Благодарности:
Арторону - за консультации по матчасти.
Галенфэа - за то, что подсказал мне два момента в сюжете.
Моей любимой жене Линдэнаулэ - за вдохновение, а также за идею финала.
Важное предисловие.
О месяцах в календаре эльфов Толкина.
Год (лоа) делится на шесть месяцев:
Туиле (весна) 54 дня.
Лаирэ (лето) 72 дня.
Явиэ (плодоношение, ранняя осень) 54 дня.
Квэллэ = Лассэ ланта (осень, угасание, холод) 54 дня.
Хривэ (зима) 72 дня.
Койрэ (пробуждение) 54 дня.
Пролог.
Чертоги Безвременья. Время до Айнулиндалэ.
- Будь со мною! Я самый способный из учеников Илуватара. Я пою лучше всех других Айну. Вместе мы будем творить великие свершения!
- Мы много раз говорили об том. Ты считаешь себя самым талантливым в нашем хоре, но я вижу твою слабость. Ты боишься остаться один. Увы. Я предназначена другому. И моя песнь будет звучать в паре с ним.
- Это твоё последнее слово?
- Это моё последнее слово.
- Что ж. Да будет так. Отныне да пожалеет тот, кто захочет добиться успехов в музыке! Я предвидел возможность такого исхода нашего разговора. И предусмотрел некоторые изменения в материи будущей Арды. Какие именно - знаю только я.
- Ты срываешь свою личную обиду на всех певцах, которые родятся в будущем Мире?
- Если хочешь, можешь считать так.
Даэрон. Средиземье, Дориат, Менегрот. 465 г. Первой Эпохи, Койрэ, 40 день.
Весть о том, что любимая ушла искать своего смертного, застигла меня врасплох, когда я менял струны на своей лютне. Сердце пронзила вспышка боли. Инструмент, всегда тонко переживающий мои чувства, отозвался на них; натягиваемая струна лопнула с громким щелчком, и её конец хлестнул меня по щеке. Что бы ни болтали о менестрелях, на физическую боль мне плевать, вдобавок регенерация у нас хорошая. А вот рубашка отправится в стирку - с полдюжины капель крови упали на ворот.
Я очень опасался, что Лутиэн может последовать за этим аданом и до последнего отгонял эту мысль. В результате, так и вышло. И мои недавние сны говорили мне, что за этим последуют трагические события.
Там же. Коире, 46 день.
Эти две недели прошли, будто в тумане Завесы. Каждый вечер я упивался вином, пытаясь залить им свою душевную боль. Как известно, споить эльда очень непросто, а менестреля - тем более, поэтому мне приходилось поглощать неимоверное количество мирувора, чтобы просто забыться. Единственное, что я запомнил из этих дней - испуганное лицо слуги, посылаемого за очередной добавкой, и не смеющего мне возразить.
При этом в моей голове пел чей-то низкий голос:
"Вам осталось одно:
Просто пейте вино
И забудьте на время про боль..."
Там же. Туиле, 2 день.
Когда стало ясно, что выпивка не помогает, я с головой окунулся в сочинительство. Пишу одну пронзительную балладу за другой, наполняя них своей скорбью. Написанное складываю в отдельную папку с сине-чёрной обложкой.
Там же. Туиле, 30 день.
По прошествии Луны мне не то чтобы стало лучше. Боль осталась, просто отошла на второй план. Она всё ещё была со мною, но уже не занимала всё моё сознание. Вернулась способность мыслить. А значит, и возможность чувствовать что-то кроме боли тоже когда-нибудь вернётся. Поживём-увидим.
Там же. Туиле, 35 день.
Мне снова приснился этот давний сон. Мучительный, он каждый раз повторяется точь-в-точь.
Красивая женщина сидит на резном стуле перед рамой, на которой висит незаконченный гобелен. В её руке игла без нити. Рядом на столике, инкрустированном красным деревом, стоит ящичек с катушками ниток и мотками пряжи.
- Ты начал заниматься музыкой, молодой эльда, - звучит её голос, - понимаешь ли ты, какая это ответственность?
- Ответственность? Нет.
- Наш Мир был создан с помощью музыки. По замыслу Верховного Творца, Эру Илуватара. Музыка - это великая сила. И именно поэтому она - великая ответственность. Скажи, чего ты ждёшь от музыки? Для чего занялся ею?
- Я хочу стать величайшим менестрелем во всей Арде!
- Что ж. У тебя действительно есть большие способности. Но за то, чего ты хочешь, придётся заплатить. Хоть и позже.
- Какой будет цена?
- Ты станешь величайшим менестрелем в Арде. Но ты не будешь любим, даже если будешь любить.
- Разве это цена? Благодарю!
- Да будет так.
Впервые я видел этот сон в раннем детстве, когда только взял в руки флейту. Всё было в новинку и всё было интересно. Окрылённый своим новым увлечением, я действительно хотел стать величайшим музыкантом в Мире. Тогда не придал большого значения этому сну. Уже позже, когда старшие на уроках рассказали о Валар и Майар, я понял, Кто явился мне во сне. Сама валиэ Вайрэ. Вышивающая узоры наших Судеб. И тот гобелен был гобеленом с узором моей Судьбы. В тот момент у меня появилось смутное предчувствие трагедии.
Только встретив Лутиэн и полюбив её, я осознал, что мой музыкальный дар - это в то же время моё проклятие. Дочь Эльвэ видела во мне друга, но никак не мужчину. Предчувствие сбылось.
С тех пор я видел этот сон дюжину раз и при каждом последующем просмотре силился ответить по-другому на вопрос Вайрэ. Но мои губы сами собой произносили те роковые слова, сказанные в детстве.
Увиденное во сне отрезвило меня. Вместе со способностью рационально рассуждать, ко мне пришло осознание, что, если я буду продолжать в том же духе, это верный путь к смерти от тоски. А я, будучи от природы любознательным, очень хотел увидеть, к чему приведёт эта история. Чем бы она ни закончилась.
К тому же, я искренне не понимал, какого балрога моя возлюбленная нашла в этом потраченном жизнью адане. А поскольку с моею страстью к музыке может сравниться лишь моя тяга к новым знаниям, я решил выяснить побольше о своём удачливом сопернике и его народе. Лучший способ сделать это - пообщаться с его представителями вживую.
Там же. Лайрэ, 3 день.
Уже несколько дней я перерываю библиотеку Менегрота, выискивая крупицы информации о горцах и их родном крае. Очень помогает то, что в своё время никто иной, как я разработал каталожную систему для нашей библиотеки и научил хранителей использовать её. Так что любой новый том, попадающий сюда, сразу заносится в каталоги согласно классификации. Поэтому мне есть, что искать, и где искать.
Ещё немного я слышал из уст самого Берена во время его разговора с королём Тинголом в тронном зале дворца. Что он князь племени, что племя их зовётся родом Беора, и ещё несколько фактов, упоминаемых вскользь.
Там же. Лайрэ, 10 день.
Всю эту неделю я корплю над картами Белерианда, на которых отмечены земли князя. Никогда не был силён в картографии, однако помощи мне сейчас просить не у кого. В процессе изысканий выяснилось, что прямой дороги из Дориата в его край для меня попросту не существует. По обрывам с пауками, где с трудом спустился, а точнее съехал на своей hach, одинокий путник в январе холодном, точно не поднимутся всадник и вьючная лошадь. Придётся выбирать один из обходных путей. На Северо-Западе Тол-ин-Гаурхот захвачен силами Врага. Есть путь, ведущий на Запад, сквозь Бретиль, далее через перевалы Эред-Витрин в Хитлум, и из Барад Эйтель по Анфауглит в Дортонион. Но предпоследнее звено в этой цепочке сильно настораживает. На Востоке перевал Аглон тоже захвачен. В Химлад, где недавно правили Келегорм и Куруфин, мне соваться нельзя: он тоже под властью Врага. Так что остаётся один путь - через долину Эстолад, где охотятся Амрод и Амрас, мимо леса Нан-Эльмот, к Пределу Маэдроса в Химринге и далее через перевал Ладрос в долину Дортонион. Младшие сыновья Феанора вряд ли будут сильно допытывать путника-эльда. А двум его старшим сыновьям, судя по тому, что я о них слышал, можно доверять.
Там же. Лайрэ, 16 день.
Весь в приготовлениях. Вся доступная информация сведена воедино, карты скопированы. Снаряжение подготовлено и упаковано. Осталось дособрать запас лембаса и мирувора.
Там же. Лайрэ, 21 день.
Сегодня утром взял свои флейты и любимую лютню, с которыми никогда не расстаюсь, погрузил всё это на вьючную лошадь, сел верхом на вторую, и отправился в путь. Во дворце всё ещё царит переполох, вызванный исчезновением принцессы, все снуют туда-сюда, и им не до меня, так что мои приготовления и отъезд ни у кого не вызвали вопросов.
Путь мой лежит на Восток. До брода через Арос мне предстоит ехать по лесам родного Дориата, останавливаясь только чтобы перекусить и поспать. Пока что обходится без приключений. Перед сном подолгу играю на лютне либо флейте. Птицы особенно любят флейту. А я знаю их язык и с помощью этого прекрасного инструмента веду с ними беседы и узнаю от них последние новости.
Западная граница Эстолада. Лаирэ, 36 день.
Середина Лаирэ встретила меня, когда я пересекал полноводный Келон вплавь. Прямо передо мною лежала равнина Эстолад, а по левую руку у самого горизонта темнели верхушки леса Нан-Эльмот.
О своей дороге через угодья рыжих братьев мало что могу сказать: один раз, в самом начале, появившиеся будто бы из ниоткуда охотники окликнули меня на Квэнья и повторили вопрос на Синдарине. Я назвался странствующим менестрелем-синда и рассказал пару новостей с юга. Амбаруссар пригласили меня выпить вина, и после короткой беседы с глазу на глаз, где я назвал им своё имя, отрядили двух воинов, чтобы присматривать за мною по дороге через их край. Ибо места эти время от времени подвергаются набегам орков.
Верховья Гелиона. Лаирэ, 59 день.
Равнины Эстолада остались позади, теперь меня ждёт Химринг. В пути я много раз прогонял в своей голове варианты возможных диалогов со его пограничными стражами и жителями, а также с правителем - Маэдросом и его братом Маглором. Личность последнего была мне особенно интересна с профессиональной точки зрения. Второго сына Феанора называли величайшим певцом среди народа нолдор. Кто-то считал его вторым по величине после меня среди всех эльдар. А кто-то - первым. Когда ещё выпадет шанс померяться силами с Маглором и, возможно, доказать свой статус? А может быть, просто устроить хороший джем-сейшн двух величайших менестрелей? Очень заманчивая перспектива, не правда ли?
Воины рыжих близнецов проводили меня до северо-западной границы их владений, сдали с рук на руки стражам границы Химринга, и попрощались. Те на своих дозорных пунктах увидели путника в сопровождении двух воинов-охотников задолго до того, как он, то есть, я, достиг их рубежа. Моя легенда о странствующем менестреле на этот раз не сработала и вызвала подозрения. Меня препроводили к начальнику стражи, и он долго задавал мне вопросы. Объясняясь на Синдарине, я рассказал ему о новостях с юго-запада и добавил, что хотел бы видеть его владык. Он ответил, что это дело подождёт до завтрашнего утра, и меня отвели в комнату с окном, выходящим на отвесный обрыв, где мне предполагалось отдохнуть с дороги. Пока сон не завладел мною, мой чуткий слух всё время улавливал шаги стражи в коридоре за дверью.
Химринг. Лаирэ, 67 день.
Проснувшись, я обнаружил, что в комнате есть всё необходимое, чтобы привести себя в порядок после долгой дороги. Когда я проделал утренние ритуалы, за мною снова пришли, завязали мне глаза, и долго вели по коридорам и лестницам, вверх и вниз, пока после очередной раскрывшейся двери мои ноги не почувствовали сквозь сапоги мягкость ковров. В следующее мгновение приведший меня страж снял платок с моих глаз и молча удалился, закрыв за собою дверь. А я увидел, что нахожусь в уютно обставленном кабинете с резными деревянными панелями на стенах и, о чудо, целым множеством редких старинных музыкальных инструментов, висящих на крючках и стоящих на стойках. У меня глаза разбежались. Я с интересом рассматривал лютни, арфы, лиры, флейты, барабаны, бубны, рожки, и трубы и про себя восхищался вкусом их владельца.
Помедлив немного, я бережно взял со стойки одну из флейт (ещё в Дориате я хотел завести себе такую, но всё никак не доходили руки), прикинул в уме аппликатуру, и заиграл старую мелодию своего сочинения. Звук поглотил меня целиком. Я уселся прямо на ковёр, скрестив ноги и закрыв глаза, и играл, отдавшись потоку, моё сознание отключилось. В какой-то момент я понял, что помимо пения флейты в моих руках, слышу также звуки арфы. Я не сразу обратил на это внимание: настолько умело играл на ней кто-то, невидимый для меня, и настолько гармонично это сочеталось с моей игрой. Собственно, я это заметил, когда арфа начала брать на себя ведущую роль. Я решил временно поддаться и послушать, что будет дальше. Незримый арфист то, казалось, едва касался струн руками, то с силой терзал их, вкладывая в игру столько ярости, сколько я никогда не вкладывал. Его мастерство было несомненным. Я решил не сдаваться и вскоре вернул себе лидерство. Так продолжалось некоторое время, после чего я и мой визави вновь поменялись ролями. Затем мы оба раскрылись в полную силу, и стало неясно, у кого из нас ведущая партия. Мы идеально дополняли друг друга. Убери одного из нас - и вся композиция рассыпалась бы на части. А вместе мы творили что-то настолько прекрасное, что мне раньше и не снилось. Наконец, линии наших партий достигли вершины своей интенсивности, и за этим последовало красивейшее крещендо, после чего наступила тишина. Я переводил дух, наслаждаясь послевкусием. Чувствовал себя уставшим и одновременно счастливым, каким не был уже много лет. Думаю, так чувствуют себя эрухини после хорошей любовной близости, которую, увы, мне не довелось познать, поскольку мы любим один раз.
Ещё до того, как открыть глаза, я знал, кто передо мною. Так играть, помимо меня, может только один эльда. Маглор. Точнее, Канафинвэ Макалаурэ. У меня есть привычка называть каждого собеседника формой имени на его родном языке. И это способствует расположению ко мне тех, с кем я имею дело.
Я не хотел открывать глаза, поскольку боялся, что вид великого менестреля-нолдо может разочаровать меня по сравнению с тем, как я себе его представлял. Когда я сделал это, оказалось, что образ в моей голове был почти точен. За одним лишь исключением: в нём совершенно не было пафоса и напыщенности.
- Ну, здравствуй, коллега, - он протянул мне руку, - вот мы и встретились.
В зелёных глазах Макалакурэ горел огонёк живого юмора, а в уголке губ притаилась доброжелательная усмешка. Одновременно в нём чувствовалась огромная сила. В частности, это впечатление создавал его голос, глубокий, низкий, и ровный.
- Приветствую тебя, Канафинвэ!
Наша беседа текла легко и непринуждённо. Хозяин кабинета предложил мне особенного вина из своих личных запасов, из винограда, выросшего в пригороде самого Тириона-на-Туне. Сказал, что берёг его для особых моментов, и сейчас именно такой случай. Я медленно смаковал терпкую и сладкую жидкость тёмно-рубинового цвета, бутылки с которой проделали долгий путь из столицы нолдор в Амане до гаваней Альквалондэ, затем на кораблях по Великому морю - до устья залива Дренгист, и далее, уже по землям Средиземья, в Хитлум, а затем до Врат Маглора, а после их разорения - сюда, в сопротивляющийся Врагу Химринг. Казалось, через мой язык в меня проникает память обо всех событиях, свидетелем которых был этот напиток. У нас в Дориате в ходу в основном сухие вина, и я привык к ним, но конкретно это красное - чистый восторг!
- Скажи, ты специально так отделал свою комнату для занятий музыкой?
- Верно. Деревянные панели на стенах, а также ковры на полу, позволяют слышать чистый и правильный звук инструментов и голосов с минимальными искажениями. В то время как каменные стены большинства дворцов дают ярко выраженное эхо из-за большого количества наслаивающихся отражений. Это эхо, хоть и усиливает звук, но искажает его.
- Как интересно. Я тоже замечал подобное, когда играл и пел во дворце нашего короля Элу Тингола, подземном Менегроте, с его каменными сводами. Мне там было некомфортно. Я вообще люблю играть на свежем воздухе, в идеале - в лесу. Тогда лесные птицы и зверушки собираются вокруг меня, чтобы слушать.
- И ты общаешься с ними посредством музыки?
- Именно. Я понимаю их язык, а они понимают язык моей флейты.
В какой-то момент мой собеседник спросил:
- Что привело тебя в наш последний оплот эльдар на Севере?
Я рассказывал свою историю, а он внимательно слушал и время от времени кивал головой.
Когда речь зашла о моём злополучном сне, его взгляд на мгновение изменился, как будто его пронзила вспышка боли, но он не произнёс ни слова, пока я не закончил рассказ.
- Интересно. Ты уже третий, кто рассказывает мне об этом сне. Не считая меня самого, которому он также снился.
- А вот с этого момента поподробнее. Кто были первым и вторым?
- Мой полукузен Финдарато. И моя жена Элентирмиэ.
- У вас троих во сне всё было так же, как у меня?
- Не совсем. Что касается меня, на вопрос Вайрэ, чего я хочу от занятия музыкой, я ответил, что хочу стать одним из лучших певцов. Войти в тройку. Моя плата была не столь сурова, как твоя. У меня есть жена.
- Из какого она народа?
- Она нолдиэ. Это ожидаемо для сына моего отца, - здесь Макалаурэ улыбнулся. - Ваньяр слишком правильные и благостные. А тэлери - слишком лёгкие и переменчивые. Неудивительно, что я нашёл свою любовь с Элентирмиэ из Дома Волка, вассалов нашего Дома.
- Чем она занимается?
- Она поёт и сочиняет песни.
- Тоже менестрель?
- Именно, - в голосе моего собеседника послышалась особенная теплота, - причём стала им не без моей подачи. После того, как мы познакомились, она целыми днями напевала мои песни. Настолько они запали ей в душу. Благодаря этой непрерывной практике, они у неё получались всё лучше и лучше. Настолько что в какой-то момент я предложил ей выступать вместе. А потом она начала сочинять сама. А ещё её отличает твёрдость характера, неординарая даже для нолдиэ.
- Где она сейчас?
- Вот в этом-то и дело. Когда мы уходили в Исход, чтобы уберечь её, я настоял на том, чтобы она осталась в Амане. Причины, как ты понимаешь, две: характер нашего путешествия и мои сны. Не знаю, удастся ли нам ещё когда-нибудь увидеться.
- Это и было твоей ценой?
- Как выяснилось, да. И вот что я хотел ещё сказать. Последний раз я видел этот сон перед тем, как войска Врага появились у границ моего королевства. Тогда мне удалось задать Вайрэ ещё пару вопросов и получить на них ответы, которые, бьюсь об заклад, будут тебе весьма интересны.
Макалаурэ. Врата Маглора, замок лорда Макалаурэ. 455 г. Первой Эпохи
- Скажи мне, валиэ, в чём причина? Откуда такая плата?
- А ты дерзок, эльда. Но если хочешь знать, я расскажу тебе. Смотри, это гобелен с узором твоей Судьбы. Таких гобеленов у меня множество. Я работаю над ними не покладая рук. Видишь это место, где не хватает узора? В узор Судьбы эльда или атана можно вплести разные нити. Они соответствуют разным занятиям эрухини. Но не все они сочетаются друг с другом. Например, нить музыки - золотая. А нить любви - серебряная. А поскольку серебро при долгом соприкосновении с золотом темнеет, то нельзя одновременно достичь больших успехов в музыке и быть счастливым в любви. Вторая из них страдает. Это и есть причина.
- Моё материнское имя как-то влияет на выбор?
- Верно. Ты Макалаурэ (Кующий Золото). Тебе суждено стать одним из величайших менестрелей. Поэтому нить музыки в твоём узоре присутствует по умолчанию.
- Но я не хочу быть всё время один!
- Раз ты настаиваешь, я вплету туда и нить любви тоже, но предупреждаю, что со временем она потемнеет или оборвётся. Ты готов к этому?
- Куда я денусь? Готов.
- Да будет так.
Даэрон. Химринг. 465 г. Первой Эпохи, Лаирэ, вечер 67 дня
- Это многое объясняет.
- Да. И, возможно, даёт шанс избавления.
- Может быть. А твой полукузен? Что снилось ему?
- Судя по его рассказу, почти то же самое. С одним отличием.
Финдарато. Аман, Тирион, особняк Арафинвэ. 1315 г. Эпохи Древ
- Чего ты ждёшь от музыки, молодой эльда? Какая цель занятий?
- Сейчас подумаю. Я хочу всегда побеждать в состязаниях менестрелей.
- В твоём Фэа много силы. Твоё желание вполне реализуемо. Но за это придётся заплатить. Хоть и не сразу.
- Чем?
- Ты будешь побеждать во всех музыкальных поединках. Но будешь разлучён со своею любимой.
- Мы сколько-то будем вместе?
- До поры.
- Что ж. Я готов.
- Да будет так.
Даэрон. Средиземье, Химринг. 465 г. Первой Эпохи, Лаирэ, вечер 67 дня
- Всё чужестраньше и чужестраньше. Хммм. Я сейчас подумал о Лутиэн. Она очень хорошая певица. С сильным голосом, более того, с его помощью она может творить магию. Я был тому свидетелем пару раз. Интересно, снился ли ей этот сон? Если и снился, она не посвящала меня в эту тайну.
- Странно. Насколько я понял из твоего рассказа, вы с нею всегда были близкими друзьями.
- Это так. Но, как ты знаешь, я испытываю к ней намного больше, чем просто дружбу. И по понятной причине не рассказывал ей об этом сне. А она знала, что я к ней неравнодушен, и, если даже он ей снился, тоже молчала об этом.
Лутиэн. Дориат, Менегрот. 1220 г. Эпохи Древ
- Для чего ты занялась музыкой, молодая эльдиэ? Какова твоя цель?
- Я хочу уметь воздействовать своими песнями на Фэа эдайн, эльдар, майар, и валар.
- Хоть ты и дочь майэ, но хочешь слишком многого. За это придётся очень дорого заплатить. Позже.
- Какова плата?
- Ты сможешь воздействовать своими песнями на дух и разум любого. Но тебе придётся умереть ради любви. И твоему будущему избраннику - тоже.
- Иначе - никак?
- Иначе - никак.
- Я согласна.
- Да будет так.
Даэрон. Химринг. 465 г. Первой Эпохи, Лаирэ, вечер 67 дня
- Ты так и не сказал. Какова цель твоего путешествия, друг мой?
- На северо-восток отсюда, край горцев Дортонион, и в нём - замок Каргонд, родовое поместье моего соперника.
- Надеешься узнать о нём побольше, пообщавшись с его народом?
- Именно так.
- Сейчас земли к северу от Химринга находятся в руках Врага. И перевал Аглон на западе, и мои бывшие владения - Врата Маглора на востоке - тоже. Отправляться туда - верная смерть. Если бы ты был одним из моих братьев, я бы не удивился. Но ты, только не обижайся, отнюдь не нолдо.
- Видишь ли коллега, я считаю, что мне нечего терять. К тому же, не ты один владеешь магией музыки. И я умею быть скрытным.
- Тебе, может быть, терять и нечего. Но наш Мир вместе с тобой может лишиться великого менестреля. А я бы этого очень не хотел. Поэтому, если ты туда всё-таки поедешь, я помогу тебе, чем смогу.
- Буду благодарен.
На следующий день я предстал пред очами Майтимо Нельяфинвэ, лорда Химринга. Старший брат моего коллеги, узнав о появлении гостя из Дориата, рассмеялся и сказал, что я похож на заложника, который сам пришёл к нему в руки. Я знал, что виной тому его недружественные отношения с королём Элу Тинголом. Ни речи Макалаурэ, ни мои, не смогли убедить воинственного рыжего Феаноринга, что я теперь не столь важен для Эльвэ, и не представляю ценности как аргумент в их дипломатии. Майтимо принял решение до поры оставить меня в своих владениях.
Следующая Луна прошла в совместных джем-сейшенах с Макалаурэ и беседах с ним и его старшим братом за кубком вина. Здесь владыка Химринга раскрылся передо мною с новой стороны: уже не как бравый вояка, а как интеллектуал, умелый правитель своего народа, и бескомпромиссный враг Моргота. Я смотрел на его искусственную правую руку, заменившую его собственную, утраченную по запястье на Тангородриме, и восхищался мастерством его брата Атаринкэ, создавшего этот протез. Рука была будто живая, имела двигающиеся пальцы и несколько степеней свободы в суставах и явно ненамного уступала в ловкости его здоровой левой. Когда в беседе заходила речь о плене на вершине Тангородрима, в глазах старшего Феаноринга начинал плясать огонь ярости. Смотря на него в такие моменты, я сожалел, что не владею искусством художника, чтобы запечатлеть его портрет.
Там же. Явиэ, 22 день
Однажды на закате между мною и Макалаурэ зашёл разговор о смысле жизни.
Я высказал мысль, что наша жизнь похожа на воду. В-первых, непрерывно течёт, и её не остановить. А во-вторых, способна растворить многое из того, что в неё попадает.
Мой коллега внимательно выслушал меня, а затем молча взял арфу и начал играть и петь свой ответ. Я уже знал, что в его репертуаре есть песни почти на любой случай. Так было и сейчас.
Любовь вечернею звездою
По небу чёрному плывёт.
Я двери на замок закрою,
И затушу свечу рукою.
Я укреплю своё тело
Чтобы сердце не каменело.
Любовь - красивая ладья,
Идущая без рулевого.
У моряков трясутся руки
От страха перед утром новым.
Подобна боли пробужденья,
Горячим пальцам Звёзд,
Оконцу монастырской кельи,
Букету красных свадебных роз.
Оконцу одинокой кельи,
Охапке красных свадебных роз.
Любовь вечернею звездою
Плывёт по чёрным небесам.
Вся наша жизнь горит свечою,
А те, кто мёртв, не любит сам.
Жизнь разгорается свечою.
Кто мёртв внутри, любить не может сам.
А допев, добавил:
- Возможно, мне придётся сгореть полностью, чтобы переродиться и избавиться от проклятия. Ибо ничто - ни вода, ни духота - не сможет загасить мой внутренний огонь.
Там же. Квэллэ, 26 день
Шёл второй месяц моего пребывания в гостях? плену? у братьев. Мы беседовали втроём, когда к Майтимо пришёл его подчинённый и что-то тихо сказал ему. Мой музыкальный слух уловил единственное слово: "разведчики". Слушавший кивнул, извинился перед нами двоими, вышел из кабинета, и в тот день мы с ним больше не пересекались.
Сутками позже лорд Химринга вызвал меня к себе и объявил, что я свободен в своих передвижениях.
Там же. Квэллэ, 27 день
Макалакурэ, конечно, знал о решении брата. Он снабдил меня свежими припасами в дорогу и помог с маскировкой. Видавший виды дорожный плащ с капюшоном человеческого покроя и такие же кафтан, штаны, и сапоги не привлекали лишнего внимания. Мои прекрасные музыкальные инструменты отныне выглядели как качественные, но изготовленные мастерами-людьми. Моя собственная внешность требовала отдельной работы. Есть разные способы изменить облик. По понятным причинам мне наиболее близка магия музыки. Поэтому я и мой соратник по менестрельскому искусству потратили полдня на то чтобы временно сделать меня похожим на адана. Закончив работу, я поглядел в зеркало и увидел грубоватые черты лица, на мой взгляд, типичные для человека, и остался доволен результатом. Мои острые эльдарские уши после заклятия тоже выглядели скруглёнными. Как ни странно, больше всего пришлось провозиться с голосом. Очень трудно, знаете ли, будучи величайшим певцом, научиться всё время контролировать свой голос, чтобы он звучал грубее. Однако, и это мне удалось. Все перечисленные действия были мне уже не столь противны, как представлялось ранее: мною вновь овладела жажда знаний, а встреча с коллегой и совместное творчество придали мне сил. Так что утром 28 дня Квэллэ ворота Химринга открылись, чтобы выпустить меня в новом образе. Опять же, как артисту, мне было интересно, хватит ли моих способностей, чтобы соответствовать ему. Время покажет.
Отроги гор на восточной границе Дортониона. Квэллэ, 45 день
Мой путь на север вдоль горной гряды, прикрывающей Дортонион с востока, был ознаменован всего одним примечательным событием.
Я устраивался на днёвку в расселине в горах, когда почувствовал пристальный взгляд сверху. Возведя очи горе, я успел заметить, как чёрная тень, похожая на огромную летучую мышь, взмахнула кожистыми крыльями и молниеносно скрылась за скальной грядой. Такое насторожило бы кого угодно. Никто из эрухини не способен был узнать в бродячем музыканте-адане средних лет эльфа - величайшего менестреля всей Арды. И всё же, лишнее внимание мне ни к чему.
Окрестности перевала Ладрос. Хривэ, 1 день.
Начало Зимы я встретил, выйдя на дорогу, ведущую к перевалу Ладрос. Мне предстояла проверка актёрских способностей, ибо на дороге уже встречались не только одинокие путники, но и группы людей, двигавшихся как в одну, так и в другую стороны. Согласно заранее придуманной легенде, бродячий менестрель в моём лице возвращался на родину в Дортонион.
Перевал Ладрос. Хривэ, 4 день.
Я предполагал, что северо-восточный вход в Дортонион наверняка охраняется. Неожиданностью было другое, а именно: те, кто его охранял. У юго-западной оконечности перевала на дороге стоял сторожевой пост, где неусыпно дежурили странные люди в тёмных доспехах, сильно контрастировавших со стилем одежды местного населения, который я успел уже немного изучить. Уж очень мало они были похожи на воинов-горцев. Благо, мой эльфийский взор и музыкальный слух даже в ночи помогли мне разглядеть и услышать их задолго до того, как они заметили меня. Поэтому я успешно проскользнул мимо них в темноте. Благо, эльдар могут ступать бесшумно для смертных; на копыта лошадям я привязал кожаные мешочки, набитые мхом, а на сбрую опять же наложил чары, чтобы она не звенела. Вдобавок, пошёл снег, который почти сразу скрывал мои следы.
Перевал Ладрос. Хривэ, 11 день.
Следующей ночью мне повстречалось ещё два таких же поста, и я так же обошёл их незамеченным. Однако, это становилось всё труднее.
Северо-восточный Дортонион. Хривэ, 14 день.
Наконец-то передо мною лежал край, где, по моему предположению, находилась цель моего похода.
Теперь я ехал не таясь, а моя легенда пополнилась новой информацией, которую я почерпнул из разговоров с местными.
Из бесед с Макалаурэ и Майтимо я узнал, что родина моего соперника оккупирована войсками Врага. Теперь выяснилось, что этими военными силами командуют рыцари ордена Аст-Ахэ. Это меня озадачило. Но не уменьшило моей решимости. Как я понял, часть местных кланов не были рады засилью иноземцев, наводящих здесь свои порядки. Значит, в крайнем случае я смогу найти поддержку среди горцев.
Мой дальнейший путь лежал в столицу Дортониона - княжеский замок Каргонд.
Дортонион. Хривэ, 29 день.
Несколько дней пути до замка тянулись как никогда долго. Вокруг был однообразный пейзаж - пустоши, поросшие вереском, низкие холмы, да ручей, через который был переброшен каменный мост. Мне, привычному к родным лесам, было здесь не по себе. Но я старался не показывать виду и выглядеть довольным, как человек, вернувшийся на родину.
Когда до замка оставался один дневной переход, я заночевал в полуразрушенной башне, судя по её состоянию брошенной много лет назад. Ветер завывал в выщербленных камнях, а в прорехи крыши летел снег.
Рядом устроилась на ночёвку семья местных, направлявшаяся той же дорогой в обратную сторону. Отец семейства стреножил худую кобылу, снял с неё вьючные мешки, и развёл костерок прямо в башне. Женщина пыталась согреть продрогшие руки, вытянув их к огню. А их малыш, ростом едва достающий мне до середины бедра, сидел рядом и разглядывал меня пытливым детским взором.
- Дядя, простите, вы музыкант?
- Верно, парень. Я музыкант.
- А можете спеть что-нибудь? Чтобы было не так холодно спать.
- Тише ты! - зашикали на него родители, - Не приставай к господину. Он вряд ли захочет петь здесь.
Женщина, согрев руки, открыла одну из сумок, доставая оттуда нехитрую снедь на ужин.
- Отчего ж? Спою. А если вы волнуетесь насчёт платы за песню, то ею могут быть новости из замка.
Я достал из чехла лютню, проверил настройку и заиграл мелодию, которую сочинил ещё в юности. Трое моих слушателей, замерли и затаили дыхание, внимая. Их лица, до того хранившие суровое выражение из-за непогоды вокруг и недавнего тяжёлого перехода, постепенно разглаживались и светлели. Ветер стих, снег перестал, тучи на небе постепенно рассеялись, и через дыру в крыше стали видны звезды.
Закончив длинное вступление, я запел:
Ветер ласкает ветви берёз –
Это прекрасный звук.
Я тебе горсть лета принёс,
Мой драгоценный друг!
Скинь с себя холод и серую грязь,
Встань, вздохни глубоко;
Руки раскинь и отринь, смеясь,
Тяжесть зимних оков.
Солнцу в ответ на танец лучей
Ясной улыбкой блесни.
В лесу отыщи звенящий ручей,
Что укажет начало весны.
Цепким взглядом пройдись по дну
И надпись прочти на песке:
"Скоро мы будем встречать весну,
Скоро конец тоске!"
Скоро мы будем встречать весну,
Конец зимней тоске!
Я погрузился в музыку целиком, и только когда сыграл последние аккорды, снова обнаружил, что сижу на своём плаще у костра в развалинах башни. У женщины по щекам текли слёзы. Малыш уснул рядом, свернувшись калачиком и положив голову на её бедро. Мужчина помотал головой, как бы стряхивая оцепенение, и тихо сказал:
- Благодарю вас, милсдарь. Вы настоящий мастер.
Женщина молча кивнула в знак согласия с его словами. Способность говорить ещё не вернулась к ней.
- Приятно встретить благодарных слушателей, - ответил я.
- Да. Насчёт обещанной благодарности. Я слышал, в ночь Солнцестояния в замке будут давать то ли званый ужин, то ли бал. Возможно, вам, как музыканту, там будут рады. Обычно князь, главы кланов, рыцари эти чёрные (тьфу!), короче, все эти высокие господа не прочь послушать музыку и повеселиться.
- Эта новость весьма кстати.
- У нас на сельских праздниках бывает очень весело. Интересно, сильно ли отличаются от них званые вечера у господ? Вы бывали на них? Можете рассказать?
- Что я могу сказать. Внешних отличий не сосчитать, но суть всё равно та же. И там, и здесь главное - общение. А вот общаться можно по-разному. Чинно и важно говорить в одном случае, или болтать по-простонародному, хлопая собеседника по плечу во втором. Пить дорогое вино из серебряных кубков и вкушать изысканные блюда изящными приборами, либо уплетать простую деревенскую пищу с деревянных тарелок и запивать пивом. Танцевать менуэты и контрдансы под отточенную игру оркестра либо плясать джиги и рилы под залихватские звуки волынки и барабана. Обёртка меняется, а начинка одна и та же. Поэтому ни один из этих вариантов не лучше и не хуже другого. А менестрель и там, и там остаётся самим собой. Просто в первом и во втором случаях его просят петь разные части его репертуара.
Разговор затянулся допоздна. Наконец, мои собеседники, утомлённые дорогой, улеглись спать, а я остался сидеть у огня и думал. "Князь Берен в замке. Это интересно. И там будет бал. Ещё интереснее. Надо подумать, что я сыграю, если удастся туда пройти."
Дортонион, врата замка Каргонд. Хривэ, 30 день.
- Кто таков? - стражники у врат замка не отличались особой любезностью.
- Видрис Кейрн, менестрель. Хочу петь для господ на балу.
- Ещё один? Эка много вас сюда заявилось. И это славно: без музыки какой же праздник? Верно я говорю? - последние слова были обращены к напарнику говорившего.
- А то как же! Музыка и выпивка - наше всё! - ответил тот.
- Так я прохожу?
- Погоди. Оружие у тебя есть?
- Нет оружия.
- Странный ты. Бродячий музыкант, и без дрына. Не слышал, что ли, поговорку: "Кто с дрыном тот и хозяин"?
- Мой голос и моя музыка - вот моё оружие.
Мне всё же пришлось открыть чехол с лютней, чтобы стражники убедились, что там нет меча, и я наконец оказался во внутреннем дворе.
Изучая тома в библиотеке Химринга в поисках информации о кланах, населяющих Дортонион, я выбрал себе клан Кейрн. Причина: на его гербе изображена рябиновая гроздь. А мне почему-то последние две луны часто снились гроздья рябины с листьями за оконным стеклом.
Менестрелей, пришедших в замок, чтобы сыграть и спеть на балу (а таких вместе со мною набралось полдюжины) разместили в общей комнате в привратной башне. Я присматривался к своим коллегам по музыкальному искусству и подмечал их особенности и черты. Все они выглядели как местные жители из нескольких разных кланов. Один, бравый бородач, имел при себе волынку с тремя дронами и держал себя вызывающе. Второй, рыжий мальчишка, вцепился в свою лютенку и озирался по сторонам как затравленный волчонок. Помимо них, было трио - барабанщик, флейтистка, и игрок на скрипке. Они держались вместе, передавали по кругу мех с вином, и громко шутили. Вот в какой компании мне предстояло провести шесть дней, оставшихся до бала.
В течение этой недели я несколько раз мельком видел Берена, проходя по двору на кухню, где кормили нашу братию. Оба раза у меня возникло ощущение, что князь не выглядит и не ведёт себя как хозяин своего фамильного замка. Это было очень странно.
Дортонион, замок Каргонд. Хривэ, 36 день.
В назначенный час голос рога ознаменовал начало бала. В открывшиеся двери большого зала замка степенно вошли участники: вначале - вожди кланов Дортониона, их жёны и отпрыски, затем - рыцари Аст-Ахэ во главе с наместником Илльо, а после них - остальные гости и приглашённые музыканты. Князь Берен встречал всех, сидя в резном деревянном кресле, которое можно было бы назвать троном, если бы не его засаленный и вытертый вид. В его руке был серебряный кубок, а на лице - выражение скуки.
Входя в зал, я успел прочитать листок со списком танцев. Три отделения. В первом - незнакомые мне названия, видимо, традиционные горские танцы. Второе меня позабавило - там были названия хорошо знакомых мне синдарских танцев. Интересно, эдайн позаимствовали их у нас целиком или, как водится, упростили? Увидим. В третьем - и то, и другое вперемежку.
Пока гости рассаживались по отведённым им местам, я рассматривал своего соперника, наконец-то оказавшегося на расстоянии десятка шагов. А также тех, кто его сейчас окружал. Не смотря на ухоженную бороду и расчёсанные волосы Берена, я увидел под его глазами набрякшие синие круги, какие появляются у эдайн после нескольких недель злоупотребления выпивкой.
В кресле по правую руку от князя сидел наместник Илльо с непроницаемым лицом и отдавал короткие распоряжения слугам.
А по его левую руку устроилась ослепительно красивая и явно опасная эльдиэ в облегающей одежде из чёрной кожи. Ещё хищный взгляд скользил от одного гостя к другому, а острые коготки длинных пальцев постукивали по резному подлокотнику кресла, оставляя на его дереве царапины.
Она льнула к Берену и глядела на него так, как женщина может смотреть на своего мужчину. Тот пытался показать, что не замечает её присутствия.
"Похоже, хозяин замка попал в дрянную историю, - подумал я, - здесь всем заправляют офицеры Аст Ахэ, их воины и подчинённые шныряют повсюду. А вдобавок ещё и отряд орков в роли стражи! И Берен будто бы заодно с ними, а ещё каждую минуту прикладывается к кубку, в который заботливые слуги подливают вино. И с ним ещё эта хищница. А это уже ни в какие ворота не лезет. Ибо я сам видел, как светились его глаза, когда он держал руку Лутиэн в тронном зале Менегрота - видел не только глазами, что это чувство будет с ним до конца жизни. Значит, здесь замешана магия Тёмных. Неужели это тот случай, когда она будет мне на пользу? Ибо судя по всему, Берен более не соперник мне. Забавно!"
Тем временем упомянутое выше трио музыкантов заняло своё место в задней части зала, распорядитель бала объявил Гранд Марш, и танцующие выстроились в колонну по двое.
Я смотрел на проходящие пары и делал сам для себя ставки: кто из них будет хорошо танцевать, а кто - не очень. У нас в Дориате часто устраивают балы, и я известен как отменный танцор. Мне очень хотелось, во-первых, размять ноги, а во-вторых показать собравшимся высший класс танцевального искусства. Но я понимал, что ради сохранения легенды этого делать не следует. А ещё мне было интересно посмотреть на танцы эдайн и пополнить ими свою копилку умений. Благо, раз увиденные движения я запоминаю на лету.
За Гранд Маршем последовали несколько танцев, названия которых я запомнил и отметил, что хоть они и изобилуют интересными фигурами, однако самим танцующим не хватает тех пластики и изящества в движениях, что присущи нам, эльдар.
В паре с Береном всё время танцевала эта девица в коже, я расслышал, как её назвали Тхуринэйтель. Мне так и не удалось определить, к какому из эльфийских народов она принадлежит: нолдиэ не могла быть заодно с тёмными, а на синдэ она не походила нравом.
Пока пары танцевали, я краем уха ловил обрывки разговоров в зале. И они были весьма интересны.
- ...
- Пять бочек белого Дориатского.
- ...
- К новолунию и ни днём позже.
- ...
- Какое ещё повышение цены после Солнцестояния? Получишь по той же ставке, зато золотом и сразу.
- ...
Это наместник Илльо отдавал распоряжения замковой челяди насчёт припасов. Ибо князь очень уж рьяно расходует некоторые из них.
- ...
- А она чего?
- А она говорит: "Принеси мне шкуру горного медведя, тогда и поговорим о помолвке".
- Ну а ты?
- А что я? Взял копьё, щит, и пошёл в горы. Вот только медведи нынче в спячке. Пришлось отыскать берлогу и разбудить её хозяина. Слышал бы ты этот рёв! В общем, добыл я его шкуру и принёс ей.
- Ну, и как она?
- А она говорит: "Теперь надевай эту шкуру на себя, будем с тобою в игры играть!"
- А как же помолвка?
- Да тут уже не до помолвки было.
- ...
Это молодёжь из горцев делится друг с другом своими любовными подвигами.
- Капитан, ... выполнен. Патрули усилены. ... ни одна эльфийская ведьма не проскочит, - низкорослый орк согнулся перед капитаном стражи орком Болдогом, стоявшем в нише боковой стены, и оттого выглядел ещё приземистее, и его сиплый шёпот был едва различим. Но не для моего музыкального слуха.
- Значит, скоро ... будет кончено. Вернись на пост.
Услышанное насторожило меня. "Эльфийская ведьма"? В моей голове возник образ Лутиэн. Она где-то поблизости и собирается пробраться в замок освободить любимого? И ей грозит опасность?
После первого отделения танцев объявили музыкальную паузу. В центр зала вышел паренёк с лютней, представился господам, и спросил, что они желают услышать.
Старейшина одного из кланов потребовал сыграть старую горскую песню "Вспоминай меня". Простые, но проникновенные слова, грустная мелодия, почти все горцы один за одним начали подпевать ему. В предпоследнем куплете к моему удивлению к ним присоединились даже голоса рыцарей Аст-Ахэ. Илльо тоже пел. А вот Берен исполнил только последний куплет, который не сразу подхватили остальные.
Когда песня закончилась и стихли аплодисменты, орк - глава замковой стражи бросил замечание, что хочет чего-нибудь повеселее. Парень исполнил две весёлых песни, а за ними - две печальных. После чего его спросили, может ли он спеть что-то из песен своего князя. Тот попытался отказался, но подбадриваемый слушателями, решился, отхлебнул вина из кубка для храбрости, и заиграл.
Песнь об изначальном Свете Амана. Который невозможно повторить, но и уничтожить полностью тоже нельзя. Парень пел на Синдарине, и я сразу понял, что это перевод с Квэнья. И что это совершенно точно сочинение не адана, но эльда.
Когда прозвучала первая строфа, Берен вдруг вскинул опущенную до того голову, и взгляд его изменился. Он как будто вспомнил что-то, но не был до конца уверен в том, что всплыло в его памяти. Вторую строфу он слушал, уставившись на мальчишку глазами, полными сомнений, и нахмурившись. После третьей строфы он помотал головой, как бы стряхивая с себя морок. Тхуринэйтель посмотрела на князя вопросительно. Тот улыбнулся ей и в очередной раз подставил кубок виночерпию. Похоже, что кроме его спутницы и меня никто не заметил того, что с ним творилось.
Тем временем мальчишка допел, и началось второе отделение бала. Я глядел на танцующих, а у меня из головы не выходили мысли о любимой, и о возможной засаде, которая её ждёт. Что я могу сделать чтобы её спасти? Один - ничего. Чьей поддержкой мне заручиться? В этом зале, да и во всём замке, разве что князь не враг ей.
Моя очередь петь должна была настать как раз после этого отделения. Я заранее продумал несколько вариантов списка песен, в зависимости от пожеланий публики. Однако, что-то пошло не так. Когда распорядитель объявил последний в отделении белый свободный вальс, спутница Берена медленно подошла к столу, где я сидел, и поманила меня пальцем.
- Что вам угодно, леди?
- Я хочу, чтобы ты станцевал со мною.
- Увы, леди, я не обучен танцам.
- Не лукавь, - с нажимом ответила она, - Со мною это не работает. Я вижу, ты умеешь танцевать. Если уж на то пошло, хозяин замка велит тебе это сделать. Правда, княже? - здесь она обернулась к Берену и поймала его взгляд. Тот устало кивнул.
- Как вам будет угодно, леди.
Тхуринэйтель танцевала превосходно. А мне стоило немалого труда контролировать свои движения, чтобы соблюдать конспирацию и двигаться не так плавно, как я привык. Мы с Макалаурэ хорошо поработали над моим внешним видом и голосом, но мою природную пластику в танцах трудно испортить.
Считается хорошим тоном беседовать, когда танцуешь. Моя партнёрша расспросила меня, откуда я родом, из какого клана, где учился музыке и танцам. Я поддержал беседу, и моя легенда прошла проверку на правдоподобность.
Поблагодарив свою партнёршу, я проводил её и вернулся за свой стол, где лежала моя лютня. Настало время выходить и петь.
Я решил начать с шуточной "Ищу тебя", во время которой весь зал смеялся и сочувствовал герою, который не может найти достаточно увесистого кота. За нею последовала сильная "Песнь барда в лесу". Слушатели были под сильным впечатлением. Затем я исполнил две горские плясовые, которые успел выучить по дороге к замку: "Как добудиться до дракона" и "Всё отдам я за эль". После них я задумался на несколько мгновений. Песня, которой завершил свой выход тот мальчишка, Гили, явно что-то затронула в голове князя. Стоит ли мне пойти тем же путём? Ревность во мне боролась с опасениями за Лутиэн. Решено. Попробую перековать соперника в союзника.
- Продолжай же, - молвил Болдог.
Взглянув через весь зал в глаза князю, я сказал, что сейчас будет песня, которая очень много для меня значит. И заиграл красивое вступление, а затем отдался потоку вдохновения. Я играл и пел, и слова сами приходили ко мне в голову.
Чёрные косы
У любви моей.
Уста как розы,
И нет нежней
Её тонких пальцев,
А улыбка - свет.
Я люблю землю,
Где нас больше нет.
Во время исполнения первого куплета, с Береном начали происходить странные вещи. Он вздрогнул, взгляд его поплыл. Он вцепился в столешницу и стал хватать ртом воздух, будто задыхается.
Люблю её
И известно ей,
Что нет любви
Для меня ценней.
Как я хочу,
Чтобы день пришёл,
Когда нам вместе
Будет хорошо.
У спутницы Берена, тоже внимательно слушавшей меня, засветились глаза. Она оскалила ровные острые зубы, летящим движением переместилась к наместнику Илльо, и что-то тихо сказала ему на ухо. Тот нахмурился.
Идя к реке,
Горько плачу я,
И неизбывна
Скорбь моя.
Пишу письмо ей,
Лишь пару строк,
И сотню раз
Проживаю Рок.
На третьем куплете Берен сжал руку, которой держал серебряный кубок, да так, что смял его бока. А я продолжил петь эту песнь о Лутиэн. Не только моей, но и его любимой.
Когда я пропел завершающий повтор первого куплета, голова князя откинулась назад, на спинку кресла, а затем ударилась о стол почти одновременно с моим заключительным аккордом. Зазвенел покатившийся по полу смятый кубок. Все повскакивали со своих мест. Берена положили на пол, кто-то поддерживал его голову, а кто-то рвал ворот рубашки у него на груди. Он открыл глаза, обвёл всех полубезумным взглядом, задержавшись на мне.
- Душно... здесь... - сорвалось с его уст.
Болдог отдал приказание слугам открыть окна и принести князю воды. А наместник вышел в центр зала и промолвил, глядя на меня:
- Наглец. Твоя последняя песня раскрыла тебя. Ты пришёл в наш замок, чтобы петь крамолу?
- Взять его, - прорычал Болдог. Пара орков с алебардами шагнула ко мне.
- Не трогать! - слабость Берена вмиг улетучилась, - Болдог, животное, ты сам попросил его петь! Илльо, пускай эти ублюдки уберут от него руки.
- Радуйся, менестрель. Мы чтим законы гостеприимства. В Самую Длинную Ночь мы не причиним вреда тому, кого пустили под свой кров. Ночь у тебя есть. Можешь даже потанцевать на балу. Однако, если после рассвета ты будешь замечен в замке или его окрестностях, тебя ждёт плаха и топор палача.
- Благодарю, лорд-наместник, - ответил я, всё ещё гордо держа голову - я спел то, что хотел. И я сделал бы это при любом раскладе. Поэтому благодарю тебя и обещаю прислушаться к твоему совету.
- Разумное решение - прозвучал ответ сквозь зубы.
Третье отделение было самым насыщенным интересными танцами. Я дал волю своему таланту танцора, и движение помогало мне справиться с тревожными мыслями. Я всё сильнее беспокоился о Лутиэн. А о том, чтобы поговорить с Береном, больше не могло быть и речи. И это при том, что в князе что-то изменилось после моей песни. Как же это мучительно - чувствовать, что ты бессилен против врагов!
Поэтому, когда Тхуринэйтель вновь пригласила меня на кадриль "Летучая мышь", я был этому рад, ибо знал: она отменный танцор, и это поможет мне отвлечься. Однако, меня ждал сюрприз.
- Слушай меня внимательно, красавчик, и запоминай, - моя партнёрша, которую я держал за талию, говорила тихо, но отчётливо, - Болдог и его головорезы не выпустят тебя отсюда живым. За нарушение Слова наместника Илльо их лишат недельного жалования, только и всего. А если даже тебе удастся выйти из замка до рассвета, ты не успеешь далеко уехать, как они настигнут тебя и пустят в расход. Так вот. Твой единственный шанс уцелеть – это я. После нашей кадрили ты пригласишь на следующий танец, скажем, вон ту горскую леди. Затем, не забирая лютню, выйдешь якобы в нужник. А на самом деле – когда окажешься за дверями зала, пройдёшь по галерее налево, повернёшь за угол, там будет лестница. По ней спустишься вниз на два пролёта, и увидишь коридор с ответвлениями. Иди по нему, тебе нужно пятое ответвление справа. На вид – слепое. Но когда дойдёшь до конца, там будет скрытый ход в стене, открывающийся нажатием на один из камней.
После этих слов в танце наступил черёд фигуры "круговой галоп", и мы были разлучены на несколько секунд. Когда дамы вернулись к своим кавалерам, Тхуринэйтель продолжила:
- Так вот. Этот проход предусмотрели инженеры, строившие замок, на случай, если хозяевам понадобится срочная эвакуация. Только учти: он зовётся «Дверь светлой печали». Чтобы её открыть, надобно испытывать особые чувства благодарности к месту, которое покидаешь. И не чувствовать ни тревоги, ни гнева. А также простить и отпустить всех, кто тебе когда-либо причинил вред. Как-то так на ней написано вашими рунами. Так что ты уж не подведи и морально подготовься. Именно по этой причине, если у тебя получится, погоня не сможет последовать за тобою тем же путём. За дверью будет долгий спуск по винтовой лестнице, а внизу - тоннель длиною пол-лиги, он выведет тебя на склон горы к востоку от замка. Не пытайся делать вид, что не запомнил.
- Исключено. Я не уйду сейчас.
- Глупости. Если ты про свою любимую, то её ни здесь, ни в окрестностях нет и не может быть.
- Откуда вы...
- Я прочла твои мысли. У вас это называется Осанвэ. И давай на «ты».
- Ты точно эльдиэ?
- Телесно - да, - в её глазах блеснул огонёк.
- Сплошные загадки. Ещё один вопрос. Зачем ты сейчас это делаешь?
- Скажем, ты мне нравишься.
- Что ж, не хочешь говорить – ладно. Не думал, что скажу это Тёмной: благодарю.
- И я тебя – за танцы. Поверь, из моих уст это дорогого стоит.
Проводив её к креслу, я услышал, как объявляют "Хитлумский Круговой" и немедленно пригласил ближайшую даму в платье цветов клана Броган. Все встали в круг, и оркестр заиграл знакомую заунывную, но красивую мелодию.
Вначале танец шёл как надо, но когда дело дошло до "шена" (фигуры, где кавалеры и дамы сменяют шесть партнёров, идя друг дружке навстречу по кругу), два горца из клада Дэррамар то ли не смогли сосчитать до шести, то ли просто замешкались, и в результате к следующему циклу танца оказались в хороводе рядом. И тут же затеяли перепалку, выясняя, кто же из них ошибся. (Кто был неправ - было очевидно при взгляде на порядок дам и кавалеров в хороводе, но только не для них). Видя и слыша происходящее, танцмейстер своим произволом удалил из круга обоих вместе с их дамами, чему последние очень расстроились, и танец продолжился без потери ритма.
У нас в Дориате танцоры на балах не ошибаются в принципе. Если ты идёшь на бал, то это значит, что ты полностью готов и знаешь танцы из программы на зубок. Похоже, у эдайн дела обстоят иначе. Изучая материалы по обычаям Дортониона в химрингской библиотеке, я вычитал об одном поверье. Оно гласит, что если танцующие на балу сильно ошибутся в Хитлумском Круговом, то на следующий день (а возможно и в ту же ночь) погода сильно испортится, будет сильный ветер и дождь либо снег (в зависимости от времени года). После того, что произошло сейчас, я подумал, что исполнение этой приметы было бы мне на руку. Ибо так возможной погоне труднее будет выследить и поймать меня.
Танец был окончен, и я, проводив даму к представителям её клана, лёгким шагом направился к выходу из зала. У дверей дежурили двое орков с полэксами.
- Куда идёт певец?
- Избавиться от выпитого вина.
- Хха! А мы уже собрались делать ставки, пойдёшь ли ты отлить, или твоё чрево так же бездонно, как подземелья Тангородрима, - здесь оба залились хохотом.
- Вы же знаете, перепить эльдарского менестреля невозможно, - отшутился я и вышел из зала, пока за моей спиною танцмейстер объявлял "Звезду Форменоса".
Я быстро проделал почти весь путь, описанный Тхуринэйтелью, и уже шёл по коридору с ответвлениями, когда услышал шорох бегущих молодых ног позади. Обернулся и увидел Гили. Запыхавшегося и держащего что-то под курткой. Это была моя лютня!
- Мастер певец, я не мог допустить, чтобы вы остались без своего инструмента, - промолвил он.
- Ты не представляешь, как я тебе благодарен, юноша, - ответил я, принимая лютню из его рук.
- У меня есть для вас ещё кое-какая информация.
- Рассказывай.
- Краем уха я услышал разговор князя и Тхуринэйтель...
Дортонион, замок Каргонд, пиршественная зала, 465 Первой Эпохи, Хривэ, 37 день, раннее утро.
- А с другой стороны, это животное и его подлапные очень сильно досадили мне своими неумелыми попытками свести меня в могилу. Как ты понимаешь, им это не светит, но надоели они преизрядно. Вот буквально два часа назад он отдавал им приказ устроить на меня засаду, да так чтобы даже мышь не могла проскочить. Мне очень хотелось подойти и дать волю своему сарказму: что он даже не догадывается, насколько точно попал в цель. Но я сдержалась.
- И впрямь, забавно.
- Так что мы с Даэроном заключили сделку: я помогаю ему выбраться отсюда, а Илльо карает орков за то, что в замке обнаружилась лазейка, которую они проглядели. Как ты знаешь, для наместника безопасность намного ценнее жизни эльфийского менестреля. Так что не видать больше Болдогу капитанского жалования - Илльо таких ошибок не прощает.
- Послушай. Я же знаю. Тебе с твоими способностями ничего не стоит порвать на клочки этих недоумков, а их кишки размотать по зубцам замковой стены. Так к чему все эти интриги?
- Конечно, это было бы легко. И даже в некоторой степени приятно, - Тхуринэйтель оскалилась, - Но при этом поднимется много шума, будет целый скандал, разбирательство... Мне с моей должностью удобнее сделать так, чтобы они навредили себе сами, либо это сделал кто-то другой.
- Как знаешь.
Дортонион, подземелье замка Каргонд, тупик в ответвлении коридора, четвертью часа позже
- Так вот он, мотив.
- Что вы имеете в виду мастер?
- Вот зачем она помогла мне бежать. (И вот кого орки имели в виду под эльфийской ведьмой) - последнюю фразу я произнёс про себя.
- Так она солгала князю насчёт сделки?
- Именно. Теперь мне будет труднее пойти через эту дверь, ибо я несколько зол на неё.
- Могу ли я вам чем-то помочь?
- Очень может быть. Скажи, ты благодарен этому замку?
- Да, весьма. Здесь тепло и хорошо кормят, и здешние господа оценили мою музыку.
- Ты сейчас сердишься на кого-нибудь?
- На кого мне сердиться? Последнее время со мною все обходились вполне сносно.
- Тогда попробуй нажать рукой вот на этот камень.
- Вот этот? Он ничем не отличается от других.
- Да, на него.
Камень подался под ладонью мальчишки вглубь стены. Что-то щёлкнуло в её толще, и несколько мгновений мы прислушивались к наступившей тишине. Затем послышался звук работающего механизма, и стена перед нами с грохотом отъехала влево. Интересно, слышали ли это наверху? Музыка в "Звезде Форменоса" весьма громка и быстра, так что есть шанс уйти неуслышанными.
- Парень, ты чудо. Последнее предложение. Пойдём со мной?
Мой собеседник на мгновение задумался.
- Я бы с радостью, - был его ответ, - но у меня есть ещё дело в замке.
- Какое же если не секрет?
- Простите мастер, но секрет.
- Что ж. Снова благодарю тебя, Гили. Прощай. И удачи тебе!
- Прощайте. И вам тоже!
Мы пожали друг другу руки, и я поспешил вниз по крутой винтовой лестнице. Спуск был долгим, а когда он оборвался, то привёл меня, как и было обещано, в узкий тоннель с низким потолком. Мне с моим эльдарским ростом пришлось пригнуться, чтобы идти по нему. В тоннеле было душно несмотря на холод и сильно пахло затхлостью и плесенью. Для нас естественно видеть в темноте, поэтому я быстро продвигался вперёд. Полчаса спустя тоннель закончился деревянной дверью, окованной железом. Я толкнул её. Дверь не шелохнулась. Навалился плечом - она подалась на два пальца и тут же вернулась назад, и при этом в открывшуюся на мгновение щель влетело несколько хлопьев снега. Тогда я разбежался и с силой бросился на неё всем телом - она нехотя и со скрипом отворилась, а меня всего засыпало снегом. Протерев глаза, я увидел, что стою на крошечной площадке на склоне горы, а передо мною - огромный сугроб. И с чёрного неба продолжает валить ещё.
Это тоже мне на руку, - решил я, - следы засыплет, и это усложнит задачу потенциальным преследователям.
В ближайшем посёлке я купил лошадь (увы, моя славная лошадка из Дориата осталась в стойлах замка) и провизии на несколько дней и дальше ехал верхом. Погони то ли не было вовсе, то ли она сильно запоздала, однако факт остаётся фактом, что я с нею не встретился.
Границу Дотрониона я миновал тем же способом, каким делал это двадцать пять дней назад, только в обратную сторону.
В Химринге меня, с одной стороны, ждал мой друг и коллега Макалаурэ, а с другой, его суровый старший брат, которому могло снова взбрести в голову задержать меня в своих владениях. Но иного пути на юг не существовало, поэтому мне пришлось рискнуть.
Дортонион, 465 Первой Эпохи, Туилэ, 7 день.
Второй сын Фэанаро был рад видеть меня живым. Он расспросил меня о приключениях в Дортонионе и с удовольствием выслушал мой рассказ. Майтимо интересовала информация о рыцарях Аст Ахэ, силах Тёмных, их количестве и расположении. Я описал увиденное, и старший Феаноринг поблагодарил меня.
Следующую Луну мы провели, музицируя и сочиняя новые песни вместе. Макалаурэ предложил обменяться рукописями текстов и нот своих песен. Мне понравилась эта идея, и я провёл две недели за записями. До того момента у меня не возникало такой необходимости, ибо своё творчество я храню в памяти. Менестрель-нолдо тем временем делал то же самое. Так что, когда я выехал из южных врат оплота старших феанорингов, одну из вьючных сумок моей лошади оттягивал водонепроницаемый чехол с увесистой папкой рукописей песен моего коллеги и стихов, написанных его рукой. Вторая, вышедшая из-под моей руки, немного толще первой, лежала теперь на столе в его кабинете.
Макалаурэ поинтересовался, куда я направлюсь после Химринга. Я ответил, что возвращаться в Дориат я не хочу - слишком много боли у меня теперь связано с этим местом. Нан-Эльмотом владеет Эол Тёмный Эльф, и говорят у него скверный характер. На юго-западе, в Белерианде есть Нарготронд. Но кто правит им после ухода Финдарато? Его племянник Артаресто? Не знаю, как он отнесётся к блудному менестрелю. Можно отправиться ещё южнее, к Гаваням Сириона и лесу Таур-Им-Дуинат. Либо плюнуть на всё и исследовать Оссирианд и земли к востоку от него, за горной грядой, где располагаются гномьи Ногрод с Белегостом. Народ эльдар, ещё до того, как разделиться, как раз пришёл откуда-то с востока, где находятся воды Куйвиэнен. Я решил, что так и сделаю, и именно в такой последовательности.
Макалаурэ снова помог мне собрать припасы и снаряжение. А образ менестреля-адана настолько сжился со мною за дни, проведённые в Дортонионе, что мы вновь поколдовали и преобразили меня, как в прошлый раз.
На закате 46 дня Туилэ 465 года я попрощался с хозяевами Химринга, шепнул кобыле на ухо, и мы вчетвером - я, она, и мои лютня и чехол с флейтами - тронулись в путь.