Уважаемый читатель!
Это произведение написано совместно с Александром Чистовым:
http://proza.ru/avtor/chistovag
В августе 55 года до нашей эры после блистательной победы над германскими племенами, которые осмелились переправиться через Рейн и вступить на земли Римской империи, Гай Юлий Цезарь решил предпринять разведывательный поход в Британию. Во время галльской войны бритты активно поддерживали галлов на материке, поэтому их надо было непременно наказать. Наказать так, чтобы надолго запомнили силу римского оружия. Да и в целом, Туманный Альбион давно манил римлян. Земли, зерно, рабы, а, главное, олово, которым были богаты острова. Но по разным причинам Цезарю не удалось закрепиться в Британии, и римляне вынуждены были покинуть её. Прошло много лет, больше века. Республика превратилась в империю. Политическая жизнь в Риме кипела. После смерти Императора Калигулы на вершину власти неожиданно для всех, и даже для самого себя, был вознесён Клавдий, дядя Калигулы. Чтобы доказать всем, что судьба благоволит к нему, чтобы отвлечь всех от мыслей, что судьба бывает несправедливой, Клавдию нужен был успешный военный поход. Куда? Да, вот хотя бы в Британию. Если уж сам Цезарь не смог её завоевать, то удачная война могла поднять престиж нового Императора. Победа в этой войне сулила огромные выгоды Клавдию, и политические, и экономические. В 43-м году уже нашей эры римские легионы вторично высадились в Британии.
В этом же году в Риме в патрицианской семье родился мальчик – Эмилий Корнелий Кальд. Каждый римский юноша воспитывался, прежде всего, гражданином и воином империи, верно служащим Риму и Императору. Быть римским воином, значит, не только искусно сражаться и стремительно исполнять приказы военачальников, но прежде всего, нести римский порядок и культуру иным землям и народам. Римляне многое переняли от эллинов – образцы изобразительного искусства, философию, одеяния. Но дух римлян, имена римских богов остались прежними. Рим стремился сохранить пламя боевого духа Спарты, соединив его с изяществом мысли Афин, не потеряв своего собственного голоса. Генеалогия римской культуры восходит к италийским и этрусским корням, к жрецам авгурам и древним богам Уни и Тину.
Рим экспансивен, но экспансивен эмоционально любознательно. Его приход на новые земли всегда связан с военными походами и расширением границ империи. Покоренная территория из противника обращается в провинцию, из которой Рим не только будет черпать одни ресурсы, но и вкладывать другие. Приходя на новые земли, на месте военного лагеря, римляне практически сразу начинали возводить город, укрепленный крепостными стенами и башнями. Город, с ровными квадратами жилых кварталов, со стройными и широкими улицами и военным порядком внутри.
Рим проявлял разное отношение к «чужим» богам и цивилизациям: на одних, таких, как Эллада и Та Кемет (Египет) римляне взирали с уважением и интересом, привозя из иных земель в столицу новые культы, переплетали их с нитями полотна собственной веры. Так был построен храм Сераписа и Исиды в Риме. Иные народы и их вера, такие как галлы и бритты, вызывали у римлян чувство отторжения и опасности. Их древних богов римляне не спешили вести в столицу, а напротив, старались изжить.
Римляне искали точку равновесия между аполлоническим и дионисийскими началами — золотую середину между царством победившего разума и чертогами оргиастических мистерий. Бритты и галлы воспринимались Римом цивилизациями целиком и полностью дионисийскими — близкими Матери Ночи, священным рощам и власти древнего древа магии природы. Такую культуру можно не столько понять разумом, сколько почувствовать и воспринять как мистический опыт. Более рациональный, чем интуитивный Рим не был готов стать причастным к таким тайнам.
Римляне относились к грекам с уважением и весьма сдержанным восхищением, омраченными снисходительным сочувствием. Достижения греческой философской и государственной мысли впечатляли молодой Рим. Та глубина осмысления законов мироздания, степень познания физики человеческого микрокосма и физики универсального макрокосма, которых достигли греки, потрясали римлян. Чарующее дыхание живого греческого мрамора, искусство греческих гончаров и живописцев было воспринято римлянами с восторгом. В новую «столицу мира» было привезено не только множество предметов искусства эллинов, но почти каждый знатный и состоятельный гражданин Рима старался получить в воспитатели собственных наследников ученого грека. Такой наставник для чад был показателем не столько материальной состоятельности, сколько знаком хорошего вкуса и изысканности ума. Рим предпочел взять в свои советники исторические и современные ему Афины. Именно они вызывали покровительственное сочувствие и сдержанное уважение. Давняя, канувшая в лету, соперница Афин - легендарная Спарта – была поставлена Римом на высокий пьедестал далекого идеала. Римские стоики не раз обращались к примерам спартанской выдержки и мужества, строя основания для своей философии жизни.
В таком духе воспитывали и Эмилия, истинного римлянина – быть смелым, решительным, преданным своим богам. И с детства он хотел стать знаменитым воином, полководцем, чья слава затмит Гая Мария, и Гнея Помпея, и Юлия Цезаря.
В 17 лет Эмилий, скрыв своё знатное происхождение, записался в новый формирующийся легион, чтобы отправится на войну в Британию и прославиться там. Он оставил себе только первое имя – Эмилий. Легион назвали «Молниеносный». По прибытию в Британию, часть легиона перебросили на самую дальнюю точку северо-запада Центральной Британии, на недавно отвоёванные у племени силуров земли. Сами силуры ушли несколько севернее и восточнее. Но сил у них было ещё много, и они постоянно нападали на удалённые лагеря римлян. Легион занял оборону на довольно протяжённом участке соприкосновения с врагом. Военные инженеры, строители и сами воины быстро ставили там военные лагеря, сооружённые по всем правилам римской науки и устава. Лагерь, в который попал Эмилий, был устроен недалеко от дремучего леса, на склоне небольшого холма. Это был прямоугольник с высокими прочными деревянными стенами и четыре смотровые башни по углам. Получился небольшой город. Гай Светоний Паулин, главный военачальник всех римских войск, назначил комендантом лагеря заслуженного центуриона Фелиция. Всего в лагере находилось около двухсот человек, включая нескольких греков-рабов, которые помогали воинам нести службу, и были, кстати сказать, неплохими инженерами.
Фелиция воины за глаза называли «отец», так как он всегда старался сберечь жизни воинам, всегда личным примером мог воодушевить их во время битвы и никогда не бросал их в самых сложных ситуациях. Но дисциплина в лагере была железная, и ослушаться Фелиция было невозможно. Вот в такой лагерь и попал Эмилий. Некоторое время его не брали в вылазки против силуров – Фелиций считал, что Эмилий недостаточно подготовлен для битвы с врагом. Но на сторожевую угловую башню в дозор юноша попадал часто и старался не пропустить неожиданного подхода врага к лагерю.
В очередное такое дежурство он и разглядел движение в лесу. Так и есть! От дерева к дереву тайно передвигались силуры. Эмилий мигом сбежал с башни и кинулся к палатке Фелиция.
- Командир! В лесу движение. Силуры приближаются к лагерю. Я не затрубил в трубу. Подумал, пусть они будут уверены, что мы ничего не знаем. Я насчитал их около двухсот.
- Молодец, Эмилий! Ты поступил разумно. Квинт, сейчас ты вместо меня в лагере. Живо на башню и следи за ходом столкновения. Если мы стоим прочно, как скала, или же наступаем – остаёшься в лагере. Если нас начнут сильно теснить – выпускай третий отряд через восточные и западные ворота, справа и слева, возьмём их в клещи. Четвёртый отряд не выходит ни при каких обстоятельствах. Он остаётся в лагере, даже если мы все погибнем, - приказал Фелиций своему заместителю, тоже ветерану многих прошедших войн.
Через несколько секунд два отряда римлян в полном вооружении и доспехах выстроились перед палаткой Фелиция. Вот она, римская выучка! Отдав несколько жёстких приказаний, центурион осмотрел выстроившихся воинов и дал сигнал открыть ворота лагеря. Обнажив свой короткий меч-гладиус, Фелиций направил его на Эмилия и указал на место рядом с собой. Эмилий с воодушевлением встал в строй! Еще через несколько секунд два римских отряда, позвякивая оружием, вышли из лагеря и выстроились перед ним. Ворота лагеря тут же были закрыты. А из леса вышли силуры и тоже выстроились, готовясь к битве. Римляне выстроились в боевой порядок, ожидая нападения. Силуры молча стояли, словно тоже ожидали чего-то. Или кого-то. И эти кто-то появились. Большой отряд ордовиков, ещё одно местное племя, высыпал из леса и расположился рядом с силурами. Через мгновение вождь силуров закричал, и объединённые отряды врага ринулись на римлян. Фелиций поднял свой меч и два раза покрутил им над головой. Римляне окружили себя большими немного изогнутыми щитами-скутумами, размером в человеческий рост, и выстроились «черепахой». Как морские волны бьются о скалу, не принося ей повреждений, так и враг, окружив римлян, пытался разбить слаженно построенные «черепахи», не нанося никакого урона хорошо обученным римским воинам. Римляне спокойно отбили первый и последующие яростные натиски врага. Внезапно левая сторона одной из «черепах» раскрылась, и оттуда выступили римские воины, сражая врагов направо и налево своими короткими мечами. Разобщённые силуры и ордовики кинулись на этих воинов, но тогда и другие римские воины вышли из-за щитов и начали умело и методично рубить врага. Эмилий был во второй римской волне и всё беспокоился, что ему не удастся как следует себя показать в своём первом сражении. Фелиций приглядывал за юношей и глазами показал одному из воинов-ветеранов быть рядом с Эмилием, за его спиной, и в случае опасности помочь ему справиться. Враг дрогнул. И сначала отступил, а затем бросился бегом в лес. Римляне не стали их преследовать, зная, что сражение в лесу с местными племенами чреваты поражением. Фелиций ударил мечом в свой щит. Это был приказ оставаться на месте. Все замерли... И тут случилось непоправимое. Эмилий ещё не знал в точности назначений всех приказаний командира, который тот отдавал знаками, движениями, а то и просто, каким-то возгласом, непонятным врагу. Увидев, что силуры убегают, Эмилий кинулся за ними в погоню...
- Стоять! – закричал центурион.
Но юноша в пылу сражения и переполненный воодушевлением, не услышал командира. Он уже устремился в лес следом за врагом. Впереди бежал один из них. На нём сверкало золотое ожерелье. Видимо, сам вождь, ну или кто-то из знатного окружения вождя. Эмилий нагонял его. Он понимал, что увлекаться погоней нельзя и далеко убегать от лагеря опасно. Но ему так хотелось нагнать врага! Увидеть его умоляющий взгляд и, может быть, пощадить его, только лишь взять в плен. В руках у врага была какая-то сумка, которая мешала ему бежать. Человек отбросил её в сторону и, освободившись от своей ноши, смог двигаться быстрее. Намного быстрее Эмилия. Через несколько мгновений силур скрылся в лесу. Эмилий отдышался, огляделся по сторонам. В лесу было тихо, и только птичий гомон заполнял его. Римлянин медленно, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, отправился в сторону лагеря. По дороге он подобрал сумку, которую выбросил убегавший. В ней почувствовалось какое-то шевеление, там был кто-то живой! Эмилий открыл сумку. В ней на самом дне сидел маленький непонятный зверёк, похожий на котёнка. Но голова зверька была птичья. «Что за чудеса?» - подумал юноша и побежал к лагерю.
Перед лагерем римляне собирали погибших врагов в кучу. Как выяснилось, при столкновении несколько римлян были ранены, но никто не погиб. Выучка есть выучка! Как правильно всё было устроено в римском войске! У кромки леса с мрачным лицом, не предвещавшим ничего хорошего, стоял центурион Фелиций, ожидая возвращения юноши.
- Эмилий! Почему ты не подчинился моему приказу? Почему ты кинулся за врагом? Разве я не велел всем оставаться на месте? Знаешь ли ты, чем кончаются такие погони?
- Прости, командир. В пылу сражения я не услышал твоего приказания. Мне так хотелось догнать того человека!
- За нарушения приказа полагается жестокое наказание! Хорошо, что Фортуна способствовала нам, и мы победили. А если бы твоё отсутствие в строю привело бы к его разрушению и гибели целого ряда воинов? Тебе положено было бы всыпать десять плетей за непослушание... Но благодаря тебе мы вовремя обнаружили врага. Это смягчает твою вину. Так и быть! Прощаю на первый раз. И моли Юпитера, что живым вернулся из леса. Я понимаю, что тебе хотелось отличиться. Знаешь ли ты кого преследовал? Это был вождь силуров, сам Гвидген! Но имей в виду, что мне важнее, чтобы ты оставался живой, чем поимка пусть и самого вождя. И что за сумку ты приволок из леса?
- Прости, Фелиций, ещё раз. Клянусь самим Марсом, больше такого не повторится! А сумку это я подобрал в лесу, когда преследовал того человека. Я почти нагнал его, но он выбросил сумку и убежал.
- Ты заглядывал в неё? Что там?
- Там странный зверёк. То ли котёнок, то ли птенец.
И Эмилий аккуратно вытащил из сумки это непонятное существо. Фелиций взял его в руки, повертел, осмотрел со всех сторон и вернул юноше.
- Командир, позволь мне оставить его у себя. Я буду за ним ухаживать. А жить он будет в моей палатке. В ней живу только я и один из греков-рабов Платон. Зверёк никому не помешает.
- Нет, - жёстко отрезал центурион. – Военный лагерь не зверинец. Мы должны быть всегда готовы к обороне и к наступлению. Не дело, если воины будут знать, что в лагере живёт неизвестно кто или что. Вдруг он опасен? Вдруг он порождение злых сил? Вдруг он призовёт лемуров (1) или других духов на наши головы?
- Кто? Вот этот маленький котёнок? В лагере же есть и кошки, и собаки.
- Но это ни то, ни другое. Иди и отнеси его в лес!
В это мгновение, существо на руках Эмилия пискнуло, да так жалобно, что старый воин смягчился.
- Ну-ка дай мне его ещё раз.
Фелиций снова внимательно рассмотрел маленькое и беззащитное существо, вздохнул и, обернувшись к лагерю, позвал своего заместителя. Зверька он вернул Эмилию.
- Вот что, Квинт. Слушай мой приказ. В трехстах локтях от лагеря, вон там на вершине этого небольшого холма надо построить башню. Такую же, как и наши угловые. Только повыше на один ярус. Чтобы через два дня башня была готова. Всё иди, бери всех строителей, инженеров и чтобы без проволочек!
Квинт быстрым шагом отправился в лагерь.
- Теперь ты, Эмилий, два дня никому ничего не говоришь, зверька не показываешь, из палатки не выходишь. То же самое относится и к греку, с которым ты живёшь. Не хочу, чтобы по лагерю поползли какие-то слухи, которые взбудоражат воинов. Как только башня будет построена, ты с греком переселяешься в неё. Вот там и выращивай своего зверёныша. И чтоб никому ни слова! И при этом, ты также несёшь службу по наблюдению за лесом. Я объявлю, что с вершины холма наблюдение лучше. И если снова будет нападение – звуком трубы оповести лагерь и бегом с греком сюда, а зверька оставишь там. Думаю, так будет правильно. И к тому же устав будет соблюдён. А мне и самому интересно, что из этого получится...
Через два дня Эмилий и Платон переселились в новую высокую башню, которую выстроили в некотором удалении от лагеря. Юноша продолжал службу, наблюдая за лесом и стараясь первым обнаружить подходящего к лагерю врага. Поскольку и сама башня была выше, и поставлена она была на более высокой точке, обзор был прекрасным. За едой в лагерь, как правило, ходил сам Эмилий. Зверёк рос очень медленно. Он привык забираться на топчан к Эмилию и спать там, прижимаясь к телу молодого воина. Эмилий кормил его с рук, поглаживал по мягкой спинке, разговаривал с ним. Платон помогал ухаживать за зверьком. Эмилий, получивший хорошее образование, часто задавал просвещённому греку каверзные вопросы, касающиеся философии, истории, религии, архитектуры.
- Вы, греки, слывёте храбрыми воинами и истинными мудрецами. Как же могло получиться так, что вы, покорявшие бурные моря и познавшие в совершенстве законы музыкальной гармонии и космической геометрии, не смогли создать единую империю, подобную Риму? – спросил Платона как то Эмилий.
- Многие знания не всегда дарят покой и радость, мой друг. У воина и мудреца разные пути и разная правда. Там, где необходима кропотливая работа ума, воля воина дрогнет, не выдержав напряжения, и поспешит вернуться из мира умопостижимого в мир повседневный, суетный. Но если же нужно принимать решения быстро и острым взмахом меча срубить врагу голову, едва ли стоит долго размышлять о том есть ли крупица истины в сердце твоего врага... Пока мудрец будет размышлять над этим вопросом – будет пронзено его сердце клинком менее мудрого и менее склонного к размышлениям соперника.
- Значит, ты считаешь, что греков погубило многомудрие?
- Мы – эллины, но каждый из наших городов, вопреки всем завоеваниям и объединениям, до сих пор – Полис. Мы – полифония хора. Вы, римляне – речь оратора, монолог. Странно нас сравнивать. В победах и поражениях мы равны. Победы эллинов принесены нашей любознательностью и жаждой постижения мира. Победы римлян происходят из-за желания не постичь мир, но сделать его понятным, простым. Не понять закон мироздания, но установить новый порядок желаете вы, молодые завоеватели. Эллада подобна морю – волнам, сильным, но непредсказуемым и изменчивым, полицентричным. Рим тяготеет к земле и камню — строгой геометрии, с единым, определяющим один порядок и структуру, центром. О, римляне, стремящиеся мир вписать в квадрат и измерить, перемножив четыре стороны света. Мои любознательные и упрямые младшие братья! А что, если мир это сфера, и сфера ежемоментно и непрерывно расширяющаяся?
- Если мир – сфера, мой многомудрый друг, - усмехнулся римлянин, - то у него есть один бесспорный центр – Рим, вот что я тебе скажу.
И оба друга рассмеялись.
Так протекали военные будни Эмилия. Иногда по ночам в лесу раздавались какие-то таинственные гортанные крики, но звук издавал явно не человек. Создавалось впечатление, будто кто-то кому-то давал сигнал. Эмилий и Платон мгновенно поднимали тревогу, и воины в полном вооружении поднимались на оборонительные стены, но нападения на лагерь после этих криков ни разу не последовало. При этих звуках их маленький друг поднимал свою птичью головку и пытался отвечать. Но Эмилий, предполагая, что детёныш просто боится, брал его на руки и поглаживал, пытаясь успокоить.
Несколько раз Эмилий первым обнаруживал движение в лесу, и, как того требовал центурион Фелиций, поднимал тревогу. Юноша постоянно принимал участие в столкновениях с силурами. Через несколько месяцев он стал настолько опытным воином, что Фелиций неоднократно отправлял его одного в лес на дальнюю разведку, так как от пленных Эмилий достаточно сносно выучил язык силуров.
Однажды во время такой одиночной разведки Эмилию удалось вплотную подобраться к поселению силуров, возле которого был разбит их военный лагерь. Впрочем, лагерем это скопление палаток было назвать нельзя. Никакого порядка! Никакого сравнения с тем, как были обустроенные римские лагеря. Ни дозоров, ни охраны. Наблюдая за силурами, Эмилий заметил, что из поселения к лагерю приблизилось несколько человек, одетых в длинные белые одеяния. Все они носили бороды, седые в основном, а в руках у них были посохи. Переходя из палатки в палатку, эти люди о чём-то разговаривали с воинами. Эмилий лёг на землю и, словно змея, прокрался к крайней палатке, в которую вошёл один из пришедших людей с посохом. В палатке шёл тихий разговор.
- Мы должны отнять у них наш талисман! – так начал разговор человек в белом одеянии.
- Они сильны, - тихо ответили воины-силуры. – Они вооружены лучше нас. И у них железная дисциплина и порядок во всем: и в лагере, и на поле битвы. И хотя их меньше, они сильнее нас. Мы ничего не можем сделать с ними.
- Вы потеряли свой боевой дух! Вы должны понять, что если здесь и сейчас мы дрогнем, если не заберём у них свой талисман, их нравы и законы придут на эти земли. Мы – народ природы и светлых небесных духов. А их законы жестоки! Они хотят разрушить наш мир, сделать его простым и управлять им. Вы же знаете, что они сделали с королевой иценов (2) Боудиккой и её дочерьми? А ведь народ иценов являлся союзником Рима! А что же они сделают с нами? Что они сделают с нашим священным островом Мона? А что они сделают с нашими священными рощами? Они хотят прогнать наших богов, чтобы на их место поставить своих!
- Не позволим им этого! – зашумели воины в палатке.
- Правильно! Не позволим! Но первое, что надо сделать – это отнять у них наш талисман! Его предки всегда помогали нам, они оберегали народ и наши сокровища. Но они все улетели куда-то далеко на север. Тот, что у римлян – последний. Он должен вернуться к нам!
Эмилий, слышавший всё от слова до слова, незаметно отполз от палатки силуров и скрылся в лесу. В лагере он всё подробно доложил Фелицию, умолчав лишь о талисмане силуров. Он пока не понимал, о чём идёт речь.
В какой-то день, после очередной стычки с врагом, Эмилий усталый вернулся к себе на башню. Платон, чуть не плача, встретил его у дверей.
- Что случилось? Почему ты плачешь?
- Эмилий! Он погибает! Ещё утром я обратил внимание, что наш воспитанник какой-то вялый... У зверька появились тёмные бугры на спине, из них сочится кровь.
Эмилий стремглав вбежал на самый верхний ярус башни, где обитал зверёк, Платон не отставал от него. Юноша взял зверька на руки и погладил кровоточащие бугорки на спине. Они вдруг лопнули, брызнула кровь, и из них появились маленькие беленькие крылышки.
- О, Зевс! – воскликнул грек, - как я сразу не догадался! Эмилий, знаешь, чей это детёныш? Это грифон!
- Не может быть! Я думал, что они встречаются только в сказках, придуманных Плинием! Расскажи поподробнее.
- Как видишь, нет. Вы, римляне всё ещё не верите в чудеса. Так вот, Эмилий, гляди! Грифоны – химеры, чей облик создан из слияния двух царственных зверей – орла и льва. И лев, и орёл являются символами Солнца, золота и высшей светской власти. Семантическая синонимия умножает силу тех символов, что повторены дважды. Согласно легендам, грифоны являются хранителями несметных сокровищ, чей блеск манит стяжателей и разбойников. Древние источники повествуют о борьбе грифонов с жадными, ненасытными аримаспами – одноглазыми воинами, что не раз зарились на злато грифонов. О борьбе этих волшебных силах повествуют и Геродот, и Аристей из Проконесса, наши великие историки. Да и само слово грифон происходит от иудеев. «Керуб» означает херувим! Так у них в книгах зовутся крылатые небесные существа. Грифону поклонялись и в Персии, и в Египте. А когда могучий Геракл основал город Абдеру Фракийскую, то он дал ему герб с изображением грифона. Это символ богатства и славы. И не забывай, Эмилий, грифоны собирают золото и сокровища по всей земле и куда-то их прячут. Взгляни, у нашего-то глаза с золотым отливом! Нам надо беречь его! Он – драгоценность сам по себе!
Шло время. Детёныш грифона заметно вырос и иногда по ночам летал вокруг башни. Ещё через некоторое время он стал размером с коня. Он уже умел сам охотиться, но постоянно возвращался в башню, в которой вырос. Он испытывал какую-то удивительную привязанность к Эмилию, и часто, сложив свои белоснежные крылья, мирно укладывался на полу верхнего яруса башни возле ложа римлянина, словно оберегая его сон. Римлянин научил грифона выполнять ряд его команд. Стоило Эмилию по-особому свистнуть, как грифон мгновенно появлялся из укрытия или прилетал из леса, приближался к Эмилию и вставал впереди воина, всем своим видом показывая, что он готов кинуться на защиту своего хозяина. А Эмилия он считал именно хозяином. Воин часто разговаривал с грифоном. Тот внимательно следил своими умными глазами за ним, словно отвечал – я понимаю, что ты говоришь, я всегда встану на твою защиту, я всегда буду тебе другом.
Силуры упрямо, во чтобы то ни было, пытались захватить лагерь. Не проходило трёх-четырёх дней, чтобы они снова, подступив к лагерю, не кидались на отчаянную битву. Гарнизон достойно сдерживал врага, не давая ему ни тактического, ни стратегического преимущества.
Как-то в лагерь прибыл сам Гай Светоний Паулин с когортой телохранителей и отрядом воинов в половину центурии. Секретный совет состоялся в палатке Фелиция. Прибывшие воины разместились в середине лагеря. Телохранители в палатку не входили, а окружили её со всех сторон.
- Фелиций, - начал Паулин, - я знаю, что обороняемый вами участок границы самый опасный. Воины под твоим командованием достойно держат оборону. У вас практически нет потерь. Это здорово. Скажи, кто, по-твоему, самый достойный из твоих подчинённых?
- Безусловно, мой заместитель Квинт. Он умелый воин и неустрашимый ветеран.
- Кто ещё? Назови кого-нибудь и лучше из молодых.
- Тогда Эмилий. Он прекрасно знает обстановку здесь, хорошо ориентируется в лесу и, как настоящий римский воин, познал все тонкости и премудрости ведения боя. Он понимает каждый мой жест и взгляд.
- Так, хорошо. Я ждал этого ответа. Как ты думаешь, если вы с Квинтом покинете лагерь, сможет ли он стать во главе всего гарнизона? Я назначу его центурионом и пришлю сюда подкрепление.
- Что ты задумал, Паулин? Объясни. Разве я плохо справляюсь со своими обязанностями? Разве вверенный мне гарнизон запятнал честь римского орла и твоих легионов?
- Ни в коей мере, Фелиций! Именно поэтому я хочу тебя и Квинта перевести в другие оборонительные пункты, где дела идут не так хорошо, как у тебя здесь. Своим опытом и пониманием обстановки вы укрепите другие участки границы. Вызвать сюда Эмилия.
Через полминуты Эмилий вошёл в палатку Фелиция и поприветствовал главного военачальника ударом правой руки в район сердца. Паулин встал и поздоровался с молодым воином более, чем сердечно, как показалось Фелицию, и более, чем того требовали взаимоотношения главного военачальника и рядового воина.
- Фелиций, гляди – какой молодец, - ласково начал свою речь Паулин.
Эмилий и центурион недоуменно смотрели на него
- Что же ты сразу не сказал, кто ты, а сражался здесь целый год как простой воин? Впрочем, это похвально. У тебя большое будущее, мой мальчик. Я только вчера получил известия из Рима. Фелиций, знакомься, перед тобой не просто Эмилий, а потомок древнего патрицианского рода – Эмилий Корнелий Кальд! Новый центурион этого лагеря!
Фелиций склонил голову перед Эмилием. В этот момент он не сразу понял лисью хитрость Паулина. Выслужиться, что ли, хочет перед родом Корнелиев, да и перед самим Императором? Но потом он понял другой, истинный замысел хитрого Паулина. Старый вояка, далёкий от политических страстей, царящих в Риме, знал о непримиримой вражде между семейством Гая Светония Паулина и родом Корнелиев. Ставя Эмилия на ответственный пост на самом опасном участке границы, и, убирая Фелиция и Квинта из лагеря, Паулин затевал тонкую политическую игру. Прорвёт враг оборону – виноваты будут Корнелии, а если будет Эмилий удачливым и успешным стратегом – кто доверил ему оборону? Кто поднял его? Кто позволил ему показать всю свою доблесть? Гай Светоний Паулин! Да, тонко, - мелькнуло в голове Фелиция.
На следующий день Фелиций и Квинт тепло попрощались с новым командиром и разъехались в разные стороны от лагеря. Фелиций отправился в военные лагеря ближе к морю, Квинт – в сторону мрачных гор Каледонии. После их отъезда Паулин назначил военный совет.
- Итак, центурион Эмилий, - начал свою речь Паулин на совете, - вот план и приказ, который поступил от Императора. За большим лесом, что расположен перед нами, лежит неширокий пролив, за которым простирается остров Мона (так называли римляне Англси). Там властвуют друиды. Они – сила и оплот силуров и ордовиков, да и вообще всех бриттов. Если мы разгромим эту цитадель, лишим их всех опоры! И легко перебьём все местные племена. Юпитер нам поможет. Их же мы лишим их богов! Не позже, чем наступит священный июль, мы должны разгромить цитадель – так приказал Император. Я сейчас уезжаю в наши другие военные лагеря, а вы готовьтесь здесь. Ваша задача будет незаметно переправиться через пролив и удерживать плацдарм для переправы основных сил. Да и с севера к острову подойдёт наш флот. Они не смогут устоять перед силой римского оружия и волей Императора. Им конец! Выступаем через три дня. Ваша центурия должна сначала разгромить лагерь и поселение силуров за этим лесом.
Друиды вызывали в Эмилии противоречивые чувства. Разум приказывал относиться к ним так же, как к любым иным «варварам», которые вскоре будут поглощены и облагорожены этикой Великого Рима. Интуиция шептала: «Будь внимателен! Будь осторожен! Магия друидов сродни дикой душе чистых стихий, её питает сам Хаос, давший начало Космосу и Бытию. Те силы, что помогают бриттам, древнее и безудержнее логичных, ясных и более близких к миру людей, Богов Рима...» Третий голос, вступивший в полемику о бриттах и друидах, принадлежал греку: «Те Силы, что питают и приводят в движение этот мир – одни и те же... Просто разные народы и времена знают их под разными именами и ликами. Чем древнее имя, которым ты называешь Бога или Богов, тем более у твоей молитвы шансов быть услышанной». Казалось, друиды знали если не первые имена Богов, то очень и очень старые... И это возможное преимущество казалось Эмилию несправедливым. По какой причине столь ценное сокровище хранили варвары, не знающие широты и величия римских дорог и акведуков? Почему бритты, а не римляне являются хранителями этих древних загадок? И тут же пришёл Эмилию ответ, который нравился ему ещё меньше, чем вопросы: Римляне строят дороги и триумфальные арки для победителей-воинов, Рим покоряет и осваивает мир людей. Вся теургия (3) и магия поставлены на службу земным целям. Бритты же строят из камня – для Богов. Их «арки» - храмы созданы не для людей, но для иных победителей, более древних и могущественных, чем человечество. Их жрецы и маги – все щит для вождей, а вожди и их воины – мечи в борьбе магов. Культура Рима – это культура воинов и кесарей. Культура бриттов – культура магов и мудрецов.
Гай Светоний Паулин уехал на другие участки границы готовить общее наступление. А в лагере началась усиленная подготовка к походу. Эмилий лично проверил оружие и щиты воинов. Перед предстоящим походом, грифона он оставил под присмотром Платона. На рассвете третьего дня, ещё затемно, римляне с трёх сторон бесшумно подошли к лагерю силуров. Кровопролитной стычки не случилось. Координированные действия и железный порядок позволили римлянам за считанные минуты подавить так и не начавшееся как следует сопротивление. Само поселение было взято и разгромлено в течении часа. К вечеру сюда подошли основные силы римлян. К утру прискакал Паулин на взмыленном коне.
- Молодец, Эмилий. Хвалю! Надеюсь, вы успели отдохнуть здесь. На остальных участках границы тоже – полный успех. На берегу пролива уже собраны плоты. Не будем давать им ни минуты на подготовку. Прямо сейчас выступай к берегу, дождись ночи и переправляйся на остров. Закрепись там любыми средствами. Если вы продержитесь там пару дней, а вы продержитесь, я уверен, то основные силы спокойно переправятся на Мону. Вперёд, мой мальчик!
И опять Паулином руководил свой расчёт. Если Эмилий и отряд погибнут, то, значит, на это была воля Юпитера, представитель семейства Корнелиев сплоховал. А если всё пройдёт хорошо, то Паулин укрепит о себе хорошее мнение не только в глазах Императора, но и перед своими врагами – Корнелиями. Это ведь он возвысил молодого Эмилия!
Для римлян всё прошло как нельзя хорошо. Пользуясь мраком ночи, Эмилий и его центурия незаметно для врага высадилась на побережье острова. Молниеносным броском его воины захватили два небольших поселения и укрепились в них. Через два дня многочисленные корабли, лодки, да и просто плоты с римлянами подошли к берегу. Когда Эмилий смотрел на подходившие к берегу корабли, у него невольно всплывали строки из «Илиады» и картина завоевания Трои, когда объединённый флот греков высаживался на побережье.
Такие строки мелькнули в голове Эмилия:
Выбросив якорный камень, причальный канат укрепили,
Вышли на берег крутой, многошумным кипящий прибоем...
Начался безжалостный поход вглубь острова навстречу римским отрядам, высадившимся на севере. Гай Светоний Паулин велел никого не жалеть. Поселения и укрепления силуров, бриттов и других племён предавались огню и разрушениям, священные рощи вырубались, а капища друидов подлежали уничтожению. Однако самый центр острова взять не удалось. Римлянам оказали ожесточённое сопротивление. Ни к июлю, ни даже к ноябрю. Только в начале следующего года Гай Светоний Паулин отправил в Рим Императору Нерону весть, что остров Мона взят. О том, что он потерял более половины своего войска, Паулин предусмотрительно умолчал. Ещё через месяц из столицы империи пришёл приказ об отзыве Паулина и его незамедлительном прибытии к Императору.
Зная неукротимый нрав Нерона, Паулин не ждал ничего доброго от этой поездки.
- Эмилий, - сказал он перед отъездом. – Я оценил твою храбрость, твоё воинское умение. Я оставляю тебя командовать всеми войсками в Британии. Но это должен будет подтвердить Император. Я всегда по-доброму к тебе относился.
- Благодарю тебя, Паулин, за доверие, которым ты меня награждаешь! Я мечтал стать полководцем, и вот мечта моя близка к осуществлению.
- Это не всё, Эмилий... Ты знаешь неровный характер нашего Императора. Ничьё заступничество не поможет, если Нерон будет не в духе. Мне надо его чем-то удивить... Сделать ему такой подарок, который смягчит его сердце... Есть у тебя на этот счёт какие-то мысли?
- Нет, командир, нет мыслей. Может быть, отправить ему пленных друидов?
- А разве Императора можно удивить какими-то пленными?
- Тогда не знаю.
- Нет, ты знаешь...
Тоска сжала сердце Эмилия, но он молчал.
- Хорошо. Эмилий. Я сам скажу. Я знаю, что за эти два года, что ты служишь здесь, ты вырастил невиданного зверя в своей башне. Настолько редкого, настолько необычного, что один вид его вызывает нескончаемое удивление. Ты прятал его, я знаю... Но он стал большим, он вырос. Ему не место жить здесь.
- Мой командир, но это невозможно, - начал было Эмилий, но Паулин резко его перебил.
- Слушай мой приказ! Ты остаёшься здесь, на острове. До поступления подтверждения Императора о твоей дальнейшей судьбе, я назначаю тебя командующим всеми римскими войсками в Британии. Приказ подготовлен и будет зачитан во всех военных лагерях и доведён до всех командующих среднего и нижнего ранга. Я забираю твоего зверя в Рим. Всё! Без обсуждений!!
Резко развернувшись, Паулин и его охрана направились в сторону берега, где их ожидал большая военная трирема (4). Там же возле неё стояла большая железная клеть.
- Немедля приведи сюда своего зверя! – жёстко приказал Паулин.
Эмилий вынужден был подчиниться. Он свистнул по-особому, и грифон, сделав круг над лагерем, опустился рядом и положил свою голову ему на плечо. Эмилий мысленно прощался с ним...
- Прости меня, мой друг. Я воин и не могу противиться воле командира. Он хочет забрать тебя с собой. Прощай, - глядя на кромку леса, думал воин.
- Прощай, мой хозяин, - также мысленно отвечал грифон, - я мог бы улететь сейчас, но не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности. Судьба неотвратима, её не обмануть. Сейчас мы подчинимся ей. Я сам войду в клеть. Но знай, всё в этом мире переменчиво. Верь, мы ещё встретимся!
Грифон вошёл в клеть, которую тотчас запер сам Паулин. Затем десять воинов подняли её и отнесли на трирему. Паулин поднялся следом.
- Поднять парус! Курс на Галлию! – скомандовал он, а затем обратился к Эмилию, - учти, молодой центурион, пока центурион, я буду ходатайствовать перед Императором за тебя!
На престоле Вечного Города восседало воплощение карнавала – Император Нерон. Словно буйный, священный, облачённый в смешение масок-личин праздник взошёл на трон. Праздник мистериальный, безумный, кровавый. На троне не воин, не маг, не мудрец. На троне трикстер (5), «актёр, величайший актёр» - так называл себя сам Нерон. Каждый актёр – жрец неистового, умирающего и воскресающего Диониса. Весь Рим волею Императора был вовлечён в дикую мистическую пляску. Кровь лилась, словно вино, в златые чаши. Вино наполняло смехом и золотом вены и сундуки патрициев. Яд и кинжал чертили узоры пути всякого, кто посмел облачиться в крылья амбиций и тщеславия и воспарить к вершинам власти и богатства.
Опалённый пожарами Палатинский холм был увенчан теперь новым венцом, тем, что возложил на его голову Нерон. Золотой дом (6) сиял величием и невиданным размахом. Дворец, подобный городу в городе. Золотое, молодое сердце Вечного Рима.
Паулин прибыл в Рим поздно вечером. Наутро он должен был прибыть к Нерону с докладом. Несмотря на надвигающуюся ночь, Паулин распорядился отправить грифона Нерону, надеясь, что подарок смягчит его жестокое сердце.
Великий пожар в Риме в 64 году помог Нерону расчистить место для нового дворца. На его территории было подобие леса, в котором свободно гуляли дикие звери. Вот на окраину этого леса Паулин и предполагал, что Нерон поставит клеть с невиданным в Риме до этих пор зверем. Так и произошло. С холодеющим сердцем Паулин предстал перед тяжёлым взглядом Императора. За ним стояла его личная охрана, готовая выполнить любое приказание.
- Ты не выполнил мой приказ, - холодно начал Нерон, - ты должен был разгромить Мону ещё в июле, а прибыл в Рим только сейчас, в марте!
- Мой Император, - потупив взор, ответил полководец, - эти бритты отчаянные воины. Их волю было трудно сломить. Если бы нам противостояли только лишь воины, дело было бы давно решено.
- Что же тебе помешало?
- Колдовство, которым обладают их жрецы-друиды.
- Что ты говоришь... – ехидно перебил его Нерон, - и ты не мог их подчинить воле Рима?
- Они скорее умрут, чем подчинятся иной воле. Так и произошло. Но это заняло дополнительное время.
Нерон вздохнул. Затем взял со стола какую-то бумагу, подошел к пылающему очагу, развернул бумагу, пробежался по ней глазами и швырнул её в огонь.
- Иди, - приказал он Паулину, - благодари себя за предусмотрительность и подарок. Мне во дворце как раз не хватало грифона... Говорят, они хорошие хранители сокровищ.
- Да, Господин, так и есть. Он будет усердно охранять и тебя, и твои сокровища.
- О твоей судьбе я подумаю. Иди. Сейчас должен придти сенатор Корнелий. Я знаю, вы с ним не в ладах. О твоей судьбе я подумаю.
Паулин поклонился и вышел, моля в душе всех Богов о счастливом окончании аудиенции. Он был уверен, что сожжённая бумага была приказом о его казни. Хотя Нерону и не нужны какие-то приказы. Кивнул бы головой, и преторианцы мигом покончили с ним. За Паулином следом двинулся один из преторианцев. Когда Паулин подошёл к выходу из зала, преторианец оглянулся на Императора. Нерон едва заметно приказал ему остановиться. Паулин вышел. Преторианец остался. Паулин остался в живых. На этот раз...
Ухаживать за грифоном определили раба силура. Он давно служил при дворе уже далеко не первого Императора. И, казалось, смирился со своей незавидной невольничьей долей. Это было не так. Годами силур ждал подходящего случая покарать спесивый, ненавистный ему Рим. Силура звали Аонгхаз (7). Когда-то, в туманном и почти забытом прошлом, юношей, Аонгхаз обучался священным знакам огама (8) и волшбе. Он так и не успел пройти инициацию из ученика-неофита в истинные друиды и овладеть всеми секретами магической силы, которые были известны его наставникам.
Аонгхаз нарушил запрет и покинул священную рощу для того, чтобы встретиться с прекрасной, такой же юной и безрассудной как и он, возлюбленной. В определённые дни они условились о встрече в одном из гротов побережья. В укромной пещере Аонгхаз и его возлюбленная встречались уже не первую Луну, но однажды у входа в грот юношу вовсе не прекрасная дева, а вооружённый римский отряд. Несмотря на отчаянное сопротивление, он был захвачен и отправлен в Рим экзотическим подарком одному придворному, поспешившему определить своенравного юношу в смотрители своего зверинца. Годы шли и однажды сам Император Нерон, жестокий и эксцентричный, был впечатлён умением Аонгхаса обращаться с дикими волками северных лесов, и повелел патрицию принести в дар Императору храброго силура.
У прежнего хозяина Аонгхас жил сытно и тепло, но скромно. Такая жизнь была понятна силуру. Став императорским хранителем зверинца, он был облачён в дорогие ткани, ему пожаловали вычурные украшения из золота и драгоценных камней, и даже плащ из роскошного бархата... Более того, у него собственная небольшая вилла с атриумом и несколько рабов в услужении. Каково было им – невольникам, принадлежавшим невольнику? Среди женщин, что следили за чистотой его жилища, оказалась она – Садб... Та девушка, что множество лет назад нежно обнимала его в далёком гроте, оставшимся на недостижимой родной земле. Они узнали друг друга, хотя время изменило их тела и лица. Они не забыли песни родной земли и любовь друг к другу. Долгими вечерами они взахлёб рассказывали друг другу о событиях собственных жизней. Садб схватили и пленили в тот же вечер, что и Аонгхаса. Она видела, как уводили любимого, проследила за римлянами и даже сумела тайком пробраться в их лагерь, но была схвачена. Солдаты хотели казнить дерзкую силурку, но их командиру пришлась по нраву красота девушки и её необычный огненный цвет волос, и он пожелал взять её себе. Садб была строптива и холодна. По приезду в Рим военачальник поспешил избавиться от нерасположенной к ласкам варварки, и подарил её своей дочери. Девушки были ровесницами и, вопреки неравенству происхождения, вскоре стали подругами. Они выучили наречия друг друга, и когда хотели побеседовать о тайном, говорили на языке Садб. Кассия – так звали римлянку – была выдана замуж за одного из знатных и влиятельных патрициев, состоявших на государственной службе при Нероне. Во время одного из пиров Император лестно отозвался о золотом цвете волос Садб и воина, сопровождавшего на пиру Кассию и её супруга. Патриций поспешил принести Императору в дар золотоволосых невольников, даже не спросив согласия супруги. Так Садб оказалась в услужении при Золотом доме. Один из тысяч подарков Великому Актёру... Её не определили служить лично Императору, а отправили в услужение хранителю императорского зверинца.
Аонгхас и Садб были счастливы, так ослепительно счастливы, как никогда в жизни. То чудо встречи, казавшейся невозможной, и любви кружило и опьяняло их так, словно они вновь стали юными и беззаботными. Аонгхас был готов простить Рим и смириться с ним, теперь у него было всё: любимая женщина, богатство, роскошная одежда и изысканные кушанья. Но он забыл – у него не было свободы.
Буря разразилась, когда её никто не ждал. Супруг Кассии был обвинён в подготовке заговора против Императора. Он был казнён, а Кассия с детьми изгнана из столицы в далёкую семейную виллу в провинции. Одним из участников заговора был и скромный рыжеволосый воин, подаренный некогда Нерону вместе с Сабд... Вместе подарили и казнили тоже вместе. Аонгхас был убит горем. Уже немолодой, но всё ещё храбрый, он вновь ненавидел Рим, отнявший у него любовь дважды.
Когда Нерону был вручен необычный дар – златоглазый грифон, Аонгхас был приставлен к новому питомцу зверинца. Сам Император в окружении грозной стражи, стал часто захаживать в зверинец и подолгу стоять рядом с клеткой небывалого зверя.
Однажды ночью силур долго не мог уснуть, постель без Садб была пустой и холодной, словно могила. Аонгхас решил побродить по обширному саду, окружавшему зверинец. Он неспешно прогуливался вдоль цветущих лиловых бугенвилей, как вдруг услышал голос. Он словно звучал в его сознании:
- Здравствуй, ученик, так и не ставший магом, возлюбленный, не ставший мужем. Ты не сможешь вернуть себе любовь, но можешь вернуть себя магии. Аонгхас повернул голову вправо и увидел перед собой мерцание золотых глаз грифона. «Без сомнения, это он говорил со мной,» - подумал силур. Голос зазвучал вновь:
- Я вижу, ты жаждешь мести, твоя душа полна огня и боли. Хочешь, я освобожу этот огонь и обрушу его на дом безумного Императора? Знаю, хочешь. Так сними с меня оковы, садись на мою спину и смотри с высоты небес, как золото обращается в пламя! Нерон желал поработить меня, стоящего выше любого из земных правителей! О, как самонадеянно! Я умею любить и испытывать дружеское расположение, но не к тем, кто жаден до золота, словно аримасп, и не к тем, кто видит во мне ценного сторожа. Я заберу себе золото императорского дворца и отдам моим братьям. Нерону оставлю лишь пламя!
Аонгхас лишь кивнул. Он спешно раскрыл хитроумные механизмы оков и открыл клеть. Грифон гордо вышел на поляну, подставив Аонгхасу крыло, чтобы тот мог взобраться к нему на спину.
- Держись, будущий маг! Ты вернёшься в священные рощи и не дашь иссякнуть древней традиции волшбы на родной земле. А сейчас – держись крепче! И смотри, как золото обращается в пламя!
Миг, и грифон воспарил и погрузился в сияющую лунную ночь. Где-то далеко внизу раскрылся пламенно-золотой цветок – это полыхал пожаром Золотой дом Императора. Вой огня и крики людей, звон украшений и оружия прозвучали прощальным аккордом. И вот уже Вечный город скрылся из виду. Грифон с силуром на спине улетал сквозь ночь навстречу рассвету и изумрудным лесам, в чьих объятьях когда-то родился.
Два центуриона вбежали в шатёр к Эмилию.
- Командир, он вернулся!
- Кто?
- Твой грифон! Он прилетел в тот лагерь, где ты провёл первый год своей службы!
- Коня! - вскричал Эмилий, - вы и моя личная когорта – со мной.
Небольшой отряд скакал трое суток, делая лишь краткие остановки для отдыха лошадей. К рассвету четвёртого дня небольшой отряд добрался до места.
- Где он? – подъезжая к башне, крикнул Эмилий.
Никто не успел ответить командиру. Грифон на своих белоснежных крыльях бесшумно слетел с башни. Они стояли некоторое время и смотрели друг на друга. Потом грифон подошёл к человеку и положил свою голову ему на плечо. Эмилий обнял друга, не говорил ни слова, просто думал, а грифон мысленно ему отвечал...
- И куда же ты направляешься сейчас?
- Я должен улететь далеко. На самый северо-восток обитаемого мира.
- Зачем? Что ты там будешь делать?
- Долгие века мои предки собирали золото по всему миру. В Рифейских горах в многочисленных пещерах мои братья хранят это золото. Но дикий народ, аримаспы, узнали про эти хранилища. Они объявили войну нам, грифонам. Они хотят забрать золото. Война уже идёт несколько столетий и никак не закончится. Моё место там, среди моих братьев. Я лечу к ним! Прощай, мой хозяин! Прощай!
- Прощай, мой друг! Живи так, как велит тебе твоё сердце!
- Прощай!
Грифон сделал пару шагов назад, развернулся, расправил свои белоснежные крылья и взмыл в небо. Сделав круг над лагерем, он поднялся ещё выше и полетел куда-то на север. Эмилий долго смотрел ему вослед, пока тот не превратился в едва заметную точку, а потом и вовсе исчез. Затем он с тоской поглядел на пустующую башню.
- Сжечь её! – приказал Эмилий, - граница переместилась далеко на север. В башне уже нет военной необходимости.
Башню охватил огненный смерч. В тот момент, когда её обгоревшие остатки рухнули, из леса показался небольшой отряд римских воинов. Подъехав к Эмилию, их командир спешился и протянул ему послание из Рима.
- Эмилий Корнелий Кальд, я прибыл сюда, чтобы объявить – Нерон умер. Я привёз тебе волю сената римского народа и приказ нового Императора Гальбы. Он подтверждает твоё назначение командующим всех римских войск в Британии!
Эмилий взглянул на послание из Рима, затем бросил взгляд в ту сторону, где исчез грифон и, тяжело вздохнув, вскочил на коня...
Примечания:
1.Лемуры – злые духи из римской мифологии
2.Ицены – одно из многочисленных кельтских племен Британии
3.Теургия – божественная, жреческая работа
4.Трирема – большой военный корабль в римском флоте
5.Трикстер – один из архетипов культуры, плут, озорник, не подчиняющийся общепринятым правилам
6.Золотой дом (Domus Aurea) – роскошный дворец Нерона в Риме
7.Аонгхаз – один выбор (др. брит. язык)
8.Огам – кельтские руны