(короткий рассказ)
Опять я застрял на дороге в пробке. Гляжу в лобовое стекло на вереницу машин и нервно стучу ладонями по рулевому колесу. Такая у меня привычка, когда я нервничаю. Черт! Надо что-то делать! А что?! Се ля ви, как говорят французы. Городская реальность данная нам в ощущение, для подъема этих самых ощущений до точки кипения - вот такая эта "се ля ви"! Чувствую себя как герой фильма "Иван Васильевич меняет профессию", которого "замуровали демоны" в кабине лифта.
- Надо успокоиться! Надо успокоиться! - вслух повторяю себе. Аутотренинг, блин! Ну, что может успокоить в такой нелепой ситуации?
- Вот что! - громко выдыхаю ответ на свой вопрос и сразу чувства приходят в равновесие.
Вставляю флешку с музыкой. Специально вожу ее с собой. На всякий случай. Записал лучшее из Баха. Щелкаю кнопкой и... полилась живительной свежестью звуков часть оркестровой сюиты ария "Воздух".
Откидываюсь на сидение, заложив руки за голову. Зарываю глаза и пытаюсь представить себя на тайском побережье. Вот это тренинг!
Обожаю море! Оно умиротворяет. Никакого кипения городских страстей. Только поджаристая корочка от загара на потемневшей коже и... райское блаженство от тепла, свежести воды и безделья.
Море плещет и плещет. Музыка звучит и звучит. Музыка - это то же самое море. В нем бездонная глубина звуков. Это море нужно созерцать обязательно с закрытыми глазами. Прислушиваясь к тембру постоянно меняющегося дыхания, переливов внутри него, улавливая еле слышные обертона глубинных течений.
Созерцаю, затаив дыхание. С наслаждением. Какие же красивые мелодические линии в очертаниях берегов музыкального моря я ловлю! Ай, да Бах! Волнующий непознаваемый гений. Вдохнул жизнь в море звуков и отдал их людям с любовью, как всевышний творец. Не зря все свои произведения он подписывал одной и той же фразой: "Во славу Божию!".
Замираю, вглядываясь всем своим подсознанием в просторы музыкального моря. Вот запели суровым басом шумные скалы. О них разбиваются, рассыпаясь брызгами, тремоло - тысячи быстрых звонких вибраций. А вот бежит к лазурному горизонту музыкальной мысли по нотной глади солирующая линия шумного прибоя.
И снова поют скалы. И снова шуршит песок. На него накатывают и рисуют причудливые узоры музыкальных фраз богатые многозвучия аккордов.
Вдруг далеко в море поднялась и стала расти, все выше и выше, гигантская волна главной тональности, ища выхода и разрешения в своем порыве к берегу. А следом родилась волна другой тональности, третьей... Волны бегут одна за другой, бороздя море от края и до края, перекатываясь по гармоническим гребням созвучий.
Картина звуков зачаровывает. Она стремительно меняется. Вроде бы море музыки прежнее, но все время в движении. Параллельные тональности уже сменились рябью новых доминирующих звуков. Эти доминанты успокаивают высокие голоса волн, делая их похожими, одноименными, бесконечно множественными, превращаясь в капли в сверкающей толще музыки. Звуки бурлят, сливаются, перемешиваются, соединяются, разбрызгиваются и разлетаются, ударяясь о незыблимую скалу гармонии. При этом никакого диссонанса, каждый звук остается самим собой и не мешает другому, а укрепляет его. Божественное море звуков! Зрю чудо!
Неожиданное вякание клаксона сзади режет слух. Отрываю глаза и... море исчезает. Озираюсь. Пробка рассасывается и от меня нетерпеливо требуют двигаться вперед. Теперь смотри в оба: чтобы тебя не подрезали, не въехали в бампер. Или ты.
- Да-а! - говорю себе. - С открытыми глазами морем музыки не полюбуешься. Вынимаю флешку и включаю радио:
- Бум-бум; бум-бум; бум-бум; бум-бум... Звучит тоже какая-то, вроде, музыка. Раз звучит, значит имеет право быть. И называться музыкой. Как-то так.
Терпеливо слушаю, постукивая в такт подушечками пальцев по рулевому колесу. Далась мне эта привычка - стучать по рулю.
- Выступает легенда русского рока!...
- Почему "легенда"? Он ведь живой еще! Вот те раз! - недоумеваю я.
- Бум-бум; бум-бум; бум-бум...
Слышу как "легенда" держит на гитарном грифе один и тот же аккорд. Десять секунд держит... двадцать... тридцать. О, наконец-то передвинул пальцы. Но опять "бум-бум; бум-бум" - ритм ровный, как звук работающего механизма.
Десять секунд... двадцать... и опять музыкант берет первоначальный аккорд и снова - бум-бум; берет второй аккорд - бум-бум; первый - бум-бум; второй - бум-бум; первый-второй - бум-бум, хоть тресни. Такая вот незамысловатая аккордовая последовательность.
- А почему, собственно, этот рок "русский"? Когда это русская музыкальная культура родила рок? - спрашиваю у себя. Этот "бум-бум" завезли из Африки в Америку вместе с чернокожими рабами. У себя на родине они стучали палками по стволам пальм, выдумывая рисунки перестуков для сигнального общения в глухом лесу. И называли эту "музыку" - "там-там". Американцы переняли африканские ритмы и стали стучать по струнам и клавишам. "Бум-бум" - "там-там". Слышите? Есть созвучие. Ну, правда, же? Я без шуток.
И с какого боку тут русские? Да, мы слизали эти новшества с американского музыкального пирога и, как обезьяны, влюбленные во все западное, стали подражать.
Но согласитесь, не ложится "бум-бум" на раздольное широкое лирическое многоголосие русского пения. Это невозможно. Дистанция огромного размера, как говаривал один классик. Что же тогда "русского" в роке?
- Бум-бум; бум-бум; там-там; там-там - снова буксует палец "легенды" на неподвижном ладу басовой струны.
Где-то я уже слышал это. А -а! Вдруг сама-собой возникла комическая ассоциация. Вспомнил! Так работает в гараже моего друга долбежный станок-перфоратор: тук-тук; тук-тук; тук-тук.
Точно! Если взять на пол-октавы повыше, звуки сольются в унисон.
- В ля-миноре, примерно второй октавы! - расхохотался я от собственной догадки-шутки.
Бум-бум; бум-бум; тук-тук; тук-тук....
Точно! Долбежник! Ни дать, ни взять долбежник!
Я развеселился. И почему эту музыку называют "тяжелый рок"? Из-за пары-тройки мрачно диссонирующих аккордов? Она легкая и простая. Даже забавная. Парадокс. Не правда ли?