Глава 254
Оставив Филиппа на месте Короля, я намеревался было отвезти Людовика, руки и ноги которого мы уже успели связать, в Бастилию, но мне пришло вдруг на ум, что это – не самая лучшая идея. Я решил взвесить все «За» и «Против». Привлекательным в этом решении было то, что извлечь Короля из Бастилии смогу только один я. Действительно, этого узника без приказа Короля освободить было бы невозможно, а его внешность ему не помогла бы, поскольку комендант был предупреждён о том, что его узник похож на Короля. Конечно, я смог извлечь Филиппа, но для этого мне пришлось воспользоваться одновременно двумя рычагами давления на генерала Безмо – весьма весомый денежный долг, который ему не по силам было уплатить, и власть генерала Ордена Иезуитов. Другого человека, который мог бы взять Безмо в такие клещи, не нашлось бы в целой Франции, и даже во всей Европе. Я думаю, что только одного из подобных воздействий могло бы оказаться недостаточно, он бы колебался, и его нетвёрдость заставила бы меня настаивать, а там ещё не известно, чем бы это всё закончилось. Итак, из плюсов была невозможность никому другому извлечь оттуда Короля, это было существенно.
Что касается минусов, они были очевидны. Для того, чтобы поместить Людовика в Бастилию, мне потребуется опять применить оба этих аргумента. Следовательно, мне потребуется передать Безмо расписку Олимпии на вторую половину долга. Фактически я должен буду ему вновь одолжить четверть миллиона ливров на четыре года без процентов. Это меня не смущало, но если мне потребуется вновь проникнуть в Бастилию, у меня уже не будет такого сильного аргумента, а останется лишь право генерала Ордена повелевать его членами. Хотя устав Ордена предполагает повиновение членов даже в том случае, если это противоречит гражданскому долгу, и даже повиновению Королю, я не слишком полагался на эту возможность. В каждом деле могут быть отступники. Безмо мог усомниться в том, что и в данном случае мои права столь высоки. Я, конечно, мог бы его убедить, то у него могли остаться сомнения, а сомнения могут привести к измене. Нет, я не хотел так сильно испытывать верность Безмо Ордену.
Я припомнил ещё один аргумент в пользу того, чтобы поместить Людовика в Бастилию прямо сейчас. Его место временно занимал юноша по имени Жан Эрс. Он согласился занять это место ненадолго, чтобы укрыться. Пора было уже его выпустить. Впрочем, это дело совсем не спешное, и даже если ему пришлось бы посидеть там ещё недельку или даже месяц, да, впрочем, и целый год, в этом не было бы ничего плохого. Как-никак, он замышлял покушение на Короля, а отделался лёгким испугом. Ничего хорошего не было бы, если бы, покинув Бастилию, он вновь вернулся к своей идее. Ведь теперь место Короля занимал Филипп, и мне никак уж не было выгодно подобное покушение, напротив, это было бы для меня несчастьем, крушением всех планов. Однако, Жан Эрс обещал мне отказаться от своего замысла. Итак, судьба бедняги Эрса не имела никакого значения в этом деле, я мог бы строить свои планы вне зависимости от него. Я отмёл этот аргумент.
Я подумал о том, что если подожду хотя бы один день, мне будет проще простого поместить Людовика в Бастилию, ведь Филипп научился почерку Людовика и сможет подписать приказ, но согласно распоряжению Короля, все его приказы отнюдь обязательно должны были скрепляться печатью, которая хранится у канцлера Сегье. Разумеется, если Филипп, которого не отличить от Людовика, велит канцлеру скрепить этот приказ, так и будет сделано, и приказ получит силу. Так что мне надо подождать хотя бы сутки, и у меня на руках будет такой приказ, так что засадить Людовика в Бастилию мне будет проще простого. Опять же я смогу и извлечь его оттуда при необходимости, ведь и для этого случая Филипп сможет подписать приказ по моему желанию.
Но для чего мне может понадобиться извлечение Людовика? Только лишь в том случае, если Филипп проявит чрезвычайное своенравие, не будет подчиняться моим советам! Что ж, у меня будет в этом случае дубинка на него в лице его брата, которого я смогу предъявить, чтобы отправить Филиппа обратно туда, откуда я его извлёк!
Но в этом случае мои рассуждения не верны! Ведь если Людовик будет находиться в Бастилии по приказу Филиппа, тогда, во-первых, Филипп будет знать, где он, и сможет сам переместить его куда угодно, в том числе и туда, откуда мне будет невозможно его извлечь. Кроме того, если мне понадобится Людовик, то я не смогу воспользоваться помощью Филиппа, ведь Людовик мне понадобится против самого Филиппа! Не даст же он вне в руки орудие против самого себя!
Я, разумеется, был уверен в том, что Филипп сохранит верность мне, но Людовик, находящийся там, где его не сможет отыскать Филипп, это – моя гарантия, обеспечение моей безопасности. Следовательно, я должен был спрятать Людовика туда, где Филипп не догадался бы его искать, и сделать это так, чтобы Филипп не узнал об этом. Следовательно, я должен поместить Людовика, например, в Бастилию, не с помощью приказа Филиппа, а собственными силами. После этого я должен сделать так, чтобы Филипп ни при каких обстоятельствах не стал бы искать Людовика там, где он находится. Будучи Королём Франции, Филипп сможет организовать тайные поиски, о которых я и знать не буду. Он велит разыскать человека, ростом, возрастом и статью похожего на него, которого под видом узника привезли силой в какое-то место. Если я не смогу скрыть свои перемещения, его смогут найти. Это опасно. Значит, я должен спрятать Людовика сам, собственными силами. Что ж, придётся воспользоваться вновь теми же самыми аргументами, что и в первый раз. Я воздействую на Безмо, и вытребую повторное «свидание» моего пассажира с узником, и обменяю их местами. Здесь, правда, возникала одна трудность. Жан Эрс сам добровольно хотел занять место Филиппа, чтобы скрыться от розысков, которые могли закончиться для него смертной казнью. Филипп же страстно желал выйти на свободу. Так что мне не пришлось уговаривать ни одного из них пойти на этот обман. Теперь же при мне был спящий Людовик, который мог проснуться в любой момент. Едва ли он согласится добровольно занять место в камере Бастилии. Что касается Жана Эрса, я могу уговорить его, пообещав другое место, не менее надёжное. Что ж, мне необходимо решить эти две задачи. Придётся что-то придумать. Насчёт Жана Эрса идея пришла сама собой. Завтра я потребую у Филиппа приказ об аресте человека, по описанию подходящего на Эрса, и на самого Филиппа. Он решит, что речь идёт о его брате, Короле Людовике XIV, и даст такой приказ, канцлер Сегье поставит на нём печать, и я отвезу Жана Эрса туда, куда будет сказано в приказе. Но почему же я? Разве я служу в королевской гвардии? Этого человека отвезёт кто-нибудь другой. Ему будут даны инструкции, что его заключённый находится в маске, и не должен снимать её до того времени, как будет помещён в каземат. Отлично! Человеком, которому будет велено выполнить этот приказ, не должен быть д’Артаньян! Ведь он может догадаться! Мне и без того уже кажется, что он раскусил все мои планы. Но с другой стороны, если этим человеком буду не я, тогда Филипп догадается, что этот узник для меня не столь важен, и сможет догадаться, что это – не Людовик. Следовательно, приказ будет вручён Портосу. Я объясню Филиппу, что на Портоса он может полагаться как на меня, и как на самого себя. А я нужен Филиппу рядом с ним, поскольку первый день его правления – самый важный и самый опасный! С этим решено. Надо отвезти Жана Эрса куда-нибудь подальше, допустим, в Пиньероль.
Осталось только разбудить Людовика и убедить его не сопротивляться. Кроме того, ему бы надо выглядеть чуть выше своего роста, каким был Жан Эрс. В этом отношении вместо моей предусмотрительности на руку мне сыграл случай. Я моей карете осталась одежда и обувь, которые носил Филипп, когда покидал Бастилию. Эта обувь имела набойки требуемой высоты. Людовик, которого мы забрали прямо из постели, был в пижаме, ему предстояло одеться в эту одежду. Что ж, я решился разбудить его.
— Послушайте, Портос, — сказал я. — Нам предстоит ещё одно сложное и деликатное дело. Этот кузен Короля, как я уже говори, помешан. Врач велел не спорить с ним, ни в чём ему ни противоречить, в этом случае легче будет уговорить его выполнить то, что требуется.
— Вот, значит, как? — удивился Портос.
— Я буду сам разговаривать с ним, а вы только следите за тем, чтобы он не удрал, — продолжал я. — При малейшей попытке побега, хватайте его и держите как можно крепче. При попытке кричать заткните ему рот. Остальное я беру на себя.
— Что ж, это не сложно, — согласился Портос.
— Но не сломайте ему костей и на задушите его, поскольку это всё-таки кузен Короля, — напомнил я.
— Постараюсь, конечно, но это уж как получится, — ответил Портос. — Я постараюсь быть с ним нежным, как с новорожденным бычком.
— Это именно то, что надо, — согласился я. — Так не удивляйтесь же, что я буду называть этого безумца «Вашим Величеством», коль скоро он возомнил о себе, что он и есть Король. И не удивляйтесь сходству его голоса с голосом Короля. По правде сказать, именно это сходство, вероятно, стало причиной его безумия. Он несколько раз, будучи в гостях у своего царственного брата, обращался к слугам Короля через двери, и те, обманувшись сходством его голоса с королевским, отвечали ему так, как полагалось отвечать лишь Королю. Поначалу Его Величество лишь веселился и посмеивался над этими проделками, но постепенно этот бедняга так вошёл в роль, что возомнил себя Королём.
— Вот почему не следует позволять всяким там кузенам строить из себя Короля! — назидательно сказал Портос с таким видом, будто уже на протяжении десяти лет ранее твердил эту истину каждому встречному и поперечному.
— Вы как всегда правы, Портос, — ответил я. — И, кстати, при нём я буду называть вас «Брат Исаак» а вы называйте меня «Брат Рене».
— Зачем? — спросил Портос.
— Не знаю, — ответил я. — Это – приказ Короля.
Портос многозначительно кивнул и пробормотал про себя: «Я – брат Исаак, Арамис – брат Рене, понятно».
— Я постараюсь убедить его добровольно занять место в Бастилии, откуда его извлекут опытные врачи, вероятно, через несколько дней, когда он успокоится, — сказал я Портосу. Кроме того, я припугну его, что если он будет сопротивляться, мы его придушим. Но это, разумеется, не так, мы не будем его убивать.
Портос кивнул.
— Между прочим, в Бастилии мы заберём одного малого, — сказал я Портосу. — Завтра вы отвезёте его в другое место, более подходящего для него. Это тоже приказ Короля, который вам завтра вручат. Ваше герцогство не за горами! Понимаете вы меня?
— Ещё бы! — ответил Портос и лицо его расплылось в блаженной улыбке.
— А пока – молчок, — сказал я. — Довершим нашу миссию на сегодня.
Портос кивнул второй раз, и я принялся будить Людовика.
— Проснитесь, Ваше Величество! — сказал я и похлопал Короля за плечо.
— Что? — воскликнул спросонья Людовик. — Как вы смеете беспокоить мой сон? Кто вы такие? Где я?
В этот момент Портос своей широкой и мощной ладонью зажал Людовику не только рот, но и нос, так что наступила тишина, нарушаемая только вознёй, с которой Король безуспешно пытался освободиться от объятий Портоса.
— Ваше Величество, перестаньте шуметь и сопротивляться, и тогда брат Исаак отпустит вас, — сказал я. — В противном случае он будет зажимать вам рот и нос до тех пор, пока вы не задохнётесь.
Возня несколько поутихла. Король попытался укусить Портоса за ладонь, но кожа гиганта была не по зубам изнеженному аристократу, Портос только улыбнулся, как если бы его попытался укусить котёнок трёх дней отроду.
— Я отвечу на ваши вопросы, если вы не будете кричать и перестанете сопротивляться, — сказал я. — Готовы вы вести себя тихо?
По-видимому, Король осознал, что его руки и ноги связаны, и что всякое сопротивление бесполезно, поэтому он покорился.
— Послушайте, Ваше Величество, мы не собираемся вас убивать, — сказал я. — Но если вы будете сопротивляться, нам придётся это сделать. Хотя нам очень не хотелось бы этого.
— По-видимому, вы зашли так далеко, что уже не свернёте с выбранного вами пути измены вашему Королю, — сказал Людовик, почти успокоившись, во всяком случае, внешне.
— Вы правы, кое-кто здесь зашёл слишком далеко, — я незаметно подмигнул Портосу. — Но не беспокойтесь, всё будет хорошо. Вам лишь надлежит провести денёк-другой в хорошо проветриваемой комнате, где вас будут хорошо кормить, и где вы отоспитесь и успокоитесь. После этого вас выпустят, и вы вернётесь домой.
— Слушайте, что говорит брат Рене, — подтвердил Портос.
— Люди, к которым мы вас привезём, не знают, кто вы такой, — продолжал я. — Если вы попытаетесь известить их об этом, брат Исаак тут же вас придушит. Но после того, как мы оставим вас и уйдём, вы можете сообщить хозяину дома, где мы вас оставим, кто вы такой, каковы ваши права, и чего вы хотите от него.
— Это правда? — с надеждой спросил Людовик.
— Чистая правда! — ответил я. — Господом клянусь, что если вы добровольно проследуете с нами туда, куда мы вас проведём, не снимая маски и не произнося ни слова, тогда вы останетесь целым и невредимым, после чего сможете сообщить всё, что пожелаете, о себе тем людям, которые будут приносить вам еду, питьё и постель. Вы, вероятно, найдёте способ убедить их выполнить ваши желания, хотя я в этом и не уверен, но вам никто не будет препятствовать в этом. Нас же вы более никогда не увидите, смею надеяться. Ни я, ни брат Исаак не имеем никакого желания чинить вам какие-либо препятствия после того, как расстанемся с вами. И это произойдёт через четверть часа. Ну как, согласны вы?
— Вы не оставляете мне выбора, — ответил Людовик чрезвычайно грустным голосом.
— Именно так, выбора у вас нет, — согласился я. — А теперь мы развяжем вас и переоденем, поскольку не в пижаме же вам оставаться!
(Продолжение следует)