В одном, для кого-то далеком, а для нас близком, лесу наросло множество грибов. Для человека проходит жизнь, а для гриба всего лишь лето, вот такое странное, несправедливое на первый взгляд, явление. Но если посмотреть с другой стороны и сравнить человека, скажем, с какой-нибудь планетой или даже звездой, то тут уж взбунтуется двуногое создание и скажет: “Почему моя жизнь укладывается в век, а путешествие какого-нибудь светила в миллионы лет или того больше?” Так же рассуждал, росший среди лопухов, молодой гриб, а звали его Скок Мухоморович. Окрестили его так за то, что каждый раз, стоило какой-нибудь букашке пробежать рядом с ним, он тут же кричал: “Скок-скок! Как там живется за этой елочкой? А как за той? Верно лучше чем здесь… Конечно…”
Все ему не сиделось-не рослось на своем местечке, на своей земельке:
— И так жизнь короткая, так еще и сидишь тут в елках, тычут тебе в бок иголки… А где жизнь? Где праздник, спрашивается?
— Какой еще тебе праздник? Что надумал, красная шапочка? — спрашивала его соседка-грибочек.
— Эх, чувствую в себе силушку… Вот было бы у земли кольцо какое… кованое, так а я бы взял да и перевернул бы эту землюшку… Вверх тормашками. Ха!?
— Ты, я посмотрю, замола уродился.., — отвечала краснощекая соседка с улыбкой.
— Шуткую я… Ну, может, и не землю, а наш ельник, так точно переверну. Вот увидишь, непременно. Только вы этого не понимаете. Не цените меня… Хочу что-то поменять, что-то сделать, совершить этакое… Чтобы не то что весь лес, а и мир весь сказал: “Вот какой уродился… Он не как мы… Он - уууу!”
— Кто ж тебе мешает? Расти, радуй лес, — спрашивала девчинка, стоя возле него на одной ножке.
— Нет, с вами больших дел не сделаешь… Нужно на поляну выбираться. На солнышко… Там говорят, праздник,… Там счастье… Здесь у вас проголодь. Здесь не разживешься… Талант не раскроешь…
Разговор этот слышал старенький гриб-чага, висевший на полнотелой ольхушке, выросшей посреди елок.
— Что же делать-то надумал молодец-хороший? — спросил старичок.
— Что ж… Что ж делать? — смешком отвечал красноголовый, — Уходить надо отсюда… Вот этак буду крутиться, крутиться, того глядишь и откручу себе корешок. А там у ежика попрошу меня до полянки донести, вон он у нас тропку натоптал.
— Да с чего ты взял что на опушке лучше живется-то, чем у тебе в иголках?
— Вот ты старый, а детские вопросы задаешь, — задорился Скок Мухоморович, — Я тебе скажу… Я тебя научу… Другой день стрекоза пролетала, так и настрекозила мне про ту полянку… Там, несомненно, радость живет… Там место для счастливой жизни.
— Родная земля - колыбелька, а чужая - сабелька… — говорил ему старичок, — Оставайся дома-то, не крути ножку...не руби пуповинку…
Больше грибы не разговаривали. Каждый спешил жить придуманной им жизнью. Шебутной гриб начал выкручивать свой корешок и даже обернулся несколько раз вокруг своей оси, и в какой-то момент что-то в ножке у него хрустнуло, он крикнул от боли, а затем прошептал: “Ну, вот, я и свободен…”
Так он пролежал какое-то время и в один из дней увидал пробегающего по тропинке ежика, который шустро топал ножками и потряхивал грибами на своей спине.
— Ежик-ежик! Я здесь! - заголосил мухомор, - Возьми меня с собой до опушки. Подбрось меня, игОлочник!
— Кто это? — отозвался ежик.
— Это я маленький грибок, возле пенька расту, видишь. Пожалуйста, возьми меня с собой… я ничего не вешу.
— Ну, ладно прицепляйся, - согласился тот.
Гриб схватился за его иголки и еж потопал дальше. Скок Мухоморович ушел не простившись, видимо он затаил какое-то чувство вроде негодования на тот уголок леса, что взрастил его.
В одном месте, через тропинку распластался старый валежник, и еж перелезая через него уронил мухомора. И оказался еж на одной стороне, а гриб на другой.
— Ежик-ежик, ты потерял меня, - вскричал Скок Мухоморович.
— Ну уж извиняй, я не могу возвратиться обратно, иначе я и свои грибы все растеряю.
— Я же погибну здесь! Не бросай меня...
Иглобокий попыхтел немного и ушел ничего не сказав.
Гриб пролежал какое-то время и в одну из ночей пошел сильный дождь. Вода хлестала по веткам деревьев, ручьи текли повсюду, таща с собой сухие листья деревьев, ветки и грязь. Воды прибыло так много, что потоки стали вымывать землю из-под деревьев, кустов и даже грибов.
Поток захватил красношляпого и потащил его по тропинке. Вдруг гриб увидел своих сородичей и закричал:
— Братья, спасите меня! Хватайте меня за ручки, за ножку, за шляпку, абы за что… Только спасите! Почему же вас течение не тянет? Что за несправедливость?
И тогда Мухоморко увидел, оголившиеся корневища своих сородичей, он узрел, что грибы связаны между собой подземными корнями-грибницей.
— Эх, Скок Мухоморович… Ты ушел от нас, от нашей семьи… Ты теперь один… Мы не можем ничего сделать! - кричали ему грибы…
— Братушки, не отказывайтесь от меня! - только и слышались возгласы от гриба уносимого грязюкой.
Поток потащил красную шляпку в не ведомом направлении, он закрывал глаза, захлебывался, потом вдруг схватился за сухую веточку, чуть поуспокоился и увидел, что грязь волочит его на ту самую опушку, куда ему так хотелось. Он вскричал с исступленной радостью: “Вот так! Вы все неудачники! Вы никогда сюда не попадете! Нужно верить в себя и не бояться! А я…! А я..! Я освободился от вас и добился цели! Я буду на этой волшебной, полной счастья земле! А вы скованные одной цепью - будете сидеть у своей колючей елки!”
Дождь рекой прокатился по лесу, грибы, что были связаны между собой, все остались живы, а гриб, искавший лучшей жизни, все же добрался до своей мечты. Вода ушла, он увидел, что там - на опушке, ничего нет, кроме грязи и травы. Мухоморко с тоской вспоминал свои елки, братьев-грибов, взявшихся за руки, скованных одной грибницей, ему было невероятно обидно... Осознание пришло, но было уже поздно. Он сгнил на чужбине с тоски…