Из Лииннахамари отправлялась морская экспедиция. Возглавлял её контр-адмирал Сергей Степанович Троицкий. Его корабль, «Адмирал Горшков», ледокольный полярный крейсер, стоял у пирса. Рядом стоял крейсер «Арсений Чумаков», авианосец «Адмирал Семянников», подводный торпедный крейсер «Капитан Гаджиев» и несколько морских охотников, а также четыре монитора – «Владимир Алексеев», «Дмитрий Смирнов», «Марк Рустамов» и «Лихоборец». Вскоре Троицкий дал команду к отплытию.
В Баренцевом море слегка штормило. Троицкий находился у приборов. Его чёрный с серебром китель, морская шинель, клеша, гады, тельник и фуражка верно служили ему вот уже много лет. Трубку, в тот день, когда женился единственный сын, он торжественно швырнул за борт. И с тех пор было запрещено проносить на корабль табак. Напитков крепче сухого красного вина, да и то по праздникам, Сергей Степанович вот уже много лет не пивал. Семь лет назад Сергей Степанович принял старообрядчество, и за борт полетели бритвенный прибор, одеколон и помазок. Он отрастил длинную бороду, в результате чего получил на флоте прозвище «Архиерей». Его морская шинель заменяла ему кафтан, он обзавёлся лестовкой, молитвенником и подручником, стал читать духовную литературу, в основном книги про старцев и отшельников. На корабле постоянно присутствовал старообрядческий иеромонах о. Константин (Дорогов).
- Сергей Степанович! В двадцати милях отсюда, в норвежской зоне, датская субмарина «Нильс Моллер» терпит бедствие! На борту пожар, пришлось заглушить реактор! Пока тушат галоном, но просят нашей помощи! – крикнул мичман Алексей Маралов.
- Послать два экраноплана с «Семянникова», пусть запеленгуют их и сбросят плоты! «Чумакову» следовать туда для сброса пожарного бота! – ответил Троицкий.
С авианосца взлетели два экраноплана и заскользили над водой. На «Моллер» была передана команда «Подготовиться к всплытию из субмарины через аварийный люк».
- Асы пошли на пеленг, - усмехнулся в седую бороду Троицкий.
Тем временем с «Чумакова» был сброшен пожарный бот. Он пристыковался к рубке «Моллера», и матросы-пожарные в спецкостюмах ворвались внутрь субмарины. Система была уже обезточена. Заработала мотопомпа, подавая воду в аварийный отсек. Затем, когда пожар был потушен, батареи бота были подключены к системе аварийного всплытия, и в балластные цистерны хлынул воздух. Экипаж субмарины уже давно всплыл и находился на борту «Чумакова».
Троицкий приказал поставить на камбузе семь баков с мясным борщом, раздать продрогшим датчанам котелки и ложки, и кок Олег Дмитриевич Луганов заработал черпаком. Ломти рижского хлеба с тмином и крепкий морской «купец» на заправку шли нарасхват.
«Моллер» ушёл на ремонт в Гаджиево, встав как раз к тому причалу, где высился сделанный из чёрного гранита памятник великому аварцу. В те годы уже стала популярной «Баллада о капитане Гаджиеве»:
Традиции флота ты свято хранил,
В полярную зимнюю стужу
На битву с врагами в поход уходил,
Аллаху вручал свою душу.
Ты в жизни боялся всегда одного –
Вернуться домой без победы,
Громил безпощадно Отчизны врагов,
И к цели твои шли торпеды.
Дана аппарату команда на «Пли!»,
И сердце в груди замирает,
Торпеды в воде, вот уж к цели пошли,
Врагов Дагестан не прощает!
Родившись в краю богатырской мечты,
Ты жил героической жизнью,
В полярных морях пал за Родину ты,
Отважный подводник Гаджиев!
Гранитный памятник великому дагестанцу осыпал полярный снег с дождём. На постаменте была изображена субмарина и надпись «К-23».
Эскадра снова двинулась к полярным морям. Но внезапно на пеленгаторе высветилась американская субмарина «Томас Джефферсон». В российской зоне, да ещё и с полной боевой нагрузкой!
- Подготовиться к стрельбе! – сказал командир «Гаджиева» капитан 2-го ранга Шамран Магомедович Мамедов.
- Центральный штурман находится в позиции залпа! – ответил боцман Пантелей Дзагалов.
- Пеленг?
- Из семи элементов движения цели: пеленг - 320,7, дистанция - 40, ход цели – 20. Борт цели – правый.
- Торпедный аппарат №2 – на товсь!
- Есть товсь!
- Торпедный аппарат №2 – пли!
Торпеда пошла в цель. На месте, где по пеленгам должен был находиться «Джефферсон», поднялся фонтан брызг и пара.
- Ничего, - отозвался с мостика эсминца «Суровый» капитан второго ранга Александр Евгеньевич Кольцов, - в море закон – торпеда, прокурор – эсминец!
Внезапно на мостик «Горшкова» поднялся матрос Алексей Чекасин. Он приложил ладонь к безкозырке и доложил:
- Сергей Степанович, радары выследили в десяти километрах большой остров. С «Семянникова» выслали вертолёт, с него доложили, что на нём леса, город с церковью, монастырь и порт.
...- А вот это действительно странно, - сказал Троицкий, увидев в тумане двигавшийся на полном ходу им наперерез драккар под стягом Спаса Нерукотворного. Командир драккара замахал им рукой.
- Браты, следуйте за нами.
Флот, следуя за драккаром, прибыл в порт Никольское. Когда матросы сошли на берег (а было это, надо сказать, на Рожество Христово), то увидели... ребятишек, танцующих вокруг наряженной ёлки и поющих рожественские тропари. В стороне улыбался, стоя рядом с горой подарков, Дед Мороз в шубе и боярской шапке, и был это... не кто иной, как Никола Угодник.
Дед Мороз развернул один из подарков, достал оттуда моментально увеличившуюся в размерах радиолу на четырёх ножках, пощёлкал кнопками, и из репродуктора донеслось: «Радио «Вера», Гаджиево, 90,7 ФМ. Светлое Радио».
- Это тебе, Сергий, - сказал Дед Мороз и вручил радиолу Троицкому. – В питании она не нуждается.
Потом Дед Мороз достал из мешка скатерть-самобранку и вручил её Мамедову. Чтобы тот понял, как ей орудовать, Дед развернул скатерть на плоском камне и сказал: «Плов, явись!»
- Катта рахмат, аксакал-муаллим! – сказал Мамедов. – А кто ты?
- Если по-вашему, то Шахта-Баба.
Всех матросов и офицеров оделили неразменными сотенными банкнотами.
Дед Мороз провёл рукой по груди Мамедова, который никак не мог вылечиться от хондроза, и тотчас же Мамедов почувствовал сильное облегчение.
- Шахта-Баба-муаллим, чем мне тебя отблагодарить?
- Прими Православие, сынок. Мы тебя окрестим с именем Нафанаил, в честь Святого покровителя Азербайджана.
Тут же состоялось крещение.
И ещё Святой Никола, он же Дед Мороз, дал ему грамоту для Российского Государя, в которой Шамран Магомедович Мамедов назначался пожизненным чайханщиком в чайхане на Соболевском рынке.
Правитель острова, Патриарх Вавила I, разрешил Русским морякам занести остров на карту под названием «Земля Горшкова».
Затем весь флот дружно отправился домой.