Молодой человек, которому приглянулась Индира, считался состоятельным жителем поселка. Началом его предпринимательской деятельности стало уход за домашними животными сразу после окончания восьмилетней школы. Отец Казиахмед не настаивал на том, чтобы сын получал образование, хоть до поры до времени подавал надежды. Вместе они построили загон для овец (отыскали удобную впадину – полузамкнутое понижение поверхности земли в пастбищах и приделали крышу) и стремительно увеличивали их поголовье. Домой юный хозяйственник приходил все реже, показывая родителям, что справляется один. Само собой, и отец не оставался на стороне: ежедневно приносил горячую еду, бывало, и подменял, и поначалу не без его помощи Мирахмед осуществлял реализацию своего товара. Крупным рогатым скотом он обзавелся значительно позже, но себя продолжал ощущать чебаном с посохом в руке. За хозяйством смотрели оставшиеся жить в родном селении Суваж несколько человек, в том числе брат его матери. В Новоюрте Ахмедову принадлежал один из лучших домов; жильем он владел также в райцентре: купил небольшую квартиру, кроме этого неспешно возводил дом.
Родители жили с братом Ярахмедом, моложе него на год, музыкантом, имевшим двоих детей. Склонность к музыке в нем замечалась с детства – любил издавать замысловатые звуки, ударяя ложкой о различные предметы, умел высвистывать разные мелодии, и с юности его губы невольно принимали вытянутую вперед форму. Лучше школьных друзей мастерил «тургу» – бесхитростный инструмент для воспроизведения гудка из скрученной полоски коры молодого орехового дерева в виде длинного конуса с язычком в одном конце, но сам не любил его грубое звучание. Пальцами часто имитировал игру на клавишах, и неудивительно, что в день покупки гармони вывел знакомые мотивы. На инструменте черные пластинки не были предусмотрены, и со временем он обменял на гитару. Сосредоточенный, целыми днями не выпускал ее из рук, и очень скоро добился ощутимых результатов. В поселке Ярахмед вошел в состав творческого коллектива при доме культуры, и стал одним из его основных звеньев. Не успели освоиться на новом месте, как едва достигший совершеннолетия молодой человек потребовал, чтобы его женили. Родители переживали, особенно отец – создание семью раньше, чем старший брат, не одобрялось в первую очередь родственниками.
Братья заметно отличались друг от друга и встречались нечасто. Мирахмед редко бывал в родительском доме, но периодически навещал отца днем, когда тот, как обычно, занимался делами в сарае. Он тяжело переносил характер Ясмины – жены брата, позволявшей себе повышать голос на кого угодно, в том числе на родителей. Те занимали одну комнату на первом этаже и были недовольны сложившимися отношениями в доме. Возражать снохе, или спорить с ней, было бесполезно, на любое замечание в свой адрес отвечала грубостью и тут же завязывала ссору. То мать Изафа призывала мужа покинуть ставшее невыносимым жилище и уйти к старшему сыну, то он ее, но ничем обычно не заканчивалось.
В низинах поселка в одном из подворий находилось небольшое птицеводческое хозяйство. Оно принадлежало Султану – высокому, плотного телосложения молодому человеку с темно-русыми волосами, выделявшимся кадыком и толстыми бровями. Он являлся другом и одноклассником бизнесмена, частично и напарником по работе. Отозвавшись на звонок выходом за калитку, показал, что находится в старых серых спортивных штанах и в майке-боксерке красного цвета, которая не скрывала шрам в районе ключицы. Перед ним стояли Ахмедов с Касбеком, и оба слегка прислонены к дорогому автомобилю.
– Оцени мои вкусы, – сказал последний и приоткрыл дверь. – За курочку могу показать изнутри, за две даже прокатить.
Ахмедов не ожидал, что сосед пустит шутку, и друг сделает удивленные глаза, но поддержать заданный тон.
– Пойми, как хочешь: не покажет вида, пока матрас не наполнится, – сказал он и подал руки. – Кто знает, чем удивит в следующий раз?
Султан не повелся, он поздравил друга с приобретением, сел за руль и не без сожаления отметил, что еще не приходилось водить машину, но уверял, что теоретическими правилами знаком. Прибывший под номером два предложил свои уроки по вождению, но бизнесмен не дал собраться с мыслями, сообщив, что им предстоит совершить. После веселого шока друзей Ахмедов получил поздравления и согласие, в чем и не сомневался. Задача помощников была несложной: в полдень остановиться на перекрестке, пока возле них не окажется красивая девушка, и доставить ее к нему в дом. Он предложил проехаться по выбранному им маршруту, который по большей части пролегал за поселком. На одном из отрезков дороги указал место, откуда снять на камеру окрестности. В обратную дорогу за руль сел Касбек и развез их по домам, а машину забрал к себе, чтобы украсить изнутри и без того красивый салон.
Майдан пустовал, как и вчера. Ахмедов припарковался возле своего магазина. Несмотря на невыносимую жару, не спешил выйти из машины: им овладело ощущение, что в связи с заботами не учтено что-то важное. Остановился на том, что не совершено жертвоприношение, чем раньше не только не занимался, даже высмеивал. Ему показалось, что обряд не лишен смысла, что щедроты означают не что иное как получение благословения от угощаемых людей. Но на переднем плане стоял предстоявший с Камиллой разговор, что и мешало ему все взвесить.
Из магазина вышли две женщины, которых он знал только по лицу, как и еще с десяток им подобных. Предположив, что продавщица осталась одна, вошел внутрь и сказал:
– Задумка моя набирает обороты – завтра ко мне приведут ту самую девушку. Я рассчитываю на твою помощь, и попрошу не отказывать мне в этом.
Камилле не составило труда понять, что услышала заученный текст. Общение между ними носил обходительный с обеих сторон характер, но обычно без подчеркнутых любезностей.
– Наконец-то! Удачи тебе, дорогой, – сказала она улыбчиво. – На меня можешь положиться всегда. Помогу, чем смогу.
Ахмедов стал у дальнего лотка, прислонившись поясницей к рукам, приложенным к стойке ладонями.
– Спасибо тебе, я и не сомневался. Все получилось внезапно, я не смог организовать, как следует, но уже не остановиться. И ни к чему, пусть идет, как идет.
– Выкладывай все подробности о ней. Кто ее родители, соседи, близкие… Узнал, сколько ей лет?
– Не до того было, и рассказывать мне нечего. Ты же понимаешь, что мне помогли. Завтра узнаешь раньше меня.
– Вот тебе раз! Не наведя важных справок, сразу в жены?
– Я знаю, что делаю. Здесь тот самый случай, когда все, кроме нее самой, меня мало волнует. Тебе денек надо будет находиться у меня дома. Приходи к полудню, подробности объясню на месте.
– Как прикажешь! Сделаю в лучшем виде. Как я поняла, ты решился на увод?!
– Что, если это так? – Ахмедов с осторожностью изучал ее реакцию.
– По крайней мере, я должна знать, к чему быть готовой. Девушки только с виду кажутся безобидными, они тоже умеют отстаивать свое. Мать что говорит?
– Ей незачем знать о моих планах, когда они не прозрачны. Обязательно влезет со своим ученьем, советами, и все испортит.
Камилла вначале допустила всевозможные недоразумения, а потом и не исключила их – коммуникабельность его была не на высоте.
– Неплохо бы поддерживать с ней контакт и ввести в курс дела. Мать сама по известной причине может дать добро, от нее многое зависит. Если что, и отгородить от всевозможных разбирательств.
– Это лишнее – в моем случае будет уместно называть это условным похищением: девушку привезут с ее согласия. Нам предстоит сделать так, чтобы ей у меня понравилось.
– Мне ты отвел самую легкую роль, – облегченно сказала она. – В настоящем вероятность возникновения осложнений немного имеется, но вряд ли дойдет до серьезных разбирательств. Твой план лучше, долго вынашивал?
– Он продиктован обстоятельствами, семейка наша еще та.
– На людях не стоит и намека делать про своих с неблаговидной стороны, пусть и реальность очевидна всем.
– Ладно, хотя сама все прекрасно понимаешь. На сегодняшний день ближе тебя у меня нет никого.
– И это ни к чему было произнести вслух. Ты красиво свершай, придумай что-нибудь интересное. Например, запоминающийся розыгрыш, или подарок со смыслом. По дороге можно выехать на природу и делать так, чтобы нашла спрятанную для нее безделушку какую; привести барашку, что будешь резать к ее приходу, в благой вид с помощью лент и бантиков, как машину.
Ахмедов уже не слышал ее – через открытую дверь он увидел свою мать, которая приближалась к магазину. Судя по походке, пребывала не в лучшем расположении духа. Показываться ей на глаза не было никакого желания, но подняться на второй этаж и спрятаться было поздно.
– Мне что, бегать за тобой? – воскликнула Изафа, как только преступила порог. – Вся обыскалась тебя, и здесь была, только работница наша не захотела заметить. Почему мы от посторонних узнаем, что ты купил машину?
Сын неоднократно просил ее не приходить в магазин лишь для того, чтобы выбраниться и усугубить и без того натянутые отношения. Они по убеждению родителей были испорчены с попаданием в семью снохи, хоть Мирахмед с детства чувствовал равнодушие матери.
– Ма, ты так громко не разговаривай. Кричать категорически запрещено! Скоро табличку повешу.
– Не учи меня, я мать, я должна знать!..
– Потише ты, от ругани вкус продуктов портится. На кой мне еще и это?
– Сердишься? А я с утра себе место не нахожу. Тебе неведомо чувство, когда собственные дети ни во что не ставят.
– Правильно, таких проблем у меня нет, но одно ясно, что твое плохое настроение мешает моей работе. В следующий раз учти это.
– Не распугала твоих клиентов, и так никого нет.
– Стоят на улице, войти бояться. – Мирахмед показывал на выход.
– Кем бы ты был, если бы не мы? – сердито выговорила Изафа за неподобающее к себе отношение.
– Нельзя всю дорогу ставить меня в неловкое положение на людях. Лучше иди домой. Скажи, что надо, я привезу.
Женщина и сама не хотела задерживаться, но ситуация не располагала взять и уйти. Покоя в доме она не знала все последние годы, отчего периодически страдал и старший сын. Предлог на этот раз был так себе, она перевела дыхание и сказала:
– Когда совершают крупные покупки, надобно и мать поставить в известность. Не убудет с тебя. Людям только дай повод проверить уровень контактности в других семьях, поумничать.
– С чужими советами поступай, как и учила нас: положи в мешок, загружай на осла и стегани палкой. Машина не готова еще к показу – не оформлена. Остались вопросы?
– Важен сам факт. Не смогла я вас правильно воспитать, теперь расхлебываю.
– Сыр не закончился у тебя? Или масло?..
– Обеспечить меня – твой долг! – Мать повторила действенную на сегодня, по ее мнению, фразу. – Это должно быть прописано в законе. На пенсию сейчас не проживешь. Придется при дяде взять с тебя обещание.
– Да, да, могу и расписку написать, но не стоит всем показывать, что мы не очень дружная семья. – Старавшийся поскорее избавиться от ее присутствия сын тоже повторился.
Выкрики матери были привычным делом, проводив ее до дверей, он повернул обратно. Возмущен не был, но вид такой сохранял.
– Дома и рта раскрыть не может. Как бы не сорвала мне операцию. А она может – утром проснется с неспокойным сердцем и решит, что не высказалась, и в самый неподходящий момент объявится, к чему надо бы быть готовыми.
– Не суди ее строго, – сказала Камилла и вышла из-за прилавка. – Мы-то с тобой понимаем, отчего она такая раздраженная. Твоя жена тоже не захочет жить со стариками, будь на это ее воля.
– Я бы и сам не стал. Ты видела, как она ведет себя?
– Мать есть мать, найди подход. Уважение к родителям должно стоять на первом месте – это главное правило для всех. И на уступку обязаны идти дети, чтобы те не ощущали себя несчастными на склоне лет.
– Не то и тебя ожидает подобная участь в старости, – иронизировал Ахмедов, которому не понравился поучительный тон Камиллы.
Ей было не привыкать к внезапным визитам Изафы, и не собиралась вызывать недовольство ее сына, особенно в такой день.
– К тебе это не имеет отношения. На чем мы остановились? Что, если девушка спросит маму?
– Найдешь, что ответить, только обо мне много не болтайте. Подробности могут помешать, и правил в моем случае как таковых не должно быть.
– Они есть всегда, иначе я не знаю, как это называть. Еще удивишься разнообразию моментов.
– Мне нужно бежать, еще полно дел, – сказал он и ушел.
Приход матери помог ему попрощаться с Камиллой без дополнительных уточнений. Он приехал домой и принялся за наведением порядка повсеместно, затем спустился во двор с той же целью. Отужинав на свежем воздухе, дождался наступления ночи и закрылся.