КОРМ
Пространство засветилось голубым светом, постепенно приобретая всё новые цвета. В сфере появилась картинка: странное существо, похожее на облако, но явно имеющее основательную плотность, висело в воздухе.
Перед ним стояла длинноволосая красивая девушка и что-то кричала, потрясая маленькими кулачками. Облако медленно меняло свой цвет.
Девушка упала на колени, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Существо вытянуло из своего тела щупальце и тут же втянуло его обратно и исчезло. Девушка повернулась на живот и закричала в голос, колотя кулачками по полу.
Вбежала женщина, сестра или мать. Она попыталась успокоить девушку, но та металась на полу и кричала, не переставая. У неё началась истерика. Женщина выбежала, но вскоре вернулась с двумя мужчинами. Они с трудом подняли девушку и вынесли её из помещения.
— Здесь больше ничего интересного. — Сказал ур, взмахом руки сметая картинку.
— Вот ещё.
Снова загорелся голубой свет.
— Здесь нам удалось частично воспроизвести речь. Разумеется, тут идёт перевод.
— Перевод? — Корм повернулся к учёному с удивлённым видом. — Вам удалось так быстро это перевести?
— Родственные алгоритмы. Ничего сложного. Ты смотри, не отвлекайся.
Та же самая комната. Но теперь в ней находились мужчина и женщина. Они стояли перед большим серым камнем. Женщина протянула к камню руку, но мужчина остановил её.
— Осторожно, он ядовит для нас. — Раздался механический голос бота-переводчика.
— Через полтора года мы пройдём подготовку и последуем за ним.
Вторую фразу бот произнёс более высоким тоном, потому что говорила женщина.
Она повернулась и посмотрела в глаза мужчине.
— Мы ведь пойдём вместе. Если ты откажешься, я уйду одна. Я не смогу без него жить. Он ведь мой сын. Он ведь наш сын! — Она повысила голос.
— Конечно, родная. Что мне делать здесь без вас? На Земле почти никого не осталось. Только зря он выбрал эту планету. Всю жизнь проваляться бесчувственным камнем. Лучше бы он выбрал планету ангелов. Там интереснее.
— Не скажи. Кроукки живут практически вечно, и всё, что им нужно, это информация, которую они получают прямо из вездесущего эфира. Ах, как это прекрасно, жить вечно и знать все. Женщина раскинула руки и, запрокинув лицо, закружилась на блестящем полу. — А твои ангелы не знают ничего, кроме спаривания. Да и живут, по сравнению с кроукками, всего ничего.
— По мне, так лучше сто лет спариваться, чем тысячу валяться. — Проворчал мужчина. — Эти каменюки даже поговорить друг с другом не могут. Не о чем. И с чужими не поговоришь. Нечем. Откуда вообще известно, что они живые и разумные? Эх.
Мужчина махнул рукой и отвернулся. Но женщина не слышала его. Она протянула руки к камню и патетически воскликнула.
— Прощай, сынок! Жди нас! Что такое год по сравнению с вечностью!
Камень исчез. Голубой свет погас.
— Это можно смотреть долго. У тебя ещё будет время. Поверь, интересного там немного. Основная тема — исход. Эти странные существа — люди. Они отказались от своей человеческой природы и превратили себя в то, что ты видел. Вариантов множество. А теперь слегка изменим частоту. Возьми вот это. Смотри.
Корм взял синее стекло, оправленное в металлическую рамку, с ручкой для удобства, и поднёс его к глазам. Ур прикоснулся к панели на своей ладони, и, снова, загорелся голубой свет. То, что увидел Корм, повторяло уже виденное. Существа, похожие на людей, прощались с существами, не похожими на людей.
— Что в этом особенного? — Спросил Корм, боясь пропустить главное.
— Особенного ничего, кроме того места, где исчезает эмигрант. На этот раз сцена прощания была короткой. Наверняка, выбрана специально.
— Вот сейчас.
Корм замер.
Провожающий взмахнул рукой. Существо — гуманоид с фасеточными глазами, жабрами и копытами на ногах, исчезло. Существо исчезло, но на его месте осталось тёмное пятно, полностью повторяющее его размер и форму. Корм отвёл фильтр от лица. Пятна не было видно. Корм посмотрел сквозь фильтр, пятно было на месте.
— Как можно добровольно стать подобной тварью? — Пробормотал Корм. — А пятна эти что, вообще, такое?
— Мой Корм, если бы знать.
— Откуда взялись эти записи?
Ур подошёл к стене и набрал короткий код на прозрачной, почти невидимой панельке. Через пару мгновений в стене открылась шторка, и на столик выехало два стакана, до самого верха, наполненных зелёной жидкостью.
Один стакан ур поставил перед Кормом, а свой выпил, жадно, почти давясь. Перевёл дух, аккуратно поставил стакан обратно в нишу и только после этого ответил.
— Совершенно случайно. Ты же знаешь, что в экспедиции пропало несколько человек. Никаких следов мы так и не нашли. Предположили, что они были похищены неким хищником, слухи о котором давно ходят среди дикарей. Поэтому и наставили везде ВиЛы. Это мы так визоры-ловушки окрестили. Установили их на все возможные режимы и при просмотре записей, обратили внимание на странные тёмные пятна.
Во время рассказа ур ходил мимо Корма, туда-сюда и тому приходилось крутить головой вслед. Скоро Корму надоело это мельтешение. Он взял со столика стакан и принялся пить мелкими глоточками, глядя на стену перед собой.
— В первый раз мы заметили только два таких пятна. В другое время может и внимания бы не обратили. Но тут ситуация такая, что все под подозрение попадает. Думали, решали, игнорировать их или в работу брать. Тут Мелан влез со своим новым изобретением. Мой Корм знает о его опытах со временем. Так вот, его смешной прибор, настроенный на эти пятна, выдал такую кривую, что Мэл от радости чуть имя не потерял. Видел бы ты его в тот момент. Прыгал, как полосатиком укушенный, и кричал, что скоро он будет гулять по времени, как по дороге. Спал возле пятен, с прибором своим, в обнимку, данные чуть не посекундно записывал. Сейчас из мастерской своей не выходит. Помощники ему туда еду носят.
Ур замолчал, и Корм воспользовался паузой.
— Не хочешь ли ты сказать, что вам удалось записать прошлое? Каким образом?
Ур даже застыл в изумлении.
— Записать прошлое? Что ты, Корм. Я не думаю, что это возможно.
— Но тогда…
— А, записи. Да. Мы их случайно нашли, когда искали пропавших. Там, в Мёртвом Городе. И записи, и устройства для их воспроизведения. Все в отличном состоянии. Умели древние делать. Все настолько просто, что ломаться, по сути, нечему. И разобраться было не сложно. Но самое интересное не записи, и даже не пятна эти.
Ур взволнованно заметался по комнате, размахивал руками, а его дрожащий голос казался Корму существом самостоятельным, так много места он занимал в маленькой каморке
— Их язык! Я уже говорил, что нам не пришлось применять сложных алгоритмов. Он очень похож на наш, и это означает, что либо наши предки, при экспансии, заселили и этот мир, либо, это и есть наша Тэрраматэр!
Ур наконец-то остановился и, раскинув руки, с восторгом воскликнул.
— Наш Первый мир! Корм! Ты представляешь, что это значит? Конечно, убеждения — это не доказательство. Ещё проверять и проверять, но я, почти, уверен.
— Хорошо, спорить не буду.
Корм отодвинулся от ура. Как бы не вспыхнуть от его горящих глаз. Учёный фанатик страшнее мымрика с лазером.
— Пусть будет Матэр, хотя я бы предпочёл, чтобы это была не она.
— Почему? — Изумился ур.
— Не хочется думать, что наш первый мир так деградировал. Тысячи лет назад корабли по всей галактике рассылал, а сейчас одни руины, да дикари по лесам бегают.
— Вот потому и деградировал, что лучших людей по космосу раскидал. А остальные сами разбежались.
Ур мотнул головой в сторону экрана.
— И потом, у них могла вспыхнуть какая-нибудь глобальная война. Эпидемия. Мы же ничего не знаем об этом мире. Полтыщщи оборотов, считай, впустую ушли. Сидели тут, сами от себя прятались.
— Не утрируй, Ивлин, не полтыщщи, а всего, четыреста с хвостиком. И не сидели. Город отстроили. Производственная база, почти полная. И экспедиции уже не первый оборот отправляем.
Корм неожиданно почувствовал голод. Но идти в трапезную не хотелось. Там всегда кто-то есть. А у Корма начала болеть голова и настроение портилось с каждой минутой.
— Так что там с этими пятнами?
Ур снова пошёл кружить по каморе.
— Мы все принялись помогать Мелану, оставив остальные дела. Нам понадобилось более пяти смен, чтобы усовершенствовать его машину. Кроме первых двух дыр обнаружили ещё четыре. Установили рядом с ними ловушки. Они могут работать в автономном режиме целый оборот. Конечно, если ничто им не помешает. Мелан уверен, что это не что иное, как временные тоннели. Там, на записях, происходит мгновенное перемещение массы в пространстве, и это каким-то образом рвёт временную ткань.
— Откуда такая уверенность?
— Никакой уверенности. Всего лишь версия, но посмотри сюда.
Ур ткнул пальцем на одну из кнопок пульта. На экране снова возникли руины, почти заросшие мхом.
— Здесь один из этих тоннелей. — Сказал ур и кивнул на фильтр.
Корм поднёс рамку к глазам и увидел большое пятно на фоне зелёной стены. Сбоку появилась рука. В руке лежал увесистый булыжник, который эта самая рука запустила прямо в пятно. До стены булыжник не долетел. И на землю он, тоже не упал. Просто исчез. А в зоне видимости снова появилась рука. На этот раз в ней была птичка со связанными крыльями.
Когда Корм вдоволь налюбовался, как в пятне исчезают разнообразные вещи и живность, он повернулся к довольному уру и не спросил, а почти утвердительно сказал.
— Пропавшие слишком близко подошли к этому… тоннелю?
— Скорее всего.
Ивлин тяжело вздохнул и уселся напротив Корма. Взял со столика стил и принялся крутить его между пальцев. А потом резко встал.
— Во всяком случае, при них были жучки и сферы. Если бы они просто погибли, мы бы их нашли.
Стил треснул пополам в пальцах ура. Ивлин недоуменно посмотрел на обломки и осторожно положил их на столик.
Корм тоже вздохнул. Пятеро пропавших были достаточно серьёзной потерей.
— Если я правильно понял, записей у вас много.
— Более-менее интересных, на пять дней реального времени.
— Надеюсь, энергетические затраты при демонстрации этого чуда невелики?
Ур махнул рукой. Не о чем говорить.
— Отлично. Вставьте в инфотеку. Разумеется, за плату. Умеренную. Горожанам это будет интересно, а нам полезно. Может, кто-то заметит то, чего не заметили вы. Только не забывайте о деле. Через четверть смены я жду от вас полный отчёт об этих ваших тоннелях. Все факты и предположения. Любые. Даже самые невероятные.
— Хорошо, мой Корм.
Ур направился к выходу.
— Подожди.
— Что-то ещё?
— Скажи, моя супруга не могла пропасть в одной из этих… в одном из этих тоннелей?
— Это было бы вполне возможно, но ни в городе, ни рядом с ним нет ничего подобного.
— А вы хорошо искали?
— Вообще не искали. Все дыры в Древнем городе. Ведь люди уходили оттуда.
НЕ ГЛАВА
А-А-А! Мама! Да когда же эти ветки кончатся? Странные ветки. А ведь и действительно странные. Длинные, ровные, по всей длине, и листья чёрные. Мелкие, узкие и растут неправильно. Не вперёд по ветке, а назад, как крючки. Никогда такого не видела. Я к ним даже не прикоснулась, а они в трубочки сворачиваются. Остренькие, такие трубочки. Как иглы. Оцарапаться можно. Так и оцарапали же. На ладонях кровь. На лице наверняка, тоже. Хорошо, что я в военном шуршуне. Его так просто не проткнёшь. Плотный, скользкий. В магазине такое не купишь. Друг привёз, понятно откуда. Он много ещё чего привёз полезного. Спички, например. Тоже вещь. В упаковочке, толстенькие такие. Вот они, лапочки. Так, а это ещё что? Чёрт! Ветки, что б их! Шевелятся! И не от ветра, нет. Ко мне движутся, мерзкие. Медленно, почти незаметно, но, определённо, ко мне. И чего вам, твари, надобно? Крови моей хотите? А ведь кажется да, ведь точно — крови! А-А-А!!
Ужас захлестнул меня по новой, смёл с места и понёс через паутину жутких веток. Я летела по этому чудовищному лесу, уже совершенно ничего не соображая. Вперёд. Вперёд, подальше отсюда. Откуда отсюда? ЭТО везде. Раскалённым копьём всю насквозь пронзила жуткая мысль — Это не Земля!
ГЛАВА 4 НАЧАЛО. ПОЕХАЛИ!
— Зови Манюню!
— Марья! - заорала я через забор.
На крик высунулись сразу три головы с разных участков, полюбопытствовать, что у нас затевается. Деликатный у нас народ.
— Ау?
— Собралась?
— Вчера ещё. Было бы что собирать. Хлеб да огурец. Бутылочку брать?
— Не, не надо. Будет желание — вечерком посидим. А там только время терять.
— Тоже верно. Мой-то, знаешь чё опять учудил?
— Что? Что-то новенькое? Или опять, как всегда, самогон телепортировал?
Манюня самогоном приторговывает. А что делать? Такая орава на ней. А на пенсию не больно то разбежишься.
— Ага. И как только умудряется сволочь. День не начался, а он уже никакой.
У Баха — Манюниного сожителя, каждый день так начинался. Он и раньше пил не скромно, а после Вариной гибели совсем сдурел. Сначала отговаривался непосильным горем, потом и отговорки не нужны стали. Манюня периодически проводила воспитательные лекции. Бах внимательно слушал, скорбно вздыхал и кивал активно лысеющей головой. Под конец лекции бил себя в грудь и клялся, что больше никогда. А через полчаса уже валялся между грядок. И от его дыхания дохли, не успевшие разбежаться, жучки и чернела ботва.
Иногда он пытался установить в доме свою власть. Выпячивал грудь, некогда довольно мощную, сжимал толстые, короткие пальцы в кулак и даже замахивался на Манюню. Но тут уж она отводила душу по полной.
Потом приходила к нам и со всеми подробностями, смакуя, рассказывала, чем и по какому месту она сегодня учила своего сожителя. И какая именно вещь при этом оказалась сломанной.
Рассказывала смешно. Бегая по кухне, и показывая, как она его толкнула и как он упал — «Жира кусок " — и как лежал потом, дрыгая ножками и ручками, не в состоянии самостоятельно подняться.
Мы смеялись в ответ, но Манюню было жалко.
— Как умудряется? Мань, я тебе сколько раз говорила, смени замок.
— Ой, да меняла уже, меняла. С тобой же покупали.
— Ну, тогда пошли его на шоу волшебников. Сейчас по телевизору показывают, как люди голыми руками лампочки зажигают, да вилки жрут, а твой, самогон через стенку высасывает. Копперфильд отдыхает.
— Я бы и подальше послала. Да его за ворота то не выгонишь. Прям, корнями врос, козёл.
ГЛАВА 5 СТОИТ ТОЛЬКО ЗАХОТЕТЬ
Корм подошёл к высокому и узкому окну. Этот большой, очень большой дом должен был стать не похожим на другие дома Города. Он строился по древнему рисунку. Такому древнему, что уры — самые мудрые и учёные люди Города, не поверили собственным выводам. Слишком невероятно это звучало. Шесть тысяч оборотов. Ничто, сотворённое человеком, не может существовать так долго.
Строго говоря, рисунок и не сохранился. Он давно превратился в пыль. И только толстая, прозрачная пластина, похожая на стекло, под которой эта пыль лежала, не дала ей разлететься по всей планете, с весёлыми ветрами этого мира.
Уры сказали ему, что таких изображений там было много. Восстановить пока удалось лишь одно. Умники объясняли процесс восстановления. Какое-то микронное склеивание, восстановление структур на атомном уровне, подбор цвета методом тыка.
С цветом здесь очень хорошо поработал Эйслет — поэт и художник. Наконец-то, и от его умений нашлась польза.
Когда-то Корм сильно удивился, что мечтателю присвоили статус Бессмертного. За какие это заслуги? Конечно, Эйслет весёлый и хороший человек, но ведь он не учёный, не лекарь. Какая польза может быть Центру от его весёлости?
Но это было очень давно. С тех пор Корм многому научился и многое понял. Даже просто быть хорошим человеком — это дорогого стоит. А Эйслет, к тому же, обладал одним очень редким и важным качеством. Как никто другой, он умел слушать. И не только слушать, но и найти и вовремя сказать нужные слова.
Когда пропала Супруга и Корм от горя почти ушёл за черту, именно Эйслет постоянно был рядом с ним. Ни на миг его не покидая, он что-то говорил и говорил, пока его слова не стали понемногу доходить до Корма.
Именно Эйслет привёл его в чувство и помог найти силы, чтобы жить дальше. Эйслет сказал, что Илиеона не могла просто так уйти и бросить его, Корма и их маленькую дочь. Она обязательно вернётся. Надо только дождаться.
С тех пор Корм ждал. А Эйслет был рядом. Сочинял запутанные, как нить неумелой пряхи, рифмы, рисовал никому не понятные картины, рассказывал урам свои сны, а по вечерам уходил за город смотреть на закат.
Однажды Корм спросил, не скучно ли ему каждый раз глядеть на одно и то же? Да ещё ходить в такую даль. Как будто в Городе не видно заката. Эйслет ничего не ответил, а вечером позвал с собой.
По дороге Корму не раз хотелось плюнуть и вернуться обратно, но стоило ему ступить на край небольшой площадки под сосной, и он забыл и узкую тропку, заросшую колючками, и лужицы грязи в низинках, и ветки, то и дело норовившие ткнуть именно в глаз.
Цветущий луг под высокой скалой был обрамлен тёмными елями. На дальнем краю луга разлилось озеро, названия у которого не было. И в этом безымянном озере тонули розовые облака.
— Они же белые должны быть. — Пробормотал Корм.
— Кто?
— Облака. Почему они розовые?
Корм посмотрел на Эйслета. Тот уже уселся на самый краешек площадки, болтал ногами, жмурился и счастливо улыбался.
— О, приятель, это ещё что. Они тут и сиреневые бывают, и зелёные, и вообще какие хочешь. Пару раз даже радужные видел. Ты не суетись. Садись рядышком и дыши глубже.
Эйслет похлопал ладонью по толстому слою хвои. Корм так и поступил. И не пожалел. Под ветвями сосны так легко дышалось. И на душе становилось спокойно. Боль, ставшая вечной спутницей Корма, уходила из груди и, превращаясь в облачко, улетала куда-то далеко.
И Корму стали необходимы эти прогулки с другом, эти закаты, это молчание вдвоём. И однажды, вытянувшись на мягкой хвое и глядя на новый, обычно необычный закат, Корм неожиданно подумал о том, что жизнь такая короткая штука. Сколько ни живи, все равно будет мало. Мало для того, чтобы увидеть то, что надо увидеть. Мало для того, чтобы узнать то, что нужно узнать. И как мало времени дано на то, чтобы сказать своим любимым о том, что ты их любишь. Просто сказать. А ведь это так просто, пока любимые рядом. Корм приподнялся на локтях и посмотрел на друга.
— Эйслет, ты не помнишь, я когда-нибудь говорил Илиеоне о том, что люблю её?
— Постоянно.
— Как… постоянно?
— Ну, не голосом говорил, понятное дело. Глазами, жестами.
Эйслет пожал свободным плечом. Правым. На левое он опирался, полулежа на боку и свесив ноги над обрывом. Его любимая поза. Корму же больше нравилось лежать головой к обрыву, подперев подбородок кулаками. Так он чувствовал себя увереннее. Он и не подозревал раньше, что боится высоты.
— Те, кто находился рядом, даже чувствовали себя неловко.
— Почему? — Удивился Корм.
— Мне лично в такие мгновения хотелось стать невидимым или вообще исчезнуть.
Эйслет сорвал травинку, оборвал короткие сухие листочки и сунул стебелёк в рот.
— А как ты думаешь, ей понравился бы древний рисунок?
— Я думаю, очень. Кстати, о рисунке. Знаешь, что там изображено.
Эйслет вытащил стебелёк изо рта и направил его на Корма, зажав пальцами, будто крохотную рапиру.
— И что же?
— Я бы предложил тебе угадать, но это невозможно. Это жилище.
Глядя на изумлённое лицо Корма, Эйслет расхохотался и опрокинулся на спину.
— Я же сказал, тебе никогда не догадаться.
— А с чего ты взял, что это жилище?
— Приснилось.
— Ну-у, раз приснилось… — Протянул Корм.
— Смейся, смейся. Я посмотрю, что ты скажешь, когда сам всё увидишь. Идём.
Эйслет кувыркнулся через голову и встал на ноги.
— Этому ты тоже во сне научился? — Проворчал Корм, отползая от края скалы и упираясь ладонями в землю.
Прыгать и кувыркаться на краю обрыва, желания не возникало.
— И этому тоже. — Без улыбки ответил друг, помогая ему подняться.
Когда они вернулись домой, уже наступило время вечерней еды. Об этом им громко и настойчиво сообщил Распорядитель Времени. И не просто сообщил, а встал на дороге, раскинув руки, показывая твёрдое намерение не пускать Корма дальше трапезной.
Корм отмахнулся. Ему не терпелось посмотреть, что же такое увидел в рисунке Эйслет. Но тот вцепился в Корма и потянул его за собой.
— Я голоден и никуда не пойду, пока не поем.
— Потом поешь.
— Нет. Сегодня Лунна обещала приготовить одну изумительную штучку. Представь, мелко нарубленное мясо с травами, завёрнутое в кислое тесто и запечённое. Это надо разломить пополам, налить внутрь пару ложек огненного мясного бульона и быстренько съесть.
В животе неожиданно громко заурчало, и Корм сглотнул набежавшую слюну.
— Согласен. Это ждать не может.
Обычно народу в трапезной было больше. Но сегодня они ужинали вчетвером. Сам Корм, Эйслет, Распорядитель Времени и Лунна, которая ещё готовила сладкое.
— А остальные где? — Спросил Корм, выходя из умывальной и тряся мокрыми руками.
Стоять перед сушилкой и ждать, пока руки обсохнут, не было ни сил, ни желания.
— Так остальные поели уже. Это только вы где-то бродите. А нормальный народ за час до ужина собрался.
— Зачем?
— Предвкушали.
Распорядитель кивнул на входящую в трапезную, невысокую девушку. В руках у неё был немаленький поднос, на котором горкой лежало нечто золотистое и пахнущее так, что теперь желудки Корма и Эйслета взревели, как два воула на гоне. Кто громче орет, того и самки. В данном случае самок заменяло блюдо с золотистым нечто.
Новое кушанье действительно оказалось необычайно вкусным. Измельчённое мясо, наполненное ароматом трав, заставляло стонать от удовольствия, а тонкое тесто, размоченное горячим бульоном, просто таяло во рту. Рука сама тянулась за добавкой, и не было сил остановиться.
Да, Лунна не зря получила статус бессмертной. Даже если бы она не разбиралась в травах и болезнях, много лучше всех остальных, за одно это чудо… м-м-м.
Нашли её на рынке, буквально по запаху. Помощника привёл к прилавку Лу незнакомый, но дразнящий аромат.
Белокурая и синеглазая девчушка, очень чистенькая и аккуратная, ловко управлялась с многочисленными кастрюльками. Стряпня выглядела так аппетитно, что помощник не удержался и перепробовал почти всё.
Уже через день Лу получила Новое Имя и была переведена во второй круг. Бросать повариху, способную из трёх компонентов сотворить двенадцать блюд, в городе, где никто не был способен оценить её умения, ушлые учёные не собирались. Её стряпня была полезной и правильной. Но это, как раз, было обычно. Вся еда в городе была полезной. Рецепты составлялись в Центре и уры учитывали наличие всех необходимых минералов, витаминов, белков, жирков и прочего. Количество продуктов, на одно лицо с ртом, тоже рассчитывали уры. Даже необычный и изумительный вкус не был решающим. Ну, взяли бы у поварихи рецепты, позволили называться так, как захочет, на этом бы и дело кончилось. Но стряпня Лунны была лечебной не случайно.
Когда помощник с раздутым животом притащился-таки в центр и похвастался, какими вкусняшками он сегодня лакомился, ему первым делом поднесли кулак к носу и строго настрого напомнили, что нельзя жрать где попало то, что не проверено старшими товарищами. Дегустатор и химанализатор для чего придуманы? А раз придуманы, то должны работать. Поэтому, в качестве наказания, помощнику было велено проанализировать все, что он сегодня ел. И в первозданном виде, и, так сказать, на выходе.
Результаты поразили всех. Точнее, результаты всего лишь удивили. А вот поразились, когда узнали, что девчонка самостоятельно, отдавая собственные жалкие грошики, умудрилась пройти в центре курсы травников. Да ещё и составила обширнейший каталог трав и плодов, растущих в округе.
При этом её каталог оказался в полтора раза больше, чем тот, который триста лет составляли сами уры. В её записях было не просто описание трав, со всеми разделами, подразделами и сносками, но и их воздействие на организм человека. А также вкус и применение в кулинарии и даже лечении. Для чего она, опять же, за свои монетки проводила полный химический анализ каждой свежесорваной травинки.
И вот это уже было достойно перевода в Круг. Лунна честь оценила. И не посрамила. Теперь, когда все знания Города были к её услугам, причём совершенно бесплатно, девушка бросилась в учёбу с таким упоением, что иногда её приходилось вытаскивать из лабораторий силком. А иногда она, решив отдохнуть, приходила в кухню и радовала весь Круг своей волшебной стряпней.
В такие дни учёные, забыв про опыты и исследования, ходили из одной каморы в другую и спрашивали друг друга, что сегодня на обед. Или ужин. А может, Лунна разгуляется и даже завтрак им приготовит?
Нет, Лунна не была единственной поварихой в Круге. Этого добра тут хватало. Но то были простые стряпухи, привыкшие к чётким нормам и правилам. Их можно было даже не будить. Просто поставить спящих перед плитой и дать в руки корзину с овощами. Но это им и мешало. Чистая автоматика и никакого творчества. А Лунна была гением.
Увлёкшись пирожками, Корм не заметил, что Лунна вышла и вернулась, неся в руках три крошечные корзинки. В них, исходя невероятным запахом, томилось по запечённому плодику аввы, в карамели из сладкого древесного сока. Девушка поставила корзиночки на стол, слегка нагнулась, пододвигая корзиночку с самым крупным плодиком поближе к Корму. Длинная прядка волос упала ей на лоб, и Лунна то и дело дула на неё, пытаясь убрать с глаз.
Увидев знакомое лакомство, Корм, уже порядочно объевшийся, облизнулся. Лунна заметила это и довольно засмеялась, а Корм, протянув руку, убрал-таки волосы ей за ухо. Ему показалось, или девушка слегка покраснела?
— Ну что, Корм, не хочешь отработать угощение? — Она торопливо замотала непослушную прядку и заколола её на затылке.
— Лунна, чудодейка, я готов достать для тебя все звёзды с неба, но потом, когда я смогу встать из-за стола. Сейчас я не способен даже думать.
Корм откинулся на кресле и сложил ладони на животе. Трудный и утомительный день завершался хорошо. И хотелось продлить ощущение неги и покоя ещё немного.
— Все звёзды — это неплохо, но пусть они остаются на месте. Мне нужно от тебя другое. Как тебе мои новые пирожки?
— Это стряпала ты? Не может быть. Я думал, это что-то неземное.
— Вот и придумай неземному блюду неземное название.
— Уже. — Корм поднял руку вверх и торжественно провозгласил: — Лунные пирожки! Нет. Лунный поцелуй. Нет, нет. Поцелуй Лунны. Да. Именно так.
— Ну, тогда уж не Лунны, а Луны. — Вставил своё веское слово Эйслет.
— «Луны»» — мне нравится больше. — Кивнула девушка.
— А тебе нравиться?
Корм повернулся к распорядителю.
Тот невозмутимо дожевал пирожное, подумал и кивнул.
— «Поцелуй Луны» — это очень красиво звучит.
И утянул из-под носа поэта корзиночку с плодиком, от которого Эйслет успел отковырнуть один маленький кусочек.
Эйслет, объевшийся до изумления, даже глазом не повёл. Хотя планировал забрать корзиночку с собой в камору и слопать попозже, когда лёгкий голод пощекочет под языком, чтобы сполна насладиться вкусом волшебного лакомства. Но распорядителю нужнее. Вон, худой какой, хоть и жрёт за троих. Да и Лунна же не последнее на стол выставила. Наверняка осталось ещё и пирожков, и плодиков. Чай, не зажмёт своим любимым друзьям.
Корм допил кисловатый сок, со стуком поставил кружку на место и повернулся к другу.
— Эйслет, ты не забыл, что хотел мне что-то показать?
— Я думал, что это ты забыл обо всём на свете, с этими пирожками. Наворачивал так, что я за посуду испугался. Как бы не проглотил, вместе со стряпнёй. — Ответил Эйслет, с улыбкой подмигивая Лунне.
Польщенная девушка откровенно веселилась.
— Ладно, пойдём.
Они поднялись из-за стола.
— Не хотите с нами?
Распорядитель отказался, сославшись на срочные дела, а Лунна согласилась, с видимым удовольствием.
По дороге обсуждали стряпню и сочинили новый рецепт, заменив мясо аввой. Лунна обещала завтра же его испробовать.