и взял Сонечку в институт.
Здесь она впервые увидела и услышала Маяковского.
Он мгновенно заполонил сердце девушки, других поэтов она уже не слушала.
Для полного имиджа скандалиста жёлтая кофта поэту была просто необходима, но её полиция категорически запретила футуристу одевать, проверяя перед каждым выступлением.
И в этот раз Маяковского впустили за кулисы только убедившись в её отсутствии на нём.
А кофту пронёс в газетке К. Чуковский, и к восторгу зрителей на сцене в ней поэт появился опять.
Чтобы в очередной раз раскритиковать пособника за его неудачные лекции о футуристах.
Тем временем, её поклонник, Северянин, увлёкся другой и оставил девушку без кавалера.
Игорю понравилась поэтесса Валентина Солнцева:
- Валентина, сколько счастья! Валентина, сколько жути!
Сколько чары! Валентина, отчего же ты грустишь?
Это было на концерте в медицинском институте.
Ты сидела в вестибюле за продажею афиш…
Ты зашла ко мне в антракте (не зови его пробелом)
С тайной розой, с красной грёзой, с бирюзовою грозой
Глаз восторженных и наглых. Ты была в простом и белом,
Говорила очень быстро и казалась стрекозой…
А потом … Купе. Деревня. Много снега, леса. Святки.
Замороженные ночи и крещенская луна.
Домик. Нежно и уютно. Упоенье без оглядки.
Валентина безрассудна! Валентина влюблена!
Всё прошло, как всё проходит. И простились мы неловко:
Я «обманщик», ты сердита, то есть просто трафарет.
Валентина, плутоглазка, остроумная чертовка!
Ты чаруйную поэму превратила в жалкий бред!..
После мероприятия в институте, Чуковский Володю и Сонку познакомил, и они вместе решили поужинать в «Бродячей собаке».
Ей было 17 лет, ему 20.
Прилично выпили. Маяковский читал ей стихи. Чуковский несколько раз обращался к девушке: «Сонечка, не пейте», «пора домой», «Сонка, я вижу, что поэт оттеснил бедного критика», и др.
От этих треволнений и выпитого вина у опекуна девушки началась мигрень. Компания выбралась на улицу и встал вопрос, кто проводит Сонечку домой.
Маяковский великодушно освободил Чуковского от этой миссии, взявшись лично доставить девушку к её месту жительства в целости и сохранности.
Тот согласился доверить поэту доставку подопечной, но многозначительно изрёк: «Помните, я знаю её папу и маму».
Впрочем, домой он её не доставил. Мосты уже развели и до линии Васильевского острова, где проживала Софья, было не добраться.
Взяли извозчика на последние деньги Маяковского и поехали домой к В. Хлебникову.
По дороге поэт буквально «напал» на девушку. Той стоило большого труда отбить его атаки. Она уже было на ходу попыталась выпрыгнуть из пролётки, но её попутчик одумался: «Сонка, простите. Садитесь – я же должен вас проводить. Больше не буду».
Да, Володя был робок с незнакомыми девушками, но, как только видел их внимание к себе, тотчас компенсировал это наглостью и моментально склонял к брутальному и спонтанному интиму.
Это так похоже на стиль ухаживания поэта – когда лобовая атака не удавалась, начиналась длительная осада «крепости»: стихи, подарки, походы на мероприятия, в ресторан и на природу…
Приехали к Хлебникову. Сидели почти до утра на диване, слушали монотонную декламацию Велимиром своих стихов.
Домой девушка попала только к 10 часам утра.
С той ночи Соня на лекции в курсах не ходила – футуризм, творчество, свобода, любовь, встречи.
Они почти не расставались. При встрече долго смотрели друг другу в глаза, гладили руки, волосы, лица.
В свою квартиру поздно вечером она тайно приводила возлюбленного, чтобы хозяйка не услышала. Но тот с шумом натыкался на стол или стулья, и конспирация проваливалась.
Хозяйка квартиры отказала «распутнице» в проживании и встречи перенесли в гостиницу «Пале-Рояль», где квартировал Маяковский.
Пока Северянин читал ей стихи о своей любви, Маяковский спал с ней в постели.
Однако тайное почти всегда становится явным.
Номер в гостинице «Пале-Рояль, стол, диван, кровать.
Они вдвоём перед зеркалом на стене: «Красивые…»
Однажды Софья вышла в коридор и наткнулась на знакомого её родителей – попа, депутата Государственной Думы, живущего здесь.
Тот очень удивился, увидев дочь своих хороших знакомых в таком месте.
Отговорилась, мол, подруга её здесь проживает.
Пригласил к себе в номер, расспрашивал о жизни, о родителях, о подруге.
Вдруг открывается дверь, и Маяковский гремит с порога своим басом: «Сонка, я тебя ищу целый час, ушла и не сказала куда».
Понятно, что о такой «подруге» было немедленно сообщено папе и маме.
Дочь срочно вызвали на семейный совет в Минск. Однако это событие мало повлияло на их эмансипированную дочь.
Наступила слякотная туманная петербургская осень.
Маяковский готовит постановку своей «Трагедии». В спешке забывает дать ей название и в афишах всё перепутали. Поначалу планировал назвать её «Железная дорога», потом «Бунт вещей». Не успел. Название трагедии заменили названием автора. Получилось: Трагедия «Владимир Маяковский».
Весь тираж афиш отпечатали, исправлять что-то было уже поздно, да и стоило немалых денег.
Из письма поэта маме, 23 ноября 1913 года: «Милая, дорогая мамочка! Я по Вас соскучился. Придётся ещё жить в СПБ (2 декабря первый спектакль моей трагедии). Ну, как Ваши глазки?
Я здоров, но работы по горло. В первый раз – целый день. Я рад.
Мамочка, … деньги, пожалуйста, перешлите мне сюда, а то я к первому весь выйду и сяду на мель.
Мамочка, напишите, как у Вас.
Целую крепко, крепко Вас, Олю, Люду.
Володя.
Мой адрес: СПБ, Пушкинская ул., гостиница Пале-Рояль, №126.
Безденежье, холода и жажда приключений сподвигла компанию эгофутуристов Северянина на гастроли по югу Российской империи.
Влюблённый Игорь забрасывает Сонку телеграммами с приглашением поучаствовать в их футуристическом турне по России. Она соглашается и возвращается в столицу.
У неё закончилась любовь с Маяковским буднично и предсказуемо – девушка забеременела.
Горе-опекун, К. Чуковский, узнав об этом (видимо сам имел какие-то виды на подопечную – авт.) в отчаянье воскликнул: «Как? Вы собираетесь рожать от сифилитика?!»
Она поверила ему, сделала аборт и её любовь к поэту потерпела крах.
О том, что Маяковский болел этой болезнью никаких сведений нет.
А вот гонореей он, по свидетельству его современников, болел неоднократно.
Позже выяснилось, что эту сплетню распространил М. Горький.
Потом Л. Брик, любовница Маяковского, посетила писателя, пытаясь выяснить источник сплетни.
Горький сослался на некоего врача, который сообщил ему эти сведения. На требование дать адрес этого врача Алексей Максимович пообещал узнать его и сообщить Лиле.
Однако, через довольно продолжительное время, писатель ей сказал, что врач уехал на Украину и он потерял с ним связь.
Впоследствии Маяковский всё же продолжил приятельские отношения с К. Чуковским, но с М. Горьким на всю жизнь сохранил отчуждённо-неприязненную позицию.
Откуда же появилась эта сплетня?
Видимо виноват в ней сам поэт. Часто, перед своими выступлениями с чтением стихов, автор представлялся аудитории, чтобы шокировать публику: «Я, Владимир Маяковский, - сифилитик».
Слова произносились для рекламы, но если их часто повторять, то они приобретают черты правдоподобности…
Юность, однако, преодолевает все невзгоды и дышит оптимизмом. Не получилось у неё с Маяковским – получится с Северяниным. Неважно, что у него семья и жена.
Игорь записал в свой блокнот: «
- Я в Соньку не шутя влюблён
И страстью к Соньке распалён…»
Софья осенью отправляется в путешествие в компании эгофутуристов.
И она богиня футуристической компании, Эсклармонда Орлеанская, актриса, чтица стихов, любовница.
Успех, хотя порою и скандальный, сопутствовал им.
Сама артистка водила на поводке ручного волка, отличалась экспрессивным поведением и экстравагантностью.
Как-то Игорь узнал о её былых шалостях с Маяковским. И в дружбе поэтов образовалась большая трещина.
Потом он писал собрату-кубофутуристу:
- Володя, помнишь горы Крыма
И скукой скорченную Керчь?
Ещё, Володя, помнишь Сонку,
Почти мою, совсем твою,
Такую шалую девчонку,
Такую нежную змею?..
В свою очередь, для распространения идей футуризма и пополнения кошельков друзья намечают продолжительное турне по России под руководством Д. Бурлюка.
Маршрут грандиозный: Харьков – Крым – Одесса – Николаев – Кишинёв – Киев – Минск – Казань – Пенза – Ростов – Саратов – Тифлис – Баку — Калуга.
14 декабря их «шайка», в составе И. Северянина и В. Маяковского, устремилась в путь.
Гастроли начались буднично.
«А мы не помним, как это вышло, - оправдывался Северянин перед импресарио за приезд задолго до анонсированного выступления. – Помним, что пили шампанское в ресторане в Москве, а что было дальше… не помним. Очнулись уже в курьерском поезде. В кармане у нас были билеты до Симферополя».
Д. Бурлюк В. Каменский потом присоединились к ним в Крыму.
Позже Владимир говорил своему другу, И. Грузинову: «…когда мы доехали с ним до Харькова, то я тут только обнаружил, что Игорь Северянин глуп»
Скорее всего, речь идёт об их отношении с Сонкой. Игорь не догадывался, что она давно уже стала любовницей Маяковского.
Вполне возможно, что подобным эпитетом поэт наградил Северянина из-за Валентины Солнцевой, которая тоже прибыла в Крым и забросала Игоря письмами и телеграммами с предложением «осупружиться».
Пока Игорь сочинял для Валентины любовные стихи Маяковский уже успел с ней переспать и дружески предупредил коллегу о навязчивых намерениях вышеозначенной дамы.
Тот разочарованно напишет:
- Что ж, я готов! Володин бас
Меня спасительно от драмы
Женитьбы вдруг предостерёг…
Вот что мне этот бас изрёк:
«Она пришла ко мне нагою,
Взамен потребовав венца.
А я ей предложил винца
И оттолкнул её ногою».
По-моему, с этой Валентиной всё очень просто, - она влюблялась и спала с каждым, кто обращал на неё внимание.
Ну, уж очень хотелось девушке замуж…
И. Северянин вскоре понял свою ошибку и продолжил свои гастроли отдельно от громогласного соперника.
Причиной расставания называют бесцеремонность Маяковского, а поводом для ссоры стали строки стихов Северянина: «Олазорим, легко олазорим, пароход, моноплан, экипаж…».
Когда автор читал их со сцены, Маяковский из-за кулис своим басом повторял: «Опозорим, легко опозорим…» и т. д...
Этим напором он напрочь забивал выступление Северянина.
Впрочем, возможно именно тогда Игорь узнал от коллеги о его связи с Софьей Шамардиной, и это ему не понравилось
Позже страсти поутихли и два поэта примирились, хотя сердечной дружбы между ними не наблюдалось.
Северянин со своей компанией и Сонкой предпочёл самостоятельные выступления…
Летом 1914 года Шамардина увиделась с Маяковским в Москве. Былая страсть угасла безвозвратно, однако они условились оставаться друзьями.
А вот любовь к поэзии Маяковского она сохранила на всю жизнь.
Пути Господни неисповедимы! А красота и очаровательный голос у неё остались.
В войну она служила сестрой милосердия
После революции Софья вышла замуж за председателя Совнаркома Белорусии Я. Адамовича и стала первой леди этой республики.
Однажды Маяковский посетил Минск и его пригласили в дом Адамовичей.
«Ну, и как мне тебя называть при муже, на «ты», или на «вы»» - смутился Владимир.
«Называй, как хочешь» - заметила хозяйка.
«Ты одета как-то… Как Крупская… Приодеть бы тебя…» - заметил гость.
«Плохи мои дела… - молвила Софья – Раньше ты хотел раздеть меня, а теперь – одеть…».
В 1928 году её мужа переведут в Москву, и они снова встретятся, как старые друзья.
На то время эта любвеобильная дама имела кучу любовников, начиная от троцкиста Карла Радека и заканчивая личным шофером.
Все её возлюбленные, за исключением И. Северянина, потом или застрелились, или были уничтожены в годы сталинских репрессий.
Первым, как известно, стал В. Маяковский в 1930 году.
Я. Адамович застрелится в 1937 году, в предчувствии ареста и пыток.
Софью вскоре после этого упекут в лагеря и поселения на 17 лет.
Умерла она в 1980 году в пансионате старых большевиков, куда её «пристроила» Лиля Брик.
Но и празднуя своё 80-летие старушка жаловалась в письме подруге: «В день моего рождения собрались все мои старушки человек до десяти, и ни одного даже самого завалящего мужичка» …
Первые выступления футуристов прошли успешно, появились деньги и барские замашки у поэтов.
Довольно долго троица гастролировала по Крыму.
Из письма Маяковского маме:
«Дорогие мамочка, Людочка и Оличка.
С Новым годом и праздниками!
Как живёте? Я здоров и весел, разъезжаю по Крыму, поплёвываю в Чёрное море и почитываю стишки и лекции. Через неделю или через две буду в Москве. Сегодня я в Симферополе, отсюда в Севастополь и дальше, пока не доеду до вас и тогда поцелую всех крепко. Я ваш сын, брат и проч. и проч.
Володя.
1/1-14г. Симферополь».
Потом, 14 января 1914 года, поэты прибыли в Одессу.
Вечером Маяковский притащил в номер гостиницы шампанское и угощал друзей. Оказалось, что он успел встретить здесь московских знакомых и обыграть их в карты на деньги.
На следующий день в Русском театре намечалось выступление футуристов, а покамест они в парке наслаждались солнечной и южной погодой.
И тут В. Каменский обратил внимание Маяковского на необыкновенную девушку, «высокую, стройную, с замечательными сияющими глазами, словом, настоящую красавицу».
Володе девушка понравилась чрезвычайно.
Вечером футуристы были в ударе: Маяковский, в розовом пиджаке, жёлтой кофте и с громогласным басом; Бурлюк, с неизменным моноклем и раскрашенным лицом.
Местные газеты не поскупились на уничижительную критику их стихотворного шоу. Зато зрители были не прочь поглазеть на скандальных гастролёров.
Продавала билеты вся разрисованная кассирша: губы и нос в золотистой краске, разноцветные треугольники и квадраты на лице. У поэтов выделялись разноцветные вопросительные знаки и нарисованные геометрические фигуры на щеках.
В перерыве между выступлениями поэты пили чай из самовара на сцене и отвечали на вопросы зрителей.
Здесь В. Катаев впервые увидел В. Маяковского, хотя тогда они так и не познакомились. И «выкрутасы» футуристов ему не понравились.
Маяковский всё время пялил глаза на ту красивую девушку в зале, которая тоже пришла послушать столичных футуристов.
Вот с ней-то его познакомили.
Мария Денисова и Володя до поздней ночи гуляли по городу.
После, в своей поэме «Облако в штанах» Маяковский так описывает свои чувства тогда:
- … Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сёстрам, Люде и Оле, -
ему уже некуда деться» …
Последовало от распалённого поэта девушке предложение руки и сердца.
Увы, от Марии был получен отказ, она оказалась уже помолвленной с другим.
Владимир умолял о встрече, и девушка уступила его напору.
Они опять бродят по городу, Маяковский читает ей свои стихи.
Мария пришла и следующим вечером, но бурную «атаку» Маяковского сумела отразить, оставив поэта неудовлетворённым.
Эта страсть скоро воплотилась в отличную поэму.
А потом график выступлений вынудил компанию отправиться дальше, в Николаев.
Следующим пунктом их маршрута был Кишинёв.
В купе поезда у Маяковского родились первые строчки стихов:
- …Вы думаете, это бредит малярия?
Это было,
было в Одессе.
«Приду в четыре», - сказала Мария.
Восемь.
Девять.
Десять.
…Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!
…Вошла ты,
резкая, как «нате!»,
муча перчатки замш,
сказала:
«Знаете –
я выхожу замуж».
…Мария!
Поэт сонеты поёт Тиане,
а я –
весь из мяса,
человек весь –
тело твоё просто прошу,
как просят христиане –
«хлеб наш насущный
даждь нам днесь».
…Мария – дай!
Мария!
Тело твоё
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережёт свою единственную ногу.
…Мария –
не хочешь?
Не хочешь!
Ха!
Значит – опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которое в конуру
несёт
перееханную поездом лапу.
Страдания по Марии не повлияли на дальнейшие гастроли футуристов.
28 января 1914 года они с большим успехом дают поэтический концерт в Киеве. 31 января группа своё выступление перед шокированной публикой повторила.
Тем временем над головами студентов «сгустились тучи».
Учебный процесс никому не дозволено нарушать, а они пропускают лекции, не рисуют этюды, да к тому же выступают публично, что запрещено уставом Московского художественного училища.
И даже не повинились в этом.
В итоге, 21 февраля 1914 года В. Маяковского и Д. Бурлюка исключили из числа учащихся этого учебного заведения.
Только вот друзья успели ощутить эйфорию успеха и запах денег.
Поэтому турне продолжилось по графику.
23 марта они уже в Тифлисе. Их селят в шикарном Гранд-отеле в номере с настоящей пальмой.
Маяковский обнимает дерево, повторяя: «Я дома, я грузин».
Опять большой успех. В награду им преподносят ящик чурчхелы и бурдюк вина.
Потом выступление в Баку. Настоящее кавказское гостеприимство.
Поклонники одарили футуристов огромной охапкой роз и ведром паюсной икры.
Маяковский недоумевал: «Куда столько? Ботинки чистить?»
Объездили с концертами 17 городов Российской империи. Однако, пора было возвращаться домой, писать стихи, обустраивать личную жизнь.
Компания возвращается в Петербург.
Поскольку и Мария «не дала», следовало применить запасной вариант.
А это юная Эличка Коган, с которой Володя познакомился в осень 1912 года, ещё до встречи с Шамардиной.
Папа девушки, Урия (Юрий) Коган служил присяжным поверенным Московской судебной палаты, защищал права евреев в Российской империи. Мама училась в Московской консерватории, писала стихи, потом устраивала в доме поэтические и музыкальные вечера.
В семье родились две дочери: в 1891 году Лиля, и в сентябре 1896 года – Элла.
Обе получили прекрасное образование, знали несколько языков, музицировали на рояле.
К моменту знакомства с Маяковским Элле недавно исполнилось 16 лет, она грезила большой любовью и страдала комплексом неполноценности из-за успехов на любовном фронте своей старшей сестры.
Сестра конечно же иногда делилась с младшенькой своими знаниями по этой части и Элла готовилась следовать её советам.
У неё случались, по её словам, «чувственные сны», она «не то, что развращённая», а только «жаждет непристойностей, лишь бы они не были противными».
И тут ей подвернулся Маяковский, со своим повышенным либидо.
Его сексуальные желания были под стать росту. Поэтому к женщинам он проявлял повышенное внимание и без них долго вытерпеть не мог.
Появлялась депрессия, меланхолия и суицидные мысли о своей ненужности.
Его современник, поэт Н. Асеев, вспоминал о Маяковском: «Половая способность всегда была развита сильно. Было много связей летучего характера, наряду с более длительными. Вообще был всегда в окружении женщин, хорошо и сочувственно к нему относившихся».
Обычно дамы встречались с Володей из любопытства и самоутверждения. Было очень престижно появиться с таким кавалером в компании знакомых. А тем более – приручить его, как приручают ручного медведя.
Но замуж выходить за огромного, любвеобильного, неухоженного и капризного мужчину очень рискованно.
Познакомились они на одной из молодёжных тусовок в доме знакомых семьи Коган.
Эльза (Элла) Триоле (Коган) вспоминала потом это событие: «Эти, двадцатилетние, были тогда в разгаре боя за такое или эдакое искусство, я же ничего не понимала, сидела девчонка девчонкой, слушала и теребила бусы на шее… нитка разорвалась, бусы посыпались, покатились во все стороны.
Я под стол, собирать, а Маяковский за мной, помогать. На всю долгую жизнь запомнились полутьма, портняжий сор, булавки, нитки, скользкие бусы и рука Маяковского, легшая на мою руку.
Маяковский пошёл меня провожать на далёкую Маросейку. На площади стояли лихачи. Мы сели на лихача…»
Прошло больше года после первой встречи.
За это время у Маяковского попеременно происходили романы с Евгенией Ланг, Антониной Гумилиной, Софьей Шамардиной, Марией Денисовой.
Но знакомства с Эллочкой Коган он не прерывал.
Конечно же, были упрёки, ссоры, скандалы от брошенных им женщин, однако своё отношение к этому в его стихах:
- Молнию метнула глазами:
«Я видела –
с тобой другая.
Ты самый низкий,
ты подлый самый» …
И пошла,
и пошла,
и пошла, ругая.
Я учёный малый, милая,
громыханья оставьте ваши.
Если молния меня не убила –
то гром мне
ей-богу не страшен.
По приглашению К. Чуковского, лето 1913 года Маяковский проводит у него на даче в финском городке Куоккала.
Тогда Финляндия входила в состав Российской империи.
Финансы на это (65 рублей) поэт добывает азартными играми, пристрастие к которым он сохранил на всю жизнь.
Там поэт заканчивает поэму «Облако в штанах», встречается с М. Горьким, приехавшим на отдых в этот же финский городок, читает ему свои стихи.
Поначалу поэма имела название «Тринадцатый апостол», но цензура воспротивилась религиозному названию кощунственных стихов.
- Я,
воспевающий
машину
и Англию,
может быть
просто
в самом
обыкновенном
Евангелии –
тринадцатый
апостол.
Поэтому пришлось название менять.
Основной мотив поэмы: «Долой такую вашу любовь, ваш строй, вашу религию, ваше искусство» - четыре проигранных им вызова современным реалиям:
- … Чтоб флаги трепались
в горячке пальбы,
как у каждого
порядочного праздника, -
выше вздымайте,
фонарные столбы,
окровавленные туши лабазников!
Словом: вешайте всех буржуев!
С точки зрения поэзии футуристов – несомненная находка.
С точки зрения человечности – очень опасный, даже для самого автора, призыв.
Ведь кто такой «буржуй»?
Это человек, который живёт нормальной жизнью – занят коммерцией, любит домашний уют, вкусную еду, красивых женщин, не особо интересуется политикой и не любит криминальные разборки.
И вот за это его надо вешать?
К теме «буржуев» мы ещё вернёмся.
Впечатлительный Горький, по словам поэта, тогда оплакал ему всю жилетку.
Однако, народный писатель в своих воспоминаниях говорит о прямо противоположном – это именно Маяковский читал ему свою поэму и рыдал, как ребёнок.
Непонятно, кому верить?
Впечатление такое, что рыдали оба от сожаления что Мария «не дала».
Позже Горький так отзывался о футуристах: «Вот возьмите для примера Маяковского – он молод, ему всего двадцать лет, он криклив, не обуздан, но у него несомненно, где-то под спудом есть дарование. Ему надо работать, надо учиться, и он будет писать хорошие, настоящие стихи».
Однако поэтическая среда, Маяковского, как и весь футуризм, не понимала и отвергала.
Поэт Л. Андреев прислал Чуковскому своё стихотворение, где прямо потешается над образом автора «Облака в штанах».
- Надену я жёлтую блузу
И бант завяжу до ушей,
И жёлтого вляпает в лузу
Известный Чуковский Корней.
Пойду я по крышам и стогнам,
Раскрасивши рожу свою,
Отвсюду позорно изогнан,
Я гимн чепухе пропою…
После дачного отдыха Владимир возвратился в Петербург.
Впрочем, возвращаться пришлось раньше срока. К. Чуковский вынужден был указать квартиранту на дверь, - уж очень настойчиво тот начал оказывать знаки внимания его жене…
Продолжим воспоминание Эллы: «Маяковский звонил мне по телефону, но я не хотела его видеть и встретилась с ним случайно. Он шёл по Кузнецкому мосту, на нём был цилиндр, чёрное пальто, и он помахивал тростью.
Повёл бровями, улыбнулся и спросил, может ли прийти в гости…
В это время Маяковский бывал у меня часто, может быть, ежедневно».
Они гуляли по городу, заходили в кафешки.
Но странный был у девушки кавалер. Иногда он на спутницу – ноль внимания, шагал быстрым шагом, бормоча что-то под нос себе. Внезапно останавливался, доставал записную книжку или просто коробку из-под папирос и делал в ней какие-то заметки.
Потом оборачивался и говорил: «Если звёзды зажигаются, значит это кому-то нужно…»
Это было так романтично…, что девушка восхищалась своим спутником, несмотря на тяжёлый характер Володи.
Вот только её мама была не в восторге от нового знакомого младшей дочери.
Когда родители шли спать, парочка перебиралась в кабинет родителя.
Но мама не засыпала в тревоге, ждала, когда же уйдёт этот нахальный тип.
Устав ждать, Елена Юльевна пыталась его выгонять: «Владимир Владимирович, вам пора уходить!
Однако тот пытался отшутиться и не уходил.
А на следующий день он вежливо здоровался с мамой Эллы и серьёзно сообщал ей: «Вчера, как только вы легли спать, Елена Юльевна, как я вернулся по верёвочной лестнице…». И женщина беспокойно соображала – это он шутит, или действительно возвращался, неважно по какой лестнице?..
Увы, в подобных случаях бдительность мамы бессильна, неизбежное должно было случиться.
В своих мемуарах Эльза признаётся: «… И только он дал мне познать всю полноту любви. Физической – тоже».
Влюблённые встречаются в квартире Коганов, когда родители уезжают на дачу.
В перерывах между объятиями Володя читает ей свою поэму:
- Хотите –
буду от мяса бешеный –
и, как небо, меняя тона –
хотите –
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а – облако в штанах!
Почему облако, да ещё и в штанах?
Говорят, как-то путешествовал Маяковский поездом из Петербурга в Москву в купе, в компании молодой и симпатичной девушки.
Желая познакомиться поближе, поэт пообещал: «Я буду нежным, как… как облако». Девушка заметила: «Ну, да – облако в штанах!».
Эта фраза так понравилась Маяковскому, что он сделал её названием поэмы.
Так ли это было, уже никто не помнит, но эта поэма - одна из лучших в творчестве поэта…
Элла в восторге, ей хочется, чтобы и родные оценили талант её избранника. И прекратили наконец уговаривать бросить этого грубого и неотесанного мужлана.
Когда заболел их отец, Лиля приезжала его навестить. Тогда Элла познакомила Маяковского с сестрой и уговорила его почитать стихи.
Послушав, Лиля сказала, что стихи так себе, и не оставила дальнейшие попытки разлучить любовников. Ей поэт показался вульгарным и недалёким.
Тем временем, помимо чисто эстетического восприятия футуризма остальными его участниками, Маяковский поднимает большие темы искусства в целом: «Чувствую мастерство… Ставлю вопрос о теме, о революционной» - так понимает поэт свою роль накануне Первой мировой войны.
Он пишет заметки о кино, живописи, театре, поэзии с точки зрения гражданина и футуриста.
В это же время поэт общается с М. Горьким, А. Блоком, И. Репиным, К. Чуковским, что позволило ему войти в круг широких общественных интересов и стать его участником.
Любовь, конечно же, прекрасное состояние души, но Россия была втянута в мировую войну, а войне требовались солдаты.
24 октября 1914 года Маяковский пишет письмо Московскому градоначальнику с просьбой выдать ему свидетельство о благонадёжности для поступления добровольцем в действующую армию. Поэта охватило чувство патриотизма.
12 ноября канцелярия градоначальника отказала в свидетельстве, имея документы об его участии в революционной деятельности и тюремном заключении.
Тогда ещё добровольцев было предостаточно и без неблагонадёжных, а когда их стало не хватать, то Маяковский уже передумал идти на войну.
У него появилась муза всей его жизни, дававшая вдохновение, требующая заботы и поклонения, приведшая к славе и к гибели.
Конец первой части.