Кухня и две маленькие комнаты. Дом, в котором стены толщиной в кирпич. Дальняя от печи стенка в сильные морозы промерзает. Занавесили ковром. Разместили детские кровати у внутренней стенки, Жена у внутренней стенки в другой комнате, моя кровать была у наружной стены. Уголь в сарае был, дрова мы привезли с собой. Хорошо, что уже был март.
Хозяин дома жил у любовницы. Его жена погибла при пожаре в этом доме, это мы узнали позже.
Город, в котором в магазинах все есть. Мясо, сливочное масло, сыры, колбасы, Даже в районном центре, в той области, где мы были раньше, все это появлялось уже редко, и можно было купить, только отстояв приличную очередь. В те дни город был крупным промышленным центром, в годы независимости Украины большинство предприятий были проданы на металлолом.
Старшая дочка пошла в школу через три перекрестка и два квартала, месяц со мной, потом самостоятельно. Однажды в нашу пересмену девочки остались дома одни. У младшей застряла рука в прутьях кроватки, и она заплакала. Старшая выбежала на улицу, попросила прохожих помочь. Все обошлось, но после этого мы пересмену устраивали просто - брали вызов в 7 утра, обслуживали его, и потом машина заезжала домой, один из нас шел домой после смены, другой садился в машину и ехал на станцию скорой помощи. В первый раз в жизни мой вес приблизился к 95 кг. И в те дни, когда у нас не было пересменки, я ходил на работу пешком, с одного конца города в другой, полтора часа.
На работе все было в порядке. Через три месяца нас включили в уже почти готовый жилищный кооператив, а через 6 месяцев мы вселились в двухкомнатную квартиру. У нас были хорошие соседи на этаже. А под нами жила неаккуратная семья, и от них к нам полезли клопы, по ночам заедавших девочек в спальне. Я все розетки и выключатели снял, залепил пластилином каналы с проводкой, шедшие снизу. Больше клопов не было. Дочку перевели в школу рядом с домом, ее не хотели брать в русскую школу, потому, что до сих пор училась в украинских. Русские школы были переполнены, ав украинских некомплект. Я сказал директору, чтобы она посмотрела на меня- какой из меня украинец, и она приняла дочку в школу.
Тут мне первый раз предложили вступить в партию. Я ответил, что еще молод, что партийной зрелости и ответственности за народ и за страну у меня нет. Чем дольше работал, тем чаще меня ставили дежурить на реанимационную бригаду. Водитель, два фельдшера и я. Успешных реанимаций у нас не было. Но мы все были готовы к ней в любой момент. Пару раз в год мы проверяли свои навыки на деле. Там, где был хоть малейший шанс на успех, на умершем, смерть которого состоялась в небольшие сроки до приезда. Я одной рукой искал пульс на сонной артерии, двумя пальцами другой раскрывал веки, смотрел на зрачок, третьим пальцем проверял глазные рефлексы и говорил- реанимируем, и засекал время. Один фельдшер начинал непрямой массаж сердца, второй искусственное дыхание мешком АМБу. Я делал интубацию и продолжал искусственное дыхание. Фельдшер приносил и устанавливал дефибриоллятор и ЭКГ и менял меня. Я брал электроды в руки, фельдшер делавший массаж отходил к дефибриллятору и слушал мою команду-отошли-разряд. Потом непрямой массаж продолжался, я устанавливал подключичный катетер и налаживал капельницу. Я говорил своим ребятам, что мы как на флоте, на военном корабле, там есть пять минут для боя. Или победил или уже тонешь.
Водители на скорой – народ веселый. Человек получал кликуху, обычно такую, что прилипала сразу и навсегда. Водитель, с лицом изрытым оспинами –“ шиломбритый “. Холостяк фельдшер, хваставшийся тем, что для будущей жены у него все шкафы забиты гипюром, навсегда стал “Гипюр”. Главный врач у нас была хорошая женщина, среди водителей кличка у нее была – “мама”. Однажды во время ее болезни недолго я исполнял ее обязанности. И сразу же стал “папой “. Так случилось потому, что ее заместитель был в отпуске. Как то он сказал водителям, что у них в машинах клапана стучат, и , естественно стал “Клапаном”. Здание скорой было новое, трехэтажное с пристроенным большим гаражом. На первом этаже комнаты отдыха водителей, на втором фельдшеров и врачей, на третьем администрация.
Подходит отпуск. Звоню в бухгалтерию горздрава, спрашиваю, когда можно приехать и получить отпускные, мне и супруге. Оказывается, через 10 дней в аванс, вместе со всеми. Я объясняю, что мне надо сегодня. На другом конце, поднявшая трубку, объясняет начальству. Я все слышу. Главный бухгалтер, женщина отвечает по украински: -
Ты смотри какой ! Деньги ему надо.
Я получаю отказ. И дело не в том, что я молод и горяч. Мы рассчитывали на эти деньги. На завтра уже давно куплены билеты. Мы едем к морю. Снова мысленно говорю спасибо Львовским курсам за хорошее знание КЗОТа. Я узнаю 4 номера телефона – облздравотдела, обкома профсоюза медработников, областной комиссии по трудовым спорам и прокуратуры. Когда я набирал третий номер прибежала главный врач и издалека еще кричит: - не звоните больше никуда. Позвонили из бухгалтерии, деньги Вам через час привезут. Водители потом у меня переписывали номера телефонов.
Нашу бригаду отправляли на вызова, где, по мнению диспетчера, могло быть опасно для других бригад, зачастую двух девушек- врача и фельдшера. Поступает вызов – лежит. Приезжаем, лежит у дерева - пьяный. Говорим:
– Отвезем в вытрезвитель.
- Я пойду домой.
-Иди-
Он пытается встать, получается у него с трудом, обходит вокруг дерева, но оторваться от него не может, падает. Отвозим. Нам повторный вызов не нужен. Поступает вызов –лежит. Контакту недоступен, дыхание самостоятельное, давление и пульс в норме. На нашатырь реагирует, но потом снова спит. Удостоверение – заместитель министра мясо-молочной промышленности СССР. Приехал проверять мясокомбинат. Заполняем карту, везем в вытрезвитель, Там его встречают стандартно. Без особых нежностей раздевают, укладывают на кровать в трусах. Составляют акт об обнаруженных ценностях. Мы говорим о его должности. Милиционеры замирают на минуту, потом хватают удостоверение, читают, губы у них шевелятся. Одевают они его аккуратно, чуть ли пылинки не сдувают. Кто-то уже позвонил начальству, Приезжает врач из МВД и капитан. Нашего клиента отвозят в гостиницу.
Вызов- упал, лежит. Приезжаем на пропускной пункт того же мясокомбината, был эпиприпадок, но при нас уже медленно приходит в себя. Отвозим в психстационар. Когда выходим из скорой, на стуле, где он сидел, остается кровянистое пятно. Думаю- может, поранился во время припадка, но пятно какое то водянистое, да и пришел он в себя окончательно, ведет себя молодцом, давление и пульс в норме. Думаю, в приемном покое разденем, посмотрим. Раздеваем, все чисто, Снимаем трусы. На всей коже под трусами, между ногами , спереди и сзади веревкой привязаны куски мяса.
Едем на вызов с мигалкой и сиреной. Редко такое было. Советский союз- машины разъезжаются в стороны, освобождают дорогу. Приближаемся к пешеходному переходу. Люди разбегаются, но одна женщина, полноватая, никак не может решить, в какую сторону ей бежать. Она дергается в одну сторону, потом в другую несколько раз, В конце концов, измученная и напуганная, остается ровно посредине, разводит руки в стороны и начинает кричать. Водитель тормозит перед ней. Женщина перестает кричать. В наступившей тишине, привлекшей внимание всех окружающих , стоящий на тротуаре мужик протяжно комментирует:
-Какого-то сдохляка спасут, в такую здоровенную бабу задавят !
Обычно мы возили психбольных по направлению амбулаторных психиатров. Один из таких вызовов, мужчина встречает нас с улыбкой:
- Я уже готов, я всегда готов.
Пишет жалобы на областную администрацию во все инстанции. Чувствует себя героем, бодается с системой. Поставили на учет. Держат в психстационаре неделю-другую. Выпускают. Какое-то время ведет себя спокойно, потом начинается опять.
Вызов – психбольного в стационар, встречают родственники:
-Там он с ножом. Приоткрываем дверь- стоит у задней стенки с ножом в руке. Вооружаемся стульями и с трех сторон зажимаем его в углу. До нас он дотянуться не может и судоржно и неумело пытается порезать себе горло. Фельдшер забирает у него нож. Фиксируем. Отвозим.
Вызов – психбольного в стационар, встречают родственники:
-Там он с топором. Вечер. Темный подвал. Вызываем на помощь милицию. Те его извлекают. Фиксируем. Отвозим.
Вызов – умирает. Приезжаем, на кровати лежит молодой человек, раскинув руки. Второй склонившись над ним очень неумело делает массаж сердца. Командую:- всем из комнаты выйти. Я наклоняюсь, Моя левая рука быстро на сонную артерию –пульс есть, и неплохой даже. Средний и большой пальцы моей правой руки в это время раздвигают веки. Пациент жмурит веки, но я я их все-таки раздвигаю. Указательным пальцем легко трогаю роговицу. Лицо искажается гримасой, мощно сжимаются веки, даже брови сдвинулись. Но я успеваю заметить зрачок нормального размера, хорошо реагирующий на свет. Я поднимаюсь. Пациент лежит не двигаясь. В руке у меня небольшая папка, где лежат перфокарты, пустые и заполненные. Я с размаху бью папкой по щеке пациента. Он подскакивает на ноги, открывает глаза:
-Где?, что?
Мы приглашаем родственников, спрашиваем анкетные данные, записываем в карточку, измеряем давление, расспрашиваем родственников о случившемся. Потом уезжаем. Если бы все пациенты так умирали.
Говорят, в СССР не было бомжей. Были, только бомжевать им долго не давали. Не было у человека такой свободы и такого права –бомжевать. Чистила город от таких милиция. Редко очень, но и мы иногда отвозили любителей такой свободы в
спецприемник-распредилитель.
Само собой все аварии на дорогах вокруг города и на улицах города были наши. Как-то один из зрителей говорит мне:
-Доктор, как Вам не везет, третий раз попадаю на аварию, третий раз вижу Вас.
Отпрашиваемся у диспетчера на обед. Заезжаем в столовую. Советский союз, медиков уважают. Там обеденный перерыв, но в столовую нас пускают. Быстро едим в уголке. Сидящая на раздаче кричит своим подругам:
-Кто еще не взял сметану ? А то я разбавляю.
Со столовой связана еще одна традиция. Любые споры у нас завершались предложением:
-Спорим на обед.
И спор обычно прекращался. Но редко, когда азарт спорщиков перехлестывал, когда можно было быстро выяснить истину, проигравший платил за обед всей бригады. Украина – все брали не только лучшие блюда и сладости, но и по две котлеты и два стакана сметаны. Надурняк.
Стоим в очереди в столовой. За спиной один мужик говорит другому:
-Ты, когда сильно поддашь, на улицу не показывайся. По городу ездит скорая, но это не скорая, в ней переодетые менты, сразу повяжут и отвезут в ментовку.
Эпидемия гриппа, все двадцать четыре часа на машине. Ночью пока едем с вызова на вызов спим. Пока мы на вызове спит водитель. Мы приходим, будим водителя, и засыпаем.
Девочки подрастали. Для старшей решается вопрос о пока еще далеком выборе профессии. Я покупаю небольшие книжки на английском с адаптированным текстом и в свободное время на работе читаю и перевожу. Дома мы читаем вместе ту же страницу. Медицинский реферативный журнал с переводами зарубежных статей по медицине я выписывал и тут, но уже сам. И поэтому представлял себе, что наши советские авторы редко пишут свое, оригинальное. Как это не горько говорить, но чаще с интервалом в годы повторяют уже давно опубликованное на Западе. Это касалось изучения новых препаратов, синтезированных на Западе, и поступавших в СССР позже. Я объяснял старшей дочери, что, кем бы, она не работала, знание английского, возможность читать профессиональную литературу расширит ее кругозор и даст возможность стать хорошим специалистом. Мой английский тоже стал лучше. Много лет спустя, уже с внуком, мы поехали в турпоездку и не взяли трансфер, а поехали сами общественным транспортом. Маршрут состоял из двух электричек с пересадкой. Но именно в тот день на железной дороге был ремонт, и дорога усложнилась- добавилась еще одна электричка по другому направлению и пересадка на автобус. Моего английского хватило разобраться в ситуации. Однако будущую профессию старшая еще не выбрала. В нашем городе этот выбор был очень скромным. И мы решили переехать ближе к крупному городу. К этому времени снабжение города продуктами резко ухудшилось. За мясом, маслом, сыром надо выстоять двухчасовую очередь, но этого мало, надо ловить день, когда это привезут в магазин. И если не стал в первой половине очереди, то ничего не получишь, товар быстро кончается. Дело дошло до того, что я начал ездить в Киев за продуктами. Ночь в поезде, день в Киеве, полдня отовариваюсь везде без очереди, складываю все в камеру хранения и полдня гуляю. Вечером уезжаю, рано утром в своем городе с продуктами на полтора-два месяца. Один раз съездил в Москву, но это было далеко. Привез кроме продуктов чемодан мандарин. Старшая дочка объелась.
Попытка переехать в Бровары не удалась. Исполком не разрешил прописку. Как мне показалось, мягкое проявление национализма тоже имело место. Возможно, ангел-хранитель устерег нашу семью от грядущих бед. Потом был Чернобыль. Но еще до того я уехал в Подмосковье. Как показали современные события ,на сегодняшний день это оказался лучший выбор. Год я жил там один. Раз в месяц приезжал на выходные. Напевая песенку:- “Я так Вас увидеть хотел, и вот прилетел, прилетел”. Потом забрал семью. И скорая, как и часть нашей жизни, осталась в прошлом, с ее замечательными сотрудниками и очень специфичной работой, требовавшей быстрых решений в условиях эмоциональной напряженности.