В те ветхозаветные времена, когда я вкалывал как ненормальный ассистентом кафедры русского языка местного пединститута, на нас, сирых и убогих тружеников низшего педагогического звена, кроме прочих отягощений и оброков, лежало специфическое проклятье, называемое "фольклорная практика". Студентов, окончивших первый курс, требовалось вывезли куда-нибудь в область записывать казачьи песни, а для этого требовался руководитель. Выбор, как правило, падал на самых слабых и незащищенных, вроде меня.
Затея, кстати, довольно опасная и рискованная даже в те относительно спокойные годы. Только представьте: в тихом и мирном селе половозрелые подростки потихоньку спиваются от безделья, ожидая, когда их в армию заберут, и вдруг им на голову сваливается толпа городских девиц в мини юбках и топах. Как думаете, что тут начнется? То и начиналось. Собачьи пляски.
Главный в этом предприятии требовался не только формально, но и юридически, в качестве ответственного на случай возможного убийства или изнасилования участниц фольклорной экспедиции. Понятно, что средств борьбы с этими рисками у меня не существовало никаких. Несколько снижало напряженность одно обстоятельство: большинство девушек поступили на первый курс как раз из села, а некоторые даже из того, куда мы приехали на практику. Такова была на тот момент политика партии, наивно предполагавшей, что, отучившись по льготе, они вернутся в свои колхозы сельскими учительницами. Ага. щаз. Не такие они дурочки, хоть и из села.
Так что эти девчата ориентировались в знакомой ситуации как рыбы в воде и моментально рассосались по местным ребятам, что снизило социальную напряженность до, казалось бы, приемлемого уровня. Оставалось некоторое количество наиболее злобных и агрессивных хлопчикам, которым привозные девчата по разным причинам не достались. Эти подъезжали каждый вечер ко входу в заброшенный сарай, где я сидел и курил, нас там поселила местная администрация, на трескучих мотоциклах без глушителей и изрыгали угрозы и проклятья:
- Мы вас всех замочим! Валите отсюда! Мы подожжем ваш гнилой барак!! Мы вас на куски порежем!!!
Мои вялые попытки оправдаться тем, что мы скоро уедем, вот только песенки ваших бабушек запишем и сразу же свалим, успеха не имели. Ребята устрашающе газовали на мотоциклах, вертелись юзом по кругу в вонючей зеленой луже, заплевывая жидкой грязью все вокруг, и уносились прочь с воплями "Завтра вам хана!!"
Что до гнилого барака, то ребята оказывались не столь уж далеки от истины. В подобных "экспедициях" студентов обычно селили в помещения, не нужные даже свиньям. Наше не было исключением. Одноэтажная заброшка со стеклами, выбитыми через одно, и трухлявым полом, куда бросили для спанья драные матрацы, заимствованные невесть из какого тифозного сарая. Но делать нечего. Валить нельзя. Учебный план есть учебный план.
Укладываемся для сна. Вроде все тихо. Двенадцатый час. Натягиваю под подбородок вонючее сиротское одеялко из непонятной колючей цигейки. Думаю, на сегодня все, конец. Остальное завтра. Закрываю глаза. Открываю. Вижу прямо над собой щербатую харю лидера агрессивных ребят. Держит в руке нож. Хороший, дорогой. С канавкой, чтобы кровь стекала. И острием мне в глаз. Чувствую, сегодня ему надо, по правилам его банды, совершить ритуальное убийство. Иначе рейтинг упадет.
- Сейчас я тебя буду резать.
- Слушай. Вот зачем тебе резать именно сейчас? Поздно уже. Время двенадцать. Все устали. Все спать хотят. Ты тоже. У тебя был трудный день. У тебя случайно может что-нибудь не получиться. Тебя ребята не поймут. Ты отдохни, выспись как следует и приходи утром. И со свежими силами зарежешь. Я же никуда не денусь. Мы тут еще неделю обязаны сидеть. Я буду ждать тебя на этом же матрасе.
Вождь выдохнул перегаром, отвел нож, поднялся и, шатаясь, потопал в темноту. Больше я его не видел.