Немым криком в подушку она спрашивала, сколько еще можно пережить разочарований, чтобы искренне стать равнодушной и пустой. Хотелось вынуть все, содрать с себя то, что может обжечься. Загрубеть настолько, чтобы огонь больше не брал. И чтобы раны зарубцевались так, что опусти душу в соленую воду - а ощущений нет никаких.
Слезы стекали по щекам на шею и следом на подушку, и вместе с ними беззвучная - такая же, как ее истерика - мольба прекратить чувствовать.
Пустота - подарок. Потому что иначе душа загнанная в угол и свернувшаяся в позу эмбриона ждёт пощечины. Даже если ее погладят - это только чтобы следующий хлесткий удар был более неожиданным.
Она опустилась по стенке на пол. Она хотела влить себе в глотку что-нибудь сорокаградусное.
Влила бы. Просто это еще никогда не помогало.
Она обхватила себя руками всаживая себе в плечи ногти просто чтобы физическая боль хотя бы немного заглушила душевную.
Ей целовали руки, воспевали ее красоту и признавались в любви, но ни разу еще не выбрали.
Она уже знала, что не выберут никогда.
Она больше об этом не просила.
Она просто хотела бы больше этого не хотеть.
Тишину ночи снова разорвал беззвучный вопль.