Первая часть триптиха: http://proza.ru/2024/02/20/1740
Вторая часть триптиха: http://proza.ru/2024/02/22/1828
Диспетчерскую наполнял навязчивый запах пельменей. Пожилой коренастый водитель трамвая Петр стоял в обеденной комнате и держал пальцем кнопку электрочайника с открытой крышкой, в котором булькали полуфабрикаты. Он грустил от того, что промок под ливнем и не успел заскочить после инструктажа домой пообедать. Раскричавшейся до грома и молний диспетчеру Марине он пообещал, что вымоет чайник сразу после готовки, но его вагон прибыл на смену на пятнадцать минут раньше расписания, и пришлось Петру кушать свои пельмени на ходу, а про чайник впопыхах забыть.
Отправившись в рейс, он держал свое обещание и намеревался обязательно вымыть чайник на следующей стоянке. Только это ему не удастся – Марина уже моет чайник сама, после того, как простуженный кондуктор следующего наряда Василий, потерявший нюх от насморка, чтобы привести себя в чувство горячим чаем, налил пельменный бульон себе в термос, и успел добавить в него лимон и клюкву с сахаром прежде, чем обнаружил сюрприз.
Налив в отмытый чайник чистую воду, Марина понимала умом, что Петр не со зла бульон оставил, понадеялся, наверное, что сотрудники будут брать кипяток из кулера, но сердцем горела дать старому проказнику ремня и поставить в угол. В какое чувство привел себя пельменным чаем Василий догадаться нетрудно, но он не конфликтный человек, и, несмотря на запущенную простуду, даже с юмором отнесся к случившейся неожиданности. И диспетчеру рассказал об этом в ироничной форме, как анекдот, а водителю, с которым работал в наряде, прочитал краткую шуточную лекцию о пользе чая с бульоном, два в одном, при ОРВИ. Однако, допивать гадкое зелье не стал и вылил.
Марине стало жутко стыдно за Петра, жутко жалко испорченную клюкву Василия и самого Василия, болеющего на ногах от того, что больничный ему будет в убыток с его маленькой кондукторской зарплатой. Он и так еле тянет даже тот кредит, на который собрал сына в школу к новому учебному году.
К приезду Петра из рейса ливень прекратился, Марина успокоилась и простила водителя, а ее рассказ о чае с пельменями самого Петра заставил раскраснеться до оттенка популярного у молодежи сорта розы. Ему было чертовски жаль Василия, который никому слова кривого ни разу не сказал, даже мухи не обидел, и очень хотелось исправиться. Стоянка, по расписанию, была достаточно длинной, чтобы успеть сбегать в ближайший магазин за лимоном и апельсинами для больного кондуктора, и Петр воодушевил Марину сделать горячий цитрусовый чай к приезду следующего трамвая.
Василия привезли как раз на обеденную стоянку, ставшую для него незабываемой, благодаря полезному подарку от Петра. По расписанию, у Петра после следующего круга тоже должен быть обед, и Марина с Василием единогласно решили вернуть ему бумеранг доброты и скинулись на сочные чебуреки из грузинской пекарни, что соседствует с диспетчерской и сводит с ума окрестности своими вкусными запахами.
- Ну как, - поинтересовался у диспетчера Петр, когда приехал, - я теперь хороший мальчик? – и заулыбался так, что у глаз ярко обозначились морщинки гусиными лапками.
- Самый лучший! – ласково похвалила его Марина, протягивая водителю трамвая тарелку с чебуреками, которые к его приезду специально подогрела.
Прослезившийся от нежданной радости Петр поделился чебуреком со своим кондуктором Галей, и Марина угостила всех ароматным чаем в пакетиках. Как жаль, что обеденная стоянка у петербургских трамвайщиков длится всего лишь пятнадцать минут! Эти вкусные минуты пролетели как мгновение, но такой особенный обед невозможно забыть, и следующим же рейсом Петр на своем трамвае встал под задержку уже четвертым по счету за сломавшимся вагоном и… как раз рядом с цветочным магазином!
«Ну! Сам Бог велел!» - подумал Петр, чинно надел свой широкий оранжевый сигнальный жилет, поставил противооткатный упор под колесо своего вагона, и отправился за букетом белых хризантем для диспетчера Марины. И еще он подумал, что хороший день, как этот, не всегда видится таковым с самого начала и нужно уметь его разглядеть.
(Илллюстрация от художницы-анималистки Сизахи Seeza)