Вернувшись на днях из командировки в ад, я, действительно, очень хотел написать обстоятельную корреспонденцию, но, по некоторым причинам, раздумал. Во-первых, ад подробно описан туристами более меня известными, как, например, знаменитым итальянцем Данте Алигьери и нашим, русским писателем 19-го века, бароном Брамбеусом; во-вторых, ад, более или менее, знаком всякому из нас. Вероятно, каждый из читателей неоднократно бывал и теперь бывает в этом почтенном учреждении, хотя временно, например, по милости своей супруги и тещи, начальства, долгов, флюса и т. п. Разумеется, это ад не древний, а современный, так как старый упразднен после реформ в области мышления планетарных существ.
Командирован я был в ад временно моей супругой, в виде наказания за не купленный мною, но, по её мнению, весьма дешевый браслет. Наделённый рекомендательными письмами к Сатане, в виде таких выражений: — Он загубил мою молодость, или он жалеет деньги для жены, я подъехал к вратам ада на плохом извозчике-таксисте. Старый Харон, кстати заметим, уже давно окончил свой промысел, и теперь его заменяют услужливые легковые извозчики (несколько, впрочем, более сносные, чем в Петербурге и Москве), перевозящие души, и ломовые, перевозящие тяжелую кладь человеческих грехов. Ломовые, кстати сказать, не загораживают дорогу легковым, вполне обузданы полицейскими чертями и менее ругаются, чем в столицах.
Были сумерки. У ворот часовой чёрт с адским штыком угрюмо смотрел перед собой, созерцая что-то умственно, как будто он только - что прочитал передовую статью «Комсомольской Правды». Единовременно с моим прибытием к вратам адовым тянулись громадные обозы грехов, упакованных рогожными брезентами с намалеванными номерами. Грехи были разного качества. Тут были грехи казнокрадов, потом прегрешения коммерсантов, адвокатов, больших и малых чиновников и целые сотни тюков с грехами наших писак в интернете.
Тяжелые, неуклюжие рифмы наших современных поэтов были навалены на возы, как железный хлам, безо всякой упаковки, и производили такой страшный треск и звон по ухабистой мостовой, что мне показалось, будто я читаю хвалебные оды сильным мира сего наших прикормленных пиит. Да и действительно, рифмы эти принадлежали славословящим поэтам. Что же касается до тенденций, то они были укупорены в бочках. Несмотря на то, что бочки были хорошо засмолены и вспрыснуты карболовой кислотой, консервативный запах был до того удушлив, что напоминал собою воздух уличных туалетов на Казахстанских рынках-базарах и автовокзалах.
Либеральные тенденции были в маленьких особенных тючках с надписями: — просят обращаться осторожнее и конфиденциально. Впрочем, таких тючков было весьма немного. Дамские грехи были увязаны разной ширины розовыми ленточками в картонках и коробках, в виде конфект. И ведь это всё и действительно, были грехи сладкие.
Что же касается до грехов простого народа, то меня даже глубоко поразило отсутствие их. Мне говорили, что грехи с подобными надписями, как эти например: — поел скоромного, нарезался, выругался, повесился с горя и т. д. даже не довозят до адовых ворот, а сбрасывают с моста по дороге в реку Лету, как совершенно ненужный и никого не интересующий мусор.
Зато некоторые тюки, разорвавшиеся в дороге, представляли некоторый интерес. Так, из одного разорванного тюка торчали грехи с такими глупыми ярлыками: — получил такого-то числа леща от шефа, донёс на сослуживца, что тот ругал директора, составил проект, выдумал новые меры наказания, жирно сорвал и т. д. На некоторых ярлыках были довольно лаконические надписи, как например: — достиг, вообще подлец, предал, свинья 1-й степени, отличился, взыскан и прочее…
Некоторых ярлыков я даже не мог и понять, отчасти по их лаконичности, отчасти потому, что сумерки уже почти совсем сгустились. Мало-помалу начали съезжаться и грешные души. Были тут господа всех сословий, опять-таки исключая только черного народа. Мне по этому поводу тоже сказали, что простой народ тотчас же после смерти отсылается назад, с приказом опять нарождаться в нашем мире, а то, мол, их так много, что запрудили бы весь ад, да к тому же им в аду и делать-то нечего, да и наказывать-то их не приходится, так как все грехи их взяли на себя сильные мира сего. А к тому же простой народ нужен и на земле, чтобы было кому пахать землю и исправлять всякую черновую работу.
Все это я узнал в приёмной адской комнате от моей знакомой журналистки и, чтобы рассеять тяжелое впечатление, поспешил из ада на этот свет, но боясь, что супруга меня снова прогонит в ад, зашел в редакцию «Знамя труда», где и написал всё вышеупомянутое.
После написания статьи, я прикладываю к ней своё вот это — стихотворное заключение:
— Я всё закончил...
Но конца нет тягостным сомненьям!
Они всю душу мне терзают, как вампир, —
И я гляжу с понятным восхищеньем
На либеральнейший, весь в пятнах, клякс-папир!
Да, рукопись моя! Быть может, ожидает
Тебя суровый крест... Заглохнешь ты в тиши...
Не всюду клякс-папир, который пропускает
Всё, всё до капельки, — что хочешь напиши!
Не для себя молю, — а для прогресса мира,
Тут задней мысли нет, — и, Боже упаси!
Пошли, Творец, нам, да побольше клякс-папира,
Чтоб пропускалось всё, что пишут на Руси!
14.02.2024 г