- Что ты имеешь против моего отца? - едва сдерживая гнев, поинтересовалась девушка. - За что ты его так люто ненавидишь?
- Не твое дело! - повысила голос Зинаида Васильевна.
- Нет, мать моя! До тех пор, пока ты молчишь, и я молчу, но, если уж ты позволила себе говорить о моем отце в таком тоне, то, будь добра, изволь объясниться... - заявила Елена, прекрасно отдавая себе отчет в том, что мать, скорее всего, не только совсем не понимает, но даже и предположить не может, что в настоящий момент Елена говорит совсем не о Романе Савельеве...
- Я не обязана отчитываться перед тобой... - попыталась увильнуть от прямого разговора Зинаида Васильевна.
- Только до тех пор, пока в разговоре со мной ты не высказываешь своей лютой ненависти ко мне и к ни в чем не повинному перед тобой человеку, который приходится мне РОДНЫМ отцом... - ответила Елена, намеренно выстраивая фразы и расставляя смысловые акценты именно так, чтобы мать сообразила, что разговор идет не о Савельеве, а о Гураме.
- Так ты считаешь своего папашу невинным? - задохнувшись от гнева, заявила Савельева-старшая. - Ну-ну, доченька... Не ожидала я от тебя такого предательства...
- Тогда расскажи, в чем он виноват перед тобой... - попросила Елена.
- Он не оправдал моих ожиданий... - вдруг неожиданно для себя самой заявила Савельева-старшая и, только произнеся эти слова, поняла, что говорит она не о Романе Савельеве, а о настоящем отце Ляли, Гураме Кипшидзе.
- Вот и хорошо... - подумала женщина. - Ленка ничего не поймет, а я выскажу ей свои претензии именно к Гураму... Тоже был хорош гусь... Папочка... Такой же козел, как и все остальные двуногие с яйцами...
Вслух Зинаида Васильевна никогда не произнесла бы таких слов... Но в своем внутреннем монологе она всегда была честна и частенько груба...
- Каких твоих ожиданий не оправдал мой отец? - тем временем спросила Елена.
- Я думала, что он будет таким же, каким был мой отец, а он...
- Ты хотела, чтобы папа стал таким, каким был дедушка? - переспросила изумленная девушка.
- Естественно! - воскликнула Зинаида Васильевна. - Дедушка был очень хорошим человеком, просто сказочным... Все, кто был с ним знаком, вспоминали его только самыми лучшими словами... Как ангела земного... Я хотела, чтобы и твой отец был таким же...
- Ах, вот оно что... - охнула Елена. - А о том, что он не обязан был становиться таким, каким хотела его видеть ты, ты не задумывалась? Или не желала задумываться?
- Почему это - не обязан? - возмутилась Савельева-старшая.
- Потому что он - не твой отец... - объяснила матери Ляля. - И даже в том случае, если твой мужчина не похож характером на твоего отца, это совсем не значит, что он не может быть хорошим человеком...
- Ты ошибаешься... - вдруг очень тихо и с невероятной горечью в голосе произнесла Савельева-старшая. - Если бы ты только знала, как сильно ты ошибаешься...
- Почему ты считаешь, что я ошибаюсь? - так же тихо спросила Ляля, интуитивно почувствовавшая, что мать только что невольно поделилась с ней своим чем-то очень личным и очень болезненным...
Но минута откровенности уже прошла...
Перед Еленой вновь была привычная ей мать-самодурка...
- Если бы он был хорошим человеком... - с апломбом заявила Зинаида Васильевна и тут же, осекшись, замолчала, сообразив, что подробности ее личной жизни не предназначены для ушей ее дочери.
- Ты ждала от папы, что он станет именно таким, каким ты нарисовала его себе в мечтах? - тихо спросила Елена.
- Конечно...
- Кошмар! - на сей раз ужаснулась Ляля. - Как ты, взрослая женщина, не понимала, что ты не имела на это никакого права?
- Почему? - не поняла Савельева-старшая.
- Сколько лет тебе было, когда умер дедушка?
- Двенадцать.
- Ты уверена, что хорошо его помнишь?
- Да. - уверенно ответила Зинаида Васильевна.
- Ты же сама рассказывала, что он последние два года болел...
- И что?
- Тебе было всего десять лет, когда оборвались твои воспоминания о том отце, который был до болезни...
- И что? - не поняла Савельева-старшая.
- Что-что? - закипела Елена. - Ты и своего-то отца толком не знала, а от моего невесть чего хотела, даже не подумав, что требования предъявляешь к мужику непомерные...
- Не тебе судить... - огрызнулась мать.
- Ты высказывала свои требования или претензии вслух?
- Нет... - ответила Зинаида Васильевна. - Никогда...
- Ну, уже хорошо, что смогла удержать их в себе... - вздохнула Ляля.
- Смогла... - ответила мать. - А теперь очень сильно жалею об этом...
- Почему?
- Если бы он слушался моих указаний... - с апломбом начала Зинаида Васильевна.
- Ты кто такая, чтобы взрослому мужчине указывать? - перебила ее возмущенная Ляля.
- Мать его ребенка! - гордо, с апломбом произнесла Савельева-старшая.
- Вот именно! - рявкнула Елена. - Понимаешь? Не жандарм! Не начальница! Не учительница! А просто мать его ребенка! Этот статус предполагает несколько иное отношение к мужчине...
- Ты кто такая, чтобы учить меня? - в свою очередь рявкнула на дочь Зинаида Васильевна. - Сначала своим мужиком обзаведись, а потом уже рассуждать будешь!
- Ты на меня голос не повышай! - окончательно рассвирепела Елена. - Я тебе не чужая двоечница!
- А ты не лезь не в свое дело! - не осталась в долгу мать.
- Я не собираюсь молча слушать напраслину, которую ты возводишь на моего отца, которого я люблю, и вся вина которого заключалась в том, что он не позволил тебе ломать себя через колено! - гневно рявкнула Елена Гурамовна, имевшая в виду не Савельева, а своего настоящего отца... Папу... Гурамчика... Гурамушку... Гурама Анзоровича Кипшидзе...
Продолжение следует...