В пятидесятые годы девушек в Севастополе было не очень много. Они понаедут, когда город станет открытым. Девушек было немного, а горячих парней — целый флот! Уже проблема. А другой проблемой было малое количество точек, где матрос мог бы познакомится с девушкой. На «Минке» (танцевальная площадка возле Минной стенки) и на «Сковородке» (танцевальная площадка «Черноморочка» на Историческом бульваре) уже танцевали, но знаменитая «Яма» (танцевальная площадка на Матросском бульваре, расположенная на полтора метра ниже уровня бульвара) и легендарная «Ивушка» (танцевальная площадка в Арт бухте с раскидистой ивой в центре), собиравшие до тысячи посетителе, ещё не функционировали.
Кстати, об «Ивушке». Легендарной её сделала капитальная драка, в которой с той и другой стороны участвовали по нескольку сотен человек. Все эти матюхи, прексы, остряки, горпухи, камыши, корабухи — подростки с горы Матюшенко, центра города, проспекта генерала Острякова, проспекта Горпищенко, Камышовой бухты, Корабельной стороны, соответственно, постоянно враждовали друг с другом, но против кадет с Галоши, так они кликали курсантов Высшего военно-морского инженерного училища, располагавшегося в Голландии, они выступали единым фронтом.
Драка зрела целую неделю, созрела к среде, и 25 сентября 1987 года разразилась в кровавую битву. Милиция справится со стихией не смогла. Милицейских колошматили те и другие. Милицейские машины были перевёрнуты. Об этой драке можно дого рассказывать, но нам это ни к чему. Вернёмся на «Минку». Именно там бравый старшина второй статьи Николай Назаров познакомился с девушкой Галей. Девушка сразу же обаяла моряка, но и моряк не остался в долгу. Ещё бы: стройный, черноволосый, с усами и с цыганской кровью в жилах Где тут устоять? И закрутилась у них любовь.
Хотя матросы и тянулись к девушкам, но случаи женитьбы их на местных красавицах были крайне редки. Почти у каждого из них дома осталась невеста, которая с нетерпением ждала возвращения своего любимого моряка. Назарова, наверное, невеста не ждала и он, увлечённый Галей, сделал ей предложение. Кроме обаяния девушки, на чувства моряка повлияли пампушки с вишнёвым варением, топленое козье молоко с творожником и мёдом, жареная курица со специями и всё это под домашнее вино, где уж там корабельным кокам.
Служил Назаров на сторожевом корабле «Ворон». Он крмандовал отддделением котельных машинистов и был вожаком комсомольцев БЧ-5. Старший лейтенант Барсуко, в подчинении которого находился Назаров, узнал о женитьбе Назарова от старпома, а тот — от командира корабля к которому непосредственно обратился жених за разрешением на женитьбу. А как такое запретишь? Но формальность нужно было соблюсти.
Старпом сообщил Барсукову о докуке, свалившейся на его голову. Флотские политики выдумали правило, по которому при свадьбе матроса на праздничной церемонии должен присутствовать офицер, непосредственный командир матроса. Поскольку Барсуков являлся непосредственным командиром Назарова, то он и начал готовиться к посещению свадебного мероприятия.
В субботу он купил букет цветов, прихватил с собой знакомую особу и они на катере тронулись в путь. Путь был длинный. Невеста жила в районе Сухарной балки и до её хаты нужно было добираться ещё и на автобусе. Путь занял более двух часов, после чего они оказались в живописном селении, реально утопавшим в садах.
Праздничные столы были накрыты под яблонями. Они были буквально перегружены разнообразной домашней снедью и покупной гастрономией, заставлены бутылками. К приходу Барсукова народ уже восседал за столами и поглощал разные деликатесы.. Барсуков с дамой посадили на почётное место и сразу же предоставили слово. Барсуков озвучил заранее приготовленный текст. Все заорали: «Горько!!!» Свадьба начала потихоньку упиваться. К часу ночи всякая организованность исчезла. Народ пил, пел, кричал, выяснял отношения. Барсуков понял, что пора валить. Он попросил хозяйку постелить им где-нибудь в уголке. Оказалось, что для них было заранее приготовлено место на веранде садового домика.
Сквозь листья дрожали крупные южные звёзды, на горизонте мерцало лунное море, цикады разрывались от звона, степь источала ароматы Пара сразу же слилась в жарком объятии. Они уснули лишь под утро.
Теперь для Назарова неделя распадалась на две части: серая и унылая с понедельника до пятницы и наполненная счастьем и радостью с пятницы до понедельника. Пятницу он ждал как праздник, так как получал увольнительную до утра понедельника. Автор не знает как сейчас, но в те далёкие времена, а именно тогда, когда Хрущёв на пропалую резал линкоры, крейсера, эсминцы, существовало на флоте антиуставное правило (наверное политики установили), по которому всё подразделение оставлялось без берега если кото-либо из его членов напился в увольнении. Коллективное взыскание — это дикая несправедливость, но им пользовались, поскольку оно обладало сильным воспитательным воздействием на матросов. Несчастного выпивоху товарищи долбали целый месяц, укоряя его не за пьянку, а за то, что пить не умеет. Не минула сия судьба и котельных машинистов. В очередное увольнение молодой кочегар так надрался, так, что сразу оказался на гауптвахте. Тотчас команда котельных машинистов былв лишена берега на целый месяц.
Приближалась пятница. На Назарова жалко было смотреть. Он всю неделю ходил хмурый, а в пятницу вообще спал с лица. Барсуков почувствовал: «Парень на что-то решился». А на что может решиться матрос-молодожён, когда его не пускают в увольнение? Понятно на что! Рвануть в самоволку — вот на что.. Этого ещё не хватало! Барсуков задумался: «Что делать?»
Что делать, что делать!? Отпускать парня к жене. Вот, что нужно делать. Конечно, это будет супротив правил, супротив воли старпома, но отпускать нужно, чтобы не случилось нечто худшее. Вечером в пятницу Барсуков вызвал Назарова к себе в каюту: «Назаров, я тебя увольняю до понедельника. Прибудешь на кор абль к подъёму флага» Старшина воссиял… Барсуков дополнил: «Сходи на берег аккуратно, когда старпома на юте не будет, а то застопорит».
Патруль прихватил Назарова на Графской пристани, где тот ожидал рейсовый катер до Инкермана.. На требование начальника патруля предъявить увольнительную он сделал вид, что роется в кармане, а сам пригнулся и в проём между матросом-патрульным и офицером рванул по лестнице Графской пристани в сторону Минной стенки. Назаров чётко знал, что отдавать увольнительную патрулю нельзя. Влипнешь как муха в дерьмо. А нужно уносить ноги. Офицер во след не побежит, а патрульные если и побегут, то ловить не будут. Свои же ребята.
Действительно, патрульные было рыпнулись за ним, но вскоре отстали. Назаров перешёл на шаг. Возвращаться на Графскую было опасно, поэтому он решил на автобусе добраться до Килен-бухты и уж там дождаться очередного катера до Инкермана.
А Барсуков засел у себя в каюте размышляя чем бы занять вечер. Из офицеров, кроме него, на корабле находился старпом и минёр, тот дежурил по кораблю. После гибели «Новороссийска» строго следилось за тем, чтобы на ночь на корабле оставались ответственные офицеры, а то на линкоре было настоящее раздолбайство. В критический момент корабль фактически был обезглавлен. Командир в отпуске, старпом в отпуске, замещающий их командир БЧ-2 в отпуске, командир БЧ-5 в отпуске. Всё! Корабли был обречён.
Составить партию в шахматы было не с кем. Гидроакустик хорошо играл в шахматы, но он ушел в увольнение. А больше этой интеллектуальной игрой никто на корабле не увлекался. Спуститься в четвёртый кубрик к своим духам и засесть за «козла? Что-то не очень хотелось. Почитать что-нибудь. У штурмана в каюте много книг на морскую тематику. Но на Станюковича ухе не тянуло, Колбасьева пока не печатали, Александр Покровский, автор шухарных опусов был ещё десятилетним мальчиком. А остальных советских писателей Барсуков ценил не очень.
"А не учинить ли маленькое кейфование", -- подумал Барсуков. Он включил электро чайник достал баночку растворимого кофе, початую бутылку коньяка, коробку шпрот. Под лившую из приёмника западную музыку, под впечатлением от волнений Еазарова, ну и под ароматный армянский напиток всплыла в голове Барсукова идея:"А не жениться ли мне?" Прямо скажем -- идея очень правильная. Барсукову было уже под тридцать.