ГКБ им. Мухина Больница 70 Новогиреево. Часть 2

   

    Итак, я был госпитализирован в ночь на 5 февраля в кардиологическое реанимационное отделение. Подключён к кислороду и датчикам давления, пульса и сатурации. Туалет был напротив меня- один на 18 человек, но, если учесть, что эти «человеки» не вставали со своих постелей, то посещали туалет единицы. Рядом со мной был стол дежурной медсестры с большим монитором на этом столе. Ночью она была здесь главная и зорко наблюдала за всеми.

Чтобы сходить в туалет, нужно было отцепить маску, и снять с руки датчик прибора. Сестра сделала строгое лицо, но кроме слова «быстро» ничего не сказала. Я был в своей майке и трусах. Все остальные были голые. Но пока было не до них. После туалета я вновь прицепил все датчики к себе уже лёжа. Пытаюсь уснуть. Представьте себе, что возле вас каждую минуту проходит трамвай и отчаянно сигналит. Это работают сигнальные системы от разных больных.

Моё внимание привлек спор медсестры с одним мужчиной. На вид ему – чуть больше сорока. Что он тут делает?  «Зачем встал?» - грозно спрашивает медсестра. Он смеётся. «Опять тебя привязать к кровати?». Он просит не привязывать и бежит в туалет. На «кардиобольного» он не похож и никаких проводов к нему не подходит. Возвращается и начинает что-то есть. А уже глубокая ночь. Медсестра терпит его скрепя зубами. Видимо он их тут уже достал. Позже его всё- таки привязали. Что за отделение, где нужно кого –то привязывать.

Но в другом конце этого отделения через много коек от меня вдруг начинает орать во все горло то - ли дед, то - ли мужик. Он – раскрытый и абсолютно голый. Он зовёт какую –то Валю долго, люди возмущаются. Но это не действует. Потом он зовёт маму: «Мама, Мамочка, Мамуля!». То - ли он в сознании и делает это сознательно, то - ли он вне сознания. Не очень понятно. Кричит не менее часа. Но его никто не успокаивает и уколов никаких не делают. Он ходит по себя и памперсы он давно стащил. Запах до меня доносится неимоверный. Медсестра молчит и работает за компьютером. Три часа ночи. Он зовёт какую –то Аллочку.

И тут, как бы вторя ему, раздаётся голос женщины, находящейся довольно близко от меня. Она тоже зовёт мамочку, хотя ей далеко за семьдесят. Потом она начинает петь песни. Это уже слишком. Время – четыре утра. Я даже не верю, что это реанимационное отделение. К ней тоже никто не подходит. От переутомления мне кажется, что стены палаты превращаются в стены моей квартиры. Я хочу что –то взять, но этого нет и – снова железобетонные стены и сигнальные датчики. Я переутомился.
В пять утра приходят нянечки начинают мыть пол. А дед и бабка продолжают свой хор, но нянечки их успокаивают – они привыкли к этому. Одна нянечка гладит старушку по голове. Три других отмывают деда от фекалий и журят его за то, что вылез из памперсов.

Утро. Я так и не уснул. Хочется есть. Собираются какие-то люди в синей униформе. Что-то обсуждают, смеются. У них –это привычная работа. Позже появляются врачи и тележки с мониторами ЭКГ. Подкатывают ко мне, вешают датчики.
 ЭКГ такие же, как и у Скорых – с малой площадью дорожки и мелкой записью импульсов. Прошу показать мне ЭКГ, дают. Но в такой мелкоте я разглядеть ничего не могу. Потом завтрак в постель. Никаких столов и стульев здесь нет. Ешь, как хочешь. Многих кормят нянечки.  Появляются врачи.

Странные некоторые больные все же здесь лежат. По некоторым из них скучает институт им. Сербского.

Продолжение следует

19 февраля 2024 года.