Глава 8
Разговор по душам
Павел сидел на низком журнальном столике, держа в своих руках руки Марины. Она же сидя на черном офисном диване с нежной улыбкой на лице иногда теребила его белокурые волосы. Это были последние часы перед их расставанием. Он всматривался в её лицо и запоминал его черты. И глаза. Ох, эти глаза! Сияющие, лучистые, искристые, добрые, дерзкие, чарующие — все эпитеты не перечислишь. Её глаза! Он в них тонул.
— Я понимаю тех мужчин, которые влюбляются в тебе. Тебя не возможно не любить. Точнее нет, не так. Тебя не возможно не желать. Поверь моему опыту. Нужно родиться монахом. Ну, или очень, при очень уметь себя контролировать. Быть самодостаточным человеком и уважать, чужое мнение и решение. Это не каждому дано. Быть тебе только другом? Марин, это не возможно. Просто не реально. Ты просишь от мужчин невозможного.
— Но почему?
— Потому что в тебе заложено всё то, что нравиться мужчинам. Сияющие глаза, длин-ные волосы, выделяющаяся талия, попка как орех и даже твои коротенькие пухлые ножки. Это всё то, что любят мужчины. Добавь ко всему этому твой чарующий, странный голос, но и строптивый характер, конечно. Каждый мужчина, я думаю, находит в тебе что-то своё.
— Ну, это ты загнул. Прям каждый. Ну да конечно. Слабо в это верится. И всё же почему дружба не возможна. Ну не может человек нравиться всем и каждому. Ну не может же быть, например, тебе каждая женщина сексуально привлекательной, так же как и мне мужчина. А вот как собеседник быть очень интересным. Ну не могу поверить, что мужчины настолько ограничены и примитивны в своём развитии.
— Слушай, я тогда не знаю. Я не встречал. И у меня такого не было.
— Ну, а я да. Я встречала мужчин, у которых были женщины друзья.
— Да? Может, они какие-то страшненькие были.
— Может, — усмехнулась Марина, высвобождая свои руки из рук Павла.
— Не, не, не. Даже не думай. На эти несколько часов ты моя, — сказал с недовольством Павел, запирая снова её руки в плен своих. — Уже забыла, кто путем подхалимажа и уговоров нас здесь оставил до появления так нужного тебе Чернобога.
— Ты Паша. Ты. Ох уж этот Варфоломей. Вечно сует свой нос туда, куда ему не нужно.
— Волнуется за тебя.
— Да блин ни как не смирится что мне уже не двадцать. И что я в принципе уже не нуждаюсь в его помощи и защите.
— Ну, все-таки, что между вами?
— Он меня спас, показав мне мир вечного холода и льда. Я не хочу рассказывать под-робности. Но скажу лишь то, что из этого мира души не возвращаются. Они запираются там высшими силами за самый ужасный грех.
— Самоубийство?
— Да. Я Паша если честно не положительный герой, скорее антагонист. Я не очень хо-роший человек. Все роли, которые я в жизни исполняю с наречием не очень. Не очень хорошая мать, не очень хорошая жена, не очень хорошая дочь, не очень хороший друг. Но….
— Но всем кажется, что это не так. Да?
— Ага. Со мной даже однажды парень расстался по причине того, что я слишком хорошая.
— Это как?
— Ну, знаешь….. — сказала Марина, кокетливо покраснев, и мило улыбнувшись, про-должила: — Курить рядом со мной нельзя; целоваться после того как покурил – нельзя; при мене матом ругаться – нельзя; я настаиваю на уважительном отношении к родителям, ну и ко мне конечно.
— Короче избалованная до нельзя.
— Ага, — сказала она кокетливо.
Паша улыбался, смотря на неё. Эти несколько часов он только и делал что улыбался. Его не покидало странное ощущение того что из них двоих он взрослый умудренный опытом мужчина, а она юная, наивная девушка. Ему приходилось подбирать слова, жесты, контролировать мимику, чтобы ненароком не задеть её живые струны души. Это было так странно и так волнительно. Просто разговаривать. Просто делиться тем, что волнует, тревожит, интересует здесь и сейчас. Потому что другого шанса может и не быть. Посмотреть на мир её глазами. Ведь в процессе общения ты не только делишься, какой либо информацией, но и познаешь человека. Его мысли, суждения, опыт, внешний вид, мимику, жесты, поступки. Так странно. Для него эти было почти впервые. Узнавать женщину не для того чтобы затащить её в постель. А для того чтобы просто узнать, познать её как человека. Такое милое, но такое тревожное было это чувство.
Ему вдруг стало интересно смог бы он вот так просто сидеть с ней рядом, держать её за руки без каких либо других желаний в реальной жизни. Смог ли он вот так просто перебороть свои эмоции на земле. Где над человеком властвует стихия любви и желаний. Смог ли с той же легкостью отпустить её, как это делает Варфоломей. Любить, оберегать, защищать её на расстоянии ничего не прося взамен.
— Ау, Паша ты где? Совсем скрылся в своих мыслях, — сказала Марина, возвращая юношу из плена мыслей.
— А я здесь, — отозвался Павел, улыбнувшись виновато.
— О чем задумался то?
— Да так ни о чем конкретном, — ответил юноша и после не большой паузы спросил: — Как ты думаешь? Мы встретимся с тобой после воскрешения.
— Не, — сказала Марина, мотая головой, — Я думаю вряд ли.
— Почему?
— Нам не зачем встречаться. В реальной жизни ты женат, я замужем. Другом ты мне не станешь. Сам сказал, что в дружбу между мужчиной и женщиной не веришь. Так что здесь в мире Нави мы с тобой расстанемся Паша насовсем.
— Тебе не жалко?
— Жалко у пчёлки. Нет, Паша. Ты просто моё задание. Я это хорошо понимаю. В реальной жизни у меня много обязательств и ответственности за эти обязательства. Многие люди, и скорее всего ты в том числе, смотрят перед собой и далеко за горизонт в своих желаниях и стремлениях. Это не плохо. Это очень хорошо, стремиться куда-то вперед в своём развитии и стремлении. Но многие люди забывают, о тех, кто у них за спиной. И как те или иные желания и стремления могут повлиять на тех, кто за спиной.
— Ты в этой метафоре ребенка имеешь ввиду.
— В моём случае да. Но это не обязательно ребенок. Это какой-то близкий и родной человек, которого ты можешь в крайней ситуации спрятать за свою спину, обнажая при этом свою грудь.
— Ну, а любовником? Я могу быть твоим любовником, — спросил Паша наконец-то, что его давно интересовало.
— Любовником? — спросила Марина усмехнувшись, не оставляя свою попытку освободить свои руки.
— Если ты не оставишь свою попытку освободиться. Я сяду с тобой рядом и буду тебя обнимать. И тогда клянусь. Я за себя не ручаюсь, — сказал Павел строго. — Как объяснил Варфоломей, перед своим последним исчезновением, здесь в мире Нави действуют почти те же законы что и на земле. И самое главное оболочка ауры тут более плотная, похожая на тело. Намек поняла?
— Ух, же мне этот Варфоломей. Язык у него как помело, — пробурчала Марина и потом с улыбкой продолжила. — Намёк понят.
— Вот и хорошо. На вопрос ответишь.
— Нет. Ты не можешь мне стать любовником.
— Почему? Я милый, чистоплотный, умелый. Просить тебя о большем не буду. Что тебя смущает? Ты скажи, я это исправлю.
Марина засмеялась и сквозь смех постаралась ответить на поставленный вопрос.
— Ты знаешь? Он у меня просто уже есть. И второй мне уже не нужен.
— В смысле? — спросил опешивший Павел.
— В коромысле. Паша я вообще то замужем. Я сплю с мужем мне достаточно. Он у меня знаешь всё в одном флаконе: муж, друг, любовник. Как бы гельштат закрыт. В этом вопросе у меня всё хорошо.
— Сколько Вы уже вместе?
— Тринадцать лет.
— И ты хочешь сказать, что за эти тринадцать лет тебе не хочется какого-то другого.
— Нет. А зачем?
После этих слов Паша посмотрел на неё очень пристально. И не нашёл в её чертах, ми-мики и жестах не тени сомнений и лукавства.
— Я теперь понимаю, почему для Варфоломея ты его маленькая собачка, — сказал Па-вел усмехнувшись. — П – преданность и В – верность читаются в твоём образе.
— Ну, так оно и есть. Ну, должно же в этой жизни быть, что-то святое.
— А он, твой муж изменял тебе?
— Ты думаешь, такой женщине как я можно изменить? Конечно, нет.
— Ну, у тебя и самомнение.
— Нет. Серьёзно. Не я и не он не изменяли друг другу. Просто в этом нет смысла.
— Тогда зачем ты хотела с ним развестись?
— Не в этом была причина. Просто накопившаяся за десять лет усталость, обиды, недоговорки привели к моему взрыву. Муж у меня далеко не ангел. Ну и человек не плохой.
— Ты его пожалела? Поэтому не развелась.
— Прикольно. Так многие мужчины говорили, когда узнавали мою ситуацию. Нет, Паша не поэтому. Я себя пожалела. В те пять месяцев свободы, как я уже говорила, многое поняла и осознала. Осознала то, что в третий раз замуж я уже не выйду. Это было моё осознанное решение. А встречаться с кем то просто так у меня бы не получилось. Я это тоже явно осознаю. Хорошо это или плохо ли, но мне по жизни попадаются милейшие, замечательнейшие мужчины, к сожалению склонные к серьезным отношениям. И идеализирующие меня как женщину. И блин, сорок лет, такой опасный возраст. Скажу я тебе откровенно. Я нравлюсь (недавно обнаружила) как двадцати трех летним, так и мужчинам постарше. И в этом возрасте ещё могу родить, а я не хочу этого. А муж не просит у меня второго ребенка. Он у меня вообще милаха. Позволяет мне быть собой, даёт мне определенную свободу, не просит того, что я не могу ему дать. По этой причине я к нему вернулась.
— Ты знаешь, Варфоломей, прав называя тебя маленькой эгоистичной дрянью. Ты такая и есть.
— Паша, я от этого не отказываюсь. Я честно не понимаю, как можно вас любить. Как в кино, например, показывают или другие женщины говорят. Ну как можно любить, человека, у которого пиписька между ног болтается. Ну, правда, не понимаю.
— И в тоже время ты предана и верна одному мужчине.
— Ну, это уже закон стаи. Ты думаешь, я не понимаю, почему на меня тогда началась такая охота. Очень всё хорошо понимаю, но не принимаю. Я практически всё свою сознательную жизнь была вне этой игры, неприкасаемая. Я не знаю, что окружающих мужчин заставляло держать себя в рамках приличия, уважение ли ко мне, мужская солидарноть. Ну, десять лет я действительно была за мужем, спрятанная за его спиной. И тогда после пяти месяцев свободы я осознанно захотела туда вернуться. Слава Богу, не было поздно. Я не успела накасячить.
— Прям ни с кем?
— Даже не целовалась.
— Прикольно. Эх, меня там, рядом не было. Ты бы так легко от меня бы не от делалась.
— Ага. Прям повезло, так повезло, что тебе кирпич на голову упал.
— Смешно, — сказал Павел, хохоча, и вдруг посерьезнев, спросил: — Ты меня из-за моей дочери сейчас спасаешь?
— Как ты это понял? — так же посерьезнев, спросила Марина.
— Мысль промелькнула. Кого бы я спрятал за свою широкую спину и защитил бы гру-дью.
— Мысль у тебя верная. Большего сказать не имею права.
— Какая же ты все-таки Марина продуманная. Каждое твоё слова на вес золота. Ты ко-гда-нибудь хоть что-нибудь делаешь просто так, по воле эмоций, случая.
— Сейчас почти никогда. Ты знаешь, сейчас вспомнила. В стихотворении «Признание» Николая Заболоцкого, есть такие слова:
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
— Песня такая есть.
— Да. Та вот когда моя маленькая дочурка, услышала слова этого романса, у меня спросила: «Мама, это ты?» Я реально в оковы закутана. Причем совершенно добровольно. В двадцать пять лет я выбрала этот путь. Путь света, праведности, честности, верности.
— Тебе самой не тошно. Не хочется выбраться. Ты Марин в натуре слишком правильная, ванильная какая–то. Прям фу. Так и подмывает сделать с тобой что-нибудь этакое.
— Зато ты блин, слишком плохой. И вообще, достал держать меня за руки, — сказала девушка, резким движением освобождая руки, и наклонившись над юношей, смотря ему в глаза, выкрикнула: — А-а-а-а, бесишь меня.
— Это ты меня бесишь, своей ванильностью.
— Да блин, где этот уже Чернобог. Всякую хрень тут уже несу, — сказала Марина, встав с дивана. — Варфоломей. Друг ты мой сердешный. Появись. Или я сейчас его уже прибью. Клянусь.
— Ну, вы действительно как молодые петушки. То сидите на жердочке вместе, щебечете тихо мирно. То внезапно нападать друг на друга начинаете, — сказал появившийся Варфоломей, а с ним и Чернобог.
— Это у них любовь такая странная, — ответил за ребят занявший свой трон властитель мира Нави.
— Наконец-то Ваше сиятельство соизволило появиться, — сказала Марина, делая книксен.
— Ты дерзость то поубавь, — сказал Чернобог строго. — Не с мальчишкой чай разговариваешь.
— Прошу прощения Ваше сиятельство, — сказала девушка, с поклоном опустив голову.
— Эх, дерзишь. Всё равно дерзишь. Знаешь ведь, что сделать с тобой пока ничего не могу, — сказал Чернобог, хмурясь, затем махнув рукой, продолжил: — Ладно. Живи. Единственно за услугу мою плата положена. Год будешь мне служить на просторах Яви, в роли собирателя.
— Не вопрос согласна, — ответила Марина быстро без раздумий, как будто этот ей и нужно было.
— Но…Ваше сиятельство, — заикнулся, было, Варфоломей.
— Ну что тебе. Ну что ты как в каждой бочке затычка. Ни что с твоей Мариной не сделается, — пробурчал недовольно властитель мира мрака и, обратившись к Марине, сказал: — Девушка ты моя зеленоглазая, разберись ты уже со своим защитником. Достал он меня уже. Совсем на себя становится не похож когда дело тебя касается.
— Хорошо, — сказала Марина, оттаскивая за руку Чёрта в сторонку.
— Ты зачем это делаешь? — спросил он обеспокоено.
— Вахрам, теперь моя очередь сказать: мы договорились с тобой не лезть…..
— В дела друг друга, — продолжил послушно чёрт Варфоломей, но после нескольких секунд резко возмутился: — Иногда я тебя просто ненавижу.
— Успокойся. Всё будет хорошо.
— Ну, всё вы там? — прикрикнул Чернобог. — Давайте закругляться. Этим двоим пора возвращаться. Ну и продолжать игру. Ягиня с Макошью, со своей названной матерью всё решила. Макошь – Богиня Судьбы, в её руках нити судеб людей и богов. Макошь знает тайну судеб, тайну прежних жизней и новых воплощений, жизнь и смерть ей подвластны в равной мере. Это богиня магии и волшебства, хозяйка перекрестков мироздания между мирами . Так вот дама эта изменчивая всё разрешила и поставила всё на свои места. Пора хорошие мои и честь знать.
Не успели Павел с Мариной взглядами обменяться, как оба вмиг пропали. Как будто и не было их в мире Нави. И не было разговора по душам. Такого важного, такого нужного им двоим.