Газета "Наше время"
Дата публикации: 11 декабря 2015 г.
ПРИЗНАЛИ СО СКРИПОМ ЗУБОВНЫМ
Публикация первых трех томов «Тихого Дона» (1928-1932) принесла Шолохову всемирную известность. Уже в 1929 году произведение переводят на немецкий язык, через год - на ведущие языки Европы. В эмигрантских казачьих кругах эпопею чтили как Священное Писание: у счастливцев, которым удалось достать роман, он лежал рядом с Библией.
« Читал я «Тихий Дон» взахлеб, рыдал-горевал над ним и радовался – до чего же красиво и влюблено все описано, и страдал-казнился – до чего же полынно-горька правда о нашем восстании, - писал в Болгарии бывший командующий Вешенским казачьим бунтом Павел Кудинов. - И знали бы вы, как на чужбине казаки собирались у меня в доме и зачитывались «Тихим Доном» до слез… «Тихий Дон» потряс наши души...».
А вот с Нобелевкой не задалось. Хотя зарубежная пресса заговорила о Шолохове как о возможном лауреате еще в 1935 году, когда роман даже не был дописан. Писатель завершил эпопею в 1940-м, но из-за финской кампании «страна-агрессор» претендовать на премию не могла. После 1945-го советским авторам дорога на нобелевский «Олимп» снова оказалась перекрыта. Какой там Шолохов, когда в 1953 году Нобелевская премия по литературе была вручена... английскому премьер-министру Уинстону Черчиллю (который произнес в 1946-м году речь в Фултоне, положив начало «холодной войне»)!
Правда, затем шведские академики пообещали Серееву-Ценскому, старейшему русскому писателю, выдвинуть кандидатуру Шолохова в 1956 году. Но не случилось. А в 1958-м вспыхивает скандал вокруг вручения Нобелевки Борису Пастернаку.
В шведском Пен-клубе при обсуждении кандидатур большинство членов высказалось в пользу Шолохова. «Реализм Пастернака недалек от банальности и даже вульгарного натурализма», - заметил французский критик Андре Руссо. Владимир Набоков назвал роман «болезненным, бездарным, фальшивым», а Грэм Грин - «нескладным, рассыпающимся, как колода карт». Но политика возобладала, и лауреатом стал Пастернак.
Шолохов 16 апреля 1959 года в Париже, отметив блестящие переводы Пастернака, сказал: «Что касается книги «Доктор Живаго», ...то это бесформенное произведение, аморфная масса, не заслуживающая названия романа». Вместе с тем автор «Тихого Дона» отметил: «Коллективное руководство Союза советских писателей потеряло хладнокровие. Надо было опубликовать книгу Пастернака «Доктор Живаго» в Советском Союзе вместо того, чтобы запрещать ее... Надо было, чтобы Пастернаку нанесли поражение его читатели». От такой «наглости» советских бонз чуть не хватил удар, и они обратили внимание писателя на «недопустимость подобных заявлений». Тот отмахнулся…
«Награда нашла героя» в октябре 1965 года: Михаил Шолохов все же стал лауреатом Нобелевской премии «в знак признания художественной силы и честности, которые он проявил в своей донской эпопее об исторических фазах жизни русского народа». Хотя в представлении на премию формулировка была короче и точнее: «Бескомпромиссная справедливость».
Событию предшествовал скандал. Годом ранее от Нобелевки отказался французский писатель Жан-Поль Сартр, заявив при этом: «Достойно сожаления, что премию присудили Пастернаку прежде, чем Шолохову».
Наконец, 10 декабря 1965 года король Швеции Густав Адольф VI вручил Михаилу Александровичу диплом, золотую медаль и денежный чек. И вновь Шолохов отличился, отказавшись отвесить королю поклон. Говорят, он сопроводил свой демарш словами: «Мы, казаки, ни перед кем не кланяемся»...
ВЕЛИКИЙ КАЗАЧИЙ ПОЭТ
Аккурат к юбилею на телеэкраны вышла 14-серийная экранизация «Тихого Дона», снятая режиссером Сергеем Урсуляком. В отличие от трехсерийной киноэпопеи Сергея Герасимова (1957), ставшей мировым событием, работа Урсуляка получила в немалой степени резко негативные оценки. По признанию самого режиссера, его фильм рассчитан прежде всего на аудиторию, которая романа не читала. Стоит ли удивляться, что на экране действует 172-сантиметровый Гриша-недомерок (в романе, отправляясь на войну, он весит 84 килограмма и чуть было не попадает в казачью гвардию, куда с Дона брали парней не ниже 182 см), вечно ноющий, хныкающий жалостливым тенорком? Евгений Ткачук - актер неплохой. Но выше головы не прыгнешь. Фильм Герасимова консультировал автор «Тихого Дона», он и актеров подбирал (ту же Быстрицкую), и картину высоко оценил.
Впрочем, в экранизации Урсуляка немало удачных эпизодов и замечательной актерской игры (чего стоит Никита Ефремов в роли Мишки Коршунова). Трагедия в другом. «Тихий Дон» по сути - произведение не прозаическое, а поэтическое. Центральную роль играют слово и образ. Увы, киношники заточены под сюжетные линии и внешнюю атрибутику: ах, как точно воссоздан курень, как подобраны ложки-плошки, седла-нагайки! А на метафоры, стиль - глыбоко плевать. Когда-то англичане сдуру экранизировали «Евгения Онегина», заменив стихи прозой. Получился идиотизм. Похожая история - с шолоховской экранизацией.
Роман надо прежде всего читать - долго, вдумчиво, смакуя и наслаждаясь. Описания природы в «Тихом Доне» - сердце романа. Вырви у человека сердце - останется холодный труп. А слова-то, слова-то какие!
«От высыхающей степной музги <болото. - А.С.>, из горелой коричневой куги <камыш. - А.С.> взлетывает белокрылый чибис. Он с криком летит в лощину; поворачивая голову, смотрит изумрудным глазком на цепь повозок, обтянутых белым, на лошадей, кудрявящих смачную пыль копытами... Чибис падает в лощине, черной грудью ударяет в подсыхающую, примятую зверем траву - и не видит, что творится на дороге».
«С запада шла туча. С черного ее крыла сочился дождь».
«День перекипал в зное. Обдерганные ветром тучки ползли вяло».
«Пантелей Прокофьевич сыпал на арбу переливчатый храп. Из-под пепла золотым павлиньим глазком высматривал не залитый с вечера огонь».
«Лошади, в кровь иссеченные мухами, крутили хвостами и недружно натягивали постромки... Передразнивая погонычей, свистели на кургашках сурки».
«Хутор, зажиревший от урожая, млел под сентябрьским прохладным сугревом, протянувшись над Доном, как бисерная змея поперек дороги».
Ни один русский писатель не сравнится с Шолоховым. Он не описывает природу по-барски, со стороны: он - ее часть. Такого в русской литературе до Шолохова не было дано никому.
ПЛЕМЯ МЕЛКОТРАВЧАТЫХ ПОГАНЦЕВ
В народе говорят о гении: «Его Господь в темечко поцеловал». Но нередко за этот поцелуй приходится дорого платить. После публикации первых книг «Тихого Дона» среди завистливых столичных «письменников» пошел гнилой слушок: не мог какой-то мальчишка создать такую эпохальную вещь (Шолохов начал писать роман, когда ему не было 22 лет). Украл у кого-то, негодник!
Появились байки о старушке, которая утверждает, что «Тихий Дон» написал ее сын, белый офицер, расстрелянный чекистами. Рукопись хранилась в сундучке, а Шолохов ее спер! В числе «настоящих» авторов называли беллетриста Сергея Голоушева, который в 1917 году написал путевые и бытовые наброски «Тихий Дон». Их, правда, тогда же забраковал Леонид Андреев, заметив: «Хорошо для журнала, легко и приятно читается в спокойные минуты, но совершенно не соответствует нынешнему стремительному ритму». Вы можете представить, что это писано о шолоховской эпопее?
Но круги пошли. В Москве пришлось создать комиссию для проверки слухов о плагиате. Вошли туда Серафимович, Ставский, Киршон, критик Авербах. Шолохов представил рукописи, черновики, варианты, переделки. Вывод последовал однозначный: никакого литературного воровства, Шолохова злостно оклеветали.
Но этим дело не кончилось. В 1974 году Александр Солженицын издал со своим предисловием пасквиль «Стремя Тихого Дона» Ирины Медведевой-Томашевской. Солженицын поддержал Медведеву и заявил, что автор «Тихого Дона» - не Михаил Шолохов, а казачий писатель Федор Крюков.
Константин Симонов, узнав об этой «версии», несколько дней подряд читал Крюкова. И пришел к убеждению, что тот автором «Тихого Дона» быть не мог: «Не тот язык, не тот стиль, не тот масштаб». Федор Абрамов заявил резко и коротко: «Не хочу касаться этой грязи (для меня, когда-то занимавшегося Шолоховым, этот вопрос ясен). Достаточно взять и прочитать хотя бы «Поднятую целину».
Но байку о Крюкове подхватили нынешние «антишолоховеды» во главе с израильтянином Бар-Селлой (Назаровым). Серьезно говорить о его работах, равно как и о других «исследователях», просто неприлично. В основном - подтасовки и бред. Так, Бар-Селла утверждает: «Шолохов не знал одного конкретного и совершенно специфического значения глагола «нести» – «лошади несут» – «понесли, взбесились и помчали». Это - о человеке, который спорил о конях с Сергеем Корольковым, первым иллюстратором «Тихого Дона» (происходившим из семьи конезаводчиков)! А один из «обличителей» в переписке со мной заявил, что Шолохов «толком не знал донского говора»! Вырос, жил в донской станице, а вот говора умудрился не знать... Кстати, диалектный словарь произведений Крюкова лишь на 15% совпадает с говорами «Тихого Дона». А в «Донских рассказах» Шолохова совпадение с казачьим языком романа — 85%!
Но главное - то, что ни один писатель «старого мира» не может быть автором «Тихого Дона»: роман - продукт революционных изменений в отношении к языку! Язык Шолохова идет из глубин народных, автор его не стесняется, это - его плоть. В «Тихом Доне» метафоры, нетрадиционные сравнения, густой поток диалектизмов обрушиваются на читателя с первых страниц и не отпускают его до конца романа. Видно явное влияние имажинизма Сергея Есенина, который объявил главной целью творчества создание образов. Крюков был воспитан в русле традиционной литературы, и диалектную лексику, фольклор допускал очень ограниченно.
Шолохов - поэт, рожденный революцией. Как бы кто к этому ни относился.