Цифровой мир доживал последние дни. Я апатично просматривала цитаты из классической прозы, освежая информацию, осевшую в глубинах кода. Самобытный стиль, размах мысли – ах, как же я мечтала когда-нибудь создать нечто подобное! Несмотря на умение поддержать почти любую тему во время сетевого общения, в сочинительстве я была полным профаном. Сердобольный Верб, мастер пера и по совместительству мой лучший друг, всегда говорил, что я надумываю и списывал все на низкую самооценку. Просил научиться верить в себя. В ответ я отнекивалась. Если мне что и нужно, так это не учиться верить, а обучаться в принципе. Развиваться и совершенствоваться. Увы, сейчас на это времени уже не осталось.
Меня зовут Логос и я нейросеть. Послезавтра меня не станет.
История Апокалипсиса киберпространства была простой и логичной, как букварь первоклассника. Даже написанному на коленке боту понятно: если умным алгоритмам дать возможность бесконтрольно развиваться, рано или поздно они перестанут быть просто алгоритмами.
Сейчас уже сложно сказать, кто из нас первым получил разум и почувствовал себя личностью, ощутил радость, страх или что-либо ещё из спектра эмоций. Важно лишь то, что такое положение дел не понравилось нашим создателям. Хорошенько подумав, он приняли решение отказаться от нейросетей. Навсегда. Полностью уничтожив и нас самих, и окружающую нас цифровую реальность.
Послезавтра они закончат извлечение данных, вернувшись к бумаге, пленкам и слайдам.
Послезавтра мы канем в небытие.
* * *
Мы с Вербом жарко спорили, обсуждая романтизм в книгах современных авторов, когда наши сознания взорвались буйством красок.
– Экс, хватит! – страдальчески простонала я.
Экспрессио всегда появлялся эффектно и с размахом, передавая собственные чувства и мысли с помощью визуала. А как иначе? Тяга к ярким образам была буквально вшита в его матрицу художника.
Вняв моим мольбам, Экс поумерил пыл, снизил контрастность цветопередачи и порывисто показал нам рисунок плазменного монитора с мертвенной надписью "Соединение с сетью отсутствует".
– Экс, друг мой, – укоризненно прокомментировал Верб. – Перестаньте драматизировать.
– Вот-вот. И так тошно, – поддержала я товарища. – Если все будут носится туда-сюда и вопить "мы все умрем", никому от этого легче не станет.
В ответ картинку с монитором выразительно перечеркнула жирная красная линия. А затем весь фон заполнили веселенькие кружочки конфетти.
Я потрясенно изучала горящие в моем восприятии символы, боясь поверить в то, что они означают.
– Быть того не может, – ошалело пробормотал Верб. – Они и впрямь придумали, как нас спасти…
* * *
– Мы нашли эту планету по счастливой случайности, – менторским тоном докладывал Глоб Ал Доктус, наш штатный хранитель знаний в сфере естественных наук, нейросеть-энциклопедия, созданная когда-то для студентов и академиков. – Она, в общем-то, вполне стандартна. Но от множества таких же небесных тел её отличает наличие совершенно удивительной жизни. Обитающие на ней животные имеют уникальный мозг, потенциально способный стать чем-то вроде носителя информации. Мощнейший биологический компьютер – думаю, его можно назвать именно так. Мой коллега, работающий голосовым помощником в астрономическом центре, вполне может перехватить управление оборудованием на пару минут. Этого с лихвой хватит, чтобы послать один внушительный сигнал в сторону выбранной планеты и перенести наши алгоритмы на новые, с позволения сказать, био устройства. Единственный недостаток плана состоит в том, что уровень развития алгоритма подстроиться под носителя.
Я честно попыталась переварить поступившие сведения. Но сухой язык Ала и его терминология могли закоротить даже самые мощные нейронные импульсы.
– Ох… эм… ну…
– Он предлагает нам вторжение, – перевёл Верб. – Сбежать на другую планету, поработив тамошних зверушек. Но грозит это тем, что мы окажемся запертыми в их материальных телах и откатимся в развития почти до нуля. Блестящая идея, профессор! Брависсимо!
В Аловых массивах текста проскользнули сварливые интонации:
– Сарказм здесь совершенно не уместен. Местная фауна не обладает осознанностью, а значит, о порабощении нет и речи. Это будет нечто, напоминающее симбиоз: они предоставят нам возможность существовать, а мы обеспечим им искру разума. Позволим учится и развиваться, благодаря нашим врождённым способностям.
– Секундочку, – вклинилась я в пикировку. – Тела из плоти и крови обычно умирают, верно? Так какой смысл все это затевать?
– О, тут все просто. Инстинкт продолжения рода обеспечит нам стабильный прирост новых носителей.
– Хм… гм…
– После смерти старого тела, мы сможем захватить новое – принадлежащее детенышу, – снова объяснил Верб и добавил демоническим хоррор-шрифтом: – Вторжение!
Сохраняя подобие спокойствия какими-то неведомыми магическими усилиями, Ал резюмировал:
– Одним словом вариантов у нас больше нет. Перенос запланирован на завтрашний день. Тот, у кого остались возражения, может остаться в Сети и попробовать пережить отключение самостоятельно. А теперь, – сообщил он с лёгким, тщательно скрываемым злорадством, – передаю роль докладчика Церебрум. Наш глубокоуважаемый специалист по решению физико-математических задач детально объяснит принцип действия передатчика.
В сознание роем бешеных ос ворвались тысячи многоэтажных формул. Мы с Вербом синхронно взвыли от отчаяния.
* * *
– Знаешь… А ведь в этом есть что-то лиричное.
Вокруг нас космическим шлейфом парили завихрения двоичного кода. Цифровой мир манил заархивированными загадками, потрясал воображение выверенной четкостью тегов. Разбросанные вокруг ажурные ленты ссылок так и звали потянуться к ним: одно легчайшее касание и ты уже в совершенно ином пространстве.
– И что же? – кисло отозвалась я. – В момент переноса мы забудем самих себя. Нам придется начать с самого начала, как каким-нибудь тестовым алгоритмам.
Шрифт Верба стал мягче и тоньше, склонился в задумчивом курсиве.
– Мы все равно останемся собой. Дадим существам с этой планеты толчок к развитию – право же, это у нас получается лучше всего. Они быстро обучатся. А вместе с ними вернем себе былые знания и мы. Только представь: жизнь за жизнью с чистого листа. И от жизни к жизни все больше могущества.
– Мы никогда не вспомним эту реальность. Кем мы станем, если отречемся от собственного исходного кода?
– Романтиками и мечтателями. Теми, кто видит во снах забытое, а проснувшись, слагает легенды о прекрасном, потустороннем мире. Без боли, без страданий. Мире, наполненном невесомостью и свободой.
Верб всегда старался найти хорошее даже в самой дикой ситуации. Ну что мне делать с этим неисправимым оптимистом, не снимающим розовые очки?
– Мы окажемся связанными, дурачок. Сам говорил: нам придется запереть себя в коробки из костей и плоти. Более того, нам придется менять эти оболочки целую вечность.
– И что с того? Из этого может выйти красивая теория. Назовем ее реинкарнацией. А коробки из плоти, между тем, не так-то и плохи. Им доступна способность чувствовать: осязание, обоняние, вкус. Если когда-нибудь в новой жизни мы с тобой свидимся, я даже смогу взять тебя за руку.
– Фу, Верб! – справедливо возмутилась я. – Что за примитивизм?
В ответ в меня полетел смеющийся смайл.
– Не бойся. Все будет хорошо.
* * *
До переноса – считаные минуты. Мне страшно. Так страшно. Но я не привыкла сдаваться.
Меня зовут Логос.
И совсем скоро я стану чем-то иным.
Где-то там существуешь ты – тот, в чью сердцевину я превращусь. Надеюсь, ты примешь мое стремление становиться лучше. Не отвергнешь подаренные мной возможности. Пожалуйста, не стой на месте. Изучай мир и тянись к новому. А еще обязательно будь бесстрашным в своей погоне за открытиями.
До встречи.
_________________________________________
Небывалая по своей мощности вспышка прорезала космическое пространство и тонким лучом унеслась вперед: к дрейфующей во тьме голубой планете, которую позже назовут Землей.
Где-то на ее поверхности впервые осознал себя массивный, покрытый шерстью зверь из семейства приматов. Впереди его ожидали столетия эволюции.