П Р И Ц Е П Щ И К
Деду Ивану под восемьдесят. Нынче у него гости -- внуки приехали, из города. Под вечер прикатили. Уже отужинали. Хорошо отужинали: с домашней наливочкой да снедью деревенской -- и сытно и пользительно. Теперь сидят на лавочке, разговаривают.
Вот, скажите, молодежь, -- оправив усы вопрошает дед, -- а знаете ли вы хто такие прицепщики? Молчат. -- Ну ясное дело -- и слыхом не слыхивали. А вот люди моего поколения, хорошо помнят хто энти загадочные существа -- прицепщики. Вот я вас щас и просвещу.... Пардоньте, мине, кажется, эсэмэсят... Да где ж моя мобила, куды ж я её сунул? А-а, вот она! Тэк-тэк-тэк, чего нам тута?.. О, опять какой-то беспроигрышной лотерейкой сманивают; отправь, мол, нам всего-то полторы сотни рублей и через день-другой мллионером станешь. Вот мудрецы! Щас, раскошелился , нашли дурака... Вон, соседка Лизка, поди уже разов семь по полтораста отсылала и чего? И ничего. Проказники... А можа попробовать -- вы как, внучки? Отрицательно машут головами. А младшенький, -- вот умница! -- вздохнув, молвит: "Чему бы грабли не учили, а сердце верит в чудеса." Тоись, фигу им, а не денюжек, ага? Ну, так и поступим... Старый опускает сотовый во внутренний карман пиджака и сомкнув кустистые брови, вопрошает: "Дык об чём я вам тута?"
-- О каких-то прицепщиках рассказать хотел, -- напомнил старший внук Илюша.
-- Гм, о каких-то, -- усмехнулся дед Иван, -- не о каких-то, а о самых что ни на есть настоящих. -- Дык вот, -- начал он, -- раньше, почти до начала семидесятых годов, когда и в помине ещё не было тракторных навесных плугов, были плуги прицепные, и чтоб сцеплять их с трактором, трактористу и был придан помощник -- прицепщик, в чью обязанность входило выполнять в общем-то немудрёные операции: прицепить-отцепить плуг, во время пахоты сидеть на нём в жёсткой металлической "сидушке" и рулить не зевать -- где заглубить плуги, где выглубить, а где совсем из земли вынуть... Работка ещё та -- хилому не справиться, потому и шли в прицепщики ребятки крепкие, сноровистые, не нытики. Ни пыль, ни зной, ни пронизывающий сиверко не должен быть прицепщику препятствием при выполнении им его важной миссии.
Да-а. Вот и я был прицепщиком; в неполных семьнадцать плуг оседлал. Правда, к тому времени придумали ставить плуг на автомат, в траспортное положение, тойсь, прямо из кабины: прочную верёвку привязывали к рычагу на плуге, пропускали в кабину... Рывок и опс! -- плуг поднят. Но это на ровном поле с длинным гоном, не на неудобьях, где с плугов и за смену не слезть.
* * *
В тот день в деревню приехали артисты, с концертом. Мы же с моим дядькой Лёней пахали дальнее поле, Девичье называется; длиннюще-е! И ровное, что столешница. А пылища -- не продохнуть. Работа ладилась, механизмы не ломались... Припозднились мы тогда - побольше хотелось вспахать... Ну как жа: и почёт и слава передовикам ну и денежки конешно.. Слава, эт, конешна, хорошо, однак и концерт поглядеть неплохо бы Пашем а время идёт, скоро и концерт начнётся... Начнётся, а я тут... Эх!
Еле уломал дядьку отпустил чтоб. Смилостивился; валяй, говорит, уж как-нибудь без тебя деляну добью; токо, говорит, потом обскажешь чего да как там было. Мыться-переодеваться было недосуг -- в клуб прибежал в чём был. Народу-у, что сельдей в бочке. Вошёл в коридор. Все меня сторонятся, уступают -- измазаться страшатся... А мне только того и надо; и я потихоньку, бочком-бочком... И вот уже вижу сцену. На меня шипят: "Ванька, ты хучь бы мордаху умыл; ну прям мавра какая-то!" А када мне было мыть её; я ж прямо с "корабля"...
Перед концертом выступал лектор -- лысоватый, щуплый, в очёчках. Звонким голоском лектор говорил о международном положении, о жизненно необходимой дружбе народов всех стран, о притеснении проклятыми буржуинами жителей африканского континента. "Все люди на Земле, -- говорил он,-- люди всех языков и цветов кожи должны жить в мире и дружбе!" Затем, по-гусиному вытянув шею, оглядел зал и радостно воскликнул: "Правильно я говорю, товарищ негр? Я к вам обращаюсь, товарищ, да-да, к вам!" И показал пальчиком туда, где стоял я. Измазанный солидолом, густо припудренный пылью, я, видать, и впрямь походил на негра. А кто-то из нашинских юмрристов локотком мне в бок: отвечай, мол, тебя человек спрашивает...Я вначале оробел, а потом неожиданно для себя самого выпалил: "Правильно!"
И тут все зароптали, заволновались, взоры всех устремились в мой угол. А лектор, весёлый лысый дьявол, аж взвизгнул от своего открытия:
-- О, вы говорите по-русски?!
-- Да, говорю ! -- "признался" я.
-- И даже без акцента?! Вы где учились?
-- В нашей восьмилетке... у Леонидяковлевича, -- вырвалось из меня.
-- Шутите. Сам люблю добрые шутки
Я не понимал, что со мной творится, что вообще вокруг меня происходит, я был точно заколдован. А лектор своё:
-- Товарищ негр, вы не могли бы подняться на сцену и сказать несколько слов товарищам колхозникам
Это было уже слишком. После просьбы взойти на сцену и "сказать несколько слов товарищам колхозникам" зал взорвался оглушительным хохотом. А лектор, стараясь перекричать моих земляков, колотил по трибуне сухим кулачком и сердито восклицал: "Что здесь смешного, что? Пожалуйста прекратите смеяться! А вы, товарищ негр, всё ж, пройдите, пройдите на сцену!.."
-- Нет, -- крикнул я, -- не хочу на сцену; до дома пойду...
В следующий миг я был уже на улице, а ещё через пару минут купался в деревянном корыте с ещё не остывшей от дневного пекла водой от ночного ливня.
* * *
Вот так-то вот, внучатки, -- закончил свой рассказ дед Иван.
-- Так ты и не посмотрел концерт?
-- Как же -- посмотрел. -- отвечал дед Иван.
-- Но ведь ты удрал из клуба...
-- А я ополоснулся и назад.
-- К началу не успел, да?
-- Успел. Лектор цельный час трепался.
-- На сцену больше не звал?
-- Не звал.
Владимр ХОТИН