Глава 33
КОКТЕМ
Через два часа на горизонте замаячил словно покрытый снегом, белый от чаек причал. По своей численности эти птицы здесь почти не уступали нашим помоечным голубям: они стаями кружились в небе, фейерверком разлетались от бороздящего воду судна, а лодки и прибрежные мостки покрывались роговым слоем их помета. Дорогу наша команда перенесла в целом благополучно – некоторые воспользовались моментом и даже успели вздремнуть. Но к «больным и контуженым», как выражался Кальмаров, внезапно присоединился Салтыков – от морской качки его сильно мутило и бедняга загадил всю палубу.
– Я и не сомневался, что у этого чудака все включено, – прокомментировал состояние завхоза Мотыль.
Шурка уступил Егору свои носилки, а сам, несмотря на протесты Кальмарова, с удовольствием прыгнул в море и поплыл.
– Нормально! – в доказательство своего самочувствия, достигнув берега, попрыгал на одной ноге Морозов.
– И что? Даже к врачу не надо? – недоверчиво прищурился на него Григорий Семенович.
– Да это ж просто ушиб! – Шурка загнул штанину и продемонстрировал опухшее красноватое колено. – Вот, проходит же!
– А вы уверены, что это не перелом? – усомнилась Татьяна Ивановна.
– Да какой перелом! Завтра уже за невестой пойдем! – проговорился Шурка.
– Зачем тебе невеста?! У тебя же жена есть! – вытаращил глаза руководитель экспедиции.
– Да шутит он! – предупреждающе зыркнул на Шурку Алимов.
– Шучу, конечно! – быстро исправился Морозов. – То есть я хотел сказать, что так хорошо себя чувствую, что готов еще раз жениться! На Натахе.
– Ну ты многоже-е-нец... – насмешливо протянул Мотыль.
– Не многоженец, а поли... полигамист! – задорно выговорил Шурка.
– Я попросил бы не у-по-тре-блять подобных выражений! Не у-су-гу-блять! – повысил голос Кальмаров.
– А я попросил бы нам пособлять в поисках ближайшего магазина, – внес коррективы Брагин. – Срочно нужна двойная провизия.
– Спешу тебя огорчить – магазин здесь один, и он не ближайший, – доложил Алимов.
– Как один?! Это возмутительно! – воскликнул Кальмаров.
– Население Коктема всего около двухсот человек, поэтому и один, – развел руками Эмир.
– Двести человек – негусто, – удобно улегшись в одной из рыбацких лодок, Шурка достал сигарету. – А зачем тебе двойная провизия, Макс?
– Мы на пролив Сарышиганак на неделю собираемся, – пояснил Брагин.
– На раскопки? Я с вами! – с готовностью приподнялся Шурка. – Не представляешь, как мне надоело уже лежать!
– Лежи, кровосос, – цикнул на него Кальмаров. – Пока ногу не вылечишь, никуда не пойдешь.
– Это почему ж я кровосос?.. – обиделся Шурка.
– Да потому что ты всех достал уже! Лезешь вечно не в свое дело! – вмешался Мотыль.
– Жаман нерсе! Жаман нерсе! – в сбитой на затылок шапке к нам со всех ног мчался рыбак Ибрагим.
– Случилось что? – взволнованно обернулся Шурка.
– Видимо, да, – Эмир прищурился на пришвартованное судно. – Говорит, «плохо всё».
– Там чахотшному вашему плохо, наверно! Я последним с палубы слез, а он там остался, – предположил Мотыль.
– Несчастье за несчастьем! – отрешенно впился ногтями в седеющие вихры Григорий Семенович.
– Погоди, Кальмарыч, рано себя пеплом осыпать, – подбодрил руководителя Морозов.
– Осыпать можно только золотом, а пеплом посыпать, – внес редакторские правки Кальмаров. – И вообще, не Кальмарыч я, а Семенович, сколько раз тебе говорить.
– Заметано, Крабыч! – ухмыльнулся, потянувшись за следующей сигаретой, Шурка.
Вслед за Ибрагимом мы помчались к Добронравову. Так и есть – Бронислав сидел на палубе серый, как больничная простыня, безжизненно прикрыв глаза и прислонившись к борту. Рядом была Вика – она прикладывала к его лбу куски льда, добытые из бочки с рыбой.
– Йе-й-ы-ы-ы! – взвыл Ибрагим. – Рыбу нэ-э-э тро-ж-ж! Мумкин емес!
– Врач нужен. Срочно! У человека температура под сорок, а вам всем наплевать! – гневно сдвинула красивые брови Вика.
– Нет здесь врача, – виновато проговорил Эмир.
– Вы что, издеваетесь?! А если он умрет? – волновалась девушка.
– Виктория! – Брагин одарил студентку сильным взглядом. – Вам не кажется, что вы занимаетесь не своим делом? А где Бубенцов?!
– Я здесь, Максим Олегович! – робко подал голос Юра.
– Оба немедленно марш за провизией! – отдал распоряжение Макс.
– Девушка больного спасает! – покровительственно выпятила внушительную грудь Колобылина, заслоняя Вику от Брагина. – А если это любовь?..
– Какая еще любовь?! Опять без моего ведома, японский мотороллер! – смачно выругался Кальмаров.
– Пока Брониславу не станет легче, я ни за что от него не отойду, – упорствовала Виктория.
– Она никуда не отойдет... – блаженно повторил Бронислав, любуясь отчаянной студенткой, которая в этот момент как никогда напоминала Машу Архипову.
– Пить-пи-и-ить! Пить-пить! – донесся сквозь гомон чаек чей-то стон.
Рядом стоял и с мольбой взирал на нас босой и непричесанный Салтыков.
– Чего тебе? – исподлобья глянул на него руководитель экспедиции.
– Воды, пить... – повторил завхоз.
– Кончилась, – скупо ответствовал Григорий Семенович.
– Жалко тебе, да? Вон ее сколько, – с укором проговорил завхоз, указав на набегавшие волны, и без чувств рухнул на землю.
– От же ж дурень! Она ж соленая, – наклонился над ним испуганный Кальмаров.
– У меня где-то в сумке было! – вспомнил Шурка.
– На держи! – подсунул недопитую бутылку Мотыль. – Отдай ему эту мочу.
– Мочу?! Вы совсем с ума сошли, что ли? – накинулась на фотографа Татьяна Ивановна.
– Да шутка это, вода теплая и невкусная, как моча, – проговорил Мотыль.
– Виски, виски ему мочите! – хлопотала над завхозом Колобылина.
– Жив! Жив ваш завхоз! – провозгласил Эмир, заметив дрогнувшие веки Егора. – Давайте собираться скорей – сегодня у Ибрагима ночуем.
...Домик рыбака был самый близкий к берегу. Ибрагим жил вместе с сыновьями Мустафой и Давлатом. Матери у мальчиков не стало, когда те были еще совсем маленькие. Ибрагим рассказал, что жена в море утонула – пятнадцать лет назад оно гораздо глубже было.
После позднего ужина и спертого воздуха маленькой рыбацкой хижины захотелось освежиться, и мы вышли во двор – на редкость светлая ночь рассыпала бриллианты звезд по черному бархату неба. На перевернутой лодке у самой воды сидели двое.
– Глядите, – кивнула на парочку Колобылина. – Бронислав-то себе любовь нашел.
– А вы уже его не ревнуете, Татьяна Ивановна? – спросил Шурка.
– Как вам такое в голову пришло?! – возмутилась доцент.
– Да просто я думал, что вы неравнодушны всегда были к Брониславу, – заявил Морозов.
– К Добронравову?! – уточнил Кальмаров. – Ну-ка расскажите, Татьяна Ивановна, что у вас с ним было?
– Во-первых, это полный вздор! Во-вторых, а вам-то какое дело? Вы женатый человек! – рассердилась Колобылина.
– Жена еще ничего не значит, – возразил Морозов.
– Абсолютно согласен! Мда... – откашлялся Кальмаров.
– Вы посмотрите, Наталья, на этих мужчин! И вы еще хотите им довериться! – посетовала Татьяна Ивановна.
– Ну вы же говорили про любовь. Разве вы в нее не верите? – спросила я.
– Верю, только настоящая любовь редко бывает, – горестно вздохнула Колобылина.
– Я никогда не думал, что такое любовь, просто любил и все. Я вот и Натаху люблю, и жену свою Натаху тоже люблю, – произнес Шурка.
– Я говорю про чистую любовь. Вот как у них, – Татьяна Ивановна указала на лодку.
– С чего вы взяли, что у них именно такая любовь? – голос Морозова недоверчиво дрогнул.
– Потому что истинная любовь исцеляет – посмотрите, как быстро Бронислав выздоровел. А еще с утра даже на берег сойти не мог, – ответила Колобылина.
– Да, любовь всенепременно дает сил, даже когда чертовски устал! – вышел из дома Эмир. – Ну, пожелайте мне удачи!
– К Заре? – встрепенулся Шурка. – Я с тобой.
– Куда?! Ты ж еле ходишь! – угрожающе насупил брови Кальмаров.
– Да я танцевать уже могу! Вот смотри! – подпрыгнул Морозов.
– Ты – олух царя Небесного. Вместо того, чтобы выздоравливать, ты организм свой насилуешь – скачешь, ногу калечишь! – перечислил Григорий Семенович.
– А еще куришь! – иронично добавил Алимов.
– Ага, и пью еще, скажите! – расхохотался Шурка.
– Вот доживете до сорока с лишним лет, как я – пожалеете, что так свое здоровье гробили, – с осуждением заключил Кальмаров. – Вам тело дано в аренду – молодое, здоровое. Что ж вы так ресурсы свои бездумно тратите?
– Почему это в аренду? – насторожился Шурка.
– Потому что все мы квартиранты в этой жизни, и тело нам дается тоже во временное пользование. Ты что, решил, что будешь жить вечно? – пытливо наклонился к нему Григорий Семенович.
– Вот когда до сорока доживу, тогда и думать буду! – Морозов схватил обломок весла и, опершись на него, весело зашагал за Эмиром.
Продолжение следует.