Как-то ко мне в контору заскочили двое возбужденных молодых мужчин, - работники геологоразведочной экспедиции. Перебивая друг друга они заявили, что обнаружили сумасшедшее золото, - что это место надо немедленно вскрыть и мыть.
В то время я был председателем старательской артели, которая базировались в поселке Октябрьский. Геологи производили разведку невдалеке от полигонов нашей артели. И бурили колонковым станком, установленным на базе трелёвочного трактора Т-4. «Сумасшедшее золото» они нашли в распадке ручья Перышко - притоке более крупного ручья Чирок. В свою очередь, тот впадал в речку Нижний Нексикан – в крупный распадок, с хорошим содержанием золота в прошлом. Теперь мы подбирали там остатки с пиршественного стола.
Обнаруженные разведкой пески лежали почти на поверхности, на глубине не более двух метров. Проходка бурением шла быстро. Рассказали, что в отдельных скважинах содержание золота, в пересчете на лоток, до одного грамма.
Я недоверчиво взглянул на них: это же более 100 граммов золота на куб! Но тут же отбросил сомнения. Какой смысл им меня обманывать? Толмасов Сергей был моим земляком и считал меня чуть ли не за брата, и стремился помогать мне, чем мог. Но они не знали всех нюансов отношений экспедиции и золотодобывающего комбината.
Надо было ждать, пока геологи подсчитают запасы и передадут месторождение комбинату. Это будет нескоро, а вскрывать объект можно будет не раньше весны. Сейчас промывочный сезон на исходе. Об этом я сказал своим доброжелателям. Но увидев огорченные лица, добавил: «Попытка не пытка, попробую подсуетиться!»
К счастью, я дружил с главным инженером разведочной экспедиций, - мы зимой вместе расписывали пульку. В хороших отношениях был и с их главным геологом. Вечерком, втроем, под хороший коньяк, мы обсудили проблему, и делу был дан ход.
Развив бурную деятельность, на грани фола, я договорился в комбинате, чтобы разведанные запасы приняли ускоренно, даже нарушая обычные правила.
Правда, было сомнение в достоверности новых данных, так как на планшете обнаружил старую шурфовочную линию. Там показатели были слабые и не лучшая категория запасов. Проверил старые штаги, но они сгнили.
Я знал: в прежние времена разведка перестраховывалась и часто занижала данные. При неотходе содержания их наказывали, порой круто, - особенно при И. Сталине.
Я послал на Перышко два гидравлических бульдозера - они подвскрыли до мерзлоты разведочный полигон, сбегав туда всего пару раз, вскрывая по оттайке.
На глубине чуть больше метра в речнике обнаружились значки золота, и я запретил вскрывать дальше. Мол, оставим «рубашку» побольше и промоем вместе с песками.
На объектах по Нексикану у нас были мощные гидроэлеваторы, но здесь не было объемов, и мы установили простую понуру – промприбор, используемый старателями, не очень далеких, прошлых лет.
Ночью уже стояла минусовая температура, ручей ослаб, приток воды стал мизерный. На ручье была дамба, но воды хватило ненадолго. Дизельный насос за полчаса выкачал всю воду. Не помогла и обратка - вскоре пошла муть. Но грязной водой мыть я не разрешил. «Рубашку» (страховочные торфа перед песками) промывали неширокой полосой, но до песков не добрались.
В речнике примазки почти нет, промывается легко, но «сотка» успела подать всего 15 отвалов – чуть больше 15-ти кубов.
Я был бы рад и 20 граммам золота, так как для «рубашки» это замечательное содержание, но был ошарашен, когда золота оказалось больше килограмма.
Весьма удивленный, я попросил бульдозериста Николая Зеленова углубить траншею на полосе, которую промыли, и попытаться добраться до песков. Я шел за каждой ходкой бульдозера и всматривался в ожидании появления спаевой части песков.
С последним ножом бульдозер начал цеплять мерзлоту и я махнул Николаю, чтобы остановился. Он выскочил из кабины, и я показал на то, что он нарыл.
– Вот и пески! Ты когда-нибудь видел такое? - спросил я.
– Что!? Неужели все это золото!? – воскликнул Николай, сжимая рукой подбородок.
- Как видишь! А какая красота! – сказал я восторженно.
Мы видели желто-оранжевые полосы в виде эксцентрических фигур, широкими мазками рисованных золотом. Они выглядели очень красиво, местами переливались, отсвечивая, окруженные мельчайшими льдинками вечной мерзлоты. Но любовались мы недолго.
– Разворачивай бульдозер и закопай обратно. По весне будет что мыть! – сказал я.
Эту красоту мы видели только двое (белка на растущей невдалеке лиственнице не в счет), и я попросил Николая никому об этом не говорить.
Но помыть на этом месте нам не пришлось. Вскоре я перешел на работу в геологоразведочную экспедицию, а Николай Зеленов и второй бульдозерист, работавший вместе с ним, тоже уволились.
Позже до меня дошёл слушок, что вездесущая «хищнота», небольшой группой, зимой обосновалась на Перышке. Они собирали золото «на глаз», работая лишь скребком на вскрытой полосе. Валютчики проехать не могли, так как зимой бездорожье. Но в ОБХСС не растерялись и вывезли группу вертолетом и, кажется, не один раз. Вольный принос тогда был запрещен. Создав первое звено по вольному приносу золота, мыть на «Перышко» я не пошел, а порекомендовал своему другу Славе Терещенко. Он со своим приятелем мыл там, используя малую технику: бульдозер ДТ-75 и прочее…
Вот сейчас, когда написал эти строки, мне вновь представилась картина с эксцентрическими фигурами, образованными пластинчатым золотом и мелкими самородками в том распадке. Все возвышенное и поэтическое иногда сравнивают с золотом, поэтому метафоры здесь излишни. Такой прекрасной картины, за 40-летнюю практику, я не припомню, хотя имел много встреч с удивительными творениями из золота, созданными самой природой. Жизнь и Природа, в своих лучших проявлениях, чиста и прекрасна. А такие картины, хранящиеся в памяти, - очищают и возвышают человека...
Так нет. Завершив рассказ и поставив последнюю точку, я позвонил в Сусуман замечательному человеку и опытнейшему геологу, работающему в «Разведчике», при Сусуманском ГОКе. Прочитав строчки про золото, я спросил, видел ли он когда-нибудь такое.
- Нет. Это редчайший случай, и подобного я не видел, - ответил Ируслан Фидаров. Правда, теперь он уже главный геолог ГОКа.