КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
Часть 4. Квадрат 43.
Глава 9. Опять новое оружие.
Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/01/17/1632
Уже шёл третий час по полудни. Только минут пять назад Сиротин как червь, неслышно, выбрался к краю леса… к вырубке по мелколесью, в метров тридцать, обходя опушки, открытые места. За вырубленной полосой лестной зоны, где обычно не было больших зарослей, стояла сторожевая вышка с пулемётным гнездом. Скучающий фриц смотрел на верхушки деревьев, словно завороженно внимательно слушая выверты орловского соловья. Хоть и время полуденное, но, видимо, ему не хватало ночи, которые уже наверно стали слишком короткими. Вырубка обеспечивала полосу препятствия при выходе из леса – оборона против партизан. Причём стволы деревьев разных диаметров, срубленные с высоким пеньком, с длинно обрубленными сучьями, лежали друг на друге, для создания серьёзных препятствий при преодолении этой полосы. В которой, по сукам и подныривая под другие поваленные деревья, еще лежало три линии колючей проволоки - путанки. Проволока была немецкая, и похоже - в масле, свежая, сверкающая на острых концах наверняка эта полоса была еще увешана растяжками.
Андрей внимательно рассматривал разгрузку немецкой техники, ладонью по верху прикрывая окуляры своего бинокля, как из глубины амбразуры выглядывая из-под большой еловой лапы ведь солнышко уже начало сваливаться на запад, и нельзя было допустить, чтобы они, окуляры, поймали его луч, отразив в глаза врага. «На объектив бленду одеть надо, а то распечатают его фотоаппарат.» Они договорились с Максом, что тот будет держать его в поле зрения, пока Сиротин находит место для съёмки, а он даст знак, если можно будет приближаться к краю леса.
Вроде всё тихо, даже немец в «гнезде» пропал, скорее всего улегся на пол вышки, продолжать слушать российских птах, только уже лёжа… может быть даже в полусне, караул, по времени, уже на исходе, устал наверно. Сержант подождал наблюдение еще минуты две-три, поднял полусогнутую руку над головой и сделал три вращательных движения. Через несколько секунд уже видел, как к нему приближался фотокорреспондент. Аккуратно перемещался, теперь умело, не зря прошли предыдущие пара дней, хотя уже третий раз, чуткий слух Сиротина уловил хруст хвороста. Он всё-таки треснул под ногой Макса… Сиротину это – как удар по щеке.
На платформах опять жуткая, не знакомая техника. Он долго разглядывал эти странные машины, монстры тоже были большими, как и тигры, но казались еще больших размеров, правда «тигр» несомненно был выше – этот казался приземистей… но больше, чем танки в Орле и на других полустанках, причём, это были не танки, скорее всего это были огромные самоходные артиллерийские орудия, у них не башня… это крепость на танковом шасси. Из квадратных коробок на гусеницах торчат мощные стволы с большими набалдашниками, калибр, на глаз не больше чем у тигра, но пушка длиннее раза в два… ну может в полтора, у сомнений человеческих глаза велики:
- Вот бы и у этого инструкцию добыть, - прошептал Сиротин себе под нос, прицепом шальная мысль дернула его голову. Длинный ствол посередине поддерживается треугольной фермочкой. На одном из бортов, в бинокль, прочитал по буквам и слогам, которые не до конца понимал все: «Ferdinand». Пановой повторил одними губами. Затем прошептал:
- Ферди…папд, - не громко сказал вслух, продолжая в бинокль рассматривать странное оружие.
Макс в это время был уже рядом:
- Что, Андрей? – не понял Альперт находясь от Сиротина в метре.
Сиротин на него посмотрел.
- На броне Фердипапд написано.
- И что это такое?
- Хрен его знает. Но железа в этой самоходине много. И пушка кокая-то длинная. Эх, отбомбить бы их сейчас!
Макс Владимирович внимательно посмотрел в направлении взгляда Сиротина. Зрение позволяло прочитать надпись на борту самоходки, буквы были крупные, выпуклые, ограненные белой краской.
- «Фердинанд». Фердинанд написано на борту машины, - прочитывая вновь и вновь бортовую надпись на технике, - по-моему это название самоходного орудия.
- Но это ведь не танк! – Толи констатировал, толи спрашивал Сиротин.
- Конечно не танк. Это как наше САУ… орудие самоходное. Наверняка для уничтожения танков… - он замолчал, мотнув головой, - ну и громадина. Железа в этой самоходке много и пушка кокая-то здоровая… длинная. Да… отбомбить бы... Эх… отбомбить бы, - все повторял и повторял уже Макс слова сержанта.
Вздохнул. Вытащил фотоаппарат ФЭД, проверил взведена ли пленка...
- Ты это, бленду одень. А то зайчика точно бросишь. Солнце, - большим пальцем показал на небо, - как раз напротив.
Макс Владимирович Альперт, дощёлкивал свою девятую кассету фотопленки с начала операции, фотографируя уже не технику, фотографируя концлагерь. Макс не лез на рожон, и не перемещался на новое место, не оценив свою скрытность и, не убрав с места переката хворост, чтобы избежать предательского треска, не делал новых движений, научили его разведчики, появились у него новые рефлексы опасности. Сейчас фотограф убрал свою фототехнику и, минуты три, просто наблюдал за движением колонны военнопленных красноармейцев в грязной оборванной форме, которых, скорее всего и не будут переодевать ни во что другое… скорее всего - ликвидация.
Сиротин дернул его за форму:
- Уходим. – Внимательно смотря на ближайшую вышку, немца на ней видно не было.
Альперт, по кустам, пригнувшись, мягко ступая, двинулся тем же путём, как минут пять назад попал сюда. Сержант остался на своем месте, продолжая внимательно наблюдать округу, вышку. Но концлагерь всё равно обойти окулярами не мог. С болью, наблюдая в бинокль пленных красноармейцев, вглядывался в изможденные лица военнопленных, их согнутые спины… злых, постоянно лающих собак. Рваные выцветшие до белой седины красноармейские гимнастерки, лишь некоторые в полосатых одеждах заключённых. Дыхание при этом у Андрея становилось жёстким, скулы самопроизвольно напрягались. Вдруг он опустил бинокль, зажмурился, вытаращил глаза, словно поймал блик сварки, мотнул головой, избавляясь от глупости и невозможности увиденного… секунды смотрел вниз в одну точку. Лихорадочно опять жадно прильнул к окулярам бинокля… словно выискивая того, чего быть не может.
- Этого не может быть, - шепнул он, напряжённо пытаясь увидеть то, что увидел несколько секунд назад… по гримасам лица – не получалось… но он опять и опять пытался найти в окулярах то, что увидел три десятка секунд назад. Причём у него не было сомнений, в том, что… или кого он видел, длинные мгновения… назад.
Макс уже с пол минуты ожидал, когда Сиротин обратит на него внимание, но тот был чем-то очень занят, наблюдая железную дорогу. По напряжению его сильного тела, было понятно, что на разгрузке происходило что-то важное, что-то такое, что забирало внимание сержанта полностью. Желваки на лице напрягались, не успев ослабнуть, словно от боли напрягались вновь.
Сиротин прекратил наблюдение только минуты через три, лицо было сосредоточенным и угнетённым, и не сразу он посмотрел на Макса. Не сразу он сообразил, что фотокорреспондент уже давно ожидает на исходной, там, где он визуально, не доступен для немцев даже на вышке… Андрей явно был озадачен чем-то другим, и очень, очень важным… если не назвать это – удивлением, всё видевшего человека… бывалого солдата.
Старший лейтенант, фотокорреспондент, Макс Владимирович Альперт посмотрел на часы – стрелки быстро бежали вперёд, показывая уже 14.28. Оставалось пять с половиной часов, до крайнего оговоренного времени сбора. А впереди от одиннадцати, до пятнадцати километров хода по территории противника.
Макс и Сиротин уже более пятнадцати минут двигались в направлении лагеря, когда за их спинами резко заработал противный звук противовоздушных сирен! Остановились. Небо абсолютно пустое, если бы не сирена – полная тишина. Переглянулись.
Сиротин:
- Я… первый. Дистанция десять метров, но держаться в поле зрения. Следить за визуальными командами. Не отставать! Марш! Марш.
Продолжили движение бегом.
………………………………………………..
…Рёозе ехал на станцию. Он отлично понимал, что уже поздно. Он хотел себя успокоить, даже пытался не думать о том, что сообщил ему агент с железнодорожного вокзала… но не мог.
«…Слишком давно всё случилось. Сегодня четырнадцатое, всё случилось двенадцатого, позавчера, два дня назад. Целых двое скток… назад.», - он покачал головой: «Если диверсанты, то они уже далеко. Но пока ведь ничего не случилось, кроме инструкции. Вряд ли это русская разведка. Не могли же они из-за инструкции на станцию приползти. Если это было целенаправленно, то документ, скорее всего, уже достиг цели, его не вернуть. Но!.. Ради инструкции… группа разведчиков? Чушь какая-то. Вообще-то Русские – не дураки.»
Оставалось надеяться, что это была череда случайностей… не важных случайностей: «…Как это маловероятно, что это - цель! Но теперь надо… необходимо, найти все эти случайности и все понять до конца. Если это рабочие, то почему не пришли для расчёта?..»
Он тормознул в раздумьях, машину сильно тряхануло на не ком препятствии. Посмотрел в лобовое через водителя, глянул по сторонам, сидя на заднем сидении у правой дверки мерседеса. «Что-то не сходится…», - как всегда, во время сомнений посмотрел на кисти своих рук, сначала сверху, потом на ладони. «Как-то они там появились… каким-то образом исчезли!.. вряд ли прошли через охранение… у нас там что… дыра есть?.. Что-то из области конспирологии, всё должно быть проще.», - сощурил глаза: «Ну ладно, появились… проползли, пускай опытные, черти… А как исчезли?.. опять повезло? Так не бывает. Им, явно кто-то помог. Кто???»
Колесо авто провалилось в глубокую ямку, Пауля словно ударило в голову: «…Они же могли исчезнуть с паровозом… С паровозом!!! С порожняком. То-есть они выехали с пустыми вагонами… С пустыми… вагоо-онами… между вагонами, машинисты могли их просто не увидеть…» - но рассуждения опять прервались, словно споткнулись, вновь что-то грубо не сходилось: «Вдруг машинисты им помогали… Машинисты проверены сто раз, маловероятно… но… именно так все склеивается.»
Он глубоко вздохнул, опять посмотрев на дорогу в лобовое стекло: «Так. Как приеду собираем всех, кто там был…»
А мозги вновь и вновь проходили все нюансы странных происшествий позавчерашнего дня, добавляя в них необходимые штрихи, подчёркивая причастность к этому машинистов маневрового локомотива, и все становилось проще и легко складывалось в запланированные, именно опытными разведчиками, событие.
«…Ну ладно, предположим это советские разведчики… а где они могут быть сейчас?», - челюсть пошла вбок, даже приоткрыл рот, сощурив один глаз.
«Это не может быть их заданием. Инструкция не может быть их заданием! Это действительно похоже на случайную удачу… при разгильдяйстве! Драться зачем? Драться… зачем??? Они же уже попали на станцию, уже завладели документом… Ладно, Пауль, в действиях русских часто отсутствует логики. А у опытных разведчиков это всегда не просто так. Здесь есть некая, еще не расшифрованная мной тайна.», - словно обращаясь к самому себе, разговаривая с собой со стороны.
Драка никак не вписывалась в происходящее. Зачем нужно было русским… в разведке, обращать на себя внимание. «…Их же могли просто арестовать. Не-ет… Они понимали, что их не арестуют. Понимали, что всё будет списано на их, якобы, неполноценность.», - Рёозе не мог найти этому рациональное объяснение. Он даже на короткое время начал опять сомневаться в том, что это были разведчики, но, остановив эмоции, быстро отбросил от себя эти сомнения. Посмотрел на часы, 13.33.
……………………………………………….
…Николай уже выбрался в балочку за дворами, на окраине Змеёвки. Достал из кармана часы, они были трофейные, поэтому оставлять их на месте, утром, при входе в Змеёвку, не стал. На часах - 14.33. решил спрятать обратно, ведь еще километра четыре по вражьей территории храниться. Медленно лениво положил в карман. На Душе праздник, петь хочется… но вокруг столько интересных звуков: и легкий шум невидимого и неощутимого ветра, где-то в кронах деревьев, где-то закричала сорока, вдалеке грубо свистнул паровоз.
«До начала контакта еще шесть с половиной часов. До лагеря ходу – не более часа. Можно не спешить. Но и задерживаться смысла нет. Можно сказать - увидел больше, чем рассчитывал!» Трава молодая, нежно зелёного цвета. Удивительный весенний запах, кузнечики уже поют – словно лето, но жары изнуряющей нет. Хорошо!
Он расслабленно раскинул руки в стороны, глубоко вздохнул смотря в синее небо. Капитан словно ощущал, как над ним идут секунды, под ручку, вместе с маленькими облачками, и… вставать не хотелось.
«Ты это… давай не расслабляйся. Ещё до наших дойти надо. Завтра отдыхать будем… Завтра отдыхать… будем.»
Он внимательно посмотрел в разные стороны. Голову, из-за травки, пришлось приподнять, подросла уже. Поднялся аккуратно, но расслабленно пошёл в направлении лагеря.
Настроение приподнятое. Утром он сомневался, что сумеет понять секреты орловской станции Змеёвка, но всё оказалось совсем не сложным, да и пивка удалось попить. А под конец случилось даже свидетелем стать, из-за чего Змеёвка настолько хорошо оборонялась. Раскрыт её секрет, бомбить надо, как можно быстрее, пока не поздно.
Встал. Пошёл. А в голове дурман, словно утренний спирт поновой забродил в выпитой в рюмочной водке. Чуть в стороне от тропинки лежала палка хитрая, с первого взгляда, на змею похожая.
Николай поднял загнутую клюкой палку, в руке – она уже была не змеёй, в сказочную бабкину клюку превратилась. Стал ее внимательно рассматривать. Шаг не торопливый. Ему очень нравились её изгибы и суки… они словно были обработаны искусным столяром, словно мастер долго заглаживал бархат дерева абразивной бумагой. Коле очень захотелось внимательно разглядывать такие непрямые линии изгибов деревянных волокон, даже остановился, они казались очень тёплыми, изящными и, как будто радостными. Но…
…Прошла, скорее всего, ещё лишь минута, когда весенний белый шум над головой разрезала сирена… сирена над Змеёвкой. Затем еще одна сирена, еще одна… еще! На всех предприятиях и службах прифронтового оккупированного маленького городка мерзко визжала противная противовоздушная сирена…
…Васильев без труда оказался утром на одной из улиц небольшого рабочего городка Змеёвка, в частном секторе, когда сумерки еще не сошли с небес, с обоих сторон промышленные корпуса, а на углах самих производственных баз – вышки с пулемётными гнездами.
Уходя из лагеря выпил пару глотков разбавленного спирта, слегка облив им пиджак вместе с рубашкой, хотя это было совсем неприятно. Характерный запах появился тут же, это для того, чтобы от него пахло перегаром, чтобы при необходимости можно было прикинуться не трезвым. Да и чтобы более «своим» выглядеть в беседах с мужиками, а без разговоров с местными не обойдется, ведь как-то надо, чтобы возникла неведомая… таинственная информация, так и не упавшая с неба, с крыльев самолётов разведчиков.
Эх – капитан Васильев, кто-бы знал… Кто бы мог знать?.. Как тебе, этот перегар, пригодится несколькими часами позже…
……………………………………………….
- …Lieutenant! Alle, die an der Unfallstelle waren, sofort zusammenzubringen: alle Arbeiter, die an der Entleerung der Kohle beteiligt waren; Schutz, Polizei und deutscher Schutz; Tanker, wenn sie noch nicht zum Einsatzort zur;ckgekehrt sind, k;nnen sie nicht mehr von dort bekommen; und vor allem ... die Besatzungen der Dampflokomotiven, die an diesem Tag auf einem Ast arbeiteten! (…Лейтенант! Немедленно собрать всех, кто находился на месте происшествия: всех рабочих, участвовавших в разгрузке угля; охрану, как полицаев, так и немецкое охранение; танкистов, если они еще не убыли к месту дислокации, - остановился, чуть задумался, на лице образовалось еле уловимая гримаса сожаления, - оттуда их уже не достать; а главное… экипажи паровозов, работающих в тот день на ветке!)
Секунды глубоко напряжённо думал, отперевшись кулакам о стол лейтенанта. Тот же стоял как струна в стойке смирно, при внезапном подъёме, опрокинув стул.
- Ich brauche eine Man;ver-Dampflokomotive, die Kohle mitgebracht hat, und ich brauche wirklich Tanker. Versuchen Sie, die Tanker zu finden. Die ganze Crew und der Offizier, der sie bestrafte. (Мне нужен экипаж маневрового паровоза, который притащил уголь… и очень нужны танкисты. Постарайся найти танкистов. Весь экипаж, и офицера, который их наказывал.)
Говоря последние предложения, Рёозе передвигался по кабинету своего агента. Тот постоянно поворачивался к нему во фронт, стоя по стойке смирно.
- Ja, Herr Sturmbanf;hrer. (Есть, господин штурмбанфюрер.)
- Du musst sofort entsorgen, dann fahren wir zur Stelle. (Немедля распорядись, затем поедем на место.)
Последнее говорил, садясь за стол своего подчинённого, как хозяин.
- Ich verstehe ;berhaupt nicht, warum in der Entladungszone der milit;rischen Ausr;stung, Freiwillige zur Arbeit gebracht werden, dass es f;r uns nicht genug Kriegsgefangene gibt? (Вообще не понимаю, зачем в зоне разгрузки боевой техники, к работе привлекаются вольнонаёмные, нам что, военнопленных не хватает?)
Ирвин Шиллер по-прежнему в стойке смирно:
- Ich kann es nicht wissen, Herr Sturmbanf;hrer! Aber hier gibt es kein Objekt, um sie zu ;berbelichten! (Не могу знать, господин штурмбанфюрер! Но здесь нет объекта, для их передержки!)
- Und warum braucht man ihn im Adler, nachdem er das Problem gel;st hat ... die Beseitigung. Haben wir nur wenige Gefangene? Oder funktioniert die russische Gestapo von Orel nicht gut? (А зачем он нужен в Орле, после решения задачи… ликвидация. У нас что пленных мало? Или орловское русское гестапо плохо работает?)
Лейтенант стоял по стойке смирно. Стоял молча.
- Aufgaben ausf;hren. Los geht's! (Выполнять поставленные задачи. Выезжаем!)
Пауль опустил взгляд в стол.
«Кому я это говорю… Я ведь знаю, что ничего он не сможет сделать», - глубоко вздохнул: «…Да Ганс, сын у тебя не такой активный и хитрый, как ты. На этом месте его придется менять!»
Лейтенант выскочил из кабинета.
Рёозе был не молодям человеком. До 1935го года служил в уголовной полиции. И, как ни странно, начиная с года, так-эдак с 1928го, процентов 90 уголовных преступлений, были на счету людей, так или иначе имеющих отношение к социал-демократической партии, которая в 1934м, после суда над поджигателями Рейхстага, оседлала верхушку Германской власти. Это было триумфальное восхождение.
Именно Пауль Рёозе был одним из ведущих — это дело, следователем. Именно на этом процессе, тогда еще, старший лейтенант Пауль Рёозе познакомился с Гансом Крэпсом, служившим в 1933м военным атташе Германии в Москве…
В 11 часов вечера 27 февраля 1933 пожарные активно тушили здание немецкого парламента. В свете политического противостояния нацистов и коммунистов подозрение сразу пало на левых. Надо сказать, при этом, симпатии следака по уголовным преступлениям Рёозе, были тогда на стороне левых, национал-социалисты вызывали внутреннее отвращение полицейского. Эту же версию "левого поджога" журналистам высказал сам Гитлер. При тушении пожара полиция задержала Маринуса дер Люббе, он был в одной рубашке, так как пальто и пиджак использовал для тушения огня. Это был коммунист из Голландии, прибывший в Германию пару недель назад для участия в борьбе с нацистами. Просто идеальный кандидат для поджога немецкого рейхстага?
Вскоре был арестован лидер коммунистической фракции Эрнст Торглер, а также три болгарских коммуниста – Димитров, Танев и Попов. Тот самый Димитров, который в дальнейшем, одним из первых, теоретически обоснует возникновение фашизма, как одной из мировых идеологий. Старший лейтенант Пауль Рёозе был в группе расследования поджога. Следствие проводилось крайне эффективно, все необходимые доказательства, улики возникали просто по волшебству… стоило только их проговорить с руководством.
Сначала подозреваемым, затем плавно перейдя в свидетели, проходил, по этому громкому уголовно-политическому делу, родной брат военного атташе в Москве. Так они и познакомились с Гансом Крэпсом, став в последствии добрыми друзьями. Ирвин Шиллер был его сыном от первого брака, и никак не походил на настоящего офицера.
Многие бандиты, знавшие Рёозе по уголовным делам, за которые были осуждены, поднялись высоко по служебной лестнице. Но, как ни странно, именно такие знакомства привели его через год в… тайную полицию, где заработок был в разы больше, чем в полиции гражданской. Рёозе не рвался наверх, по службе. Но служакой он был отменным, опыт – с первой Мировой, после ранения и контузии. А эффективность его работы была очевидной.
И вот сейчас он, начальник тайной полиции Орла, города совершенно не доброго к ним европейцам, пришедшим осчастливить эти места своей арийской культурой, стоят с лейтенантом Шиллером возле платформ, где производится разгрузка тяжёлой техники…
Именно здесь, на Орловщине, один из руководителей рейха обещал Рёозе землю для строительства Имения. Пауль сам выбрал эти места, он много читал про Россию, изучал, где какая земля, климат, какая природа, не веря в дремучие леса. Ему импонировали места, описанные от Орла до Тулы, от Орла до Ростова… Но сейчас Паулю уже совсем не хотелось иметь здесь личное имение. Слишком не по-доброму встречала эта земля, и её Народ, своих «немецких спасителей». Спасителей и от большевизма, и от противной русской расхлябанности... разгильдяйства. Пауль был знаком с Русской культурой, и она его всегда удивляла, он всегда пытался понять, и не мог, каким образом такой невзрачный и серый народ мог вырастить в себе такую большую и многогранную культуру. Рёозе вообще считал культуру Русскую второй по значимости, после Немецкой. А расстояния здесь большие… дорог нет, одни грунтовые колеи, по которым после дождя не проедешь. Люди смотрят на тебя, как на волка. Леса дремучие, даже если не стреляют.
«Да… И всё же.», - его взгляд скользнул, затем вернулся на невысокие кучи блестящего антрацита в земляных карманах, за платформой для разгрузки техники.
Разгруженный позавчера уголь еще был не вывезен.
«Место открытое. Вышки расположены правильно. Проникнуть сюда незамеченным…», - непроизвольно сжал губы, покрутил головой: «Невозможно.» Глаза Пауля разгорались, взгляд невольно улетал вдаль, ощупывая виды природы: «А как же… красиво.» Он жадно осматривал окрестности, на миг потеряв, мысли о деле… но опытный профессионал немедленно вернул свои мысли обратно, на место.
Всё, что он далее впитывал своим острым взглядом, говорило ему, что появиться разведчики, в чём он уже не сомневался, могли только составом… и именно тем, у которого они крутились.
«Похоже, здесь я больше ничего не почерпну. На паровозе они приехали… С углём… на угле, иначе танкисты их бы заметили. А на полувагоне они были выше их, танкистов, и наземной охраны, зрения. Вопрос лишь в том… замешаны или нет машинисты?.. поезда здесь ходят медленно, подсесть могли и без машинистов, если владеют диверсионной подготовкой.»
Штурмбанфюрер повернулся и средним уверенным шагом пошёл к машине, продолжая рассуждать:
«…И, всё-таки, где они могут быть сейчас?», - провел ладонью по щеке, до подбородка: «…В том случае, если они не перешли еще линию фронта?..»
Опять остановился. Медленно, очень внимательно, вновь ощупал пристальным взглядом окрестности.
«А вдруг они просто проверяют места разгрузки и дислокации техники… тяжёлой техники?.. Для этого есть авиаразведка… сейчас она у русских поставлена хорошо.»
Рёозе стоял и думал, останавливая и останавливая свой взгляд на платформах, у одной из которых разгружали «Пантеры». Глаза на вышки охраны, на черный, пышущий паром, паровоз. Опять посмотрел на танк, сходящий с железнодорожной платформы. Прищурился, чтобы более чётко рассмотреть машину, попытаться увидеть лицо танкиста…
Вдруг его сознание словно молния поразила!
«Авиаразведка, с большой высоты, не даст чёткости изображения разгружаемой техники! Значит, что???», - непроизвольно захотелось больше кислорода, глубокий вздох пошёл расширять грудную клетку, голова чуть на бок, косой взгляд в землю, столбняк от острой мысли: «…Они фотографировали технику, они отвлекали внимание охраны, чтобы сфотографировать новую секретную технику!..», - у него не было слов, он внутренне был восхищён противником: «Гениально! И они еще здесь! Они идут по местам разгрузки… сейчас они где ни будь, где ни будь», - его глаза забегали в разные стороны: «у… последней черты… в районе Змеёвки… А там у нас… А там у нас!», - ему стало не по себе.
Он уже уверенно шёл мимо своего лейтенанта, направляясь к машине: «А этого болвана сменить надо. Никакого толку от него, даже говорить не о чем. Здесь нужен… пусть тупой, но… въедливый, который в каждую щель нос сунет. Этого куда ни будь в охрану, на склад… если бы не родители – на фронт. Сынок генеральский… Но он же друг мой.», - повернулся, оценил лейтенанта с ног до головы: «Крепкий. А может правда на фронт… Может там он своего отца прославит!», - отчаянно вздохнул: «Скорее бесславно погибнет, там тоже думать надо. Но если Русские… умеют придумывать таких операции!..» Штурмбанфюрер Пауль Рёозе посмотрел на часы, крутя от восхищения перед русскими разведчиками, головой – 14.24.
- Lieutenant, ich muss sofort anrufen. Ins Auto! Zum n;chsten Telefon! (Лейтенант, мне немедленно необходимо позвонить. В машину! К ближайшему телефону!)
Продолжение: http://proza.ru/2024/02/29/729
07.02.2024
Олег Русаков
г. Тверь