Я сменил десяток мест проживания от больших городов до маленьких поселков, а так же кучу квартир и домов, как в очень живописных, так и чрезвычайно скучных местах.
Довелось пожить у подножия сопки в бревенчатом домике с большим двором, большой собакой и красивым видом на два озера. И в двухэтажном коттедже на высоком берегу огромной Сибирской реки, откуда виднелись многочисленные протоки, тайга, корабли на рейде в летнюю навигацию и большие волны от проносившихся «Ракет» и «Метеоров». А еще, в теплый сезон, с реки доносилось комариное жужжание моторок и запахи протухшей рыбы и солярки. Во время ледохода же, 25 мая, огромные ледяные глыбы наползали на берег, громоздя холодные мрачные горы.
После поступления, в Якутске, я жил в двенадцатиэтажке, возле «Зеленого луга». Зимой луг скрывался под снегом, а весной его затапливало. И только к лету он представал во всей красе, покрываясь сочными зелеными травами, за которыми простирался лес и река, а по единственной дороге, вдаль устремлялись вереницы «Москвичей» и «Запорожцев» с торчащими из окон удилищами.
В единственном подъезде дома было два лифта и консьерж – роскошь, по тем временам, неслыханная. Это, как и то, что этажи были просторными, а планировки и размеры квартир выгодно отличались от привычных советских клетушек, объяснялось тем, что жильцами были крупные парт аппаратчики, а также инструкторы областного комитета партии. У одного из них – куратора золотодобывающей промышленности республики, я и остановился. Работы у него было много. Частые и длительные разъезды сменялись непродолжительными пребываниями в городе, в периоды отчетов, когда мы смотрели эмоциональные выступления депутатов съезда верховного совета и делились мнениями.
Большую же часть времени я проводил в одиночестве, за письменным столом, перед окном, с видом на луг, штудируя анатомию или химию и, изредка бросая грустный взгляд то на красоты природы, то на еще не прочитанные учебники, на подоконнике.