Альберто Фрич - Высокий Охотник

               
     полная версия:  https://vk.com/club87908871




       Альберто Войтех Фрич (Высокий Охотник – Караи Пуку).

История чешского путешественника и этнолога, который привез южноамериканского индейца в Прагу.




Альберто Войтех Фрич был чешским ботаником, этнологом и путешественником, получившим известность в Богемии, Европе и некоторых частях Южной Америки в начале 20-го века. Он с детства был влюблен в ботанику, но вскоре после его первых путешествий в Южную Америку его профессиональное внимание переключилось с растений на жизнь коренных народов. Во время своих путешествий он подружился с индейцами племени чамакоко из Гран-Чако, в Парагвае, а во время своего третьего визита, узнав, что племя вымирает от неизвестной болезни, привез одного из них, Червуиша (сына вождя племени), на лечение в Прагу.
У них была необычная дружба, и как Фрич вскоре понял, не все оказалось так просто: хоть он и достаточно быстро вылечил южноамериканца, но он также был ответственен за него в этом дивном и новом для индейца мире. Им предстояло провести вместе целых 12 месяцев, прежде чем индеец чамакоко вернулся домой.
Но прежде чем мы перейдем к этой истории, сначала немного о прежней жизни Фрича.  Ивонна Фрич (Фричева), жена внука этнолога, является экспертом по его биографии, его обширным публикациям и личному дневнику, отрывки из которого были опубликованы в виде газетной серии еще в 1940-х годах.  Она сама опубликовала несколько книг с его произведениями в Чешской Республике в 90-х и много знала о ранних годах его жизни  (его первая поездка в Южную Америку состоялась в 1901 году).
«С самого детства Фрич был очарован кактусами - в то время они еще не были предметом особого изучения. Повзрослев, он задался целью собирать и классифицировать различные виды этих колючих растений – и это стало мотивацией его первой поездки в Бразилию, в возрасте всего 18 лет. Однако те места кактусами не изобиловали, но зато там обитали коренные американцы, и постепенно его интерес переключился на этнографию. Сначала он увидел только признаки обитания, а не людей: просто дым, поднимающийся над верхушками деревьев, различные предметы, и даже лук и стрелы, оставленные кем-то без присмотра. Подобные эпизоды будоражили его воображение».
 
У него также начались опасные приключения, которые показали, что он слеплен из довольно твердого материала: бесстрашный и решительный, несмотря на свою относительную неопытность и молодость.
«В глуши он столкнулся с ягуаром, которого убил только одним ножом, но сам при этом чудом выжил. Он был ранен, и его проводники вернули его к цивилизации. Они спасли ему жизнь. Это была не единственная его встреча со смертью: в более позднем путешествии, когда он пересекал реку, на него напала самка крокодила, защищавшая своего детеныша, которую он также убил своим ножом. За это он заслужил большое уважение среди чамакоко, которые дали ему имя Белый Крокодил».
Вернувшись в Прагу, начинающий этнолог ощущал себя неуютно и вскоре затосковал по климату, атмосфере и медленным рекам Южной Америки. Его вторая поездка состоялась в 1906 году - тогда он впервые отправился на Гран-Чако и провел долгие месяцы с воинственными индейцами племени чамакоко.  Он стремился к пониманию их образа жизни.
Ивонна Фрич:
«Он подружился с разными племенами и множеством новых людей. Он проникся их образом жизни и мышления, который был непонятен европейцам. В значительной степени это негативно повлияло на его положение в элитных и научных кругах Европы. Важно помнить, что то было время - в начале века - когда многие  называли все коренные народы не иначе как дикарями».
Альберто Войтех Фрич - говорит Ивонна Фрич - беспокоился о наплыве цивилизации и о том негативном влиянии, которое это окажет на традиционный образ жизни местных народов; в то же время он думал, что сможет хоть чем-то помочь. Когда Фрич узнал, что племя чамакоко вымирает от неизвестной болезни, он решил действовать. Это было ближе к концу его третьей поездки в Южную Америку, в 1908 году. Так этнолог познакомился с Червуишем Пьошадом.  Червуиш – сын вождя - вызвался поехать с Фричем в Асунсьон, чтобы обратиться к врачебной науке от имени своего народа. Идея заключалась в том, чтобы определить болезнь и понять, возможно ли подобрать лекарство. Они путешествовали на лодке, но по прибытии не нашли ни помощи, ни лекарства. Шли недели, и эти двое подружились. Постепенно Фрич оказался перед выбором и по странному стечению обстоятельств сделал то, чего никогда не планировал: он решил взять Червуиша с собой в Европу.
Ивонна Фрич:
«Фрич был опустошен, узнав, что его любимые чамакоко медленно исчезали с лица земли от таинственной болезни, и на месте он сделал все что мог, чтобы помочь. Червуишу. Будучи и сам тогда не вполне здоровым, он твердо решил отправиться с ним на поиски лекарства для его народа, но при этом Фрич не собирался брать его с собой в Европу.  Добравшись до Асунсьона они обнаружили, что помочь им некому. Но Фрич не смог отправить Червуиша обратно вверх по реке: капитан лодки отказался взять индейца, если только тот не согласится сидеть в специальной клетке (как транспортировали животных), что Фрич счел совершенно неприемлемым.  Поэтому у него не было выбора, кроме как взять его с собой. На корабле, по пути в Старый Свет, Червуиш выдавал себя за слугу Фрича.  Он был настолько надоедлив, что иногда выводил из себя чешского путешественника».
 
Червуиш дома у Фрича. 
Сначала они оказались на важной конференции в Вене, где должен был выступить этнолог, а после этого направились в Прагу. Это было начало замечательного года, полного событий, которые вдохновили даже друга Фрича – писателя Ярослава Гашека (позже написавшего великий сатирический чешский роман "Бравый солдат Швейк") на написание рассказа «Индеец и пражская полиция».  Окружение Фрича, многие из которых были актерами, художниками и т.д., взяло Червуиша под свое крыло, и именно так он получил прозвище Червичек.  По-чешски это прозвище означает ‘маленький червячок’, но оно ни в коем случае не должно было выражать неуважение.
Снова Ивонна Фрич:
«Это своего рода игра слов: "Червичек" звучит похоже на "Червуиш", но чехам это слово просто было легче произносить. Прозвище придумал друг Фрича, популярный актер и комик Национального театра. Он называл Червуиша Червичек, и это имя прижилось».
 
Червуиш на санках с сестрой Фрича  Ханной и ее детьми. 1909 г.

Ивонна Фрич вспоминает, что решение проблемы в конце концов было найдено, и что партии подобранного лекарства можно было увозить, когда через год Червуиш собирался обратно в Южную Америку.   

«Во время пребывания Червуиша в Праге студент-биолог обнаружил источник его болезни. Он связался с Фричем, надеясь изучить образцы организма на предмет наличия неизвестных паразитов. Такой паразит действительно был обнаружен, и после этого не составило труда сделать простое, но сильное лекарство, способное убить микробы. Затем была изготовлена партия лекарства, готовая к транспортировке в Южную Америку, чтобы помочь племени Червуиша».
Альберто Войтех Фрич был взволнован тем, что решение было найдено, но пройдет еще некоторое время, прежде чем Червуиш сможет вернуться домой. В то же время уроженец Южной Америки восхищался жизнью в современном городе. Однако вскоре стало очевидно, что Червуиш находится в непонятном положении, требуя руководства этнолога даже в самых обычных повседневных делах. Это был полный культурный шок, приведший ко многим запоминающимся инцидентам, иногда комичным, иногда менее.  Фрич описал свои приключения и приключения южноамериканского индейца в своих произведениях, которые Ивонна Фрич отредактировала и опубликовала отдельным томом в начале 1990-х годов.

 
 
«Вероятно, самой известной историей была стычка Червичека с пражской полицией, которая позже была увековечена в коротком рассказе Ярослава Гашека ("Индеец и пражская полиция"). Червичек видел в городе нищих, ему всегда было ужасно жаль их, и он часто отдавал им все что только мог, ничего не оставляя себе. Фрич был встревожен этим и вскоре запретил ему раздавать больше одного «раздаточного материала» в день, и это привело к недоразумению, которое стало общеизвестным».

Инцидент, по словам Фричевой, произошел, когда Червуиш прогуливался один по берегу реки Влтавы и как раз нацелился пройти через знаменитый туннель в Вышеграде, где в то время пешеходы должны были платить пошлину специальному офицеру в форме.  Червиш заплатил один раз – соблюдая свое соглашение с Фричем, – но на обратном пути его попросили заплатить снова.  Офицер подшутил над ним, но Червуиш юмора не понял.  Южноамериканец подумал, что его подвергают испытанию на силу духа, после чего полицейский был сброшен в ближайшую реку, объясняет Ивонна Фрич:

«Червуиш был чрезвычайно рад, что его вызвал на поединок тот, кого он считал явно важной персоной: в то время в Австро-Венгерской империи офицеры носили великолепную форму и еще большое петушиное перо на шлеме.
 
Он бросил его в воду по одной причине: чтобы офицер не поранился при падении на асфальт.  Естественно, это привело к аресту Червуиша, но чамакоко подумал, что ему оказали великую честь, когда с помпой доставили во дворец, где ему предоставили отдельную комнату, в которой неожиданно в его распоряжении оказалось - в неограниченном количестве - фантастическое лакомство: тараканы, бегающие туда-сюда по полу.  По его мнению, его арест на самом деле был празднованием его победы».

Книга сочинений Фрича, опубликованная в 90–х годах, сейчас вышла из печати, но ожидает нового издания; она называется «Червичек - индейский наездник, объезжающий Европу» (или «Червичек: как южноамериканский охотник открыл Европу») и содержала оригинальные фотографии, на которых он запечатлен в Праге - даже за пивом в окружении актеров и художников – друзей Фрича - в знаменитом пражском пабе "У Флеку".

               

История на берегу реки - лишь одно из нескольких описанных злоключений Червуиша, которые на первый взгляд были комичными, но с серьезным подтекстом.

Сам Альберто Войтех Фрич позже осознал, что недооценил риск привоза Червуиша в Европу, и какое-то время ему казалось, что это будет иметь для индейца трагические последствия, когда он позже вернется домой. Рассказывая чудесные истории из жизни в Европе, он сначала подвергался насмешкам, а затем и остракизму со стороны своего народа. Спустя годы, спустя много времени после того, как они расстались, Фрич был опечален, узнав, что его друг чамакоко запил, и предположил, что южноамериканец плохо кончит.

Ивонна Фрич:

«Фрич  вернул Червуиша домой в 1909 году, и сам оставался в Парагвае до 1912 года. После этого он больше не возвращался и предполагал, что индейцы чамакоко лишились спокойной жизни. Последнее, что он слышал, были новости 1920-х годов. Это правда, что у Червуиша были плохие времена: он противостоял другим, борясь за лучшие права, основываясь на своем опыте в Европе. Он также стал известен как "большой болтун", и его даже прогнали из племени. Но на самом деле все было лучше, чем думал Фрич, и он умер не от пьянства. В последние годы он стал весьма уважаемой фигурой среди чамакоко, сведущей во многих вопросах».

 

Собственная история Альберто Фрича также приобрела весьма захватывающий поворот.  Чешские кинематографисты, следовавшие по его стопам в Южной Америке, в 2000 году узнали о пожилой женщине из племени чамакоко, родственнице чешского этнолога, внебрачной дочери, которую он, вероятно, никогда не видел и даже не знал о ней. Ивонна Фрич и ее муж Павел были ошеломлены, узнав о ее существовании, а также о еще примерно 200 родственниках в Парагвае, и между их семьями была организована встреча.
 
«Десять лет назад мы узнали, что у нас есть почти 100-летняя "тетушка’ по имени Хермина, и в конце концов мы навестили ее и несколько поколений потомков! Она, должно быть, родилась около 1905 года. Всю свою жизнь она хотела узнать больше о своих европейских корнях, и в конце концов ей это удалось, и, конечно, это была эмоциональная встреча. Было удивительно, что она дожила до такой старости в суровых местных условиях, и местные жители говорили, что она прожила столько именно для того, чтобы наконец встретиться со своей европейской семьей. Она умерла в 2009 году, в возрасте 104 лет».

 

Herm;na Fric Ferreira (1905–2009)

В 1905 году при драматических обстоятельствах катастрофического наводнения в верховьях реки Парагвай, Фрич  сошелся во время борьбы за свою жизнь с индейцами племени Чамакоко-Ишир, и девушка по имени Лораи (Черная Утка) стала его женой. Вскоре после этого он вернулся в Прагу, но в последующие годы неоднократно посещал Парагвай и, вероятно, встречался со своей маленькой дочерью  Херминой. Перед повторным отъездом в Европу он попросил своего друга вождя Магпиоту  взять Черную Утку в свою семью, а позже она  заботилась о нем сама,   до его смерти примерно в 1940 году. Из-за труднодоступности этого района и из-за проблем со здоровьем,  Фрич после 1913 года в район Альто Парагвай больше не попадал. О существовании его дочери чешской семье Фрич, которую он основал в 1922 году, стало известно почти через сто лет.

Семейная идиллия побудила Ивонну Фричеву и ее мужа основать благотворительную организацию, целью которой является сбор средств и оказание помощи чамакоко в Парагвае, в проектах по выживанию.  В этом смысле совершенно неожиданно, что наследие Альберто Фрича продолжает жить среди индейцев в Америке, и Ивонна Фричева говорит, что сейчас даже ведется работа над новым сценарием художественного фильма о его замечательной жизни.  Сам Фрич умер в 1944 году. Бывший  путешественник, который в молодости, вооруженный только одним ножом, убил ягуара, скончался от заражения крови: он случайно поцарапался о гвоздь в своей любимой теплице. Ему было 62 года.

Фрич - охотник за кактусами.

В первый же год в глухих дебрях Парагвая он открыл новый вид гимнокалициума с оригинальной красноватой окраской стебля, но тогда не смог отправить кактус в Европу, и все собранные им растения погибли. В 1903 г. в возрасте 21 года он вновь нашёл этот же кактус, после чего и кактус (Gymnocalyciwn mihanovichii (Fric & Gurke) Br. & R.), и сам Фрич стали знаменитыми. Несколько экземпляров, которые Фрич привёз в Европу, стали родоначальниками бесчисленного потомства, живущего  в наших сегодняшних коллекциях.
Через некоторое время Фрич начал сотрудничать с профессором Арехавалета из университета Монтевидео (Уругвай). Профессор, зная квалификацию молодого Фрича, доверил ему подготовку раздела по кактусам в своей книге «Флора Уругвая» (1905). Фрич хорошо справился со своей задачей, и благодарный профессор увековечил его имя в названии кактуса Echinocactus (Wigginsia) fricii Arech.
 
Было бы наивно думать, что юный охотник за кактусами А. Фрич перебивался в Америке на скудные гроши университетского лаборанта. Главными его «спонсорами» были кактусные фирмы Европы, которым он регулярно отправлял тысячи растений, собранных в природе. Ни фирмы, ни сборщики не рекламируют своих отношений, но мы знаем, что Фрич сотрудничал и с К. Бакебергом и с бельгийской фирмой De Laet. Так что каждая его удачная находка оборачивалась соответствующим оскудением природной среды. Сбор кактусов тоже имеет свои нюансы. В частности, иногда надо решать проблемы взаимоотношений с собственниками земли, которые не всегда готовы бесплатно расставаться с ненужными им, но являющимися их собственностью растениями. Например, чтобы беспрепятственно выполнять заказы на Gymnocalyciwn gibbosum, Фрич приобрел участок земли в Патагонии, на котором рос этот вид, и пользовался им в течение 22 лет, отправляя в Европу большие количества растений.
 
Раз в несколько лет Фрич выбирался в Европу. Одна из таких редких поездок неудачно для него совпала с началом 1-й Мировой войны, и он был вынужден на несколько лет вновь осесть на своей родине. Снова завел коллекцию, но с окончанием войны выгодно продал ее и вернулся в «родные края».
В начале 1923 г. Фрич перебрался в Северную Америку, в Техас, где поначалу остановился на ранчо у знакомого чеха. Отсюда он совершал поездки по Юго-Западу США и в Мексику.
Особенно плодотворными были мексиканские экспедиции. Фрич вновь открыл Astrophytum asterias. Однако сделал это не в экспедиции, а в столичном ботаническом саду Мехико, где просто опознал этот кактус. Интересно, что в ботанический сад Astrophytum asterias попал вместе со многими другими растениями из громадной латифундии некоего инженера Кастаньеды — мексиканского землевладельца из штата Тамаулипас. Сам Кастаньеда был человеком хотя и образованным, но от кактусов совершенно далеким. Однако шум, поднятый вокруг находки Фрича, побудил его обратить внимание на кактусные богатства своих поместий. В результате через 15 лет он нашел, опять же на своей земле, не менее интересный кактус Neogomesia agavoides Castan., который сам же и описал. Вновь открытый Astrophytwn asierias принес своему открывателю очень неплохие средства. Фрич нашел также несколько новых разновидностей Астрофитума каприкорне и описал в качестве самостоятельного вида Astrophytum senile Fric, что противоречит современной точке зрения. Он также первым нашёл типовое местообитание Astrophytum coahuilense, видовая самостоятельность которого в настоящее время также не признаётся.
Очень интересными находками Фрича стали Obregonia denegrii Fric и Haagea schwarlzii Fric. Последняя была переименована сперва Бодекером в Porfiria, а затем K. Бакебергом в Mamillaria schwarlzii.
Легендарной стала история о том, как Фрич заново нашел местообитание Pelecyphora asetliformis, собрал едва ли не полторы тысячи экземпляров этого редчайшего вида, а в результате почти все они погибли на таможне. Фрич вернулся из Южной Америки в Прагу в 1929 г. Ему было 47 лет. Он знал о кактусах, возможно, больше, чем кто-либо из его современников. С собой он привез большое количество новинок и самых редких видов.
Естественно, что он попытался систематизировать свои знания, опубликовать результаты своих открытий и наблюдений. Тем более, что он нашел и описал большое количество новых видов кактусов. На основе этих находок он выделил свыше 30 новых родов кактусов.

 
Но в настоящее время признаются от силы два рода: Obregonia и Neowerdermannia — оба в системе К. Бакеберга (1958-1962). В системе Дэвида Ханта (1967) нет и их. Также надо долго листать тот же «Das Kakteen Lexikon» (Curt Backeberg, 1977), чтобы найти в нем вид, авторство в описании которого принадлежит Фричу. Пренебрежение правилами номенклатуры, попытки заменить латинский диагноз новых видов («диагноз» — описание растения на латыни с указанием отличий от уже известных видов) фотографиями имели своим результатом то, что Фрич потерял приоритет на большинство своих находок. А также подвергся достаточно жесткой критике со стороны своих коллег, главным образом из Немецкого кактусного общества (Берлин). Никакой преднамеренной дискриминации заслуг великого чеха здесь, на наш взгляд, нет. Нарушение правил действующего Международного Кодекса ботанической номенклатуры автоматически делает недействительным описание на любом языке, кроме латинского. Например, некоторые новые рода были описаны Фричем в чешских журналах на чешском языке. Очевидно, что международное ботаническое сообщество не признало и никогда не признает такого рода новации. Приходится отметить и ещё одну деталь в ботанических описаниях Фрича, которая осуждалась современниками — отсутствие достоверных указаний на типовое местонахождение. Однако, мы помним, что Фрич был профессиональным сборщиком кактусов. Детальное описание места произрастания нового вида означало бы, что сюда нагрянет толпа других сборщиков, фирмы будут завалены новинкой и цена на неё резко упадёт. Поэтому Фрич предпочитал обманывать «коллег»-сборщиков, а заодно вводил в заблуждение специалистов и широкие слои любителей.
 
Надо сказать, что Фрич, игнорируя латынь и некоторые другие «правила игры», выступал не только как диссидент в попытках опровергнуть общепринятые устои ботаники. Некоторые его идеи были передовыми для своего времени. Если верить Богумилу Шютцу (Bohumil Schutz, C&SJ (U.S.) 1970) он, по-видимому, был первым, кто начал классифицировать кактусы на основе строения гесты семян. Его идеи построения филогенетической, то есть, построенной на основе родства, системы семейства кактусовых легли, якобы, в основу системы К. Бакеберга.
В Праге Фрич уделял также много времени гибридизации кактусов. Ему удалось получить гибрид между Echinocereus delaetii и Chamaecereus silvesthi, то есть между северо и южноамериканскими кактусами.
В суровую зиму 1939-1940  история повторилась — вся коллекция Фрича погибла от мороза из-за того, что немецкими оккупационными властями ему не был выделен уголь в нужном количестве.  Фрич занялся огородными культурами, закончил книгу об индейцах Южной Америки. Он ждал конца войны, у него были планы, которым, однако, не суждено было сбыться. 4 декабря 1944 г. он скончался в возрасте 62 лет.



Фрич – писатель.
Опираясь на свой опыт путешественника, Фрич написал несколько книг: как профессиональных, посвящённых систематике и экологии семейства кактусовых, так и приключенческих — для юношества. Кроме того, его путевые заметки, в которых он взглядом «изнутри» описывал индейскую жизнь и обычаи, внесли значительный вклад в исследование этнографии индейцев Южной Америки.
На русский язык была переведена его книга «Приключения охотника в Гран-Чако», Москва, Географгиз, 1958, 142 стр. («Stry;;ek India;n. Dobrodru;stvi lovce v Gran ;aku»).
На укр. яз. В 1979 году была переведена книга «Высокий  Охотник», с иллюстрациями Зденека  Буриана.
На родине все приключенческие/автобиографические книги Фрича иллюстрировал Зденек Буриан.
Ключевой  работой в области этнографии является  монография "Индейцы Южной Америки", в основе которой лежат путевые зарисовки, описывающие различные индейские обычаи.
               

               

 
Высокий Охотник. Картина Зденека  Буриана.
         
       
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
«Индейский рассказ» Ярослава Гашека.
Первая публикация в Чехословакии: «Добра копа» («Балагур»), 25.7.1913.
Материалом для юморески послужили научные изыскания известного чешского путешественника и писателя А. В. Фрича (1882–1944), который неоднократно предоставлял в распоряжение Гашека свою виллу «Боженка».

Профессор Вавроушек не занимался изучением чехословацких диалектов, они и без того были ему слишком хорошо знакомы. Он набросился на изучение языков индейцев. Долгие годы провел он среди индейцев на западе Северных Штатов и в Мексике, изучая по надписям на североамериканских памятниках древний язык ацтеков.
Потом он отправился на юг, за Панамский канал, где всюду интересовался индейцами и их языками.
Он бойко говорил на древнем наречии нутатлесков и бегло изъяснялся на кепфелескулесском наречии, известном своими двадцатью семью падежами и другими грамматическими особенностями, а именно: склонением имен существительных путем повторения основы. Например, «отец» в этом наречии именуется «ар», в родительном падеже будет «арар», в дательном – «аpapaр», в винительном – «apapapaр», в творительном – «арарарарар», в предложном – «арарарарарар» и так далее.
Этого примера, я думаю, пока что достаточно.

Один индейский мальчишка из племени кепфелекскулесков сказал однажды профессору Вавроушеку: «Что касается отца, матери и братьев, то их нет дома, однако вы можете поговорить с сестрой». Начало фразы, то есть «что касается», он сказал скороговоркой в десять часов утра, а «с сестрой», то есть заключительные слова этой фразы, он скороговоркой же произнес в четыре часа дня.
Однако профессор Вавроушек утверждает, что кепфелекскулесский язык еще очень даже легкий по сравнению с наречием племени бороро. Те объясняются очень сложно, каждый говорит как хочет и несет, что ему в голову взбредет.
Они образуют и придумывают слова, какие только кому заблагорассудится.
К счастью, это очень небольшой народ. Племя бороро насчитывает не более сорока тысяч, однако только для слова «рыба» у них имеется тридцать восемь тысяч названий. Все они употребляют всего лишь одно общее слово «годадласко», но никто не знает, что оно означает.
От индейцев кичуху профессор Вавроушек научился говорить по таемански, а от таеманцев научился языку кичуху.
Этот любопытный факт он объясняет тем, что некогда кичухи одержали победу над Тасманией и переняли местную речь, а потом тасманцы победили кичухов и тоже, в свою очередь, переняли речь побежденных.
«Вообще, – пишет он в предисловии к сравнительной грамматике языков индейцев, – языковые отношения в области среднего течения реки Амазонки таковы, что отдельные люди не понимают друг друга, в результате чего возникают серьезные военные столкновения. Исходя из вышеизложенного, можно утверждать, что люди убивают друг друга вследствие плохого произношения».
Профессор Вавроушек считал, что индейцы ничем так не озабочены, как разрешением языковедческих проблем.
Чем глубже проникал он в центр Южной Америки, к разным индейским народам, тем богаче становился материал его языковедческих исследований и тем больше сам он путал отдельные наречия.

Встретившись однажды с индейцами из племени хехулов, он хотел сказать им по хехульски: «Приветствую вас!», но вместо этого он вдруг неожиданно произнес: «Ихтнаремх!» До сих пор профессор Вавроушек не может вспомнить, из какого наречия было это слово и что, собственно, оно означает, но означать оно должно было что то чрезвычайно непристойное, потому что хехулы тут же на месте его и оскальпировали.
Выздоровев, профессор Вавроушек решил спуститься вниз по течению к шамалосским индейцам, которые, надо признаться, его разочаровали, ибо, подобно кепфелекскулескам, имели тенденцию склонять имена существительные путем повторения основы… «Господин» – у них «рах». Следовательно, когда им надо было обратиться к профессору: «О господин!», то есть в звательном падеже, это звучало как «рахрахрахрахрах!»

Этого «раханья – траханья» он не выдержал и уехал в Европу, чтобы на основании собранного им богатого языковедческого материала составить сравнительно сопоставительным путем новые парадигмы.
По пути в Прагу он задержался в Гамбурге, где его внимание привлек попугай ара, продававшийся в специализированном магазине по торговле попугаями и другими экзотическими животными. Это был один из тех попугаев, которые живут якобы по четыреста лет. Профессор Вавроушек бывал на родине этих попугаев в джунглях Южной Америки и там не раз в хижинах местных индейцев видел ручных попугаев. И они тоже кричали ему: «Рахрахрахрахрах!» – «О господин!»
Но попугай, заинтересовавший пана профессора, угрюмо молчал. Он серьезно чистил перышки, не раскачивался на кольце и величественно поглядывал по сторонам.
Профессор Вавроушек вспомнил, что в различных областях по течению Амазонки он слышал рассказы индейцев о том, что возраст таких попугаев, которые ничего не говорят, обычно бывает около ста лет и что они помнят вымершие языки индейских народов. Слышал он также, что такие попугаи всегда молчат, а точнее, обретают дар речи только раз в году, – и при этом они горько сокрушаются об утрате своей свободы на языке давно уже мертвом.
«Эксперимент стоит того, – подумал пан профессор, – кто знает, какие тайны он мне откроет, может быть, как раз это и наведет меня на след какого нибудь индейского языка, и я расшифрую его потом на основе сравнительно сопоставительных методов. Может быть, именно таким путем мне наконец посчастливится открыть тайну надписей на дворцах древних инков в Веракрузе».

Итак, он купил попугая, привез его в Прагу и стал обстоятельно описывать поведение попугая. Вот эти записи:
«8.07.1912 – молчит. 9.08.1912 – молчит. 15.08.1912 – молчит. 17.09.1912 – молчит» и так далее, почти ежедневно. Потом под словом «молчит» он просто уже ставил кавычки, и только 22.03.1913 сердито написал: «в молчанку играет».
В эту пору, прогуливаясь как то раз по городу, профессор Вавроушек совершенно неожиданно под воздействием неодолимого инстинкта обратился к полицейскому на Вацлавской площади на кепфелекскулесском наречии.
Он подошел к нему и сказал: «Бобобобокороромазовазо».
В полицейском участке профессор несколько успокоился, за ним пришли родственники, и он затем уехал на два месяца в деревню поправлять здоровье, оставив на попечение хозяйки попугая ара.

Когда профессор вернулся, попугай по прежнему держался неприступно, но на другой день, к удивлению профессора, он вдруг заговорил и мало того – закричал. Все издаваемые им звуки были предельно точно записаны паном профессором: «Какв ыж иве тека каяп рек ра сна яп ого даах тын егодн ик!»
«Глядите ка, – сказал пан профессор, – это наверняка мой ара говорит на каком то мертвом наречии. Оно напоминает мне изтнагальский язык, чокольский язык, а также язык монлезумов, то есть язык мексиканских индейцев.
А попугай начал снова: «Какв ыж иве тека каяп рек ра снаяп ого даах…»
В дверях появилась квартирная хозяйка:
– Пан профессор, дайте ему кусочек сахара, он икает!
И прежде чем профессор опомнился, она сама уже протягивала ему сахар, и попугай, взяв его коготками, весело подпрыгивал.
Расправившись с сахаром, он гордо растопырил свои перышки и стал кричать: «Как вы живете? Какая прекрасная погода! Ах ты, негодник!»
– Не извольте гневаться, – сказала хозяйка, – это его, пока вас не было, научил мой муж.
Но профессор Вавроушек не отвечал. Высунув язык, он упал со стула, а его потрясенная душа устремилась в вечный поиск.
 

 
 
 
 



Сотрудничество с Музеем Этнографии (Кунсткамера).

Сотрудничество чешского путешественника с МАЭ началось в сентябре 1908 года. 13 мая 1909 года Императорская Академия Наук присудила чешскому исследователю Альберту Войтеху Фричу звание – члена-корреспондента Музея Антропологии и Этнографии им. Императора Петра Великого.

Альберт Фрич родился в Праге. С детства он занимался разведением кактусов в собственной оранжерее. В восемнадцатилетнем возрасте Альберт Фрич отправился в своё первое путешествие за кактусами в Южную Америку. В Бразилии он заинтересовался бытом и культурой индейцев. Он исследовал Мату-Гросу, Гран-Чако, леса, горы и пустыни, Аргентины, Уругвая, Боливии и Парагвая. Довольно долгое время он жил среди индейцев, проводил археологические изыскания, составлял словари местных языков. Среди индейцев он был известен под именем «Карай пуку» - Высокий охотник.
С 1901 по 1929 год Альберт Фрич совершил семь экспедиций в Южную Америку и Мексику, открыл новые виды кактусов, собрал богатые этнографические коллекции.  На сегодняшний день в собрании фонда Америки МАЭ РАН хранятся 2 иллюстративные, 3 археологические и 26 этнографических коллекций, поступивших в музей благодаря деятельности Фрича. В их числе представлены археологические материалы из Аргентины и Бразилии, а также этнографические собрания предметов индейцев тоба, пилага, кадиувео, ленгуа, ангайте, санапана, тумраха, чамакоко, моро, чиригуано, бороро, каинганг и некоторых других. Научная ценность многочисленных бытовых и ритуальных предметов многократно увеличивается в свете разнообразной и на редкость полной сопровождающей документации, подготовленной Фричем для МАЭ.

Коллекции Альберта Войтеха Фрича, чешского ученого и путешественника, в МАЭ РАН насчитывают более 2000 археологических, этнографических предметов, а также фотоизображений. Атрибуция отдельных коллекций требует не только тщательного изучения, описания и классификации предметов, но и привлечения архивных данных, в изобилии сохранившихся в Рукописном архиве Музея народов Азии, Африки и Америки им. Напрстека в Праге. Изучение археологических коллекций из Аргентины началось два года назад и потребовало скрупулезного анализа сопутствующей документации, необходимого для достоверной научной атрибуции каменных орудий, привезенных Фричем из провинции Рио-Негро в 1908 г. К сожалению, очень широкая географическая характеристика не давала возможности полноценно работать с таким более чем представительным собранием (286 предметов). В этом случае для сужения географических и хронологических рамок был использован типологический метод изучения каменных артефактов, а также привлечена ранее не использованная документация, хранящаяся в Праге. Архивные материалы, в свою очередь, открыли новые, прежде не введенные в научный оборот источники, ценные для изучения не только археологических, но и не менее интересных этнографических коллекций МАЭ.