Александр Бурьяк
Немного про музыку
Насколько можно понять людей, одни из них ищут расслабляющего
действия музыки, другие -- возбуждающего, третьи -- одуряющего.
Кстати, в отношении алкоголя ведь то же самое. Лично я тяготею
ко второму типу людей, но не очень: могу не слушать музыки меся-
цами (правда, иногда при этом что-то чуть-чуть пою). Я ценю и
соответственно поддерживаю свою способность обходиться без музы-
ки. Может быть, я в этом не прав, но я пока что считаю, что
прав.
Действие музыки на человеческий организм, наверное, сродни
действию некоторых принимаемых внутрь веществ типа кофеина или
чего-то худшего. То есть, оно обусловлено какой-то дыркой в сис-
темах защиты организма, эволюционно не предусмотрено. Люди поль-
зуются этой дыркой -- и наверняка не всегда правильно (совсем
правильно у них ведь редко что получается вообще).
Возможно, более-менее правильное пользование музыкальной дыркой
даёт индивиду конкурентное преимущество (через уместное использо-
вание возбуждений и/или успокоений) и может включить эту дырку в
число "признаков", шлифуемых естественным отбором.
Слабость влечения к музыке -- это, полагаю, хороший признак, а
не дурной.
В отличие от алкоголя, возбуждение и расслабление происходит не
от одной и той же музыки, а от разной. Не думаю, то кто-то "заво-
дит" себя, скажем, "Лунной сонатой" Бетховена. "Танцем маленьких
лебедей" Чайковского -- ещё куда ни шло.
Слушать музыку в фоновом режиме параллельно с умственной рабо-
той я не могу: музыка мне мешает. А некоторые ж слушают. Правда,
и умственная работа у них, наверное, получается при этом так се-
бе.
Поскольку у меня от музыки получается только возбуждение, а
успокоение не получается, то мне нравятся марши и мелодии, под-
ходящие для быстрого танца, а также всё, что на них похоже.
Под возбуждающую музыку мне легче делается гимнастика. Вдобавок
я люблю энергично танцевать, что эквивалентно гимнастике. Возбуж-
дение от музыки помогает мне преодолевать лень (я, конечно, ценю
свою лень, но иногда ведь приходится её всё же преодолевать).
Если реже слушать музыку, она возбуждает сильнее.
Частое сильное возбуждение -- это для психики вряд ли хорошо.
Если "заводить" себя, пусть даже музыкой, каждый божий день, бо-
юсь, это добром не заканчивается. Как и обильное потребление ко-
феина.
* * *
Про одурение от музыки. Сам я музыкой не одуряюсь, но подозре-
ваю, что похожее состояние у меня наступает, когда утрачиваю
бдительность в интернете и обчитываюсь всякой псевдополезной че-
пухой: внимание рассредоточено, мыслительный процесс подавлен.
Насколько видать (и слыхать) со стороны, есть три разновиднос-
ти мызыки, используемой для одурения:
- очень громкая музыка с обилием ударных звуков: hard rock и
т. п.;
- не очень громкая ритмовая музыка с крайне примитивной мелоди-
ей и убогим вокалом, в котором основное -- это многократное
повторение глупых фраз или просто каких-то звуков;
- rap: нервный речитатив с намёком на примитивную мелодию и
глупым и в дурном смысле "молодёжным" текстом, претендующим
на некоторую концептуальность.
* * *
Быть большим знатоком музыки и всякого околомузыкального, не
являясь профессионалом в этой области (= не зарабатывая этим на
жизнь), -- такое нам незачем, потому что зря отнимает ресурсы,
ослабляет, сокращает возможности. Знать лучше немногое, но сущес-
твенное: не перегружать своей памяти частностями. Я к этому и
стремлюсь.
* * *
Для восприятия музыки существенны немузыкальные ассоциации. Я
уверен, что мне, к примеру, нравятся грузинские мелодии отчасти
потому, что за ними -- моя любимая Грузия и мои любимые (ну, в
хорошем смысле) грузины. Правда, и Грузия с её грузинами отчасти
любима потому, что там, среди прочего, -- грузинские мелодии.
То же у меня с греческими мелодиями, итальянскими мелодиями,
арабскими мелодиями, тюркскими мелодиями и т. п. На земле есть
множество прекрасных мест, прекрасных и довольно особенных куль-
тур и в целом милейших народов (ну, когда они в мирном состоя-
нии, да продлится оно вечно). Эстет наслаждается ими, в том числе
через их музыку.
* * *
Народ в своей основной массе хорошо воспринимает песенную,
танцевальную и маршевую музыку, а симфонии, оперы, "балеты" и
"концерты" -- нет, не воспринимает. Оперетты -- ещё куда ни
шло, если музыка в них хорошего песенного и танцевального ка-
чества. А из композиторов ведь музыка ПРЁТ, как из меня тексты.
А обеспечивать всей прущейся музыке высокое мелодийное качество
малых форм -- песен, танцев и маршей -- во-первых, композитор не
в состоянии (большие удачи в мелодиях случаются редко), в во-вто-
рых, не имеет психической потребности, потому что лично ему под-
ходит несколько ДРУГАЯ музыка: такая, какая обычно в симфониях и
т. п.
"Классическая" музыка "больших форм" создаётся для небольшого
количества людей, у которых психика в аспекте музыкальной чувст-
вительности -- такая же, как у композиторов. Эти человеки почему-
то считают себя лучшими, избранными, а не всего лишь повышенно
зависимыми от звуков, то есть, более уязвимыми, слабыми. Считает-
ся что если ты "не понимаешь" "классической" музыки -- ты в куль-
турном отношении "низший". Претенциозно уже само название её:
КЛАССИЧЕСКАЯ.
Думаю, этот захват "классиками" тёплого места под солнцем слу-
чился в XVIII веке и обусловливался повышенной чувствительностью
к музыке генетически вырождавшегося класса европейских аристокра-
тов. Эта повышенная чувствительность к музыке была одним из про-
явлений ВЫРОЖДЕНИЯ, а не душевного превосходства. Аристократы с
монархами в основном посходили с европейской исторической сцены,
а музыкальные "классики" своё место, тем не менее, удержали, по-
тому что у новых правящих классов был пиетет к прежним правщим
классам и была наклонность подражать им. Вдобавок "классиков"
сберегали на всякий случай: вдруг те действительно особо значи-
мые, а если таковыми не кажутся, то единственно из-за неполно-
ценности оценивающих их.
Культурные люди, стремящиеся выглядеть "высшими", склонны де-
лать вид, что они "понимают" "классическую" музыку. Они честно
пытаются воспринимать её и утверждают, что она им вполне "захо-
дит", но на концерты всё же особо не рвутся и дома себе Моцартов
не крутят.
"Классическая" музыка -- европейский феномен. У по-своему осо-
бо культурных неевропейских народов (индусов, китайцев, иранцев,
арабов и др.) ничего своего такого же типа не было, а то, что
имеется теперь, заимствовано у европейцев и большой популярностью
не пользуется.
* * *
Классификация крупных "музыкальных форм" понятная: под "балет"
танцуют, под "оперу" поют, симфонию просто играют и т. д. Слож-
ность -- с "малыми формами". Трудновато уразуметь, чем различают-
ся фуга, соната, прелюдия, пьеса и т. п.
* * *
Музыкальная дефективность молодёжи -- отчасти следствие плохой
постановки музыкального образования в школе. При хорошей поста-
новке музыкального образования молодёжь приобретала бы сильный
вкус к хорошей музыке и чёткое представление о том, что бывает
музыка дегенератская, деструктивная.
* * *
"Турецкий марш" Моцарта. Всё в нём прекрасное, сильное, образ-
цовое, вот только причём здесь марши и турки? Под такую музыку
даже по сцене маршировать затруднительно. Или же австриец Моцарт
-- а австрийцы немало воевали в те времена с турками -- подразу-
мевал, что надо ЗАСТАВЛЯТЬ турок маршировать под весёленький
"Турецкий марш", а самим смеяться при этом?
Стилизацией под турецкую музыку я бы этот "Турецкий марш" не
назвал тоже. Наверное, Моцарту слушать турецкую музыку (хотя бы
янычарскую) особо не доводилось. А жаль: уж он-то настилизировал
бы блистательно.
Вот "Лунная соната" Бетховена -- другое дело: медленная "психо-
делическая", почти похоронная музыка, которая наверняка действи-
тельно хорошо воспринимается по ночам при лунном свете, если со-
седи не стучат тебе в стенку.
* * *
"Танец рыцарей" Рахманинова -- по-моему, убожество: настоящая
"рыцарская" музыка -- у Баха, органная. Орган сильнейше ассоцииру-
ется с готикой, готика -- с рыцарями, Бах -- с органом.
В то, что у Баха рыцарская музыка, я был ткнут в Буйоне, на му-
зифицированном экранном представлении, посвящённом Годфриду Буль-
онскому -- первому королю взятого ("освобождённого") крестоносца-
ми Иерусалима. С этого представления я вышел потрясённым поклон-
ником Баха и обожателем Средневековья. Чуть позже я и в Иерусалим
съездил, и написал книжку "Средневековые символы в культуре Запа-
да".
Посещал я и такое ставшее для меня особенным место, как церковь
Святого Фомы в Лейпциге, построенной в основном около 1212 г. В
этой церкви великий Бах работал скромным руководителем хора и при-
касался к рыцарскому, к средневековому.
Подозреваюаю, что в Буйоне, через музыку Баха, мне РАСКРЫЛОСЬ:
за то, что я там добросовестно и неслабо потрепетал, на меня ни-
зошла благодать "астрального" доступа к средневековому. Я стал
человеком, который немножко оттуда. Я стал частично принадлежать
Средневековью. По такому случаю я даже купил себе потом в Кракове
огромный полутораручный меч, чтобы было чем махать во время при-
ступов средневековости. В квартире махать приходилось осторожно,
чтобы не сокрушить мебели и люстры. А таскаться с мечом в лес бы-
ло сложновато, потому что меч таки большой.