РЕДКИЙ РЕВНИВЕЦ
Там, где в рейсах присутствовал женский коллектив, любовным историям не было конца. На рыболовном траулере дни текли обыденной чередой. И вдруг в середине рейса в «хоккеистку» Маришку Лукошкину серьёзно влюбился мастер добычи Яша! Девица была собой очень хороша, а он слыл первым красавчиком среди мужчин. Очарованная его ухаживаниями и красотой Маришка к нему и потянулась. Тралмейстер, однако, оказался совсем непростой. Когда вечером Маришка чаёвничала в своей каюте с пекарихой и дневальной, влюблённый парень входил к ним без стука, распахивая при этом настежь дверь. В молчании переступив одной ногой комингс, он с подозрением окидывал компанию быстрым взглядом и даже не проходил дальше.
- А мужчинам в женскую каюту разве не полагается стучаться? – недовольно делала ему замечание пекариха.
Она с начала рейса положила глаз на этого красавчика, а тут на, тебе – какая-то «хоккеистка» встала на пути «черешней скороспелою»! Яша в ответ лишь хрустел спрятанным за щекой сухарём и так же молча уходил из каюты, притворив за собой дверь.
- Ревность – глупость, это факт!
А любовь – другое!
Кто не любит, тот дурак,
а кто любит – вдвое! – не глядя на Лукошкину, язвительно декламировала пекариха, а в душе поражалась ревности парня.
Яша ревновал в открытую, да ещё как! Ему хотелось, чтобы Маришка любила его точно так же, как он её! Но уборщица была совершенно другая. Если она проводила вечернее время в весёлой компании радистов, электромеханика и других мужчин за гитарой, кофе, домино, шашками и картами, Яша изводился до нервного срыва на тральцов, со злостью выпинывая со слипа рыб луна. А увидев, как с возлюбленной разговаривает второй штурман, он готов был выбросить его за борт! Ревность клокотала бурлящим штормом! Не выдерживая такого натиска чувств, Яша зажимал Маришку где-нибудь за дверью в коридоре во время вечерней уборки и с горящей ревностью высказывался в бесконечной обиде:
- Если ты меня любишь, чего тогда торчишь у радистов?
- Да мы в радиорубке музыку слушали, а у них в каюте в карты резались и пили кофе «крем-брюле»! – моргала на него оторопевшая девица.
- А со вторым штурманом чего так долго любезничала? Тоже на «крем-бурду» приглашал? – слушая её в пол-уха, дергал её парень за швабру.
- Слушай, будь ты попроще! – чумела уже уборщица от его претензий и непроизвольно оправдывалась: - Ты же на морозе у трала работаешь в этот момент! – и при звуке шагов по коридору отталкивала его: - Иди, не мешай работать и ничего не придумывай!
Яша, однако, не унимался. Когда в три часа ночи вытянутый кутец улова разбирали тральцы, он улучал минутку и мухой летел на нижнюю палубу. Там он врывался в каюту к Маришке, грубо долбанув дверью в фиксатор, быстро притягивал к себе спящую девицу и молча зацеловывал её лицо.
- Ты с ума сошёл?! – спросонок пугалась Лукошкина, уворачиваясь от его влажного языка, утиралась простынью и разносила сдуревшего парня: - Слушай, мне вставать в половине пятого, а ты весь сон перебил!
- Вы можете потише?! Дайте поспать! – с психом переворачивалась пекариха на другой бок, а дневальная лишь понятливо вздыхала, подглядывая за парой приоткрытыми глазами.
Яша же просто так выметаться не желал. Он с дурной ревностью зло цедил сквозь зубы возлюбленной:
- Почему ты меня всё время избегаешь? Признайся честно – не любишь да?! Второго штурмана любишь? Или кого-то уже другого присмотрела мне на замену? За борт смайнала мою любовь?!
- Господи! Да иди ты, работай! Никого я не присматривала и не майнала! – в полголоса просила его одуревшая «хоккеистка» и в свою очередь предъявляла свои претензии: - Или тебе надо, чтобы я каждую секунду возле тебя торчала?
- О, как ты угадала! – иронично замечал ревнивец и неожиданно выдвигал условия: - Если ты меня любишь, ты каждую свободную минуту и должна уделять только мне!
- Ну конечно! Особенно, когда я свободная, а ты на открытой палубе с тралом торчишь! - уже с негодованием подпрыгивала Маришка на локоть.
Тогда Яша самонадеянно тут же задирал палец перед её носом и с апломбом произносил:
- Вот именно! И в дождь, и в ветер, и в пургу ты должна стоять на верхнем мостике и поддерживать меня своим образом и улыбкой! А твои всякие развлечения вообще должны быть только для меня одного!
- Яш, иди работай, а?! Честное слово, какую-то ерунду порешь! – подбрасывало Маришку.
Осчастливив его коротким поцелуем в губы, она демонстративно задёргивала шторки шконки, накрывалась с головой одеялом и отворачивалась к стене. Нисколько не успокоившись, тралмастер уходил к тралу. А вечером, перекуривая возле сушилки, он плакался в жилетку другу тральцу по каюте.
- Ну как? – с интересом спрашивал его Коля, не спеша пуская изо рта дымок.
- Да никак! Никак!! Прямо не знаю, что делать! Она такая!.. Необыкновенная и недоступная! – аж трясло Яшу, и он по секрету рассказывал: - Я-то как увидел, как она ласкает нашего кобеля Шанхая, так и задрожал весь! Эх, думаю, кабы эти руки меня так ласкали!
В отличие от него Лукошкину не трясло, а уже сотрясло от того, как своими страстными поцелуями он всегда слюнявил не только её шею, рот и глаза, но и разок лизнул нос!
- Хорошо, что в самом носу не полизал! – со злостью убегала она от него в ту рань, и до кучи напоролась на языкастого рыбообработчика Толяна.
Увидев её всю растерянную, явно зацелованную, с растрёпанными волосами, Толян догадливо растянулся в улыбочке и лихо подмигнул. «Чёрт тебя поднёс! Теперь такие сопли растянет – не приведи, Господи!» - в сердцах чуть не плюнула Маришка в подмигнувший глаз, скоропостижно слетев на нижнюю палубу по трапу, и разнесла себя сквозь стиснутые зубы:
- И какого ляда я связалась с этим красавчиком?! Нужен он мне был! Прилепился бы к пекарихе и все дела! Вон она, как до сих пор строит ему глазки и меня ревнует! Вечно найду себе какие-то приключения!..
А дружок всё слушал «плачь» Яши, не в силах ему помочь, и лишь со смехом брякнул:
- «Что делать», «что делать» … На таких только жениться надо, а потом и делать всё, что захочешь.
- О! – вдруг яркой включённой лампочкой озарился Яша и, радостно воззрившись на него, с железной самоуверенностью произнёс: - Я знаю, что мне делать!
продолжение следует.........