Радик ушёл тогда в рейс в тот же Тихий океан. На борт корабля втихаря были пронесены кошка и щенок.
- Ещё их дерьма и шерсти не хватало! – сразу же возмутилась докторша, незаметно от всех выкинула животных за борт и тет-а-тет доложила об этом капитану.
- Вы совсем сдурели?! – вместо благодарности неподдельно перепугался тот и разнёс её на всю каюту: - Да нам теперь беды не миновать!!! Это же дурная примета – выкидывать за борт живое существо! А вы выкинули двоих!
- Если вы суеверный, то это, знаете ли, ненормально! – психанула докторша и пошла прочь из каюты.
- А если вы суеверие и жизнь ставите в один ряд, то ненормальная вы! – крикнул капитан ей вслед.
Через несколько дней Радик делал обход на открытой палубе и, проверяя брашпиль, к своему ужасу обнаружил, что якоря на нём нет! Здоровая толстенная цепь ровно наполовину словно была аккуратно отсоединена вместе с исчезнувшим якорем.
- Чертовщина какая-то!.. – снова и снова осматривал боцман брашпиль, его крепления, соединения, вглядывался в воду, но всё было впустую.
Об этом пришлось доложить кэпу, на что тот тут же со злостью произнёс:
- Я бы вместо этого якоря нашу докторшу приковал, чтоб её проняло, как за борт живых выкидывать!
- Каких «живых»? – насторожился дракон.
- Кошку и щенка разом смайнала! – ответил кэп.
- Она что, дурная совсем?! – оцепенел дракон и непроизвольно возненавидел докторшу за загубленные души невинных животных.
- До таких не доходит, - безнадёжно отмахнулся кэп.
Однако до докторши всё же дошли их переживания. Траулер без якоря попадал из шторма в шторм, как проклятый! Самая большая беда пришла в семибальную волну. Чёрт вынес на корму буфетчицу быстренько выплеснуть за борт кастрюлю борща, которую так никто и не съел, вповалку валяясь по шконкам от морской болезни. Вместе с вылитым борщом на тётку обрушился такой вал воды, что волна сгребла её, как щепку и вместе с кастрюлей смыла в открытый океан! В рёве урагана её душераздирающих воплей никто естественно не услышал. Пропажа буфетчицы обнаружилась через три часа. Тревогу забила прачка, которая проживала с ней в одной каюте.
- Я не пойму, куда она делась! – держась за одуревшую от болтанки голову, прибежала она к старпому.
Срочная проверка показала, что буфетная недоубрана, а буфетчицы нет ни в одной каюте и вообще на всём пароходе. Разворачивать корабль в такой шторм значило пустить его ко дну со всем экипажем. И в эфир полетели сос-радиограммы о человеке за бортом, призывая на поиски тётки все суда, что находились в этом районе.
На докторшу в этот момент не могли смотреть! Она сидела в своей каюте тише воды и ниже травы, пила валерьянку и молила Бога, чтобы буфетчица оказалась жива. На её великое счастье буфетчицу спасла кастрюля. Тётка держалась на воде, благодаря её лёгкому алюминию и по его блеску тонущую вовремя заметили с другого парохода. Несколько раз буфетчице закидывали спасательный круг на верёвке и наконец вытащили её на палубу, где она мгновенно потеряла сознание.
На свой траулер буфетчица вернулась в нормальном состоянии, когда шторм совсем унялся. А докторша даже не выходила в кают-компанию на завтраки, обеды и ужины. Её каюта располагалась как раз напротив входа в камбуз, и она заходила к поварам и брала себе еду сама.
Через пару суток у буфетчицы обнаружились последствия трагедии. Это были кошмарные сны тех волн, среди которых она так внезапно оказалась. Тётка орала на всю каюту, взывая о спасении, и не давала спать прачке и всем, кто находился за их переборкой.
- Ты так чокнешься! – перепугалась за неё прачка и посоветовала: - Чтоб тебя не списали, иди к медичке и проси успокоительное.
И буфетчица пришла к докторше за валерьянкой. Та насыпала ей из пузырька жёлтых таблеток и вдруг неожиданно крепко схватила в объятия и разрыдалась.
- Да вы что это?! – опешила буфетчица.
- Ты прости меня!.. - захлебнулась медичка слезами. - Прости ради всего живого на свете!! Я же в самом начале рейса кошку с собакой утопила и накликала на наше судно беду!..
- Да бросьте вы! – прервала её тётка.
Но докторша отпустила её и, вытирая лицо, мрачно сказала:
- Нет! Все говорят, что это примета беды.
- Ну всё же нормально. Вот она я – живая и здоровая! – ободрила её буфетчица.
- Слава Богу, что живая, но не здоровая же. Нервы-то у тебя ни к чёрту. А могло закончиться и вообще по-иному, - снова налила докторша глаза слезами, сыпанула себе несколько таблеток в ладонь, проглотила их все сразу и призналась: - Я людям в глаза смотреть не могу! Из каюты почти не выхожу. Ко мне даже за медпомощью никто не хочет обращаться.
- Не переживайте. Никто о вас ничего не говорит, - заверила буфетчица и предложила: - Давайте я сегодня вам ужин в каюту принесу? Принести?
- Принеси, - вытирая ручьи слёз на щеках, кивнула докторша и попросила: - И на себя порцию возьми. Поедим вместе. А то в меня ничего не лезет.
- Хорошо, с удовольствием составлю вам компанию, - добренько улыбнулась буфетчица и ушла.
С этого дня тётки ели в докторской каюте и вскоре крепко прикипели друг другу. Друг другом дорожить их научила беда. А рейс они так и проплавали без якоря. Об этом знали только капитан и боцман. Медичка же после той трагедии судовых животных за борт никогда не выкидывала. А буфетчица в шторм не выливала помои.
Лиза смотрела на Радика и с ужасом, и со слезами на глазах от счастливого конца истории! А он, словно пробудив её от всего этого, нестрого спросил:
- Ты теперь поняла, почему я спас твоего Мырысика?
- Бусика, - быстро вытирая слёзы, тихо поправила она и твёрдо пообещала: - Я его буду держать только в своей каюте, а после рейса в море больше никогда не возьму. Я не знала, что это так серьёзно.
- Вот это правильно, - одобрил боцман и пошёл управляться по своим делам.
Лиза слушала его шаги, пока они не стихли в коридоре. Спасённый Бусик невольно разбудил в ней сильные чувства уважения к Радику. Возле такого боцмана она теперь не боялась ни за котёнка, ни за себя.
Подобные кадры в рейсах всегда заставляли неожиданно поменять отношение не только к морской жизни, но и к человеку.
продолжение следует.......