1962 год. Теплоход «Алупка» на переходе Одесса-Севастополь. Наш капитан Ман И.А. после войны сделал блестящую карьеру. Искусный мореход, «не имел равных по вождению пассажирских лайнеров», - так о нём говорили коллеги. Плавал капитаном на Чёрном море, а затем получил высокую должность в Министерстве. Иван Александрович практиковал организацию радиосвязи членов экипажа с родными тогда, когда судно было в рейсе.
Вот и сейчас,я пришел в радиорубку переговорить с мамой и отчимом Василием Ивановичем,которые приехали в Одессу из Заполярья в отпуск.В радиорубке, кроме «маркони» (радист Женя Вельвет) были третий механик Зинченко Леня (у него жена на сносях),боцман Коля Гвоздев и капитан. Хмурый боцман шагнул к микрофону. «Маркони» подал ему наушники. - Надя! -позвал он негромко. - Надежда Андреевна! Он подождал недолго. Одесса! Одесса! - закричал рядом «маркони» - Даю счет для настройки. Раз, два, три, четыре…Слышите ли нас? Продолжаем разговор экипажа теплохода «Алуп ка» с родными. У микрофона боцман Гвоздев. Пригласите к аппарату жену Гвоздева, Надежду Андреевну. - Это я, Надежда Андреевна, - раздался вдруг не то испуганный, не то удивленный женский голос, - Это ты, Николай Иванович? - Я , Надюша, - сказал Гвоздев, - Ну, здравствуй, Надюша. Здоровье ваше как? - Здоровье ничего. - А как Машка? - Машка - ничего. Она тут. - Я здесь, папа, - прозвенел детский голосок.- Здравствуй Машка! Ну как живешь, ничего? - Ничего, папа. Учусь, три «хор», одно «отлично» и одно… - она запнулась и прошептала огорченно: - и один «пос». А ты как? - И я ничего. Погоди, пусть мамка со мной еще поговорит. Надюша? Так. -Гвоздев помолчал немного, потом посмотрел в микрофон и сказал: - Значит… ничего живете? - Живем ничего , - ответила жена. Ее голос звучал неуверенно. Мне все казалось, что она испугалась, боится чего-то. Они повторяли : «Живем ничего, да, так-то, - вдруг оба замолчали. Гвоздев шумно дышал (его дыхание подхваченное усилителями звука, казалось хриплым). «Маркони» удивительно взглянул на Гвоздева и что-то прошептал ему. Гвоздев мотнул головой и произнес: - А дрова привезли? - Тепло теперь? - Она запнулась и растерянно прибавила: - У нас все по-прежнему, Николай Иванович. Вы не беспокойтесь. -Ты смотри Надюша,- глухо сказал Гвоздев,-Смотри. Помни. Знаешь о чем говорю? – Знаю, - прошептала она. – То-то, Надюша. Ты помни. Ты себя помни, Надюшенька, - он выговаривал слова медленно, раздельно. – Что вы, Николай Иванович! – сконфуженно пробормотала жена.- Что, Коленька…Люди тут… - Что ж люди? Дело такое. Ты вроде солдатки теперь. Долго ль? Та ты помни…что обещала…Приеду - спрошу.- Он помолчал немного, подождал, потом сказал, вздохнув: - Так ничего живете? Ну-ну. Теперь Машку давай - Она тебе стишок выучила, скажет,- обрадованно затараторила жена.- Машенька, ну скажи папе стишок. Ну, что ты, дурочка? Машка откашлялась и звонко отбарабанила стишок. Я заметил, что у Гвоздева блеснули слезы на глазах. - Так молодец, доченька. Приеду, подарок привезу. - Машенька…А что, мамка не обижает? - Нет, нет! - весело закричала Машка. - А…а мама всегда дома с тобой? Иль куда ходит? Из наушников слышно торопливый шепот Нади: - Скажи: никуда, мол, не ходит. - Никуда, мол, не ходит, - неуверенно повторила Машка - Ну, а к маме кто…ходит? - прохрипел Гвоздев. Капитан не выдержал и зашипел.- Ты что Гвоздев! Ведь в эфир говоришь, Позоришь весь экипаж. Кого допытывать стал - ребенка! Стыд тебе, боцман! Но он только отмахнулся рукой. Его зубы были стиснуты, он весь подался вперед, к микрофону. -Никто к мамке не ходит! - сердито крикнула Машка и расплакалась. Возмущенный, капитан закричал на Гвоздева, Он встал, швырнул наушники на стол и, ссутулившись, молча пошел к двери радиорубки, хмурый, измученный. Мне тоже было как-то не по себе. Я не понимал, почему боцман так обидел жену и дочь в радостные минуты возможности услышать родные голоса, находясь в разлуке. Ревность? Не к месту и я сомневаюсь в порядочности самого Коли Гвоздева, который часто травил матросам байки о своих похождениях на стороне. Капитан сказал – Мерзавец. Повернувшись к «маркони» - Более свидание в эфире ему не давать.