Мои дедушка с бабушкой всю жизнь прожили в одном дворе.
Да, так говорилось раньше. Своя изолированная квартира, как и у соседей, живших в это самом дворе.
Нечто вроде современного кондоминиума.
Туалет - общий, две невзрачные кабинки в дальнем, затенённом углу двора, один общий кран посреди двора, пара оцинкованных и натёртых до блеска стальных проводов вдоль двора для просушки выстиранного под краном белья. Такого рода дворы можно часто видеть в фильмах про старую Одессу. Сочный колорит таких дворов в том, что все там дружат и все про всех всё знают до седьмого колена в роду, порой соседи даже ближе родственников. Там и тогда просто все жили одинаково, одними радостями и горестями, вместе радуясь нарождению новой жизни и огорчаясь до плача по ушедшим безвременно.
Тёплую атмосферу таких дворов не передать простыми словами: там надо пожить и понаблюдать. Но этот двор-анклав настолько западает в память тёплым и светлым пятном, что просто греет душу, когда про него вспоминаешь.
А ещё он хорош тем, что если там шутили или разыгрывали кого-то, то хохотал весь двор. Не было ни расовых, ни национальных, ни религиозных предрассудков. Всё было по-доброму, беззлобно и только ради смеха. Разыгрываемый часто смеялся громче остальных, и это так было здорово!!!
Но иногда случались накладки, что, впрочем, только усиливало градус хохота.
Жила под дедом, на первом этаже одинокая русская пенсионерка, тётя Валя Сопина. Когда-то дедушка ей "помог" со счётчиком(электрическим). И она приноровилась "воровать" электричество, засовывая под смотровое стекло кусочек фотоплёнки, который тормозил колёсико. То не вращалось. Энергия поступала беспрепятственно, но сам счётчик эту энергию не учитывал. Экономия для пенсионерки была явная и приличная. Так вот...
Тётя Валя в какой-то момент слегка принаглела, потеряв берега, и перестала вообще вынимать плёнку из счётчика. Чтобы вообще не платить. Но квитанции надо было оплачивать ежемесячно, о чём ей напомнил дедушка. Та отмахнулась.
Но после второго месяца неуплаты дед её шутливо застращал контролёром, который, если обнаружит такую экономию, наложит большой штраф. Тетя Валя с этого дня стала бояться. Но плёнку не вынимала. Просто будучи дома, задёргивала шторы и пользовалась напропалую всеми приборами и лампочками. Светомаскировка была на уровне!!! Даже ночью нельзя было уловить хоть один маленький лучик света из окон и через расстеклованную входную дверь.
Да, ребята, в то время на входных дверях стояли стёкла. Выбивай снаружи, засовывай руку, открывай замок рукой и входи, бери, что хочешь!
Но воровства не было. Да и кто бы посмел?
Это было то золотое время, когда уходя из дома, соседи клали ключ от двери под придверный коврик или под горшок с алоэ. Даже если уезжали куда-то на неделю.
Отвлёкся...
Дед запугал тётю Валю контролёром и решил её проучить.
Летним вечером натянул на себя какой-то парик, невесть откуда взявшийся, черные игрушечные очки без стёкол, но с приклеенным к ним розовым носом и чёрными усами под ним. Была такая игрушка. Шляпа непонятной модели, примятая, пахнущая нафталином, водружённая поверх парика превратили добродушного деда в казённого, сердито-строгого контролёра. А когда он прорепетировал голос, говоря с приличным грузинским акцентом, то я даже засомневался: а мой ли дед это вообще?
Мал я был.
Короче...
В таком виде он на виду у всего двора спустился вниз, поднялся на крыльцо и забарабанил в Валину дверь так, что чуть стёкла не повылетали. Точно знал, что та гладила белье, днём сушившееся во дворе. Простыни, пододеяльники, наволочки, скатерти.
Он не просто стучал, а ещё и громогласно требовал открыть как можно скорее, потому что "точно знает, что воруется электричество". Дверь была открыта через полминуты.
Белая лицом, как простыня, тётя Валя, с дрожащими губами со страхом смотрела на входящего усато-очкатого грузина, который уверенно пошёл к счётчику.
Колёсико крутилось!!!
Плёнки не было!!!
Дед обескураженно смотрел на место преступления, где не было улик и лихорадочно(как он говорил, рассказывая)соображал: что делать дальше.
Далее рассказывает тётя Валя:
"Ворвался он, значит, вызверился, очкатый, на счётчик, с которого я пленку успела выдернуть и стоит в позе сахарницы, руки-в-боки. Усами шевелит и ничего не делает. Потом начинает крутить головой по сторонам, принюхиваясь. Снимает очки и обеспокоенным, озабоченным голосом твоего деда говорит: "Валя, у тебя что-то горит!".
***
После этих слов, истошно визжа, будто вспомнив о чём-то, тетя Валя в полёте регбиста кидается под кровать и вытаскивает оттуда начавшее дымиться белье, скомканное в подобие шара. Раскидав первые слои, подобно тому, как мы избавляем кочан капусты от верхних листьев, она достала из внутренних тлеющих слоёв горячий тяжёлый советский утюг.
Что же произошло?
Она успела уже немало белья погладить, когда дед ужасно и громко постучал в дверь.
От мандража она пукнула и со страху быстро вытащила шнур из розетки. Не найдя ничего более умного, просто завернула утюг в кучу поглаженного белья. Которое отправила под кровать очень отточенным движением. И только спрятав улику, метнулась к счётчику, а потом только открыла дверь.
Дед вовремя почувствовал запах. Прогореть-истлеть успел только один пододеяльник.
Хохотал весь двор. Думали, будет наезд на деда и попытка вытребовать контрибуцию за причинённый ущерб.
Нет.
Сама посмеялась над своей глупостью. Даже чаем угостила, ворча.
Сказала, что пододеяльник старый был, расползался по швам, что хотела его на тряпки пустить...
Только дома бабушка деду сказала, что пододеяльник был не старый. Они вместе с Валей, оказывается, купили одинаковые такие в одном магазине месяца три-четыре назад. И показала новый, точно такой же, с ромашками.
Дед понял, что Валя решила не вгонять его в чувство вины. Был ей благодарен за это...
Утром тетя Валя сияла улыбкой соседям на своём крыльце: бабушка ей насильно вручила наш пододеяльник взамен утраченного.
"Шутки - шутками, а пределы надо знать!" - нравоучительно тогда приговаривала.
А ведь права!