Буря гражданской войны уничтожила земли Уральского Казачьего Войска. В один год все перестало существовать, потеряна вера в религию, уничтожено почти все, что относилось, или напоминало об Уральских казаках: уничтожен архив, разрушили учуг , несший несколько веков благополучие и достаток Уральским казакам.
Запустение, разорение и смерть, воцарилась на бывшей казачьей земле. Мало где остались не тронутые станицы, многие хутора и уметы были выжжены до основания. Редко на пути от Гурьева до Уральска путник мог встретить человека. На земле Уральского Войска была безмолвная тишина, да могилы в пустынной степи напоминание о недавно прошедшей здесь войне. Полностью разрушивший этот мир, который еще совсем недавно был таким самобытным и прочным. …
Эта история произошла в послевоенные годы в поселке Янайкинском вблизи Скворкинской станицы, жизнь помаленьку стала налаживаться. Разгул бандитизма, достигший небывалых размеров стих, люди баявшие выходить из дому, занялись хозяйством.
Была суббота и в поселке топились бани, приятно пахло дымом. Путник подошел от реки Урал к околице станицы. В поселке из трехсот дворов осталось не более ста. Дворы были полуразрушенные, сюда на исходе дня забрел наш путник. В ближайшем доме, ему посоветовали идти к кладбищу: “там живет священник-монах, он пускает на ночлег”. В темноте еле различая очертания Никольской церкви, путник натолкнулся на кладбище. Недалеко от этого кладбища стоял старый маленький домик. Путник подошел и постучался в окно, тут же зажегся свет, словно ждали его.
Старенький иеромонах с белесой бородой – встретил приветливо, почти радостно. Было видно, что он рад путнику:
- Как хорошо, что зашли, главное – вовремя, а то я собрался с утра в Уральск.
Священник угостил путника чаем и под чаепитие разговорились. Звали его отец Михаил. Когда-то был женат, овдовел, принял постриг и с тех пор монашествует. Еще немного поговорили о послевоенном времени, потом о войне. Выяснилось, что отец Михаил бывал на фронте, служил священником:
- И звался я тогда отцом Порфирием, это уже при постриге меня стали называть отцом Михаилом.
Путник рассказал иеромонаху о тяготах своей жизни, отец Михаил сочувственно вздыхал, качая головой. И сам рассказал одну леденящую душу историю.
А началась эта история, когда шла гражданская война. Проходил через Янайкинский поселок конный полк. Везли они с собой тяжелораненых и больных, а после часового отдыха смертельно слабых бойцов оставили на жителей поселка. «Что их с собой тащить все одно помрут, а здесь хоть похоронят по людский». Многие померли, а один возьми да выживи, встал на ноги. Мужчин тогда, известно мало было – а тут раненный солдатик, выздоровел, встал на ноги, - загляденье! Тут стали бабы захаживать: кто постирать, кто продуктов поднесет. Короче говоря, исчез солдатик, как будто его и не было, а спустя некоторое время одна юная девица почувствовала, что у неё под сердцем бьется еще одно сердечко. Испугалась девушка – шибко лют у нее батюшка был, с войны вернулся увечным, пил лютовал, в пьяном угаре вполне мог убить.
А девица пока можно было скрывала, как скрывать стало затруднительно, подалась в город, вроде бы к сродственникам, отец одобрил. Может, работу, какую найдет.
Там народу много, никто друг друга не знает, и никому до нее дела нет – потихонечку и родила. Однако домой дитя принести не решилась и в станице Скворкинской подбросила. Людям, которых знала, семья добрая, живет крепко, а своих детей нет.
Потом эта казачка вышла замуж, родила еще двоих детей, растила их. И все это время не переставала тайно узнавать о судьбе своей дочери. А девочке жилось хорошо. Прошло время, дочь выросла, вышла замуж и уж сама двоих ребятишек воспитывает.
В праздник «День Святой Троицы» население станиц Багатского, Янайкинского, Владимирского съехались в Скворкинскую станицу на праздничную литургию в церковь Петра и Павла. Так получилось, увидела мать свою дочь, будто бы она в молодости, и так защемило сердце. После этого с нею стало происходить неладное: бессонница, слезы – муж собрался было в город ее везти к доктору, она отказалась.
И пришла она ко мне. Все рассказала и спрашивает:
- Что же мне делать - то теперь? Признаться, дочери или промолчать – так и уйти в могилу? Тяжко на душе, - приложила она руки к груди и заплакала. - Душа к ней так и рвется, так и рвется. Ведь мое, родное! … Вылитая я в молодости. … Но боюсь, - опустила виновато голову. - Скажу, что она дочь мне, вдруг ее жизнь нарушится? Этого мне не пережить. Пусть проклинает меня, только бы ей хуже не сделалось, - и разрыдалась.
- И я плачу, - рассказывает отец Михаил, - значится плачем оба. А что отвечать не знаю, не открыто мне, не открыто. … Вот вы как бы поступили?
Со стороны сколь непростой обстановки решить что-то трудно, подумал наш путник но сказал:
- Возможно, надо положиться на волю Божью.
- Я и сам к тому же склонился. Господь, конечно, распорядится наилучшим образам, надо будет, сведет, не надо – так все останется. Но пока я живой, - говорил священник, - чем смогу помогу? …
За полночь легли спать, путник возле печки на лавке, священник, помолившись, ушел в свою келью.
Встали рано. Опять пили чай. Как бы, продолжая вчерашний разговор, отец Михаил, сказал:
- Так что не открыто мне, не открыто. … Если бы еще они обе ходили в одну церковь, тогда может с Божией помощью и разобрались бы, а то дочь в Скворкинской станице, мать тута в Янайкино, а так – дар прозорливости надобен. Вот еду в город в Садовскую обитель. Может, что монахини присоветуют.
- Так вы что ж за этим и едите?
- Именно, - удивился иеромонах непониманию путника.
- Специально?
- Ну да. … Не за хлебом же? А если не присоветуют, - отец Михаил задумался, вероятно, эта мысль только что пришла ему в голову, - если не помогут в Садовской обители. Тогда придется ехать в храмы Рогожского Кладбища, если новая власть не закрыла святые алтари. … Да, - твердо заключил он, - тогда в святые храмы.
Расставаясь, он приглашал впредь заходить к нему. Однако наш путник направился к берегу Урала, остановился и временами размахивал руками – должно быть, говорил что-то. Вконец поднял голову и перекрестился.
- Вот как повернуло! – прошептал путник.
Обернувшись, путник посмотрел на станицу «значит, родила…, а ведь так и не сказала мне своего имени. И мы расстались, как она хотела.… Эх, война, проклятущая война как ты прошлась по судьбам людей».
Впоследствии путник стал монахам одного из мужских монастырей. А мать так не призналась дочери.
… Отец Михаил по дороге к Садовской обители был арестован и приговорен к заключению, где и скончался. …
Учуг - перегородка через р. Урал, не позволяющая крупной рыбе проходить вверх, выше г. Уральска летом.