В ясном кристально-голубом небе пылало ослепительное солнце. Жара стояла такая, что не верилось, что это северный город Санкт-Петербург. Час пик наполнил утренние улицы транспортом, а салоны трамваев раздраженными с притупленным от спешки сознанием людьми. Каждый в этот период убежден, что спешит только он один, а остальные просто катаются, от делать нечего. Из душных станций метро стада перебегают на автобусные и трамвайные остановки, кучкуются на тротуарах, как стаи пингвинов, ворчат и ропщут; одни курят, другие пассивно дышат, большинство пассивно убивает время смартфоном.
Трамвай был встречен сердитыми взглядами, полными упреков и осуждения: «Ну что так долго?», «Где тебя сорок минут носило?»...
- Чё на остановку не заезжаешь?! Издеваешься?! – рявкнул люмпен, стоящий одной ногой на рельсе там, где должна остановиться третья дверь еще не заехавшего в зону остановочной разметки вагона. – Открывай двери, собака!
Водитель трамвая стал сигналить звонком, пока толсторукая строгая женщина резко не оттянула мешавшего грубияна с трамвайных путей. Стадо пассажиров зыбкой субстанцией стало затекать одновременно в четыре открытые двери вагона, заполняя в нем все свободное пространство, казалось, до потолка. Из салона доносилось в кабину ворчание, причитание, вздохи, хлопанье открывающихся до упора форточек.
Кондуктор затерялся в давке, а на створке первой двери повисла старушка с неподъемной сумкой-тележкой и долго не могла подняться по крутым ступенькам, пока случайно отвлекшийся от смартфона курсант полиции, чудом заметив ее, маленькую да сгорбленную, не помог божьему одуванчику.
Наконец двери закрылись, и трамвай повез свой жирный улов. До ушей водителя приглушенно доносились чьи-то телефонные разговоры, жалобы на духоту, кашель, хамство в адрес кондуктора и квохтанье старух о погоде и плохой политике. Автомобилей на улице становилось все больше. Прямые солнечные лучи прожаривали кабину насквозь через крышу и лобовое стекло, и внутри ее климат становился все более подходящим для выращивания тепличных помидоров, нежели для нахождения в ней живого человека. От форточки толку было мало, непродуманная система кондиционирования кабины быстро вышла из строя и стала гонять горячий воздух, а в салоне кондиционера вообще не предусмотрено.
- Водитель! Включи кондиционер! Что ж ты народ мучаешь?! – взалкали особо одаренные.
Кабина вагона и недовольство пассажиров накалялись с каждой минутой плавания в густом потоке машин. Кто-то кому-то наступил на ногу, извинился, но был все равно обруган уничижительно и не прощен навечно. Четыре перегона подряд водитель утомленно слушал, как душераздирающе в этой давке кричала женщина:
- Осторожно, торт! Не раздавите мне торт!
У этой истерики был счастливый конец – скоро на остановке, расталкивая людей локтями и бедрами, бегемотоподобная дама нежно вынесла из трамвая ажурную коробку с тортом. «Лучше бы тебе его раздавили - интересней было бы!» - думал дуреющий от температурного режима водитель, провожая ее взглядом до тротуара через правое зеркало, чтобы отвлечь свое внимание от жары, переходившей в тяжелую духоту.
К концу обратного рейса час пик пошел на спад: дорога постепенно становилась свободнее, а пассажиропоток сократился до полутора бабушек. Со стороны Финского залива темным войском надвигались налитые свинцом кучевые облака, толкая перед собой душное марево. Во время очередной стоянки пожилая кондуктор посетовала на свое давление в сосудах и нытье суставов – верная примета, что вот-вот польет. Скорее бы!