Лада Жигуль-Невезучая (Анна Лучина) / Проза.ру

Часть 1

Правильно люди говорят, что все неприятности начинаются с рождения.
Моя мама мальчика хотела, а родилась – я.
Имеет женщина право хотеть мальчика после трех девочек? Вот она и хотела.
А еще врачи масла в огонь подливали. Осматривали мамин живот со всех сторон, щупали. Говорили, мол, живот – огурцом, значит, точно – будет мальчик.
Представляете, как мама расстроилась, когда увидела меня? Три дня ревела.
Врачи всем роддомом еле её уговорили не меняться с женщиной, которая хотела девочку, а родила мальчика. Кое-как уговорили.
Сунула мама сверток со мной подмышку и побрела из роддома грустная.
А чему ей радоваться, матери-одиночке?
Её муж еще после третьей дочки бросил. Сказал: «Не вернусь – пока сына не родишь» Кремень. Правда, захаживал к ней по старой памяти. Котлеток поесть, борщечка.
А потом – я родилась. Четвертая. А значит, возвращение мужа -затягивалось.
Вот и брела мама грустная. Коляска синяя уже куплена, синие ползунки. Даже соска, и та – синяя.
«Ладно, что родилось, то родилось», - махнула рукой мама в ЗАГСе. И меня записали Ладой.
И вот везут меня две старшие сестренки-близняшки в синей коляске, а настырные бабульки – тут как тут: «Как мальчика назвали?»
Сестры хором:
- «Лада»
Бабульки понятливо скалятся одним зубом:
- «Жигуль», значит. А какой? Копейка?
- Четвёрка, - отвечают сестры, попутно думая о своем. Кому бы меня загнать за бешеные деньги.
Сестры – старые. Им уже по 10 лет. А я – новая, с нулевым пробегом по России.
И чуть меня цыганам не продали. За 9 американских рублей.
Но какой-то мужик сказал, что «Лада-четвёрка» много жрёт, и цыгане спёрли только коляску. А меня, с большим трудом, снова «впарили» моей маме. Мама плакала ещё три дня. Потом пришел папа. Поесть котлеток и борщечка.
Посмотрел на меня, сопливую и описанную. Сказал, что я похожа на маму, а значит, буду, как она – невезучая. Это – её девичья фамилия.
Потом папа с мамой долго дрались, уточняя, какими местами я на кого похожа.
А потом – сидели, пили водку и плакали, говоря, что если бы я родилась мальчиком, то все остальные недостатки были бы уже не важны.
Вот я и говорю, что все неприятности начинаются с рождения.
Одни – рожают, а другие – мучаются, как я – Лада Жигуль- Невезучая.

«Ой, уймись, уймись тоска у меня в груди. Это – лишь вступление. Тупость – впереди»

Часть 2

Городок у нас маленький, как виноград «девичий стыд»
Один ликеро-водочный завод – и несколько бараков-сараюшек присосавшихся к нему со всех сторон. Не успевает город расти. Некогда.
Народ за сутки только и успевает: отлить и отпить. Даже закусить не всегда успевает.
Народ такой график устраивает. Директора Гиви Бумбахановича – тоже. Тут тебе – и «стакановские» темпы розлива и контроль качества, держась обеими руками за конвейер.
И получка - со всеобщего одобрения, выдавалась без задержек и продукцией завода.
В общем, лет так до четырех, по словам мамы, у меня был крепкий сон и «жидкий стул»
Потом цыгане засобирались в Москву. Им пообещали работу в метро, и они попытались меня снова украсть. Но мама меня уже сдала в детский сад.
Правда, через два года выяснилось, что в детский дом. Они были в одном месте, только подъезды разные.
В школу я пошла практически трезвая. 0,3 промиле в крови – не запрещено законом.
Пацаны – те борзые. У них и до 0,5 доходило. А им что? Они все – сыновья гаишника нашего.
У него алкотестер дома в сейфе лежит. Он его по особо торжественным случаям достает. Когда в городе свадьба или другое, не менее скорбное мероприятие.
Через несколько дней после окончания мероприятия сыновья, помахивая сторублевкой, выманивали его из придорожных кустов и силой уводили домой. Он плакал.
В школе все учились плохо.
Хотя, учителя были хорошие. Но лучше всего они знали жизнь. Поэтому тех, кто пытался учиться хорошо, били. Словами. Ученики плакали. Обещали исправиться.
Меня никогда не били. Хуже меня не учился никто. Даже сын директора школы. Хотя, он вообще в школу не ходил. Он в ней жил. На 2-ом этаже. Там был единственный туалет. И мы тогда уже узнали, что такое административный ресурс.
Мы оплачивали сыну директора не знания, а возможность досидеть до конца процесса получения знаний.
Те, у кого не было денег, часто сидели в тех же кустах, что и гаишник.
В общем, школу я закончила с тем багажом знаний, которые не помешали бы мне стать правой рукой водочного короля Гиви Бумбахановича.
Но мама всё ещё мечтала разглядеть во мне, обещанного врачами, мальчика. Поэтому, стригла меня под полубокс машинкой для стрижки овец и одевала в промасленный комбинезон деда-тракториста.
Короче, Гиви выгнал меня из кабинета со словами:
- Ты себя в зеркале видель? Да?
Я плакала три дня.
Резала ножницами синие ползунки и топила в унитазе синюю соску. Соска, зараза, не тонула.

Часть 3

Я попросила маму рассказать, ничего не утаивая, о моём рождении. Убить меня, казалось уже нечем.
Мама вспомнила, что акушеры могли уронить меня при родах. Но что-то им помешало.
Я совсем было собралась уйти в депрессию – наш винный магазин, но тут меня догнала еще одна новость, точнее, повестка из военкомата.
Лада Жигуль-Невезучая призывалась на срочную службу в армию. Видимо, военком тоже думал, что мама родила мальчика.
Я три дня плакала.
За восемнадцать лет меня не смогли идентифицировать по половому признаку ни родители, ни учителя, ни врачи.
А врачи – что? Они в тот день торопились на чьи-то поминки.
Открыли мою историю болезни. Ни плоскостопия, ни денег в ней не обнаружили. Шлёпнули деревяшкой «Годен во все рода войск» и убежали к цыганам, прихватив грелки, залитые по горлышко медицинским спиртом.
На проводах меня в армию, ожидаемо случилось два несчастных случая. Нет, ожидалось случаев больше, но случилось два.
Первый. Отец обнаружил, что не может больше пить.
Второй. Чуть позже он же обнаружил, что не может и самое главное.
Так в одночасье я стала единственным мужиком в доме.

До места службы я добиралась полгода.
Всю дорогу на моё имя Лада Жигуль командование части выписывало запчасти для иномарок и бензин.
Когда я добралась до воинской части, её уже расформировали. Об этом мне сообщили местные мужики, которые как раз выкатывали последнюю пустую бочку из-под солярки из ворот КПП.
Я возвращалась домой ещё полгода. И на моё имя командование неизвестно чего продолжало выписывать запчасти и бензин.
Мама меня встретила холодно. Не так, как провожала. Оказалось, она родила сына, вернулся батяня, и он давно уже ел котлетки, не отползая далеко от кухни. Как рядовой запаса, он скептически осмотрел мою новую армейскую форму. Себе забрал только носки, как диковинку.
Мама завернула в кулёк мне несколько котлеток, и я пошла: куда глаза глядят. А глаза глядели, да ничего не видели. Так я шла и шла, пока не воткнулась в стог сена. Благо, осень была. Обустроила я себе в том стогу терем-теремок. Вместе со мной жили мышки-норушки, лягушки-квакушки. И заяц-побегаяц иногда с ходу заныривал. До медведя дело не дошло. Вскоре пришёл Гиви с букетом шашлыков на шампурах. Предложил апартаменты на своём складе готовой продукции. Эта продукция куда-то всё время испарялась. Я, отплёвываясь от сена во рту, отказалась. На складе тоже жили мышки-норушки и лягушки-квакушки, но не было зайца-побегайца. А он – такой мягкий и тёплый.
Тогда Гиви вспомнил, что хотел предложить ещё руку и сердце. И я согласилась. Гиви, конечно, не заяц, но тоже шерстяной.
Свадьбу сыграли прямо на складе, пересчитывая оставшиеся бутылки. Я подписала акт приёма-сдачи. И всё. Теперь я – Лада Приорадзе. Меня все уважают и ценят. Особенно, после одиннадцати вечера.
А сын у мамы хороший. Я ему из сахара самолётики варю. Пусть летает в мечтах, пока маленький. Всё начинается с детства.