Пространство Москвы и время жизни

Когда вся жизнь протекает в одном месте, то, как в моем случае, «жить в Москве» означает просто «жить».
И вот, когда моя жизнь  устремилась к своему завершению, я решил для себя предельно конкретизировать термин «Москва», перебрав в памяти все места города, в которых довелось побывать.

I

В Малом Козихинском переулке; недалеко от его исхода из Трехпрудного, стоит номер двенадцатый – шестиэтажный «доходный» дом, постройки 1914 года. Его фасад светло-серого цвета со скромным неоклассическим декором слегка вогнут, следуя изгибу переулка. В квартиру 22, находящуюся на последнем этаже, меня принесли из роддома в октябре 1939 года, и здесь, в 20-метровой комнате коммуналки, я прожил 13 лет.

То есть, - мое детство прошло  в центре Москвы, который на рубеже XIX - XX веков - в эпоху бурно развивавшего капитализма, – по большей части,  был застроен «доходными домами», предназначавшимися для разраставшегося «среднего класса» – буржуазии, чиновников, врачей, адвокатов, профессуры, журналистов, инженеров.
С тех пор для меня слово «Москва»  ассоциируется с густой неровной сетью улиц и переулков – узких каньонов, обставленных 5-, 6-этажными домами  с фасадами, богато украшенными в стилях Модерн и Неоклассицизм, с мрачными голыми гулкими дворами – колодцами. С тех пор эти районы внешне изменились мало, и со своей окраины я приезжаю частенько, чтобы здесь побродить, и поностальгировать.

Посередине прямоугольной площади, со всех сторон окруженной 5- , 8–этажными домами,  за низкой решетчатой оградой лежит парк, в центре которого расположен Большой Патриарший пруд, в зеркало которого опрокинуто московское небо, и смотрится белый павильон; - в нем раньше находилась раздевалка катка (зимой), и лодочная станция (летом). В прогулках по этому парку прошло мое детство.
В конце 60-х я узнал, что еще до моего рождения однажды здесь возникли герои Михаила Булгакова Воланд, Коровьев и кот Бегемот, и в тот же день здесь Аннушка пролила подсолнечное масло.
Отсюда можно войти в Ермолаевский переулок, откуда выехал трамвай, отрезавший голову Берлиозу, поскользнувшемуся на лужице подсолнечного масла.
В своей взрослой жизни  я  приходил на Патриаршие пруды, когда мне было плохо; и уходил взбодренным.
 Пользуясь этим местом, как точкой отсчета, примемся за просмотр окружающих улиц в поиске домов, где я побывал, или хотя бы  привлекших мое внимание.

В доме, стоящем на углу Большого Патриаршего переулка и Малой Бронной, на последнем – шестом этаже в четырехкомнатной квартире жила моя подружка Таня, внучка председателя колхоза-миллионера, вместе с которой    в 1946 – 1947 годах мы брали уроки английского у частной преподавательницы этнической англичанки Нонны Фердинандовны.

В месте пересечения Ермолаевского переулка с Малой Бронной стоит дом Патриарх, который учудил архитектор Сергей Ткаченко в стиле зрелого лужковизма. Это здание стало достопримечательностью благодаря тому, что одной из двух его вершин является воспроизведение Памятника III Интернационалу художника Татлина.

Далее на левой стороне Ермолаевского переулка стоит четырехэтажный дом с богато, даже избыточно украшенным фасадом, построенный архитектором Жолтовским. В нем на третьем этаже жил наш сосед по даче академик архитектуры В.В. Бабуров. Его сын, мой  сверстник Андрей  в конце 40-х как-то пригласил меня в гости, и я был сражен красотой этого жилища. И надо же случиться такому совпадению, что в девяностые годы в этом доме открылся филиал Московского музея современного искусства, постоянным посетителем которого я с тех пор являюсь.

В Гранатном переулке (в прошлом – улице Щусева) находится Дом архитектора, расположенный в двух смежных зданиях; первое из них - особняк дореволюционного Общества спасения на водах- построено в эклектическом стиле – смеси Модерна и ложнорусского -  с башенками и вычурным декором; второе здание  – сооружение довоенной постройки с гладким красным фасадом, прорезанным тремя одинаковыми высокими арочными порталами, обрамленными  белыми наличниками. Здесь в 1946 – 1947 годах я посещал кружок рисования. На всю жизнь у меня осталось впечатление от  роскошных интерьеров особняка – с антресолями, огражденными ажурной балюстрадой, внутренней лестницей, зеркалами, огромной люстрой, скульптурными канделябрами. В библиотеке среди дубовых книжных шкафов, закрывавших все стены до потолка, стояли напольные часы с большим циферблатом и низким боем.
 
Мой путь к Дому архитектора протекал по Вспольному переулку: в месте его ответвления от Малой Никитской (улицы Качалова) в доме №1 жил Лаврентий Палыч Берия, и все прилегающие улицы были наполнены топтунами.

Повернув из Вспольного переулка на Малую Никитскую, оказываешься перед помпезным фасадом бывшего Государственного дома радиовещания и звукозаписи. Здесь в девяностые годы я посещал бесплатные концерты авангарда классической музыки, например, сочинения композитора Александра Кнайфеля.

Продвигаясь дальше, на углу Малой Никитской и Скарятинского переулка обнаруживаешь галерею Stella Art Foundation, экспонирующую радикальное Современное Искусство. Например, здесь я впервые познакомился с творчеством австрийского художника Хермана Нича, в частности, с его «Театром Оргий и Мистерий».

Наискосок от этого места на противоположной стороне улицы в советское время находился букинистический магазин литературы на иностранных языках. Во время Перестройки в нем появился отдел антиквариата, который потом все время разрастался, вытесняя книги. Сколько помню, продавцом здесь служил неизменно циник и полиглот  Егор, с которым можно было о многом поговорить; там, также, работала колоритная, весьма корпулентная брюнетка Наташа, ведавшая антиквариатом. Среди посетителей магазина встречались известные люди, например, художник, телеведущий, писатель, и ресторатор Андрей Бильжо, покупавший здесь антикварную мебель.
Интересное было место, но магазин, увы! разорился; теперь  здесь открыт ресторан.

Далее по этой же стороне Малой Никитской  находится красивейший московский особняк, построенный архитектором Федором Шехтелем в стиле Модерн для фабриканта Рябушинского. Меня неизменно восхищал растительный орнамент, его украшающий.  Но я его посещал в уже сниженном качестве – как Дом-музей Максима Горького.

Свернув от него на Спиридоновку, делающую здесь крутой поворот, можно дойти до еще одного шедевра Шехтеля, с детства привлекавшего мое внимание своим сходством со средневековым замком – дома приемов Министерства иностранных дел (мама его называла «Приемная Молотова»). Напротив него находился продовольственный магазин, где мы отоваривали карточки.

Из Малого Козихинского повернув направо, и немного пройдя Трехпрудным переулком, оказываешься  перед  изысканным арнувошным  ( Стиль Art Nouveau (франц.)) фасадом здания товарищества «Скоропечатня А.А. Левенсон», построенного Шехтелем. Его типографский цех был хорошо виден из  нашей комнаты; свет в его окнах никогда не погасал, и ровный гул его ротаторов был слышим круглосуточно.

За  типографией в небо взмывает громада одного из доходных домов А.А. Волоцкой, занимавших целый квартал со сквозным проездом посередине (квартал называли «Волоцкие дома»). Здесь в маленькой  комнатке  коммунальной квартиры жила семья  моего школьного друга Юры Сорокина. Я частенько  у него бывал, так как любил сидеть под  огромным фикусом, стоявшим у окна, и упиравшимся в пятиметровой высоты потолок.

В этом месте от Трехпрудного переулка в сторону Тверской ответвляется Мамоновский (в прошлом - переулок Садовских). Здесь, в доме, расположенном напротив салатно-зеленой стены Глазной больницы и рядом с Театром юного зрителя, вход в который выделялся расположенным над ним широким навесом, жил мой школьный приятель Кирилл Герценберг, родители которого были всегда на работе, и у кого дома можно было себя вести непринужденно; я любил, развалясь, сидеть на огромном диване, обитом черным дермантином, из которого ото всюду лез конский волос.

Моя дорога в школу сначала шла вдоль Трехпрудного переулка, затем я сворачивал налево - в Большой Палашевский (Южинский). В этой его части  при возвращении из школы домой в годы моей учебы в 1-2 классах, я пару раз подвергался процедуре «облома». Она заключалась в том, что группа учеников нашего класса нападали на ранее согласованную жертву, оплевывая его, и нанося ему удары кулаками и школьными портфелями.

В том месте, где Большой Палашевский под прямым углом поворачивает в Сытинский переулок, на возвышении, некогда занимавшемся церковью Рождества Христова на Палашах, стоит четырехэтажное здание конструктивистской архитектуры; в нем размещается 122-я школа, в которой я учился с первого по девятый класс. Так как чахлый садик, разбитый перед школой для детских игр, обрывается в Сытинский переулок вертикальной подпорной стенкой, я шел до поворота налево - в Малый Палашевский, по которому поднимался до входа на школьную территорию.

Вправо от Сытинского переулка ответвляется Сытинский тупик, который во времена моего детства вел на Палашевский колхозный рынок. Это были ряды прилавков, над которыми был возведен общий навес. Самым длинным был молочный ряд, часто нами посещаемый, вдоль которого стояли одинаковые на вид крестьянки в платках и ватниках с большими алюминиевыми бидонами, зазывая: «Хозяюшка, у меня купите молочка!»  Сытинский же тупик  представлял собою толкучку, на которой с рук можно было купить все, что угодно, но по ценам черного рынка: от продуктов, распределявшихся по карточкам, до ворованных вещей.

Минуя Сытинский тупик, оказываешься перед фасадом усадьбы дворян Сытиных XVIII-XIX века, в которой раньше размещалась детская библиотека имени Некрасова. Здесь в 1956 году на ученической конференции я сделал свой первый доклад на английском языке.

В Малом Палашевском переулке напротив 122-й школы стоит трехэтажный «дом Козина», упомянутый еще в мемуарах Аполлона Григорьева. В нем в 40 – 50-е годы прошлого века   располагались Палашевские бани, в женское отделение которых, в связи с малолетством, я ходил вместе с мамой. Там был обширный прохладный предбанник с большими черными кожаными диванами, в котором  можно было отдохнуть от погруженного в жаркий туман, залитого лужами теплой  воды помывочного зала, заполненного  голыми крикливыми великаншами.

Пройдя под высокой аркой из Малого Палашевского, и повернув налево, оказываешься перед палисадником  бывшего Английского клуба, в котором располагался Музей Революции. Мой взгляд всегда привлекали львы, сидящие на входных воротах, да   стоявшая в палисаднике пушка, - свидетель Октябрьской революции в Москве. Но самый значительный след в моей памяти оставили броневик времен Гражданской  и останки трофейного немецкого грузовика, стоявшие на заднем дворе музея, где я со своими сверстниками частенько играл в войну.

А повернув направо, и перейдя через Большую Бронную, оказываешься на Пушкинской площади, которая явилась одним из важных мест моей жизни. Рассказ буду вести, придерживаясь, преимущественно, хронологического порядка.
В моем раннем детстве на месте нынешнего сквера на Пушкинской площади находился пустырь, образовавшийся после сноса Страстного монастыря (памятник Пушкину тогда стоял на  противоположной стороне Тверской (улицы Горького). На этом пустыре каждую зиму устраивали елочный базар, вход в который красочно оформлялся: то в его арку вставлялось улыбающееся Солнышко, то устанавливался дуб, вокруг которого по замкнутому в круг рельсу ходил по цепи ученый кот.

Над площадью возвышается конструктивистское здание комбината «Известия», в витринах которого размещались фотографии, снятые корреспондентами на полях Великой Отечественной войны.

На углу Тверской и Пушкинской площади раньше стояло здание, в котором находился кинотеатр «Центральный». Его  украшали огромные – во всю стену - плакаты со сценами фильмов, шедших в прокате; кинотеатр привлекал полчища публики, толкавшейся у касс. Например, чтобы посмотреть «Три мушкетера» (США, реж. Алан Двон, 1939), пришлось отстоять часовую очередь, а на «Падение Берлина» я попал лишь со второго захода.

На противоположной стороне Тверской улицы между Тверским бульваром и Большой Бронной  сейчас разбит большой сквер, но раньше здесь находился целый квартал двухэтажных домишек, с которым у меня связаны множество воспоминаний.
На Большую Бронную выходила парикмахерская, все мастера которой были мамиными подругами. Пока ей делали маникюр или завивку, я, - четырехлетний, - с ногами забравшись на широкий подоконник,  поддерживал разговор с благоволившей ко мне косметичкой Лидией Александровной – высокой красивой дамой, обладательницей  низкого прокуренного голоса, так как она постоянно «смолила».

На противоположной стороне этого квартала, на Тверском бульваре, находился кинотеатр «Новости дня». В нем я в возрасте трех-четырех лет увидел свои первые фильмы: «Джунгли» Александра Корды и «Бэмби» Уолта Диснея. Когда я подрос, то ходил в кинотеатр самостоятельно, просматривая весь репертуар документального кино.

Я ходил туда так часто, что потерял осторожность при пересечении Большой Бронной, и однажды в семилетнем возрасте чуть не попал под машину; взвизгнув тормозами, «Победа» остановилась вплотную ко мне. Если бы она не остановилась, данные строки написаны бы не были.

В глубине данного квартала находилась полуподвальная комната площадью 2;2 м, с окном, выходившим на голубятню и скопище жестяных сарайчиков. В этой комнатушке жила бывший агент ГПУ уроженка Хорватии Мария Юльевна Вермер. В 1955 - 1956 годах я брал у нее уроки английского.

На углу Тверского Бульвара и Тверской улицы стоит дом, над которым некогда возвышалась скульптура женщины в развевающейся юбке и экспрессивной позе (он назывался «Дом под бабой»).  В нем располагался кондитерский магазин, в котором мои родители покупали торты московской фабрики «Большевик». В течение всего советского времени я тоже следовал этой традиции. Правда, в этом я был не одинок: сюда за тортами приезжала едва ли не вся Москва.

Напротив, на углу Тверской и Пушкинской площади стоит величественный дом, в котором раньше находился  Центральный Дом актера. Здесь, будучи студентом, подстрекаемый своей знакомой, я в первый и последний раз - неудачно - попытался выполнить роль синхронного переводчика при демонстрации англоязычного фильма. (Дом актера сейчас не существует; - в 1990 он сгорел).

Наконец, в глубине Пушкинской площади находится кинотеатр «Пушкинский» (до 1997 – «Россия»), который я в течение многих лет посещал, как площадку Международного Московского кинофестиваля (ММКЯ). Так, в нем я видел поздний шедевр Федерико Феллини «И корабль плывет».

Через ближайшие окрестности Пушкинской площади проходил путь из Малого Козихинского на подмосковную дачу. Пройдя вдоль моего обычного  школьному пути до Тверской улицы, мы ее пересекали по переходу, ведущему к кинотеатру «Центральный», и, повернув направо, шли мимо  дома издателя Сытина, любуясь изысканной красотой его фасада, пронизанного окнами разнообразных форм; его силуэтом, обведенным кривыми линиями; обильными фризами, выложенными глазурованной керамикой нежно-зеленого цвета.

Далее мы  сворачивали в Настасьинский переулок, в котором мое внимание захватывалось вычурным фасадом здания Ссудной кассы, построенного в эклектическом стиле  - смеси неоренессанса и ложнорусского. Пройдя весь Настасьинский, имея перед собой неоклассический фасад Клуба московского купеческого собрания, (в нем располагается театр Ленком), мы выходили на Малую Дмитровку, пересекали ее и подходили к церкви Рождества Богородицы в Путинках, около которой была остановка транспорта. Сначала мы ездили на трамвае, но после войны открыли автобусную линию №5, и ею было пользоваться удобнее.

 Автобус шел по Малой Дмитровке, пересекал Садовое кольцо, и въезжал в Долгоруковскую улицу (тогда она называлась Каляевской); после пересечения с Селезневской она переходила в Новослободскую. Здесь в 1952 году открылась станция метро Новослободская,  сразу и на многие годы ставшая главным транзитным пунктом при поездке на дачу.

Отсюда пятый автобус по Новослободской улице шел до пересечения с Лесной, где в глаза бросались сложенные из красного кирпича стены и башни Бутырской тюрьмы, в которой мне побывать не довелось.

Дальше Новослободская, расширившаяся раза в полтора, войдя на перекресток, где вправо отходил Сущевский вал, а влево – Нижняя Масловка, разветвлялась на  Бутырскую, и съезд к Савеловскому вокзалу, куда и сворачивал пятый автобус.
Сейчас на этом перекрестке громоздится многоярусная развязка, состоящая из мешанины   эстакад, проходящих друг над другом целым веером направлений, в которых я, как  ни старался, зрительно разобраться так и не смог. Поэтому, всякий раз, сюда попадая, я восстанавливаю в памяти площадь Савеловского вокзала времен моего детства. Тогда она спускалась к вокзальному зданию пологим склоном, сплошь увитом трамвайными путями; наверху находился поворотный круг; двух- и трехвагонные трамвайные составы  по нему непрерывно сновали, надрывно звоня.
Над площадью доминировали два здания: кинотеатр «Салют» (не сохранился) и огромный домина сталинской архитектуры, по  фасаду которого на всю его высоту проходят исполинские колонны с коринфскими капителями, - толстые, как слоновьи ноги (этот дом, сохранившийся  до сих пор, служит мне неизменным ориентиром).

Выйдя из автобуса, мы проходили мимо здания вокзала к окошкам билетных касс, располагавшихся в деревянном строении справа от широкой лестницы, ведшей к поездам. Поднявшись по ее нескольким ступеням, мы вступали на территорию, обустроенную при постройке Савеловской железной дороге в начале ХХ века. Не только здание вокзала, увенчанное часами, но все привокзальные постройки – пакгаузы, локомотивные депо, водонапорная башня, входы в подземные сооружения – были выдержаны в  раннем индустриальном стиле, смахивавшем на ложную готику. Эта архитектура настраивала пассажира на «дорожный» лад. Жаль, что сейчас от этого архитектурного заповедника почти ничего не осталось, кроме пространства, перекрытого десятком рельсовых путей, лежащих вплотную друг к другу.

Недавно я испытал волнение, когда пересекал их по дороге на находящийся поблизости  склад книготорговой фирмы «Логосфера», посредством которой я покупаю книги, изданные за рубежом (например, романы Сэмьюэла Беккета). Он находится в промышленной зоне, где располагается, также, самый крупный компьютерный ранок Москвы – «Савеловский», на котором куплены мои ноутбуки.

Продолжу воображаемую поездку на поезде из прошлого до границы современной Москвы. Когда поезд покидал зону вокзала, то, начиная с пересечения с Рижской (Виндавской) дорогой, он вступал в зону электрораспределительной подстанции, отмеченной зданием конструктивистской архитектуры и целым лесом металлических пилонов, увешанных гирляндами изоляторов и пучками проводов, заштриховавших  небо в клеточку – зону зрелого индустриального стиля, сохранившуюся до сих пор.
Дальше во времена моего детства смотреть было особенно не на что: за окном пробегали высоковольтные линии электропередачи, да мусорные свалки, да - на некотором отдалении - новые дома.

Однако в 1960-е годы справа по ходу поезда, шедшего из Москвы, на горизонте выросла игла Останкинской телебашни, которая, как кажется, до сих пор бежит параллельно поезду, понемногу от него отставая, пока совсем не пропадет из вида.

В 1985 году на этом промежутке открыли платформу Тимирязевская, а с 1991 года, когда здесь появилась станция метро, я езжу на дачу только отсюда. Ведь это было не только место пересадки; на Тимирязевском рынке, вплоть до его закрытия в начале 2010–х, я покупал все, в чем нуждался: проводил еженедельные закупки продуктов по пути с дачи домой; здесь я одевался, здесь покупал товары для домашнего хозяйства и для дачных строительных работ. Поэтому, когда Собянин в ходе своей антирыночной кампании добрался до Тимирязевского  рынка, я был основательно поставлен в тупик.
Зато теперь, когда мэр превратил бывшую платформу «Тимирязевская» в Тимирязевский вокзал, его внешний облик в стиле Новой московской архитектуры, с ее подземными залами и циклопическими остекленными многоярусными переходами, снующими взад – вперед эскалаторами, и  длинными рядами бдительных турникетов («Собянинский модерн») с лихвой компенсировал моральный ущерб,  понесенный прежде.

Недалеко от Тимирязевской, на краю парка «Дубки», на улице Немчинова, в течение многих лет располагается галерея «Ковчег», специализирующаяся на авангарде 30-х (например, произведения Меера Аксельрода), и на Современном Искусстве, которую всегда приятно посетить.

Платформа «Окружная» была характерна зрелищем гостиниц «Восток» и «Заря», предназначенных для экспонентов Всесоюзной Сельскохозяйственной выставки (ВСХВ), представляющих собой квартал одинаковых красных пятиэтажных зданий «колхозной» архитектуры. По другую сторону железной дороги, в длинном приземистом здании размещался Научно-исследовательский институт строительной техники (НИИСТ), в котором почти всю жизнь начальником лаборатории проработал мой отец.

А неподалеку отсюда в начале девяностых находился Петровско-Разумовский вещевой рынок, - колоссальная площадь, заваленная самыми разными товарами – всем, что производили Китай, Турция и Италия, на котором я в 1994 году распродавал одежду отца, чтобы отдать долги, в которые залез, чтобы оплатить его похороны.

По переезде через Окружную железную дорогу, поезд пересекает долину речки Лихоборки, которая под железнодорожной насыпью протекает по туннелю. Чтобы увидеть ее бурные воды, вырывающиеся через овальное отверстие, мне, малолетке, приходилось, вытягивать шею.

Отойдя от станции Бескудниково, поезд проезжал мимо лагеря, располагавшегося по правую руку за глухою стеной, вдоль которой были расставлены вышки с вертухаями. Это был зримый образец советской «лагерной культуры». Сейчас от нее следов не осталось, кроме тех, что хранятся в моей памяти.

Станция Лианозово мне памятна тем, что здесь, на краю березового парка, находился пункт обмена газовых баллонов: пустых на полные. Отсюда я снабжал нашу дачу сжиженным газом. И если в детстве станция мне запомнилась названием поселка, стоявшего на пересечении железной дороги и Дмитровского шоссе, - «Вагоноремонт», то в мои зрелые годы эта станция стала ассоциироваться с названием школы Современного Искусства – «лианозовцами» Оскаром Рабиным, Николаем Вечтомовым, Владимиром Немухиным, Лидией Мастерковой, Евгением и Львом Кропивницкими, и другими.

На платформе Марк я выходил всего пару раз: чтобы посетить самый крупный в Москве «блошиный рынок», функционировавший здесь в девяностые. Мне, собственно, там ничего не было нужно; я просто хотел посмотреть на барахло минувших эпох. Однако, ничего интересного мне не попадалось: все сметали антиквары.
Сразу за станцией Марк железную дорогу пересекает МКАД: здесь проходит граница Москвы.

Завершив экскурс в направлении к даче, возвращаюсь в центр, на Тверскую, к началу Настасьинского  переулка. Двигаясь по ней в северном направлении, оказываешься на Триумфальной площади (бывшей Маяковского). В раннем детстве меня сюда привлекали сад «Аквариум», как место для прогулок, и Кукольный театр, который тогда стоял на углу улицы Горького и Оружейного переулка в месте его впадения в площадь Маяковского. Я очень любил это небольшое здание, выкрашенное в желтый цвет, ибо не только посетил несколько спектаклей по сказкам Гоцци (например, - «Король-Олень»), но и был совершенно очарован находившемся в нем Музеем марионеток всех времен и народов. От этих изящных фантастических фигурок, подвешенных на тонких нитях, было невозможно оторвать взор. А новое здание Государственного театра кукол, расположенное дальше вдоль Садового кольца – на Самотечной улице – я осматривал лишь снаружи, а внутри не побывал.

В последующие годы моей жизни Триумфальная площадь была мною нередко посещаема. В шестидесятые годы в ресторане «София», выходившем на  площадь с востока, состоялся первый для меня корпоратив сотрудников предприятия, куда я незадолго до того поступил на работу, и это позволило их увидеть с другой стороны.

 А во времена Перестройки я зачастил в кинотеатр «Москва» (бывший Ханжонкова), находившийся на углу Триумфальной и Первого Брестского переулка, специализировавшийся на авторском кино. Помню, как, в связи с большим наплывом зрителей, ретроспективу ранних фильмов Гринуэя я смотрел, лежа на полу перед экраном.

Посетителем концертного зала имени Чайковского я стал довольно поздно – тоже в перестроечные времена, когда в нем стали исполнять произведения авангарда классической музыки. Так, здесь я прослушал «Реквием для молодого поэта» Бернда Алоиза Циммермана. Она характеризуется богатейшей звуковой палитрой; поскольку композитору традиционных инструментов оказалось мало, он использовал нетрадиционные источники  звука. Например, один из оркестрантов , стоя перед микрофоном, один за другим рвал бумажные листы формата А4.

Аура региона музыкального авангарда для меня захватывает и Российский национальный Музей музыки имени Глинки, расположенный неподалеку (улица Фадеева, 4). Здесь в 90-е я прослушал курс лекции музыковеда (и интересной женщины) Чаплыгиной о творчестве композитора Карлхайнца Штокхаузена.

На Садовой-Триумфальной имеются и еще памятные места. В Оружейном переулке в советское время располагался Мособлгорлит. Об этом я узнал в связи со своей первой научной публикацией; мою рукопись было рекомендовано депонировать в институте «Электроника». Являясь открытой, она подлежала цензуре. Отправляясь на территорию могущественного и страшного Главлита, я испытывал немалое волнение, ожидая увидеть мрачный застенок. Однако отделение государственно цензуры помещалось в темном помещении, до потолка заваленном рукописями, в котором я увидел единственного сотрудника – женщину неопределенного возраста; мою рукопись цензура пропустила без купюр.

На пересечении Садовой-Триумфальной и Воротниковского переулка  расположен дом Нащокина, в котором одно время жил Пушкин; в нем помещалась художественная галерея «Дом Нащокина», в котором устраивались выставки Современного Искусства (например, выставка художника Дмитрия Краснопевцева); я был их непременным посетителем. Выставочные залы находились на втором этаже; к ним вела длинная и прямая лестница, начинавшаяся прямо от парадного.

От Триумфальной площади, слева от гостиницы Пекин – апофеоза «Сталинского» стиля - открывается перспектива Большой Садовой улицы, плавно изгибающейся в направлении Кудринской площади (площади Восстания). Отсюда очевидно, что она – часть Садового кольца.
В начале пятидесятых мы со своим школьным другом Юрой Сорокиным в один прием за четыре часа обошли все Садовое кольцо, и в результате я до конца прочувствовал, что Москва – это еще и город широких асфальтированных магистралей, заполненных быстро движущимся автотранспортом.

С левой стороны на Садовую улицу выходит дом с изысканно красивым фасадом в стиле Модерн, в котором жил писатель Михаил Булгаков. Я в нем побывал в начале 2000-х, когда Музей Булгакова еще не был открыт; по лестнице, изрисованной граффити на темы романа «Мастер и Маргарита» я поднялся к двери «нехорошей квартиры».

Дойдя до пересечения с Малой Бронной, Большая Садовая улица продолжается, как Садовая-Кудринская. Вправо от нее отходит улица Красина, направляющаяся к Тишинскому рынку, на котором во время войны мама покупала дрова для нашей печки-буржуйки; мы их отвозили домой на моих детских санках.

Минуя квартал, на правой стороне Садово-Кудринской обнаруживаешь классический фасад усадьбы, за которой находится небольшой парк. В ней, и в окружающих парк нескольких строениях располагается детская больница имени Филатова, к поликлиническому отделению которой я был приписан после моего рождения. Мне нравилось бывать в просторном прохладном фойе с кафельными полами, вращая вокруг вертикальной оси высокие лайтбоксы квадратного поперечного сечения, на  стеклянные стенки которых были нанесены подсвечиваемые изнутри цветные картинки, - пособия по гигиене и профилактике болезней.

Перейдя на противоположную сторону улицы, и немного пройдя в направлении Кудринской площади, оказываешься перед П-образным фасадом дома «Полярник» имени Отто Юльевича Шмидта, постройка которого завершалась в первые годы после войны с использованием немецких военнопленных; их, одетых в мундиры, превратившиеся в лохмотья, под конвоем привозили на «Студебеккерах», и колоннами отводили на рабочее место;  эту процедуру я видел не раз по пути в Дом архитектора.

Если перебросить взгляд через Садовую-Кудринскую, то в глубине квартала можно заметить купол Планетария, который тоже для меня памятен. Здесь в пятилетнем возрасте я посетил бесплатный сеанс документального фильма «Освобождение Севастополя», спроецированного на внутреннюю поверхность купола; вогнутость экрана сообщала кадру неожиданную глубину.

И вот Садовая-Кудринская  вливается в Кудринскую площадь, на которой стоит высотный жилой «Дом на площади Восстания». По сравнению  с другими Сталинскими высотками он наиболее монументален, чем-то мне напоминая Майнцкий собор (Германия).

Поблизости от него, в месте слияния Красной Пресни и Большой Грузинской улицы  находится центральный вход в Зоопарк. Я его посещал только в детстве; тогда в Зоопарке звери помещались в очень тесные клетки; выглядели они, как тюремные узники; морды их были мрачны; позы – опущены. Смотреть  на это было неприятно, и с тех пор я Зоопарк ни разу не посещал.

По Большой Грузинской улице можно пойти прямо, и, минуя мастерскую Зураба Церетели, дойти до Польского посольства, в котором во время Перестройки для граждан России бесплатно крутили польские фильмы. Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси, Кшиштоф Кесьлёвский – все здесь можно было увидеть, если повезет, ибо число киноманов всегда значительно превышало число мест в кинозале; многие из не попавших  пытались выдать себя за поляков, обмениваясь в проходной с охранниками заранее вызубренными фразами по-польски; саркастически улыбаясь, охранники их пропускали; я же, такими приемами пренебрегал.

Но если, минуя Зоопарк, с Большой Грузинской свернуть направо – в Зоологическую улицу, и проследовать ее извилистым путем, то  окажешься перед фасадом Московского филиала  Государственного Центра Современного Искусства (ГЦСИ), поверху украшенного четырьмя скульптурами пингвинов. В этом здании, построенном архитектором Михаилом Хазановым, с 2004 по 2016 год произошли мои самые волнующие встречи с Современным Искусством. (в 1992 – 2004 годы ГЦСИ функционировал в старом здании, стоящим обок, располагавшим Мансардой - великолепным чердачным выставочным помещением). Помимо многих замечательных выставочных проектов (например, фестиваль «Видеть звук»), ГЦСИ был славен своими искусствоведческими дискуссиями, проводившимися в конференц-зале кураторами Виталием Пацюковым и Ириной Горловой. Они меня привечали в самозваной роли Представителя народа, - эта ниша до меня оставалась вакантной.
Однако, все хорошее – недолговечно. Сатрап бывший Министр культуры Мединский слил ГЦСИ со странной организацией – РОСИЗО, этим фактически его уничтожив .Поэтому, когда еще при Марине Лошак ГЦСИ передали ГМИИ имени Пушкина, его Московского отделения, как такового, уже не было.

Вернувшись на улицу Красная Пресня, на вливающейся в нее Дружинниковской улице, - напротив  станции метро Краснопресненская - обнаруживаешь Киноцентр, в котором с 1989 по 2005 располагался Музей кино Наума Клеймана. Сколько там было мною видено фильмов, включая полные ретроспективы Годара и Фассбиндера!

Следуя по Красной Пресне дальше, сворачиваю на Малую Грузинскую. Здесь, напротив католического собора Непорочного зачатия, находился Московский горком художников - графиков, в выставочных помещениях которого с 1976 по 1988 годы выставлялись произведения «неформальных», тое есть не одобряемых советской властью художников, к которым относились «лианозовцы», группа «20 художников» и другие. Очереди на эти выставки,  тянулись на сотни метров, заполняя все соседние дворы. В то время в современном искусстве я разбирался слабо, и поэтому не обратил внимания на будущих классиков, например, Дмитрия Краснопевцева, а запал на картины Владислава Провоторова, позже сменившего профессию: с художника на священника.

Красная Пресня упирается в «Улицу 1905 года», за которой простирается густо заросшее деревьями Ваганьковское кладбище. В первый раз я сюда пришел в 1946 году, на похороны  бабушки с материнской стороны Марии Николаевны. Много лет спустя, в 90-е, здесь были похоронена мои родители, и младшая сестра.

Двигаясь по Улице 1905 года в противоположную кладбищу сторону, можно дойти до Шмитовского проезда. Между ним и Мантулинской улицей простирался «Поселок имени 1905 года». Этот квартал из сорока шестиэтажных домов, был построен в 1926 – 1933 годах, в стиле, близком Баухаусу, группой из 12 архитекторов, одним из которых был мой дед с отцовской стороны - Григорий Федорович Сенатов. Побывав здесь в 2017 году, я высоко оценил качество их экстерьера.
При этом я вспомнил, что еще в 1958 году в одном из этих домов я посетил своего соученика Сашу Успенского, обратив внимание на простую красоту интерьера квартиры.

Чтобы подвести черту под этим районом города, пройдемся по Шмитовскому проезду до квартала Москва – Сити, который – что тебе Даунтаун какого-нибудь американского мегаполиса! Здесь я отметился в 2007 году, посетив Вторую Московскую биеннале Современного Искусства, главной площадкой которой была  95-этажная башня «Федерация» (если мне не изменяет память, выставка занимала 20 – 23 этажи). Современное Искусство очень выигрывает от соседства с панорамным видом на Москву.
 А в последние годы в здешнем Экспоцентре проводится Московская Международная книжная ярмарка (ММКЯ), которая без моего участия не обходится.

Теперь вернемся на Триумфальную площадь, чтобы продолжить путь на северо-запад вдоль 1-й Тверской – Ямской. Недалеко от ее начала по правой стороне находился магазин «Пионер», в котором работала легкомысленная девушка Люба, с которой я познакомился в подмосковном доме отдыха в 1960 году.

Далее по правой стороне находился кооперативный дом, в котором я, студент 1-го курса, встречал Новый, 1958 год, на квартире  сына друга нашей семьи, Алексея Васильевича Хлудова – потомка знаменитой московской купеческой фамилии. Я тогда был по уши влюблен в его внучку Машу – студентку медицинского института. Однако ее отцу – Василию Алексеевичу Хлудову, оркестранту Большого театра (он играл на валторне), я почему-то  не понравился. По этой ли, или по другим причинам, наше с Машей знакомство закончилось ничем.

Там же поблизости находилась галерея «Риджина» со своим собственным набором авторов (например, здесь выставлялся Олег Кулик), и большим своеобразием. Переехав на Винзавод, галерея потерялась в цепи переименований, но своеобразие осталось.

Свернув на Васильевскую улицу и перейдя 1-ю Брестскую, оказываешься перед фасадом Центрального Дома кино, в котором во время Московского Международного кинофестиваля была лучшая внеконкурсная программа, всегда привлекавшая множество зрителей. Однако администрация  относилась к чужакам с необыкновенным высокомерием, давая понять, что Дом кино – исключительно для своих. Сколько раз я отсюда уезжал, не солоно хлебавши!

Параллельно 1-й проходит 2-я Тверская-Ямская, на которой в 90-е располагалась ВАК (Высшая Аттестационная комиссия). Здесь в 1996 году мне выдали диплом кандидата технических наук.

1-я Тверская-Ямская выходит на площадь Белорусского вокзала, с которым у меня связаны приятные воспоминания, так как от него стартует Аэроэкспресс на Шереметьево, с поездки на котором начинались почти все мои заграничные путешествия (некоторые стартовали из Домодедово).

Перейдя по путепроводу через железнодорожные пути, вступаешь на широчайшую в Москве магистраль – Ленинградский проспект, с которым у меня связаны множество воспоминаний.
По левой стороне проспекта доходишь до квартала, застроенного зданиями в раннем индустриальном стиле конца XIX – начала XX века. Это кондитерская фабрика «С. Сиу и Ко», которая после революции была переименована в фабрику «Большевик» - ту самую, торты производства которой я покупал в магазине «под бабой».
В глубине этого квартала стоит цилиндрическая башня Музея Русского импрессионизма, в котором я осмотрел несколько первоклассных выставок, например, «Авангард. На телеге в XXI век» (2022 год).

На противоположной стороне проспекта стоит дом № 28, постройки 30-х годов прошлого века. В нем жила мамина сестра тетя Сима, к которой мама меня «подбрасывала» на день-два в 1943 – 1945 годах. Там меня развлекал непрерывный поток городского транспорта, проносившийся по проспекту, и красивый дом, стоявший на противоположной стороне. Он был украшен флагами СССР, США, и Великобритании; около него сновали лимузины, и раздавался голос из громкоговорителя; видимо, в нем проводились совещания представителей стран антигитлеровской коалиции.
Позже я узнал, что это – «Дом Бурова», названный по имени архитектора, построившего его в 1939 – 1940 годах, как один из первых экспериментов крупноблочного строительства. Кроме того, фасад дома вычурно и избыточно орнаментирован, что тоже не могло не привлечь детское внимание.
Случилось так, что творчество Бурова сопровождало все мое детство; его авторству, также, принадлежит 122-я школа, в которой я учился, и Дом архитектора, где посещал уроки рисования.

После пересечения Ленинградским проспектом Беговой улицы, слева в небо взлетают могучие параллелепипеды построек элитного квартала Царская площадь, но, когда я здесь прохожу, в моей памяти возникает пятиэтажный дом конструктивистской архитектуры, где в комнате с видом на стадион Юных пионеров (теперь не существующий) жила другая мамина сестра – тетя Таня, со своим мужем Юдовичем, рабочим авиазавода, располагавшегося поблизости, и двумя детьми – Инной и Виталием. Инна была старше меня, и мы играли с моим ровесником  Виталием на  большом сундуке в коридоре (впоследствии спокойный умненький Виталий окончил Физтех, но чем занимался после, - не знаю).
Стадион Юных пионеров исчез сравнительно недавно, ибо еще в Перестройку на его территории я посетил большую книжную ярмарку.

Стадион «Динамо», находящийся на противоположной стороне проспекта, я посетил лишь однажды; в начале пятидесятых на нем проходили международные соревнования конькобежцев, и отец, прихватив меня,  пришел на стадион, чтобы поболеть за иностранцев. «Жми! Жми!» - подбадривал он шведа Эриксона к вящему неудовольствию патриотически настроенной публики.

Обогнув Петровский путевой дворец, как-то я вышел на Красноармейскую улицу, и нашел то место, где, на ее пересечении с улицей Степана Супруна стоял деревянный дом, на втором этаже которого в 1941 году я в течение некоторого времени жил у маминых родителей. До сих пор помню каждую деталь внутреннего убранства их аккуратной маленькой комнатки, как будто только что ее покинул.

Дом, в котором жили мои дед и бабушка, мне довелось в последний раз увидеть в 1955  году, когда наш класс ходил на экскурсию в Дом авиации, расположенный по адресу: Красноармейская ул., 4 (под именем «Дом авиации и космонавтики ДОСААФ» он по этому адресу существует до сих пор). Только воспоминание о том походе и позволило мне найти дорогое для меня место.

На Ленинградском проспекте, на его левой стороне, между станциями метро Аэропорт и Сокол, жил мой соученик по Университету, Володя Тункин, - сын крупного советского дипломата. Когда  родители Володи находились за границей, мы, компания нахальных студиозусов, неплохо проводили время в их квартире.  Совершенство ее обстановки, граничившее с музейным, локально отменявшее советскую установку на всемерное опрощение быта, невольно вызывало немалый пиетет.

На пересечении Ленинградского  проспекта с Балтийской улицей возвышается колоссальное здание сталинской архитектуры, в свое время называвшееся «Дом Берия». Оно было построено для КБ-1,  возглавлявшегося Серго Лаврентьевичем Берия, сыном Лаврентия Павловича. После реорганизации радиотехнической отрасли, последовавшей за осуждением Л.П. Берия в 1954 году, на основе КБ-1 было образовано несколько научно- исследовательских институтов, один из которых являлся заказчиком электронного прибора, созданного мною в 1974 – 1989 годах. Моя память бережно хранит образ замечательного человека, ученого и инженера Евгения Павловича Гренгагена, с которым мне здесь посчастливилось неоднократно общаться в его кабинете с видом на депо метрополитена.

Заказчиком продукции нашего института являлось еще одно КБ, располагавшееся в этом огромном здании, до сих пор впечатляющем своим грандиозным масштабом и тоталитарным величием; когда я в нем шел по лестнице, то из-за густоты толпы мне казалось, что я нахожусь в одном из центральных универмагов.
После 1994 года поводов, чтобы здесь появляться, больше не было, но они возникли в 2010-х, поскольку здесь располагался офис издательства «Эдитус», в котором печатаются мои произведения; это ли не улыбка судьбы?

Далее Ленинградский проспект продолжается, как Ленинградское шоссе, проходящее по берегу Химкинского водохранилища, по которому наша студенческая компания как-то совершила длительную прогулку на весельной лодке, закончившуюся тем, что Рафик Амбарцумян в одежде и обуви упал в холодную весеннюю воду, и в мокром виде ехал через всю Москву, оставляя в метро следы в виде лужиц  стекшей с него воды.

Дойдя до пределов Москвы, возвращаюсь в исходную точку – Пушкинскую площадь, чтобы от нее направиться вниз по Тверскому бульвару.
В раннем детстве мама меня сюда приводила по кратчайшему пути –  двором нашего дома мы выходили на Большой Палашевский (Южинский переулок); его перейдя, по Богословскому переулку  мимо церкви Иоанна Богослова выходили на Тверской бульвар у подъезда Камерного театра (сейчас здесь расположен Драматический театр имени Пушкина).
По входе на бульвар стоял остекленный газетный киоск, в витринах которого  были выставлены  открытки  с портретами популярных театральных и киноактеров, - например, Людмилы Целиковской, но они тушевались на фоне фотографий котят, чьи мордочки были намного симпатичней.

По Тверскому бульвару мы выходили к Никитским воротам, над которыми доминировала церковь, про которую мама сказала, что «в ней венчался Пушкин», и только много лет спустя я узнал, что это – церковь Вознесения Господня. Напротив, про каменного истукана, стоящего в конце бульвара, я с раннего детства знал, что это – Тимирязев.
 
В обе стороны от Никитских ворот простирается Большая Никитская (улица Герцена). При входе в ту ее часть, которая направляется к Кремлю, справа стоит здание, в котором располагался кинотеатр Повторного фильма, часто мною посещавшийся  в детстве и в ранние школьные годы; запомнились фильмы «Таинственный остров», «Новый Гулливер» и «Тринадцать».

На противоположной стороне Большой Никитской  стоит модернистское здание ТАСС. Однажды, лет десять тому назад проходя мимо него, в человеке, выходившем из подъезда, я узнал руководителя агентства Игнатенко, а он заметил, что я его узнал, и было видно, что  популярность ему приятна.
 
Непосредственно за кинотеатром Повторного фильма находился вход в Калашный переулок, в котором, как я полагаю, находился родильный дом, в котором я появился на свет. А пройдя немного дальше, по левой стороне обнаруживаешь Хлыновский  тупик, в котором находится музей Современного Искусства Art4.Ru, очень мною ценимый (в нем, например, я видел ретроспективу художника-акциониста Петра Павленского).

Двигаясь дальше, попадаешь в квартал, занимаемый Московской консерваторией. В первый раз мама меня сюда привела в восьмилетнем возрасте на концерт органной музыки, а потом на протяжении всей своей жизни снабжала меня дефицитными билетами на концерты выдающихся исполнителей классической музыки,  как отечественных, - например, пианиста Святослава Рихтера и дирижера Евгения Мравинского, так и зарубежных – пианиста Джона Огдона и дирижера Герберта фон Караяна, не говоря уж о том, что я был постоянным посетителем конкурса имени Чайковского.
Если знакомство с классикой происходило, по преимуществу, в Большом зале, то, став большим поклонником авангарда, я стал посетителем камерных Малого и Рахманиновского залов. Например, в последнем, где-то в 2015 – 2017 годах я прослушал ретроспективу Джона Кейджа, ставшую для меня подлинным откровением. Незабываем финал одной из пьес, в котором, согласно партитуре, куратор этой ретроспективы Виталий Пацюков выпустил со сцены бабочку махаон, осенившую зал взмахами больших крыл с  черной траурной каймой.

Покинув консерваторский квартал, на углу Большой Никитской и Газетного переулка оказываешься перед входом в Зоологический музей. Сюда нас, членов кружка рисования при Доме архитектора, в 1946 году привела наша учительница, - Роза Моисеевна, чтобы мы  делали зарисовки с чучел животных. В отличие от их живых собратьев, которых я видел в зоопарке, в музее животные выглядели гораздо более ухоженными, и у них не было никакого запаха. В Зоологическом музее мне так понравилось, что я стал сюда приходить не для зарисовок, а просто так, - чтобы посмотреть на зверей. С тех пор живым зверям я предпочитаю чучела.

На противоположной от Зоологическго музея стороне Большой Никитской расположен храм Мученицы Татианы при Московском университете. Здесь в 1958 году я, студент 1-го курса, посетил спектакль только что открывшегося Студенческого театра МГУ. Давали драму чешского писателя Когоута «104 страницы про  любовь» (“Taka laska”) с Ией Савиной в главной роли. Поскольку я – не театрал, то для меня это было значимым событием.
Университетский театр был единственным помещением исторической территории МГУ, которую я посетил за время учебы, которая для меня целиком протекала в новых зданиях на Воробьевых горах.

В той части Большой Никитской улицы, которая идет от Никитских ворот к Кудринской площади у меня есть только два памятных места. Первое из них – дом П.И. Бибикова – усадьба Васильчиковых, в котором жил Михаил Булгаков, а я посещал книжный развал, устроенный в 2000-х в его подвале. Этот магазин купил целую библиотеку книг, альбомов и буклетов, изданных в Греции, и посвященных Современному Искусству этой страны, нигде за ее пределами  совершенно неизвестному, но весьма радикальному и своеобразному. Постепенно эта библиотека перетекла ко мне. Если бы я захотел, то мог бы написать монографию на данную тему, а то и  докторскую диссертацию.

Второе из памятных мест – это Центральный дом литераторов (ЦДЛ); в его старое здание – усадьбу Святополк-Чертинского (она выходит на Поварскую улицу) мама в 40-е пришла на  встречу писателей со своими читателями, прихватив с собою меня. Посередине большой комнаты стоял стол, накрытый зеленым сукном, вокруг которого в непринужденных позах сидели писатели; читатели же расположились на стульях и лавках на ее периферии. Они задавали вопросы, на которые писатели отвечали. О чем шла речь, я не помню, но мне на всю жизнь запомнился писатель, который непрерывно курил, одно за другим выпуская кольца дыма идеальной формы. Проходя друг сквозь друга, кольца образовывали сложную композицию. Жаль, что я не знаю, кто был ее автором.
Но я посещал и новое здание ЦДЛ, замыкающее Большую Никитскую; это было во время одного из Московских кинофестивалей. Друг нашей семьи, писатель Илья Заславский, достал для нас билеты в ЦДЛ-овский зрительный зал, и мы там посмотрели «Гибель богов» Лукино Висконти и «Кабаре» Боба Фосса.

У Никитских ворот Тверской бульвар продолжается Никитским бульваром, по левой стороне которого располагается Музей искусства народов Востока, в котором я в разные годы посетил ретроспективы Николая и Святослава Рерихов (отца и сына).

Далее выходишь на Арбатскую площадь, которую, мысленно вычеркнув Новый Арбат, я могу увидеть глазами моего раннего детства. Тогда в начале Гоголевского (Пречистенского) бульвара стоял памятник  Гоголю работы Николая Андреева, который в 1952 году был заменен на скульптуру Фомы Фомича Опискина (изваянную Томским).
Шедевр же Андреева сослали в палисадник дома Гоголя, стоящего по правой стороне Никитского бульвара.
Всякий раз, посещая галерею Современного Искусства «Новое крыло дома Гоголя» (например «Выставку с глубоким смыслом» 2023 года), я навещаю Николая Васильевича, сидящего в кресле в глубоком раздумье.

На Арбатской площади находится кинотеатр «Художественный», со времен Перестройки специализировавшийся на показе артхаусного кино, и поэтому мною часто посещавшийся (здесь, например, я видел «Меланхолию» Ларса фон Триера), но потом он погрузился в глубокий ремонт, а из него очнувшись, явился в гламурном обличии, став местом тусовки столичного бомонда. Там я тушуюсь, и поэтому  уж не появляюсь, а если и приду, то немедля смываюсь.

Двинувшись вдоль по Воздвиженке, подхожу к Музею архитектуры имени Щусева, выставки которого посещаю постоянно, - особенно те из них, что проводились во флигеле «Руина», сохраненном в его естественном состоянии, весьма благоприятном для экспонирования Современного Искусства. Особенно сильное впечатление оставила выставка Тино Сегала, состоявшаяся в 2017 году; ее экспонатами были звуки, речь и тактильные ощущения.

В пространстве, ограниченном Воздвиженкой, Моховой и Знаменкой, расположена Российская Государственная Библиотека (т. н. «Ленинка»). В процессе подготовки к поступлению в МГУ я посещал ее Юношеский читальный зал, располагавшийся в здании бывшей Румянцевской библиотеки (Пашков дом), трогательный своей старомодностью.
Читальный зал Главного корпуса я посещал уже молодым специалистом – когда писал статьи для научных журналов. Просторные прохладные залы, уставленные рядами столов, на каждом из которых стоит лампа с зеленым стеклянным абажуром, не сильно меня впечатлили, поскольку их зрелище было ожидаемо. Меня поразила огромная курилка, в кромешном дыму которой толкалось не меньше сотни человек, разбившихся на небольшие группки, эмоционально дискутировавшие на свои профессиональные темы; среди них особенно выделялись молодые длинноногие библиотекарши, которые элегантно покуривали, бросая окрест томные взгляды.

Если же от Арбатской площади пойти вниз по Гоголевскому бульвару, то по правую сторону откроется перспектива переулка Сивцев Вражек. Здесь в 40-е жила мамина знакомая Женя Георгадзе – со своею матерью и дочкой - моей ровесницей Мариной. Пока женщины тихо разговаривали под мерное постукивание швейной машинки (мать Жени шила, не переставая), мы с Мариной – бойкой черноглазой девочкой с туго заплетенными густо - черными косичками - играли в сторонке в исторические игры, например, в Октябрьскую революцию; Марина была красная, а я был белый, и поэтому она постоянно выигрывала.

Гоголевский бульвар в пору моего детства упирался в высокий забор, за которым, как мне сказали родители, находился фундамент предполагавшего к постройке Дворца Советов. Забор был возведен против окрестных мальчишек, которые норовили искупаться в огромных ямах фундамента, доверху наполненных водою, и в них частенько тонули. Видимо, это и натолкнуло на мысль вместо Дворца Советов построить бассейн «Москва». Однажды в 60-е годы я его посетил; самое сильное впечатление оставил исходивший от него  запах хлора.
В 1995 – 1999 годах на месте бассейна проводилось воссоздание Храма Христа Спасителя, разрушенного  в 1931 году. Несмотря на свое полное неверие в Бога, а, также, не взирая на то, что я не люблю ложно-византийский стиль, к строительству храма я относился столь положительно, что не реже одного раза в месяц приезжал сюда, чтобы сначала отслеживать рост его бетонного остова, а затем наблюдать постепенный процесс обретения им первоначального образа.
С одной стороны, меня согревало чувство восстановления исторической справедливости (то, что они разрушили, мы воссоздаем); С другой стороны, возведение храма я воспринимал, как материальную гарантию невозвращения коммунистического режима.

На противоположной стороне Волхонки располагается Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина, составляющий целый городок.
В отличие от Третьяковки, мама меня сюда в детстве не водила, и первый раз я здесь оказался в 1955 году, на выставке трофейных картин из Дрезденской галереи, устроенной  перед их передачей ГДР.
Затем, в 1956 году здесь состоялась выставка произведений Пикассо, с которой началось мое знакомство с авангардом, а вслед за тем в постоянную экспозицию музея поступили экспонаты Музея нового Западного искусства, переданные ГМИИ при закрытии последнего, и хранившиеся в запасниках; с тех пор я – его постоянный посетитель.
И еще здесь были такие встречи с мировым искусством, как приезд из Лувра Моны Лизы Джоконды Леонардо да Винчи в 1974 году, и выставка «Москва – Париж» 1981 года!
А в бытность директором наследницы Ирины Антоновой Марины Лошак  ГМИИ стал площадкой для выставок Современного Искусства, например, ретроспективы художника видеоарта Билла Виолы.
Одна из выставок проходила в здании усадьбы Голицыных в Знаменском переулке после ее передаче ГМИИ в 2015 году. До этого там располагался Институт философии РАН, в аудитории которого мне довелось прослушать лекцию крупнейшего современного европейского философа - Славоя Жижека о системе Гегеля. Материал лекции и личность философа оставили незабываемое впечатление.

По другую сторону Бульварного кольца,  от него отходит Пречистенка, на которой находится галерея Зураба Церетели, в которой я посещал не основную экспозицию, демонстрирующую способности художника покрывать живописью целые гектары холста и скульптурно оформлять многие сотни кубометров пустоты, а некоторые весьма интересные выставки.

Рядом находится вход в Залы академии Художеств, где в 2023 году мне посчастливилось увидеть ретроспективу замечательного российского художника Александра Джикии.

На противоположной стороне Пречистенки берет начало Чистый переулок, где находится резиденция Патриарха Московского и всея Руси. Ее ограда была изготовлена по эскизам моего деда в послевоенные годы, когда он работал в Московской Патриархии, и я сюда заходил посмотреть, сохранилась ли она? Сохранилась.

Параллельно Пречистенке идет Остоженка, где я многократно посещал Мультимедиа Арт музей Ольги Свибловой - здание, на всю высоту пронизанное шахтой  лестничной клетки, в которой, кажется, до сих пор, то раскрываясь, то закрываясь, парит «бабочка-чемодан», экспонировавшаяся на  ретроспективе английской художницы Ребекки Хорн.

В Сеченовском переулке находится чтимая мною камерная галерея «Наши художники», специализирующаяся на русской живописи первой трети минувшего века, например, выставка «Маэстро Добужинский» (2023).

В месте вливания Остоженки в Садовое кольцо, в Провиантских складах, где располагается  Музей Москвы, произошло несколько волнующих встреч с Современным Искусством, например, на ретроспективе Александра Пономарева.

На противоположной стороне Садового кольца находился магазин издательства «Прогресс», в котором я покупал двуязычные издания европейских поэтов – от Ронсара до Элиота.

 Здесь начинается Комсомольский проспект, по правую сторону от которого лежит район Хамовники, где я в незапамятные отроческие времена однажды посетил Музей – усадьбу Льва Николаевича Толстого, и у меня осталось настолько исчерпывающее впечатление о  личности и образе жизни писателя, что посещение Ясной Поляны стало излишним.

На Комсомольском проспекте, в месте его легкого излома, раньше находился кинотеатр «Горизонт», в котором в советское время устраивались показы иностранных фильмов, на которые было очень трудно достать билеты, но все же, иногда, мне это удавалось, например, на «Три цвета. Синий» Кшиштофа Кёсьлевского»!
А сейчас кинотеатр уже не существует…

Параллельно Комсомольскому проспекту проходит Фрунзенская набережная; в году, эдак, 1953, я направился в путешествие по изучению левого берега Москвы-реки вверх по течению от Крымского моста. Пока я шел вдоль фасадов зданий Министерства обороны, находящихся напротив ЦПКиО (в 80-е годы в одном из них мне довелось побывать в командировке), береговая линия была облицована гранитом, как и везде в центре города. Но, как только я прошел под аркой железнодорожного (Андреевского) моста Окружной железной дороги, городской пейзаж сменился на пригородный; вместо набережной я вышел на отлогий бережок с песчаным пляжем, на который тут и там были вытащены лодки, катера и мелкие суденышки; асфальт сменился грязной, в лужах, грунтовой дорогой, по сторонам которой стояли избы, бараки и судоремонтные мастерские; - так в то время выглядела Лужнецкая набережная. Я тогда решил, что имя района - «Лужники» происходит от слова «лужа». По мере моего движения вдоль реки полоса прибрежной застройки становилась все уже, а за ней, вплоть до Новодевичьего монастыря раскинулось огромное капустное поле.

Прошло каких-то четыре года, и в 1956 году на этой территории, в Плавательном бассейне спорткомплекса «Лужники» я сдавал норму ГТО: проплыть 100 метров произвольным стилем. В предыдущем, 1955 году, я, наконец, научился плавать «по-собачьи», и этим очень гордился, но я не знал, что на плавательную дорожку можно было попасть, лишь совершив нырок метровой глубины, а нырять я еще не научился. Когда я об этом узнал, то мне оставалось два выхода: уйти или нырнуть в первый раз, и я нырнул, но в мое дыхательное горло попало изрядное количество воды. Стометровку я проплыл, непрерывно откашливаясь; мне отчаянно не хватало воздуха, из-за чего я находился на грани потери сознания, и если бы я утонул, данный текст написан бы не был.

А еще семь лет спустя, в 1963 году в здешнем Дворце спорта мы с друзьями смотрели блокбастер «Клеопатра» с Элизабет Тейлор и Ричардом Бертоном в главных ролях. Фильм нам не понравился, и мы его комментировали вслух, а в ответ на  сделанное нам замечание пустили вниз накатом по цементному полу пустую жестяную банку из-под монпансье.

Поскольку этими случаями моя память о стадионе исчерпана,  вернемся мысленно на Арбатскую площадь, к началу улицы Арбат, где находится ресторан «Прага», в котором осенью 1958 года студенческий отряд нашего  курса праздновал возвращение  из поездки на Целину. Погуляли изрядно!

В течение всего советского времени Арбат была едва ли не самой посещаемой мною улицей из-за находившихся на ней книжных магазинов. Сразу при входе – направо – помещался магазин издательства «Искусство», торговавший дефицитными высококачественными альбомами (например, здесь я покупал первые тома многотомного издания «Памятники архитектуры Москвы». На противоположной стороне улицы выделялся магазин «Военная книга», славившийся своим букинистическим отделом.
 Далее по обеим сторонам улицы располагались два старых букинистических магазина, - особенно богатых на книжные находки, так как в них несла на продажу свои библиотеки старая интеллигенция, чудом сохранившаяся в арбатских переулках; нужно было только приходить сюда почаще.
Перемену общественно-политической системы эти магазины не перенесли, и на Арбате книжная торговля теперь представлена единственным букинистическим магазином по адресу Арбат, 20, забитом книгами под завязку. Мне, однако, ходить в букинистические магазины стало  теперь  незачем, ибо продаваемые в них книги, или у меня есть, или мне вообще не нужны.

Но в советское время я посещал на Арбате не только книжные магазины; на углу Спасопесковского переулка находился магазин «Фрукты», куда за апельсинами съезжался весь Союз, и, я тоже.

А в 90-е порой со мною здесь происходили удивительные вещи; например, однажды, идя зимой 1995 года по Большому Николопесковсому переулку, я нашел смятую бумажку, оказавшуюся стодолларовой купюрой, которая на некоторое время закрыла «кассовый разрыв» в моем бюджете. Примерно в те же годы, как-то бредя жарким днем по безлюдному Плотникову переулку, я нашел четвертушку пиццы, аккуратно положенную на тротуар на белой бумажке; она мне позволила утолить голод.

В Большом Левшинском переулке жил мой знакомый художник Андрей Петрилин, в мастерской которого с видом на Успенскую церковь мне однажды довелось побывать.

В Денежном переулке (улица Веснина), напротив особняка Берга, который занимает посольство Италии, в советское время располагался Дом французской книги, где я покупал для малолетней дочери иллюстрированные детские книжки “Roudoudou et Riquiqui”.

Арбат выходит на Смоленскую площадь; слева в небо взлетает здание МИД –сталинская высотка, лучше других имитирующая готику; поэтому его фасад выглядит нахмуренным и погруженным в себя.
Справа от Арбата на Садовое кольцо выходил большой Гастроном, в котором мне удавалось купить сухое вино даже во времена горбачевского «сухого закона».

Напоследок расскажу о районе Москвы, архитектура которого мне отвратительна – Новом Арбате. Чтобы меня понять, взгляните на Москву с Воробьевых гор. В самом центре прекрасного пейзажа исторического города торчит уродливая вставная челюсть с редко расставленными зубами. Столь же малопривлекательной эта местность выглядит  вблизи, особенно если вспомнишь, что здесь находилась Собачья площадка.
Несмотря на это, Новый Арбат был часто мною посещаем, - ведь здесь находится Московский дом книги. В нем были представлены как художественная литература, так и нон-фикшн, альбомы по искусству, календари, путеводители и карты; книги зарубежных издательств продавались в специальном отделе. Здесь был обширный отдел букинистической литературы, в котором я книги не только покупал, но и продавал; был здесь и антикварный отдел, возглавлявшийся товароведом-ветераном Константином Исаковичем; его прилавки тянули на музейные витрины, с той лишь разницей, что экспонаты можно было купить.
В Перестройку в Доме книги часть территории арендовал частный предприниматель, по бросовым ценам десятками тысяч скупавший в Канаде виниловый секонд-хэнд, и выставлявший их на обширном развале. На нем я собрал коллекцию записей авангарда классической музыки; мне даже удалось купить пластинку с 1/4-тоновыми и 1/8-тоновыми произведениями Вышнеградского, от которых «крыша едет».
Таким образом, в Дом книги я заезжал после работы едва ли не каждый день.

Другим культовым местом Нового Арбата является кинотеатр «Октябрь» - главная площадка Московского Международного кинофестиваля, посетителем которого я являюсь с 1961 года по настоящее время. Поскольку туда со всего мира стекаются люди, занимающиеся кино профессионально, там царит особая атмосфера – атмосфера кино, как высокого искусства.
Особое значение ММКФ играл в советское время; открывалась уникальная отдушина в широкий Мир.

Поблизости отсюда, в Трубниковском переулке, находится Дом И.С. Остроухова в Трубниках. Проводимые там выставки по истории русской литературы свидетельствуют: литература тесно связана с изобразительным искусством.
Трубниковский имеет продолжение и по другую сторону Нового Арбата, где расположены просторные прохладные выставочные залы фонда Ruarts. Здесь я посмотрел выставку художника Алексея Луки.

Третьим культовым местом был гастроном Новоарбатский, в который я забегал, чтобы купить продукты; однажды в Перестройку, на выходе из него, у пункта продажи  водки по талонам, я едва избежал избиения гопниками за то, что отказался купить у них по спекулятивной цене водку, которая мне была не нужна.

На Новом Арбате я соприкасался с властью; в проезжавшем по нему членовозе можно было видеть профиль Брежнева, любившего ездить на первом сидении рядом с водителем.

Свернув с Нового Арбата на Новинский бульвар и перейдя на его противоположную сторону, оказываешься перед фасадом посольства США. Здесь пройдя через дверь визового отдела, я впервые в 1998 году пересек Государственную границу, чтобы пройти собеседование для получения американской визы (это была деловая командировка). Сразу по моем входе, морпех-пограничник бесцеремонно высыпал содержимое моего портфеля на стол, и тщательно его осмотрел.

Слева от американского посольства от Новинского бульвара отходит Большой Девятинский переулок. Выйдя из него вечером 20 августа 1991 года, я вдруг увидел 150-тысячную толпу защитников Белого дома, и мне показалось, что земля дрогнула у меня под ногами; мне вспомнились стихи: «Блажен, кто посетил сей Мир в его минуты роковые!»

От Горбатого моста в последующие годы каждое 22 августа начиналось шествие участников празднования годовщины смены Государственного флага, в котором я неизменно  участвовал. На вытянутых руках мы несли огромный триколор, растянутый горизонтально. Конечным пунктом являлось пересечение Нового Арбата и Новинского бульвара, где проводился митинг.

В противоположном от Горбатого моста углу Дома Правительства начинается Рочдельская улица, ведущая на территорию бывшей Трехгорной мануфактуры, на которой в 2018 году проводилась 6-я Московская международная биеннале молодежного искусства. Она была предпоследней, и самой яркой.

Отсюда снова совершаем прыжок назад, на площадь Пушкина, чтобы от нее направиться по Тверской по направлению на Кремль. Когда я учился в 122 школе, пройтись по этой части улицы у нас называлось «прошвырнуться по Бродвею».

На ее левой стороне располагался Гастроном №1, «Елисеевский», с детства поражавший  вычурной роскошью своего интерьера. После денежной реформы 1948 года мой дед покупал здесь деликатесы: черную икру, балык, ветчину, осетрину. Мои родители  предпочитали покупать продукты именно здесь. Да и я двадцать лет спустя, когда уже жил со своей  семьей в другом районе города, то все равно каждую субботу приезжал в «Елисеевский» к восьми утра за мясом.

Далее по той же стороне располагалась «Булочная Филиппова», в которой наша семья покупала хлеб, баранки и бублики.

При дальнейшем движении вдоль Тверской, не доходя до  Советской площади по левую руку  обнаруживался вход в магазин «Академкнига».
Впоследствии в этом помещении расположился книжный магазин «Москва», который здесь сохранился до сих пор. В нем находится лучший в Москве  отдел словарей иностранных языков.

На противоположной стороне улицы в позднее советское время находился магазин «Дружба», торговавший книжной продукцией стран Соцлагеря. Поскольку в Польше, Венгрии и ГДР, в отличие от СССР, Современное Искусство не преследовалось, я постоянно в этом магазине покупал художественные альбомы, которые до сих пор занимают почетное место в моей библиотеке.

На Советской площади (ныне Тверская), в 1947 году к 800-летию Москвы возвели конную статую Юрия Долгорукого, у подножия которой 3 октября 1993 года я присутствовал на митинге среди тех, кто считал необходимым дать отпор путчистам, захватившим Белый дом, и по его окончании записался в боевой отряд.

Напротив князя, над зданием Мэрии (прежде – Моссовета, а еще раньше – резиденцией генерал-губернатора), постоянно развивается триколор, при виде которого у меня на глазах наворачиваются слезы гордости за свою страну, вернувшую себе законные государственные символы.

От Тверской вправо отходит Брюсов переулок, где находится Московский дом композиторов. Здесь во времена Перестройки я посещал бесплатные концерты авангарда классической музыки, например, присутствовал на встрече с композитором Эдисоном Денисовым.

Далее по левой стороне Тверской располагались магазины «Сыр» и «Диета», популярные среди москвичей. По рассказам мамы, осенью 1941 года вместе со мной она стояла в очереди в «Диету», чтобы отоварить карточки. Вдруг мне захотелось по-большому; пришлось ей отойти со мной в Георгиевский переулок. И только она ушла, как раздался ужасный взрыв; внезапно появившийся немецкий самолет сбросил бомбу, взорвавшуюся как раз напротив магазина «Диета»; все, кто стояли в очереди, погибли. Если бы мне тогда не приспичило, данные записки не были бы написаны.

В месте пересечения Тверской и Газетного переулка находится Центральный телеграф. На его стене 1 мая и 7 ноября вывешивались огромные (высотой 3 этажа) портреты членов Политбюро ЦК КПСС. Проходя мимо, я всегда мысленно называл, кто есть кто, и ни разу не ошибся.

Здесь, перед входом в Центральный телеграф, зимой 2000 года я принял участие в несанкционированной демонстрации, организованной Союзом Правых сил против возвращения Сталинского гимна,  был за это арестован и отвезен в Тверское отделение милиции.

Далее по той же стороне улицы, между театром имени Ермоловой и гостиницей «Националь» стояло двухэтажное здание, в котором находился самый большой в Москве букинистический магазин. В первое послевоенное время в нем был богатейший выбор литературы, включая красиво оформленные дореволюционные издания, например, шеститомник Элизе Реклю «Человек и Земля»,  но финансировать его покупку родители отказались. Но я все равно приходил сюда, чтобы с вожделением глядеть на книги.

По выходе на огромное пустое пространство Манежной площади открывался вид на Кремль, который я  с родителями впервые обошел по периметру поздно – лишь осенью 1947 года, в день празднования 800-летия Москвы; контуры кремлевских зубцов и башен были обведены гирляндами электрических лампочек, придавая Кремлю облик сказочного града.

Однако впечатление было испорчено, когда весь наш класс 2Г учительница повела в мавзолей Ленина. Вид мумии произвел на меня тягостное впечатление, сохранявшееся всю мою жизнь. Поэтому на хрестоматийном пейзаже Красной площади (от Исторического музея) я научился  мысленно мавзолей стирать. В свои же детские годы я отводил от мавзолея взгляд, фиксируя его на темном силуэте храма Василия Блаженного, облагороженного своим мрачным обликом. Однако при реставрации храма его раскрасили в веселенькие цвета, и он утерял роль композиционного центра Красной площади.
Интерьеры храма, сохранившие  облик постройки XVI века, произвели на меня гораздо более сильное впечатление, чем экстерьер, испорченный поздними пристройками.

В 1956 году вместе со своей школой я был участником первомайской демонстрации; видел на мавзолее Хрущева.
В конце 70-х я участвовал в демонстрации 7 ноября, как представитель первичной партийной организации института; видел на мавзолее Брежнева.

Внутри Кремля я побывал с экскурсией в год его открытия для публики – в 1955-м; намеревался увидеть Царь-пушку и Царь-колокол, но самое сильное впечатление оставила колокольня Ивана Великого.
После этого побывал в Кремле несколько раз в разные годы.

 Исторический музей я впервые посетил в десятилетнем возрасте, и был немало впечатлен; особенно понравились огромные полотна Генриха Семирадского на темы языческой Руси.

Пространство Манежной площади, на которой во времена Перестройки я посещал многотысячные митинги, замыкает Манеж; сначала в советское время там находился кремлевский гараж, но в 1957 году в нем открыли Выставочный зал, в котором я впервые побывал на выставке Ильи Глазунова. А с началом Перестройки в нем стали экспонировать Современное Искусство, и я стал его завсегдатаем.
После пожара 2003 года, реставрации и последовавшим за ней этапом использования в качестве «Ярмарки меда», в 2012 году Манеж был возвращен к выполнению экспозиционной функции, и я там побывал на великолепных выставках, например, «Сальвадор Дали».

 Прежде, чем по Охотному ряду направиться на Театральную площадь, я вас проведу по Большой Дмитровке, берущей начало от Страстного бульвара, и идущей параллельно Тверской.

На левой стороне в 2000 году находилось Тверское отделение милиции, куда меня доставили после ареста за участие в  несанкционированной демонстрации (смотри выше). Допросили, выписали повестку в суд, и отпустили.

На правой стороне, на углу Большой Дмитровки и Козицкого переулка стоит Московский Академический музыкальный театр имени Немировича-Данченко. Здесь в четырехлетнем возрасте я впервые посетил театр – смотрел  балет для детей «Аистенок».

Напротив театра находится здание, где проводятся заседания Совета Федерации Федерального Собрания РФ.
В 1993 году здесь размещалась штаб-квартира движения «Демократическая Россия». В декабре этого года, во время выборов Первого созыва Государственной Думы, я сюда явился, чтобы сообщить о вопиющих нарушениях выборного законодательства, которые на моем избирательном участке позволяли себе коммунисты, занимаясь агитациях в местах для голосования. Возмутившись вместе со мной, меня направили на мой избирательный участок наблюдателем от «Демократической России», и я туда пришел, и проследил за порядком.

Слева, на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка, находился магазин «Меха», на входе которого во времена моего детства на задних лапах стояло чучело рослого бурого медведя, на которое я так пялился, что, зайдя в магазин, мама оставляла меня рядом с ним, и была уверена, что я никуда оттуда не уйду.

В Столешниковом переулке я посещал исторический винный магазин (бывший Лёве) и расположенный напротив букинистический магазин, в котором отдел альбомов и книг по искусству занимал весь второй этаж, и  которым командовала  старорежимная дама Мария Васильевна, - явно знававшая в своей жизни лучшие времена.

При дальнейшем движении вдоль Большой Дмитровки на ее левой стороне, напротив  магазина «Чертежник» находилось кафе для таксистов «Зеленый огонек», в котором я зачастую обедал; это выходило вкусно, дешево и быстро (места были исключительно стоячие).

Далее, на пересечении с Камергерским переулком (раньше он назывался «Проезд Художественного театра»), находился большой букинистический магазин, в отделе «Альбомы и книги по искусству» которого работала Вера – девушка изысканной еврейской красоты, которой я не мог не любоваться.

На той же стороне Камергерского  переулка стоит культовое здание Художественного театра, в которое меня – пятилетнего - мама привела на «Синюю птицу» Метерлинка.
Так, как я – не театрал, то в последующей жизни побывал во МХАТе лишь однажды, кажется, на пьесе Гауптмана «Перед заходом солнца», и самое сильное впечатление оставил занавес с чайкой.

Продолжением Камергерского переулка является улица Кузнецкий мост, на правой стороне которой находится здание, где размещался магазин «подписных изданий», во внутреннем дворе которого я отстоял многотысячные очереди, и посетил десятки перекличек, чтобы подписаться на полные собрания сочинений русских и зарубежных классиков. (Замечу: сейчас эти комплекты продаются за смешные цены, но все равно  не находят покупателей).

Далее  вправо от Большой Дмитровки ответвляется уже мною упоминавшийся Георгиевский переулок, на левой стороне которого находится вход в Государственную Думу, в которой моя дочь Ольга работала помощником депутата от партии «Яблоко» Вячеслава Игрунова.

Напротив Государственной Думы расположен выставочный зал «Новый Манеж», переживший свой расцвет в бытность его директором Марины Лошак. Мне до сих пор помнится, как я высказал ей свое восхищение замечательной выставкой художника Дмитрия Крымова.

Покинув Большую Дмитровку, выходим на Театральную площадь. В Большом театре я побывал лишь дважды. В первый раз в восьмилетнем возрасте мама меня сводила на «Лебединое озеро». Из того спектакля мне запомнился Злой гений.
Во второй раз на балет «Дон Кихот» меня сводила жена – Наташа. На этом спектакле в правительственной ложе присутствовали президент Франции Де Голль (в 1966 году он посетил СССР с государственным визитом) и сопровождавший его Председатель Верховного Совета Подгорный.

На Театральной площади в советское время я постоянно навещал киоск, в котором продавались иностранные газеты, покупая “Morning Star”, - орган английских коммунистов, и “l’Humanite” - орган ФКП, но дефицитной “Liberation”, издававшейся французскими социалистами, мне не досталось ни разу.

Другие институции, находившиеся на Театральную площади, например, Малый театр, или кинотеатр «Стереокино», помещавшийся в здании гостиницы «Московская» (оно входило в комплекс гостиницы «Москва»), я не посетил, но Театральная площадь всегда была для меня важнейшим транзитным пунктом. Сделав около «Кожерыжки» (памятника Марксу) полный оборот, можно увидеть главные направления перемещения по центру Москвы и многие ее исторические памятники, а, также, красивейшие здания, например, отель Метрополь. В нем находился букинистический магазин с великолепным отделом альбомов по искусству, но, как назло, товаровед землеройка Нина меня невзлюбила, и всячески старалась меня от магазина отвадить.   

В отличие от мавзолея, посещения Музея Ленина, выходившего на площадь Революции, мне каким-то чудом удалось избежать, и занимавшееся им здание Городской Думы я впервые посетил в 2005 году, когда оно явилось главной площадкой Первой Московской биеннале Современного Искусства. Здесь было выставлено много радикальных произведений, например, «сортир – скворечник», расположенный на третьем этаже, и выступавший из стены во внутренний двор; заглянув в отверстие унитаза, можно было увидеть выросший с поверхности двора сталагмит намерзших (имитированных) фекалий (биеннале проводилась в зимнее время).

От площади Революции поднимаемся по лестнице, и, пройдя широким удобным туннелем, выходим на Никольскую улицу (улицу 25 Октября) прямо к ГУМу, в котором я частенько посещал продуктовый отдел.
Судя по частотности посещения мною магазинов, читатель может заключить, что в советское время самыми дефицитными были еда и книги, и будет прав. Поэтому я не мог пренебречь возможностями ГУМ-овского Гастронома.

Свернув направо в Богоявленский переулок, можно дойти до Биржевой площади, на которую выходит фасад бывшей гостиницы «Славянский базар». В этом здании, после революции превращенном в жилой дом, жил мой приятель Женя Хвостюк. Зрелая женственность его матери в свое время вызывала у меня волнение.

По другую сторону Ильинки находится Гостиный двор – лучшее в Москве выставочное помещение, в котором побывал не раз (например, на выставке “Сosmoscow”). Здесь, также, проводилась ярмарка интеллектуальной книги “non-fiction”.

Двигаясь по Никольской в направлении к Лубянке, вскоре оказываешься перед зданием, где находилась радиостанция «Эхо Москвы». Здесь, вооружившись двухметровым куском стальной арматуры, я в составе добровольческого оборонительного отряда простоял в каре ночь с 3 на 4 октября 1993 года, чтобы защитить демократию от красных. Красные не пришли, а иначе данный текст вряд ли был бы написан.

При дальнейшем перемещении по Никольской улице справа открывается Большой Черкасский переулок, в котором находился ГЛАВК министерства, которому было подотчетно наше предприятие. Здесь меня пару раз пропесочило Высшее начальство.

По выходе на Лубянку слева располагается сквер, на котором стоит памятник первопечатнику Федорову. На этот сквер в позднее советское время выходил букинистический магазин, в котором работал известный в Москве знаток книги Андрей Иванович. Каждый день в одно и то же время он устраивал выкладку новых поступлений. Взяв из стопки очередную книгу, он, подняв ее над головой, демонстрировал собравшейся публике, а затем рассказывал обо всем, чем эта книга интересна. Эти «аукционы» были очень популярны, однако Андрей Иванович плохо кончил. Обладая чувством юмора, он любил подшучивать над организацией, располагавшейся по другую сторону Лубянки, и она ему этого не простила.

Теперь для продолжения пути вернемся на Театральную площадь, чтобы юркнуть в Петровку. Направо, напротив Большого театра, стоял великолепный магазин «Мюр и Мерилиз», но я в него попал после его переименования в нелепый ЦУМ, и впоследствии бывал нередко, особенно после того, как в нем открыли выставочный зал Современного Искусства. Там мне посчастливилось увидеть ретроспективу произведений Йоко Оно, выставку современного китайского искусства и инсталляцию Вадима Захарова «Памятник погибшим языкам».

От места ее пересечения с улицей Кузнецкий мост открывается перспектива Петровки с маячащим на горизонте силуэтом колокольни Высоко-Петровского монастыря, которая заворожила меня с раннего детства, и до сих пор для меня является одним из главных символов Москвы.

Напротив Высоко-Петровского монастыря расположена бывшая усадьба Губина, ныне занимаемая Московским Музеем Современного Искусства, в котором собрана богатая профильная коллекция и проводятся интересные выставки. (Все сказанное выше относится, также, и к его филиалу, расположенному в самой высокой точке Гоголевского бульвара, напротив входа в переулок Сивцев Вражек).
На этой музейной площадке мы с моим другом, молодым художником Максимом Зайцевым работали над проектами: «Олег Сенатов на выставке “Генеральная репетиция”» и  «Вещий Олег».

Вскоре после пересечения Петровского бульвара Петровка переходит в улицу Каретный ряд, на левой стороне который находится сад «Эрмитаж», куда меня в детстве водила мама. Оттуда происходит моя ностальгия по музыке духовых оркестров, которая там частенько раздавалась в послевоенное время.

Перейдя Садово-Каретную улицу, оказываешься на территории Московского Музея декоративно-прикладного искусства; я его всерьез не принимал, пока лет пятнадцать тому назад он не начал устраивать на своей площадке выставки Современного Искусства; я их стал посещать, и от этого получал удовольствие.

Но вернемся в центр, в исходную точку. Пройдем от Петровки по Петровскому пассажу (тоже знакомому с раннего детства) до Неглинной улицы; здесь находилась галерея Современного Искусства «На Неглинной», в которой однажды демонстрировалось замечательное произведение: окна совершенно пустого  выставочного зала были задрапированы плотной черной бумагой, непроницаемой для света, в которой было проделано единственное маленькое отверстие; при выключенном свете зал превратился в огромную камеру обскура, на его стену проецировалось очень слабое перевернутое изображение Неглинной улицы: впечатление от этой инсталляции было потрясающим!

По Неглинной дойдем до Трубной площади; пересекши Бульварное кольцо, выйдем на Цветной бульвар. По левой стороне его располагался кинотеатр «Мир» - здание призматической формы с большим и очень высоким зрительным залом, который я очень любил (видимо, сказывалась латентная клаустрофобия). Сейчас этот кинотеатр более не существует.

Рядом стоит Московский цирк на Цветном бульваре. В нем я побывал однажды в моем раннем детстве; давали представление дрессированные слоны; они были задумчивы и печальны. Кривляка-клоун мне не понравился.

Рядом с цирком находился Центральный рынок, славившийся самым богатым выбором фруктов, продававшихся по запредельным ценам. Все продавцы рынка были грузинами. «На что ни спросишь цену, отвечают: - двадцать пать» – негодовала мама.

Выйдя с Цветного бульвара, перейдем Садово-Самотечную, и устремимся в Самотечную улицу. Дойдя до Суворовской площади, свернем на улицу Достоевского, и, минуя пятиконечный в плане театр Российской армии и Московский музей Достоевского с согбенной фигурой классика, стоящей в его палисаднике, доберемся до улицы Образцова, где стоит Бахметьевский гараж – творение гениального русского архитектора Константина Мельникова. Здесь до его переезда в Парк Горького находился Музей Современного Искусства «Гараж». В нем я посетил такие выставки, как ретроспектива Марины Абрамович с шокирующими перформансами в исполнении обнаженных актеров, и выставка скульптора Энтони Гормли; он на ней присутствовал собственной персоной, и даже провел мастер-класс по мелкой пластике для всех желающих, и моя работа была им замечена (из представленных тридцати).

Сейчас здесь функционирует Еврейский Музей толерантности, который тоже экспонирует Современное Искусство. Например, я посетил выставки Аниша Капура (Великобритания) и Герхарда Рихтера (Германия), а также  ретроспективу Ильи Кабакова.

Вновь возвращаемся на Кузнецкий мост в том месте, где улица взбирается на высокий берег некогда  протекавшей здесь Неглинки. На правой стороне – вход в Государственную Научно-техническую библиотеку (ГНТБ), в которой я всегда ценил зал научной периодики.

Дальше на этой стороне находится магазин книг на иностранных языках и Книжная лавка писателей. В окрестности последней на Кузнецком мосту и на пересекающей ее Рождественке (улице Жданова) в советское время каждый вечер образовывалась книжная толкучка. Конечно, милиция ее разгоняла, но участники ее далеко не разбегались, прячась в многочисленных соседних магазинах, и стоило милицейской машине уехать, как они тотчас собирались вновь.

Направившись по Рождественке к Театральному проезду я быстро доходил до ее пересечения с Пушечной, с которого открывался волнующий вид на изысканно красивое здание бывшего страхового общества «Россия», внушавшее даже не «Госстрах», а «Госужас» (после его  включения в 70-е в большое здание КГБ, этот дом полностью утерял свой прежний облик).
В 1945 году, после ареста ее сослуживицы по политическому делу, в этот дом для допросов стали приглашать мою маму. В первый раз она пришла налегке; во второй – взяла меня с собою. «Зачем вы привели ребенка?» – спросил офицер недовольно, посмотрел на меня, на мамин живот (она была беременна сестрой), и больше ее не вызывал. Если бы вызовы продолжились, эти записки имели бы другой характер, или, возможно, не были бы написаны вообще.
 
А по дороге к Неглинной, на правой стороне Пушечной улицы находился еще один букинистический магазин – «берлинский» - по имени располагавшегося рядом ресторана «Берлин». Здесь мне как-то удалось купить первый том «Индийской философии» Сарвапалли Радхакришнана.

По противоположную сторону от перекрестка, по левой стороне Рождественки располагается Московский архитектурный институт (МАРХИ), в уютном актовом зале которого иногда проводились собрания членов дачного кооператива «Советский архитектор», членом которого я  являюсь.

Двигаясь по Рождественке дальше, выходим на Рождественский бульвар в том месте, где он круто взбирается вверх.
В свои школьные годы я частенько ездил на трамвае по этому склону вниз, и всегда переживал за удачный исход данной операции; мною не оставалось незамеченным напряженное выражение побледневшего лица вагоновожатой, когда она, поворачивая колесо привода отчаянно скрежетавшего  тормоза, с  трудом удерживала трамвай, казалось, норовивший ринуться вниз без оглядки. И лишь когда вагон выкатывал на ровное место, я позволял себе с облегчением выдохнуть.

Вернувшись на перекресток Рождественки и улицы Кузнецкий мост, направимся по последней по направлению к Большой Лубянке (улица Дзержинского). На правой стороне, в доме №20 находился выставочный зал Союза художников СССР, в котором в 1947 году состоялась выставка детского рисунка. За выставленную на ней акварель «Салют» я был премирован путевкой в «Артек».

Пройдя мимо Нового корпуса КГБ (оно сооружалось у меня на глазах), по пересечении  площади Воровского, в глубине которой он сам стоит  в вертлявой позе, выходишь на Большую Лубянку, на левой стороне которой находится галерея «Екатерина»; здесь я видел великолепные выставки Современного Искусства, например, ретроспективу Аннет Мессаже.

На противоположной стороне улицы находится продовольственный магазин, который в советское время считался одним из лучших в Москве. Ходить туда было боязно из-за неприятного соседства, но уж больно был магазин хорош!

По пересечении Бульварного кольца Большая Лубянка переходит в Сретенку, по левой стороне которой находился большой букинистический магазин;  здесь мне удавалось приобретать отдельные тома «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» Джоржо Вазари.

Далее влево от Сретенки ответвляется Пушкарев переулок, на правой стороне которого расположена галерея М’АРС, где в былые времена я посетил немало выставок Современного Искусства. К сожалению, в последние лет десять галерея коммерциализировалась, превратившись в аттракцион.

Пройдя по Сретенке до Садового кольца и перейдя его, входишь на проспект Мира (1-ю Мещанскую). По правой стороне от него ответвляется Грохольский переулок, в котором мы с отцом забирали из морга тело деда, скончавшегося в больнице имени Склифосовского (своим классическим фасадом она украшает Садовое кольцо).

На этой же стороне проспекта Мира находится «Аптекарский огород», в котором я однажды посетил выставку Современного Искусства, и в его прудах с удивлением обнаружил больших декоративных разноцветных  рыб, какие обитают в водоемах  парков Токио.

Свернув же налево, я выходил к спорткомплексу «Олимпийский», - самому большому крытому стадиону в Европе (снесен в 2020 году). В 2000-е годы большую часть его фойе и подвального помещения занимал грандиозный книжный рынок, функционировавший практически ежедневно. Здесь можно было найти любую книгу, изданную в России за последние 15 лет, и имелся широкий выбор альбомов по искусству, изданных за рубежом. Здесь я купил такие диковины, как первые два тома «Большого словаря мата» Плуцера-Сарно, посвященные двум из наиболее употребительных слов русского языка (остальные 10 томов так и не были изданы).

На обратном пути я заходил на большой продовольственный рынок, функционировавший на улице Щепкина, где на кондитерском лотке покупал свежайшие конфеты «Сливочные коровки», так и таявшие во рту.

Если же пойти по улице Щепкина в северном направлении, на ее левой стороне обнаружишь квартал, занимаемый Московским областным научно-исследовательским клиническим институтом (МОНИКИ). В 1963 году здесь я прошел курс лечения язвенной болезни двенадцатиперстной кишки. Больница предназначалась исключительно для областных пациентов, но мама меня в нее пристроила по знакомству, и ко мне, как к блатному, соседи по палате относились крайне неприязненно, тем более, что все они были много меня старше. От язвы меня не вылечили, но я сохранил в памяти несколько колоритных типов ее врачей и пациентов.

На 1-й Мещанской жил мой соученик по Университету Серж Достовалов, на квартире которого наша компания праздновала день 7 ноября 1957 года. Когда в первом часу ночи родители Сержа вернулись домой, праздник еще был в полном разгаре, и представители старшего поколения советской интеллигенции были шокированы обликом и поведением своей грядущей смены. «Кто этот белобрысый болван?» - спросил отец Сержа, показывая на Толю Ведяева, ставшего впоследствии заведующим Кафедры магнетизма Физфака МГУ.

После Рижского вокзала на проспекте Мира точек особого интереса у меня нет, - вплоть до ответвления налево - на Останкинский проезд. В Останкино, под сенью телебашни, в 2001 году я принял участие в многотысячной демонстрации у телецентра в защиту свободы слова и канала НТВ.

Если же продолжить движение по проспекту Мира, то дойдешь до Поперечных проездов, ведущих к Главному входу на ВДНХ
Всесоюзную Сельскохозяйственную выставку (ВСХВ), - так она тогда называлась, - я посетил в год ее открытия после реставрации – в 1954-м (я тогда учился в 7 классе). Целью моего визита являлось ее художественное оформление – архитектура павильонов, фонтаны, скульптуры, которые меня привели в восторг, что неудивительно, так как эстетика ВДНХ рассчитана на уровень подростка. Да еще я мельком осмотрел павильон механизации (растениеводство и животноводство меня не интересовали).
Я здесь не появлялся вплоть до конца 90-х, с какого времени  начал ежегодно посещать Московскую Международную книжную ярмарку, которая проводилась в павильонах 20, 57 и 75 (ныне  она переехала в Экспоцентр в «Москва-Сити»). Здесь, между прочим, я получил автографы таких известных авторов, как Владимир Жириновский и Владимир Познер. А на встрече с телеведущей Ксенией Собчак я, составив ладони рупором, что есть силы, выкрикнул: «Ксения Собчак – суперзвезда!», на что озадаченный ведущий выдохнул: «Вот!», а героиня программы состроила презрительную мину.

Кроме того, на ВДНХ я посетил несколько художественных выставок, например, «Терракотовую армию», познакомившую нас с памятником культуры Китая III века до новой эры с доставкой на дом – в Москву.

В постаменте скульптуры Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» однажды неожиданно обнаружился еще один музей Современного Искусства, да еще какой интересный!.

Дальше по проспекту от него отходит Ростокинская улица, на которой до пандемии находился «Электромузей» Аристарха Чернышова и Алексея Шульгина, в котором я однажды посетил выставку аудиоперформансов, то есть сидел в кресле, погружаясь в звуковую среду.

Покончив с этим радиусом, вернемся на Лубянскую площадь, на которой после сноса Железного Феликса атмосфера разрядилась, хотя реликтов советского времени осталось предостаточно. Я имею в виду не только здание кремового цвета под часами, но и Детский Мир, в котором покупал материалы для изделий «Сделай сам». Даже благородное здание Политехнического музея, построенное в 1877 году, первым делом мне напоминает о посещенной в нем выставке подарков  Сталину, чей портрет (в полный рост), висевший над центральным входом, был высотой во весь фасад.

С Лубянки мы войдем в Мясницкую (бывшую  Кирова), начинающуюся справа книжным магазином «Библио-Глобус», в котором я покупал путеводители по зарубежным городам и где приобрел тысячестраничную «Энциклопедию английского сленга» Дж. Грина (параллель с «Большой энциклопедий мата» Плуцера-Сарно).

Далее по ходу улицы на левой стороне находился большой букинистический книжный магазин со столь престижным отделом альбомов по искусству, что его частым посетителем был художник Илья Глазунов (его интересовали дореволюционные издания). В доме напротив находился еще один магазин, торговавший зарубежными книгами.
В конце нулевых в этой части Мясницкой я ошивался так часто, что однажды на обледенелом тротуаре упал, и сломал ключицу. Мне сделали гипс грудной клетки, в котором я мог спать только в позе сидя. С тех пор я здесь стал появляться много реже.

Но в советское время я был постоянным посетителем «Чайного дома Перлова», где по преимуществу покупал индийский чай «со слоном».

Рядом с домом Перлова, на пересечении Мясницкой с Бобровым переулком находилось Московское училище живописи, ваяния и зодчества, в котором учился мой дед.

Если, выйдя на Сретенский бульвар, посмотреть налево, то бросаются в глаза величественные здания бывшего страхового общества «Россия». На чердаке  одного из них располагалась мастерская художника Ильи Кабакова, в которой в рамках одной из Московских биеннале проводилась выставка Современного Искусства. Выставлявшихся на ней произведений я не запомнил, но чердачная мастерская, где приходилось переступать через огромные балки перекрытия, стараясь не задеть головой стропила, вызвали в памяти детские годы, когда я отлавливал на чердаке нашу загулявшую кошку.

Направо от Мясницкой Бульварное кольцо продолжается Чистопрудным бульваром. Двинувшись вдоль него по правой стороне,  свернем в Архангельский переулок и, минуя Меншикову башню (церковь Михаила Архангела), чей ажурный силуэт доминирует над местностью, повернем налево в Потаповский переулок. Здесь, в полуподвале одного из домов в 2000-е годы функционировал клуб О.Г.И. (Объединенные гуманитарные издательства). Меня пленила тамошняя атмосфера: за столиками, непринужденно беседуя друг с другом, сидели и выпивали совершенно свободные люди; мне даже показалось, что в помещении попахивало «травкой».

Вернувшись на Чистопрудный бульвар, доходим до набережной Чистых прудов, на которую  до 2021 года выходил кинотеатр «Ролан», специализировавшийся на артхаусном кино, и знаменитый своим двухуровневым фойе: посередине его пола зияла яма эллиптической формы, на дне которой располагалось кафе.
Здесь я видел фильм Алексея Федорченко «Овсянки».

Но вернемся на Мясницкую и продолжим наш путь, пока по левую сторону не появится «Дом Центросоюза», больше известный, как «дом Корбюзье», по проекту которого он был построен. Мама, посещавшая его по каким-то своим делам, приводила сюда меня пятилетнего. В доме мне запомнился лифт, у которого не было дверей; зашел в него, - и он поехал.
Дом стоит до сих пор, вознесенный над землей на коротких и толстых колоннах. (Дед рассказывал, что согласно проекту, колонны должны были быть такой высоты, чтобы под домом парковали машины, но городские власти велели колонны укоротить, - так, что под  домом  только кошка пролезет).

Продолжая свой путь по Мясницкой, доходим до Садовой-Спасской, и открывается вид на высотку у Красных ворот, напоминающую нью-йоркские небоскребы, построенные в стиле Ар Деко.

По начинающейся от Красных ворот Каланчевской улице доходим до воплощения архитектурной эклектики – столько здесь стилей намешано - площади Трех вокзалов (Комсомольской). Она для меня, - как родная, ибо с нее начиналась (или здесь заканчивались) большая часть моих путешествий по России.

От Каланчевки (еще одно название площади Трех вокзалов) Русаковская улица ведет в Сокольники. Слева от нее параллельно проходит  2-я Сокольническая улица; на ней стоял деревянный дом, в котором в девичестве жила моя бабушка с отцовской стороны Мария Алексеевна Фомичева.

Слева от Русаковской улицы открывается путь в парк «Сокольники». Он мне, главным образом, памятен посещением двух выставок -  Американской 1959 года и Британской 1961 года.
Американская выставка восхитила  цветными телевизорами и спортивным седаном фирмы Шевроле марки «Импала», выставленном на вращающемся помосте.
Британская заполнилась тем, что я смог блеснуть перед ее сотрудниками знанием подробностей жизни королевской семьи (ведь я был постоянным читателем газеты английских коммунистов – “Daily Worker”).

На северо-западном краю парка Сокольники, в 1-м Рижском переулке, в начале 1960-х я подрабатывал переводами на русский американского журнала “Electronics” в издательстве «Мир». Главред перевода Штейнгауль говорил: «У нас капитализм: оплата определяется количеством и качеством труда», и я не имел ничего против капитализма.

В семидесятые годы я зачастил на книжный черный рынок, собиравшийся по выходным в Сокольническом парке в районе Ростокинского проезда. Приезжали по нескольку сотен человек, которые при появлении  милиции по крику «Мусора!» бросались врассыпную, и в том числе я.

Поблизости оттуда я, на Краснобогатырской улице (Большой Богородской), стоял деревянный дом, в котором вырос мой отец, и в котором дед после смерти бабушки жил один до 1945 года. Этот дом я посетил однажды с мамой в возрасте 4-5 лет.

В Сокольниках прошла значительная часть жизни семьи моего деда, и они стали частью моей легенды. Однажды я совершил пешее путешествие вдоль Яузы от Богородского, где в молодости обитал дед, до 2-й Сокольнической улицы, где в девичестве жила бабушка, чтобы понять, могли ли они встретиться, как соседи, и понял, что это маловероятно – слишком велико расстояние; скорее всего, они познакомились в трамвае.

Но вернемся на Русаковскую к Дому культуры имени Русакова – шедевру Константина Мельникова, - и пойдем по Стромынке. На ней находится самая дальняя точка, до которой мы с мамой добирались в конце войны для отоваривания продовольственных карточек. На правой стороне улицы, на спуске к Яузе, стояла овощная палатка, в которой мы покупали картошку.

Мысленно перелетаем обратно на Лубянку. Обогнув Соловецкий камень, пройдем вдоль фасада Политехнического музея по Новой площади до Ильинских ворот, и свернем на Маросейку (улицу Богдана Хмельницкого). Вместе с продолжающей ее Покровкой (улицей Чернышевского) она составляла магистраль, на обоих концах которой находилось по букинистическому магазину. Посещая их, немалое  расстояние между ними я преодолевал на троллейбусе. Оба магазина размещались в старых двухэтажных домах и специализировались на дореволюционных изданиях; в них мне удалось по томику собрать собрание сочинений Достоевского издательства Маркс (приложение к журналу «Нива»). Я убежден в том, что Достоевского надо читать в старой орфографии - с «ерами» и «ятями».

В месте впадения Покровки в Земляной вал (улицу Чкалова) находился кинотеатр Новороссийск, в котором демонстрировались фильмы внеконкурсной программы Московского международного кинофестиваля; например, здесь я видел фильм Энтони Пейджа «Отпущение грехов» (1978) с Ричардом Бёртоном в главной роли. Сейчас в здании кинотеатра располагается Центральный Дом предпринимателя, но кинематограф остался в малом зале в виде клубного кинотеатра «35 мм», которого я был постоянным посетителем (пока было что смотреть).

Отсюда по Земляному валу можно дойти до Курского вокзала. Первое впечатление о нем относится к 1948 году, когда я с него уезжал в «Артек»; провожал меня отец, так как мама была едва ли не в истерике, отправляя своего восьмилетнего отпрыска одного на полтора месяца на расстояние 1000 километров от дома.

Через десять лет после этого я здесь бывал у моего друга, соученика по Университету Коли Кабачника, жившего в доме, стоящем на углу Земляного вала и площади Курского вокзала. У него на квартире в 1958 году по  только то вышедшему, и поэтому сверхдефицитному учебнику мы за шесть часов подготовились к экзамену по истории КПСС. Доза этой дисциплины, принятая за столь сжатое время, едва не оказалась для меня смертельной. Если бы я тогда не оклемался, данные записки света бы не увидели.

Когда в 1968 году я переселился в Новогиреево, то оказалось, что ездить на работу удобнее всего на электричке по Горьковской дороге. Поэтому до 1979 года каждый рабочий день (и многие выходные), я дважды проходил через Курский вокзал, являвшийся местом встречи Юга СССР со своею столицей. И я, остро чувствуя народное единство, сливался с населением огромной страны, съезжавшегося в Москву, чтобы закупить еду и промтовары,

В нынешнее время я тоже частенько бываю в районе Курского вокзала. Во-первых, поблизости находится уютный кинотеатр «Звезда», в котором зрительские кресла расположены не рядами, а поставлены по четыре вокруг круглых столов, так, что можно совместить кинопросмотр и питье, скажем, кофе.
Во-вторых, это букинистический магазин, расположенный на противоположной стороне Земляного вала, - последний в Москве книжный дискаунтер.
А как был хорош книжный развал, некогда располагавшийся на улице Декабристов в Отрадном, в котором три Татьяны работали товароведами! Но все хорошее, увы, недолговечно!

Оставив слева Горьковские тупики Курского вокзала, идем по пешеходной дороге вдоль железнодорожного полотна, и сворачиваем влево в Троицкий туннель, выводящий в 4-й Сыромятнический переулок, где располагается центр Современного Искусства «Винзавод» (бывший пивной завод «Московская Бавария»). Эта резервация – один из последних оплотов независимого Современного Искусства. Здесь расположились большая часть самых известных московских галерей: XL, pop/of/art, VLADEY (наследница «Риджины»), 11.12, ПРОУН, Fine Art, и другие. Здесь находится одно из самых лучших помещений для экспонирования Современного Искусства – Большое винохранилище; – прохладное сводчатое подземелье. Вспоминается прошедшая в ней выставка номинантов премии имени Анатолия Зверева 2021 года.

4-й Сыромятнический переулок вливается в Сыромятнический проезд, на который выходило предприятие нашей отрасли («Плутон»), куда я собирался поступить по распределению после окончания Университета, но передумал.

Здесь же располагался вход на обширную бывшую производственную зону, отданную под освоение мелкому бизнесу и художественным институциям, которая называлась Art Play. Здесь в свое время я на разных площадках посетил десятки выставок Современного Искусства, оставившие в моей памяти ореол, парящий над этим местом.

Интересы искусства привлекали меня  и на правую сторону Земляного вала. На Воронцовской улице (улица Обуха) я посещал Музей искусства народов Востока (до 1970 года он помещался в Ильинской церкви). Выставочная площадка придавала экспозиции особый шарм.

На территории Института имени Карпова располагалась галерея “Art and Science”, экспонировавшая произведения искусства, в которых использовались образы, навеянные современной наукой. Я ее посещал, пока она не переехала в ГТГ на Крымскую набережную.

В рамках одной из биеннале (какой – не помню) проводилась выставка в недостроенном доме, располагавшемся в конце переулка Обуха (отходит от левой стороны Воронцовской улицы). Там я еще раз убедился, что голые неровные бетонные полы и стены – лучший антураж для Современного Искусства.

Отсюда можно выйти на Серебрянническую набережную, переходящую в Полуярославскую, на которую выходил Сахаровский центр. Здесь я присутствовал на спектакле экспериментального театра. На сцене находился лишь ведущий, а действующими лицами являлась собравшаяся публика. Всем присутствовавшим предлагалось высказаться по вопросу: «Какая картина возникает в вашем воображении при слове “Москва”?»
Я принял участие в спектакле такой фразой:
- Когда я иду по улице, и мне хорошо, то мысленно восклицаю: «Москва»!
Мне понравилось высказывание одной девушки:
- При слове «Москва» мне представляется очень широкий, гладко асфальтированный проспект, по которому на большой скорости мчатся машины.
Это ли не современная инкарнация гоголевской Руси – тройки?

Но вернемся к устью Покровки, и продолжим движение по Старой Басманной (улице Карла Маркса). Миновав барочный шедевр – колокольню церкви Никиты Великомученника, оказываемся перед классической усадьбой Муравьевых-Апостолов, в интерьерах которой не раз проводились замечательные выставки. На одной из них я впервые познакомился с творчеством Анатолия Зверева; меня поразила его авангардная манера нанесения красок на холст так густо, что картина походит на барельеф.

Продолжением Старой Басманной является Спартаковская улица, на правой стороне которой высится величественный фасад Дома Мусина-Пушкина. В нем расположен Московский инженерно-строительный институт (МИСИ), который окончили мои родители.

Спартаковская улица продолжена Бакунинской; на левой стороне последней в 50-е годы размещался магазин по продаже легковых автомобилей. В его салоне стояли три машины с укрепленными на них ценниками:
- «Москвич» (Opel Kadett) стоимостью 7000 руб.;
- «Победа» стоимостью 16000 руб.;
- «ЗИМ» - стоимостью 40000 руб.
Поскольку я приходил только на них посмотреть, порядок оформления покупки, и была ли на них очередь, для меня осталось неведомым.

Если с Бакунинской улицы свернуть в Балакиревский  переулок, то вскоре дойдешь до пересечения с Переведеновским. На нем находится центр  творческих индустрий «Фабрика», располагающий обширными экспозиционными площадями, в том числе, залом «Оливье» - бывшим цехом, идеально подходящим  для экспонирования Современного Искусства. Здесь выставлялись Андрей Кузькин и Хаим Сокол; из  последних упомяну персональную выставку Валерия Чтака.

Но вернемся на Ильинские ворота; Минуя памятник Героям Плевны, зрелище которого всегда задевало в моей душе какие-то чувствительные струны, спустимся по скверу  к Варварским воротам. Повернув направо, попадаем в Зарядье
В советское время здесь находилась одноименная гостиница и ресторан, в котором мы в 1963 году всем курсом отметили окончание Физического факультета МГУ.
А сравнительно недавно на этом месте открылся парк «Зарядье» и концертный зал «Зарядье». Когда я поднялся на его крышу, то обнаружил, что с нее открывается самый лучший вид на Кремль: в поле зрения попадают все его дворцы и храмы; центром композиции является Иван Великий; Спасская башня смотрится весьма органично бок о бок с Василием Блаженным, видны торговые ряды, а мавзолея – не видно! Кроме того, отсюда великолепно смотрятся силуэты   других  знаковых зданий: МИДа на Смоленской, Храма Христа Спасителя, Дома на Набережной.

Влево от Варварских ворот отходит Солянский проезд, сворачивающий в Солянку; если идти прямо, то на правой стороне улицы Забелина располагалась «Галерея на Солянке», имевшая не общее выражение лица. Сейчас здесь поселилась галерея «Граунд Солянка», и степень своеобразия увеличилась.

Вернемся, однако, на Солянку и вскоре свернем в Подколоколенный переулок; в месте его впадения в Яузский бульвар – на правой стороне много лет находилась самая авангардная галерея Современного Искусства – «XL». Здесь выставляла свои работы выдающаяся художница Ирина Нахова, творчеством которой я восхищаюсь.

Наискосок, на противоположной стороне Покровского бульвара расположена Высшая школа экономики, которая теперь, между прочим, занимается также и Современным Искусством. Однажды во внутреннем дворе института была устроена выставка объектов и инсталляций, которую я посетил, получив огромное удовольствие (кажется, она проводилась в рамках одной из Московских  биеннале).

Спустимся по Яузскому бульвару до его конца, и перед нами возникнет жилой дом на Котельнической набережной – самая элегантная из Сталинских высоток. Благодаря белому цвету стен и большому размеру окон, здание кажется прозрачным, как мираж.
В нем располагается кинотеатр «Иллюзион», в котором в советское время показывали зарубежные фильмы, не выходившие в прокат; поэтому достать туда билеты было необыкновенно трудно. Купив билеты по цене, втрое - вчетверо дороже номинала, можно было считать, что тебе повезло. Бывали случаи, когда попасть на сеанс было никак невозможно.
И все же здесь я посмотрел два шедевра Феллини: «Джульетта и духи» и «Тоби Даммит» (одна из новелл фильма «Три шага в бреду»).

На противоположной стороне площади находится библиотека Иностранной литературы имени Рудомино, в которой я посещал читальный зал, киоск одноименного издательства и выставки Современного Искусства.

По выходящей на площадь Николоямской улице (Ульяновской) можно дойти до Андроникова монастыря; в нем в советское время располагались Центральные производственно-реставрационные мастерские (ЦПРМ), - последнее место работы моего деда. В них мне побывать не довелось, но я посещал Музей русского искусства имени Андрея Рублева; ведь именно древняя иконопись имеет точки соприкосновения с Современным Искусством.

На Серебряническую набережную, на которую можно попасть, перейдя по пешеходному мосту через Яузу, выходит галерея Татинцяна, специализирующаяся Современном Искусстве Запада; здесь я посетил много интересных выставок, например, бельгийца Виллема Дельвуа.

От высотного здания начинается Гончарная улица, которая, покряхтывая, взбирается на Швивую горку. Дойдя до ее плоской вершины, по правой стороне обнаруживаешь памятник классицизма – усадьбу Рахманова (Клаповских). В советское время в ней располагался Дом научного атеизма. Когда 1974 году я был принят кандидатом в члены КПСС, то в качестве общественной работы меня назначили Председателем Совета предприятия по научному атеизму, и направили в этот Дом для обучения. Здесь сложился коллектив лекторов очень высокой квалификации. Прослушав их лекции, я понял, что христианство, о котором до этого ничего не знал, заслуживает, если не веры, то большого уважения.

Далее, дойдя до перекрестка, на котором стоит украшенная изразцами Успенская церковь, всуе упомянутая в романе Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?» (громада дома, в котором происходит его действие, доминирует над данной местностью), сворачиваем в 5-й Котельнический переулок, по которому выходим на Верхнюю Радищевскую улицу, к Театру на Таганке. Легче было верблюду пролезть через игольное ушко, чем в советское время купить билет на «Таганку», но однажды мама мне его достала, и я сходил на «Галилея» с Высоцким в главной роли.

На противоположной стороне Таганской площади, между Воронцовской и Марксистской улицами находился большой книжный магазин, часто мною посещавшийся в позднее советское время; там был широкий выбор художественных альбомов.

Зайдя с Таганской площади в улицу Александра Солженицына, и свернув налево у храма Мартина Исповедника, по Мартыновскому переулку доходим до Большого Дровяного переулка. Здесь, в доме дореволюционной постройки жили друзья моей мамы Давид и Сима с их дочкой Таней. Хлебосольные хозяева, в начале шестидесятых они устраивали многолюдные приемы с обильной выпивкой и танцами под магнитофон; их безудержное веселье мне помнится до сих пор; и что-то еще у меня было с Таней…

Если же от Таганской площади спускаться по Народной улице к Краснохолмской набережной, то можно дойти до галереи Краснохолмская, в которой летом 2022 года я посетил выставку проекта “Medusa”художника Алексея Булдакова; здесь был представлен модуль микробиологического производства чайного гриба – нового материала для Современного Искусства.

Поблизости отсюда, в окрестностях Таганской тюрьмы, я побывал летом 1959 года по весьма печальному поводу. Когда скончалась наша соученица по Университету, Наташа Подвидз, я взялся отыскать по адресу ее школьного соученика, жившего в этом районе. И я его нашел, и известил о дате и месте прощания, но намерения его посетить у парня не заметил…

По улице Большие Каменщики, переходящей в Новоспасский проезд, минуя по правую руку грандиозный Новоспасский монастырь, выходим к Крутицкому подворью. Полюбовавшись Крутицким теремом и пройдя сквозь его арку, после поворота направо в одной из близлежавших построек в перестроечное время можно было посетить один из лучших в Москве книжных магазинов. Его давно уж нет, а Крутицкое подворье так и стоит перед глазами.

От Крутицкого подворья по улице Симоновский вал, а затем, свернув на Восточную улицу, можно дойти до Симонова монастыря, рядом с которым находится Дом культуры ЗИЛ, - еще одна площадка, где экспонировалось весьма радикальное Современное Искусство.

Однако, самое сильное впечатление оставило посещение в 2010 году галереи «Коллектор», размещавшейся в  одном из производственных помещений в районе метро «Автозаводская». Под ним  спрятан подземный объем глубиной 16 метров с каменной облицовкой, в котором во времена холодной войны хранился стратегический запас питьевой воды, рассчитанный на все московское население. В этом помещении  художник Александр Бродский создал инсталляцию «Цистерна», а именно: на стенах хранилища он разместил два яруса ложных окон, подсвеченных люминесцентными лампами,  на которых, трепетали белые шелковые занавески, обдуваемые бесшумными вентиляторами, и в огромном этом помещении не было никаких других источников света, так что фактически царила полная темнота. Феерическое впечатление!

Улица Симоновский вал продолжена Велозаводской улицей, которая переходит в улицу Андропова (Пролетарский проспект), который приводит в Музей-заповедник Коломенское, в котором я восхищался шатровой церковью Вознесения Господня, чей силуэт одухотворяет окружающую местность на много верст вокруг, наделяя ее значением и смыслом.
А церковь Усекновения Головы Иоанна Крестителя в Дьякове, расположенная рядом, по другую сторону оврага, поразила меня замечательной фантазией ее создателя.

Отсюда по Пролетарскому проспекту, переходящему в Луганскую улицу, следуем в Царицыно, где расположен дворцово-парковый ансамбль. Я часто сюда приезжал им полюбоваться. По пути от станции метро сначала я проходил сквозь арку фантастического моста, осененного двумя башенками с галереей между ними, а затем передо мной представала картина необыкновенно живописных руин недостроенного Большого дворца. Однако потом черт дернул Лужкова его достроить за Баженова, и теперь на этом месте торчит пошловатый новодел. Когда я приезжаю на выставки, проводимые в Хлебном доме, то взгляд от Большого дворца отвожу.

На этом я заканчиваю ту часть обзора Москвы, которая для меня центрирована в местах, где прошло мое детство: условно – на Патриарших прудах (район Пушкинской площади). В 1952 году родители путем обмена сменили место жительства; - переехали в Замоскворечье.

II

Мы поселились по адресу: Большой Спасоболвановский переулок (впоследствии был переименован в 1-й Новокузнецкий), дом номер 11. У нас было две комнаты (одна из них запроходная, то есть через нее ходили соседи) в коммунальной квартире в доме, построенном в начале века священником церкви Спаса на Болванах (храм Спаса Преображения на Болвановке), на которую из нашей кухни открывался замечательный вид.

По своему внешнему облику этот район сильно отличался от центра. В начале века шестиэтажные «доходные» дома в этих местах только начали свое наступление на застройку середины XIX века, а после революции новое строительство прекратилось;  поэтому в 1952  году окрестности нашего нового бытования сохраняли вид Москвы дворянской и купеческой, с ее особняками и двухэтажными деревянными домами. Эти черты данная местность (назовем ее Болвановкой) в некоторой мере сохраняет до сих пор, хотя и здесь понастроили немало новых зданий.

Из окон наших комнат открывалась перспектива 1-го Новокузнецкого переулка; сначала от него ответвлялся 2-й Новокузнецкий переулок, а затем он пересекал Новокузнецкую улицу, по которой ходили трамваи, чей мирный постук являлся музыкальным сопровождением данного периода моей жизни. В 80-е годы в промежутке между Новокузнецкой улицей и 2-м Новокузнецким переулком на месте двухэтажного дома построили многоэтажку. В ее подвале во время Перестройки одна американка открыла магазин “Shakespeare”, торговавший книгами на английском языке; в нем я купил «Поминки по Финнегану» Джойса, и немало других книг.

1-й Новокузнецкий после пересечения с Новокузнецкой улицей мимо Прокуратуры Москвы добегал до Лужниковской улицы (теперь улица Бахрушина), к дому, в котором жил соученик родителей по МИСИ Николай Репкин, к которому мы ходили в гости «на телевизор» (у него был КВН с линзой, а у нас телевизора еще не было).

Пройдя по улице Бахрушина налево, выходим на Большой Татарский переулок, по которому я ходил в поликлинику, расположенную на Озерковской набережной водоотводного канала. Это была уже не детская, а «взрослая» поликлиника, в которой я однажды наблюдал скандальную сцену: муж привел жену к гинекологу на освидетельствование для подтверждения факта супружеской измены.

Перейдя по Звереву мосту, по Садовническому переулку можно выйти на Садовническую улицу (бывшая улица Осипенко), а с нее дворами пройти на Космодемьянскую набережную Москвы-реки, где я уже в Новой России посещал аж две галереи Современного Искусства.

Двигаясь по улице Бахрушина в противоположном направлении, на левой стороне оказываешься перед фасадом кинотеатра «имени Моссовета», в котором я отсмотрел многие советские еще дооттепельные фильмы, например, «Садко».
Но бывал я здесь и в Перестройку: присутствовал на встрече с режиссером Александром Кайдановским, представлявшим свой фильм «Гость» (по рассказу Борхеса). Его слова, что он не снимает «фильмы для народа» так глубоко запали мне в душу, что я с тех пор такие фильмы не смотрю.

Дальше по той же стороне располагается Театральный музей имени Бахрушина, который посетил лишь однажды, ибо - не театрал.

Улица Бахрушина выходит на площадь Павелецкого вокзала, в центре которой некогда располагался огромный колхозный рынок, отличавшийся богатством изделий народных ремесел; мне, например, нравились настенные коврики с лебедями; чем они были хуже картин таможенника Руссо?

На Павелецком вокзале находился музей «Траурный поезд Ленина» (на нем его тело доставили в Москву из Горок); мне удалось избежать его посещения, (а оно было обязательным для каждого школьника).

Зато я зачастил на Павелецкий вокзал, как пассажир Аэроэкспресса до Домодедово, когда стал ездить туристом за границу.

Вернувшись к нашему дому, пойдем по 1-му Новокузнецкому переулку в противоположном направлении. Сразу по правую руку появится проход к школе №528 (сейчас  это здание занимает РОНО); в нее я перевелся через три года после переезда, и окончил ее в 1957 году с золотой медалью (украдена вором-домушником в 1996 году).

1-й Новокузнецкий переулок выходит на Пятницкую улицу, на противоположной стороне которой раньше находился телефонный переговорный пункт, из которого я звонил знакомым девушкам.

Пройдя по Пятницкой улице в направлении Серпуховки, свернем налево во 2-й Новокузнецкий переулок; на нем располагалась кондитерская фабрика «Рот Фронт», на которой ученики нашей школы проходили производственную практику; нас, правда, направляли в цеха по изготовлению карамели, которой пропахли все окружающие окрестности, но ни разу не пустили в цеха по производству шоколадных конфет.

К югу от 2-го Новокузнецкого переулка располагается целая сеть Монетчиковых переулков, с которыми тоже связаны школьные воспоминания. Когда школа купила списанную полуторку для разборки на части - наглядные пособия для уроков труда, наш преподаватель с разборкой не спешил, а, пригласив желающих забраться в кузов, катал нас по Монетчиковым переулкам; старая развалюха, тарахтя, бешено мчалась по булыжной мостовой, а мы, махая шапками, истошными криками приветствовали разбегавшуюся публику.

По Пятницкой, как и параллельные ей Малая и Большая Ордынки, сохранившей свой дореволюционный облик, дойдем до Климентовского переулка, соединяющего три вышеупомянутые и Новокузнецкую улицу. Здесь находится один из моих главных центров  притяжения.
Во-первых, в двух шагах от Большой Ордынки, в Лаврушенском переулке расположена Третьяковка, куда мама меня приводила, начиная с пятилетнего возраста. Сейчас я хожу сюда сам, но смотрю не Куинджи и Поленова, которых любила мама, а мирискуссников и Врубеля. Второй фокальной точкой этой местности является Храм Святого Климента. Когда трамвай, на котором я ехал в свою старую школу (близ Пушкинской площади) под прямым углом поворачивал из Климентовского переулка на Пятницкую улицу, мой взгляд был неотрывно прикован к этому величественному и мрачному зданию (заброшенное в советское время, оно было грязно-черного цвета).
Много лет спустя, когда близ церкви разместилось турагенство «Анкор»,  я вновь стал завсегдатаем этого места, от которого начинались все мои заграничные поездки.

Третьей фокальной точкой этого места для меня стала галерея Крокина, расположенная в «доходном доме», находящемся на пересечении Климентовского переулка, и Малой Ордынки. От других знаменитых московских галерей данная отличается тем, что ее выставки транслируют не только эмоции, но и смыслы, подчас весьма тонкие; поэтому каждая выставка становится событием интеллектуальной жизни.
В качестве примера приведу «Теорию струн» Александра Пономарева (2018); это макет корабля, подвешенный к потолку вверх ногами, опирающийся на пол «столбами дыма», выходящего из труб.
С балкона галереи открывается знаковый московский пейзаж: под ногами - лестница спуска на станцию метро «Третьяковская», заполненная публикой; она напоминает сцену катастрофы из фильма Тарковского «Жертвоприношение»; справа на противоположной стороне Большой Ордынки высится колокольня Скорбященской церкви, напоминающей, что мы находимся на Ахматовском месте; слева, из глубины квартала, выглядывает громада бывшего Министерства среднего машиностроения (теперь там разместился Росатом).

Наконец, здесь же поблизости, в Пятницком переулке, находится книжный магазин издательства «Циолковский»,  заваленный книгами до потолка, как и мое жилище; пройдя немного дальше, попадаешь в ТРЦ «Аркадия», где находится кинотеатр «Пять звезд на Новокузнецкой», демонстрирующий артхаусное кино.

Новокузнецкая улица, как и в прежние времена, спокойная и тихая, переходит в Садовнический проезд, который устремляется к Большому Устьинскому мосту. От Садовнического проезда вправо ответвляется Руновский переулок, в котором находится самый большой магазин иностранной книги «Букбридж», посещаемый мной регулярно; здесь я покупал романы Пруста.

Пятницкая улица, отменно сохранившая свой исторический облик, по Чугунному мосту переходит в Балчуг, по которому я выходил на Раушскую набережную полюбоваться расклешенными кверху трубами электростанции МОГЭС.

Большая Ордынка, прямая и стройная, перебегает водоотводный канал по Малому Москворецкому мосту на Болотную набережную, с которой открывается вид на новое здание Третьяковской галереи, возведенное заботами бывшего директора Эльвиры Трегуловой.

Слева от въезда на Большой Москворецкий мост простирается квартал, с которым у меня связано одно фантастическое воспоминание. Однажды, примерно в году 1958-м, я здесь с частной целью посетил жилой дом, переделанный из старой гостиницы. Обнаружилось, что искомый мною номер коммунальной квартиры (он оказался номером комнаты) выходит в длинный и широченный коридор, заполненный толпой жителей этого дома, неспешно идущих по своим делам в домашней одежде; например: домохозяйка в халате и папильотках тащила с кухни кастрюлю дымящихся щей, а навстречу ей старик в несвежих рубашке и кальсонах нес ночной горшок в сортир для опорожнения. В этой картине густой коммунальной жизни больше всего меня поразило выражение лиц: на них прочитывалось  приятие такого существования, как должного. Эта сцена стала для меня символом слова «коммуналка».

По выходе из 1-го Новокузнецкого переулка на Пятницкую улицу направо, дойдем до левого поворота в Большой Ордынский переулок (бывший Маратовский). Он выходит на Большую Ордынку, перейдя через которую, можно попасть в 1-й Казачий переулок. Во время Перестройки на его правой стороне в одноэтажном деревянном доме открылся первый в Москве частный книжный магазин «Избушка». Здесь я купил «Закат Европы» Шпенглера.

Свернув налево в Щетининский переулок, можно дойти до Музея В. А. Тропинина, экспонирующего ценную  коллекцию произведений русских художников XVIII – начала XIX веков. Он подкупает своею атмосферой московского дворянского быта.

Выйдя на Большую Полянку, перейдем ее, и двинемся 1-м Хвостовым переулком до пересечения с Малой Полянкой. Повернем налево и зайдем в асфальтированный двор; здесь находится вход в подвальное помещение, в котором некогда находилась галерея Гельмана (сейчас здесь функционирует галерея Iragui). Самым запоминающимся событием был проект Юрия Шабельникова «Мавзолей» (1998), в ходе которого его участниками (и мной, в том числе) был съеден бисквитный торт, в натуральную величину изображавший мавзолейного лежальца.
А на прилегающей части Малой Полянки в 90-е состоялась премьера шоу Олега Кулика «Человек-собака»: голый художник ходил на четвереньках, лаял и кусался.

Пройдя же по Большой Полянке по направлению к центру, по левой стороне обнаруживаешь книжный магазин «Молодая гвардия», в котором во время Перестройки покупал альбомы по искусству, например, художника Клее.

Перебежав через Малый Каменный мост, Большая Полянка переходит в улицу Серафимовича, на которую выходит кинотеатр «Ударник». В советское время я здесь посещал внеконкурсные программы Международного Московского кинофестиваля, когда, например, через профком достал билет на фильм Питера Гринуэя «Отсчет утопленников». В новые времена, когда «Ударник» стал собственностью предпринимателя Шалвы Бреуса, я в нем посещал выставки номинантов премии Кандинского. Пространства кинотеатра как будто созданы для Современного Искусства; лучший тому пример - экспонирование инсталляции Гриши Брускина «Коллекция археолога» (2005).

А далее по улице Серафимовича  расположен «Дом на набережной», который в 30-е годы населяла советская элита.
В нем я побывал лишь однажды, когда в рамках одной из Московских биеннале Современного Искусства атташе по культуре посольства Австрии Симон Мраз, предоставил купленную в этом доме квартиру (с видом на Кремль) для проведения одной из биеннальных выставок. На ней, между прочими, экспонировались произведения Хаима Сокола, чье творчество восхищает не только меня, но, как выяснилось из разговора с ним, и Мраза тоже.

А дальше – Большой Каменный мост; всякий раз, как мой взгляд падает на картину Александра Герасимова «Два вождя после дождя», висящую в Новой Третьяковке, я вспоминаю, как пятилетним шел по нему с мамой в дождливую погоду.

Не доходя до Малого Каменного моста, с Большой Полянки можно свернуть на Большую Якиманку, и направиться к Якиманской набережной. На правой стороне улицы в 90-е годы в квартале старых руинированных зданий размещались с десяток выставочных площадок и мастерских московских художников, образовавших богемное сообщество «Якиманка», где я частенько бывал, пока их не разогнали.

Если перейти водоотводный канал по пешеходному Патриаршему мосту, и посмотреть направо, тебя восхитит зрелище Дома Культуры ГЭС-2, осененного четырьмя голубыми трубами. А если зайти вовнутрь бывшей Трамвайной электростанции, перестроенной архитектором Ренцо Пьяно, то впечатление станет ошеломляющим.
Это резиденция фонда V-A-C, создавшего на данной территории идеальное пространство Искусства, в котором осуществляется всевластие эстетики.
В художественную деятельность фонда я был вовлечен моим молодым другом Максимом Зайцевым, и теперь не пропаду: у меня есть персональный доступ в эмпиреи  Современного Искусства.

По левую сторону Патриаршего моста тоже находятся места, связанные с Современным Искусством. Прямо у его опор в 2000-е годы располагался Культурный центр АртСтрелка: на обширный асфальтированный двор выходили несколько входов в галерейные комплексы; всего здесь насчитывалось два десятка галерей, из которых помнятся Electroboutique Аристарха Чернышова и Алексея Шульгина, а также галерея Ильи Пиганова. Душой этого сборища была куратор Ольга Лопухова. Из проектов сохранилась в памяти скульптура, изваянная в середине двора из…сливочного масла.
Здесь же находился кондитерский магазин, в котором продавалась продукция фабрики «Красный Октябрь»; я здесь покупал «Сливочную помадку».

Поблизости отсюда находилась галерея «Красный Октябрь», выставочными площадками которой были цеха одноименной кондитерской фабрики. Здесь экспонировались инсталляции, требовавшие большой площади, например,”S.T”(2011) Янниса Кунеллиса. На полу были выложены сотни старых пальто в обнимку с музыкальными инструментами. Среди них была проложена чистая дорожка со стоящей на ней детской коляской.

Вернувшись на 1-й Новокузнецкий переулок, двинемся в южном направлении по Новокузнецкой улице. На ее левой стороне рядом с Покровским Древлеправославным собором находится бывший особняк олигарха Березовского; после его отъезда в Лондон, в нем размещалась галерея «Триумф». Здесь я посетил несколько потрясающих выставок Современного Искусства, например, ретроспективу братьев Чэпменов, в своих произведениях остроумно экспериментировавших с анатомией человека. Сейчас галерея «Триумф» находится на Ильинке.

Выходим на Валовую улицу; пройдя по ней направо, в советское время можно было обнаружить книжный магазин, в котором ничего, кроме произведений Брежнева, купить было невозможно, а вслед за ним – большой продовольственный магазин, нами часто посещавшийся. Однажды в нем один мужик пытался вырвать сумку у жены - Наташи, но я к ней вовремя подскочил, и совместными усилиями мы сумку отстояли.

Продолжая путь вдоль Валовой улицы доходим до того места, где в нее вливается Пятницкая улица; на стороне, противоположной зданию бывшего издательства Сытина, находился магазин «Масло», куда приезжали со всего города, чтобы купить Вологодского масла, а мы могли ходить в него пешком.

На левой стороне Валовой улицы прямо напротив устья Пятницкой улицы во времена моей юности находилась пивная, которую мы с нашей студенческой компанией частенько посещали, чтобы выпить пива со снетками. Поскольку, чтобы в нее попасть, приходилось отстоять в немалой очереди, я боялся, что, проходя мимо, меня в ней может заметить мама.
Сейчас на месте той пивной проходит дополнительный проезд Большой Серпуховской улицы.

Валовая улица вливается в Серпуховскую площадь, которая сейчас очень сильно изменилась по сравнению с тем, как она выглядела во времена моей молодости. Тогда она представляла собой ансамбль начала XIX века – ленточную двухэтажную застройку, вытянувшуюся вдоль эллипса. В этих одинаковых желтых зданиях находилось множество магазинчиков: булочная, овощной, писчебумажный, мясной, галантерейный; они обеспечивали все повседневные нужды. Более серьезные потребности удовлетворялись в пятиэтажном Серпуховском универмаге, расположенном рядом с метро. Здесь мне как-то здорово повезло купить остродефицитную радиолу «Ригонда» рижского завода ВЭФ. Сразу за  универмагом начиналась лестница, ведшая в кинотеатр «Буревестник». Еще одной культурной институцией Серпуховки является филиал Малого театра, расположенный в конце Большой Ордынки. Здесь я смотрел комедию Грибоедова «Горе от ума».

Отсюда  двинемся на юг по Большой Серпуховской улице; вскоре она переходит в Павловскую улицу, в самом начале которой, по левую сторону, простирается территория завода Ильича (бывший Михельсона). Наш класс 10В однажды посетил этот завод с обязательной экскурсией. Нам показали цеха, станки, рабочих, ну и, конечно, то место, где  некогда сплоховала Фанни Каплан.

С Павловской улицы, свернув в Подольское шоссе, попадаешь на Большую Тульскую; свернув с нее направо, можно добраться до Даниловского кладбища, где похоронена дочь – Ольга.

При движении прямо Большая Тульская переходит в Варшавское шоссе, которое вскоре пересекается Павелецкой железной дорогой; ее путепровод был крайней точкой моего пешего путешествия, предпринятого в 11-летнем возрасте в целях исследования юга Москвы.

Параллельно Варшавскому проходит Каширское шоссе, на котором располагается больница, где (безрезультатно) лечилась Ольга.

В 1970-х я вновь появился на Варшавском шоссе, когда меня с работы отправили на Бирюлевскую овощебазу перебирать гнилую капусту.

А в 2010 я приезжал на расположенный на Варшавском шоссе механический завод фирмы ИНТЕКО Елены Батуриной, на котором наш институт разместил заказ на изготовление деталей.
Помню такой случай: завод нарушил сроки изготовления деталей моего магнетрона, а мне они были нужны позарез. И я пришел в кабинет начальника цеха, и не вышел из него до тех пор, пока детали не изготовили, и мне не принесли в полиэтиленовом пакете.

Теперь вернемся на Серпуховскую площадь, и по Садовому кольцу двинемся на Калужскую (Октябрьскую) площадь. Здесь в бывшем храме Казанской иконы Божьей Матери в мои отроческие годы был расположен кинотеатр «Авангард», мною неоднократно посещавшийся. В 1972 году церковь была снесена.

Кроме того, в расположенном поблизости 2-м Спасоналивковском переулке жила Наташина тетка, в чьей старомосковской квартире мы бывали в гостях в 70-е годы.

Посередине площади стоит гранитный Ильич, который в 90-е жестом правой руки предлагал обратить внимание на рекламный щит прокладок OBI, расположенный на крыше  одного из окружающих площадь зданий.

С Калужской площади по улице Крымский вал можно спуститься к центральному входу в Парк Горького.
Здесь я впервые оказался летом 1943 года, когда мы вместе  отцом посетили выставку образцов трофейного оружия. Тяжелая техника – танки, самоходки - была выставлена на набережной. Помню, как отец меня поставил на гусеницу «Пантеры». Легкое оружие, немецкие мундиры, бомбы, и торпеда были размещены в длинном закрытом помещении, похожем на ангар.
С того же посещения помнится вышка, с которой можно было совершить имитируемый парашютный прыжок.

Когда я учился в старших классах, мы с товарищами ходили в ЦПКиО кататься на коньках,  в свои студенческие годы, освоив беговые коньки, я сюда ходил, чтобы пофорсить, и «клеить чувих».
А в летние сезоны наша университетская компания посещала ресторан «Пльзень», где зараз выпивали по пять кружек пива, закусывая его шпикачиками (поджаренными сардельками)

В ходе реновации парка Сергеем Капковым в 2011 году сюда с улицы Образцова переехал Музей Современного Искусства «Гараж». Сейчас он размещается в бывшем павильоне «Времена года», реконструированном Ремом Колхасом до состояния одного из самых элегантных выставочных помещений мира. Здесь состоялось немало встреч с Современным Искусством, например, мое вхождение в инсталляцию японской художницы Яёи Кусамы.

По другую сторону Крымского вала расположено здание Новой Третьяковки, в котором, помимо постоянной экспозиции русского искусства XX – XXI веков, проводятся грандиозные выставки. В качестве примера приведу последнюю из них: «Многообразие. Единство.  Современное искусство Европы. Берлин. Москва. Париж» (закрылась в конце февраля 2022 года).

Новую Третьяковку окружает парк искусств «Музеон», куда я частенько захожу, чтобы посмотреть на Железного Феликса: - отражаются ли на его лице никак не смолкающие баталии о возвращении его на Лубянку? Нет, он совершенно спокоен, и к этому месту явно привык.

Вернувшись на Калужскую площадь, войдем на Шаболовку, и в конце ее по правую руку обнаружим стены Донского монастыря. В нем до 1992 года функционировал Донской крематорий, в котором я бывал в разные годы на нескольких прощаниях. Эту процедуру, по сравнению с похоронами, делало щадящим быстрое исчезновение гроба; самое же гнетущее впечатление оставляли клубы черного дыма, врывавшиеся в небо над крематорием.

От Калужской площади начинается Ленинский проспект (бывшая Большая Калужская улица). В одном из первых домов по левой его стороне в 90-е располагался офис «Московской недвижимости», на акции которой я обменял свой приватизационный ваучер; сюда я приходил получать смехотворные «дивиденды».

Пройдя по этой широкой и красивой улице, достойной лучшего имени, до площади Калужской заставы, свернем направо на улицу Косыгина. Во время одного из своих пеших путешествий 1952 года по этой улице, тогда называвшейся Воробьевским шоссе, я дошел до смотровой площадки Воробьевых (Ленинских) гор, и увидел недостроенное Главное здание  Московского университета.

В 1957 году я поступил на Физический факультет МГУ, и данная местность, над которой доминирует это величественное сооружение, осененное золотым шпилем, не только стала центром моей вселенной в годы учебы, но и определила всю мою последующую жизнь.
Здесь, в больших, расположенных амфитеатром аудиториях, и в лабораториях, выходящих в длинные коридоры, облицованные мореным дубом,  шлифовкой моих мозгов занимались преподаватели Владимир Дубровский, Василий Керженцев, Георгий Сканави, Виктор Зубов, Виктор Мигулин, Борис Брагинский, Константин Сенаторов, за что я им премного благодарен.
Здесь, также, сложилась наша компания соучеников, которые для меня до сих пор, как родные.

Весь близлежащий район, так или иначе, связан для меня в пребыванием в Университете. Расположенный к западу от него Мичуринский проспект помнится, как место участия в строительных работах. На первом курсе наша группа выгребала строительный мусор из жилых домов, строившихся в окрестностях посольства Китая, а во время учебы на третьем  курсе, получив специальность плотника 3-го разряда, я уже самостоятельно на Мичуринском проспекте заложил основу нового дома, построив сортир для его будущих строителей.

К югу от МГУ располагалась лесопилка, на которую меня отправили для работы подручным к мастеру – здоровому верзиле, в одиночку ворочавшему огромные бревна. Его главным девизом было: «Нет спирта лучше денатурата».

Социальные же контакты были связаны с местностью, лежащей к востоку от Университета. Так, на улице Строителей жила моя соученица Рита Назарова (Наумкина), в квартире которой наша компания однажды отмечала какой-то памятный день. Дело было зимой; стоял 30-градусный мороз с ветром, и, отыскивая адрес, я себе отморозил уши; в теплом помещении они повисли, и выглядели, как слоновьи (индийского слона). Вид у меня был такой комичный, что, глядя на меня, никто не мог удержаться от смеха, а мне было не весело: я боялся остаться без ушей. Но все обошлось: только кожа облезла.

Дальше по направлению к востоку, на Ленинском проспекте жил мой соученик Рафик Амбарцумян. Поскольку его родители постоянно жили в Бюракане, его квартира была удобным местом для встреч нашей компании, которая под магнитофон (“…happy, happy baby!”) и коньячок там веселилась до упаду.

Здесь же, на Ленинском проспекте, находилось кафе «Ромашка», куда мы иногда забегали, чтобы выпить бокал хереса армянского винзавода  «Аштарак».

Примерно отсюда по Ленинскому проспекту в направлен к центру города мы с Колей Кабачником и Сергеем Достоваловым 12 апреля 1961 года ехали на его «Победе» через толпу, ликовавшую в связи с полетом Гагарина в космос.

Чтобы закончит с этим районом, упомяну магазин «Лейпциг», располагавшийся на улице Марии Ульяновой, торговавший изделиями ГДР (Германской Демократической республики), где всегда можно было купить относительно элегантный подарок.

На проспекте Вернадского в районе одноименной станции метро располагался кинотеатр «Звездный», демонстрировавший фестивальные фильмы, а на противоположной стороне находился выставочный зал нашего министерства, в котором в 2000-е годы был выставлен макет  разработанного мною (промышленного) магнетрона.

К востоку от Ленинского проспекта располагался  район «Новые Черемушки», где, в районе Профсоюзной улицы, находилось общежитие строительных рабочих, куда нашу студенческую группу послали агитаторами. Все обитатели общежития, собравшиеся в холле, не дали нам даже открыть рта, рассказывая нам о своей нелегкой жизни, то есть, они перехватили у нас роль агитаторов.

С Профсоюзной улицей связан следующий эон моей жизни, начавшийся  с моего поступления на работу.
Ее пересекает улица Обручева, на которую выходит большое по занимаемой площади, но приземистое здание, в котором расположен НПП «Торий» - институт, где  я проработал 48 лет своей жизни. Здесь, в интеллектуальной ауре, созданной выдающимися специалистами: Анатолием Федосеевым, Майком Хворовым и Вадимом Мясниковым, я обрел свою профессию; здесь, занимаясь разработкой сверхмощных электронных приборов, я выполнил свое жизненное предназначение. Отсюда, при некомпетентном директоре Мельничуке, я был до срока изгнан Сигалаевым, - ничтожеством, пробравшимся в большие начальники.

На этой же улице находится производственная площадка Института физической химии, куда поставлялся разработанный мною промышленный магнетрон. Я бывал здесь не раз на первых включениях поставленной продукции; общаясь с начальником лаборатории Юрием Павловым; из общения с ним я понял, как мой магнетрон выглядит с точки зрения эксплуатанта.
Близость расположения наших организаций была дополнительным удобством по сравнению с другим московским потребителем моего магнетрона – Институтом Биофизики, расположенном на другом конце города – на Живописной улице (Серебряный Бор).

Здесь же, поблизости, на улице Введенского, располагалось малое предприятие, которым руководил Мясников, ставшее прототипом места действия единственной написанной мною драмы («Вадим, король Гикейский»).

Отмечу еще несколько памятных мест. Двигаясь по Профсоюзной улице по направлению к центру, доходим до ее пересечения с Нахимовским проспектом, на котором стоит ИНИОН (Институт  научной информации по общественным наукам). Здесь до пожара находился великолепный книжный киоск.

На Нахимовский проспект выходил Черемушкинский райком партии, где меня в 1976 году приняли в КПСС.

Двигаясь по Нахимовскому проспекту в противоположном направлении, можно дойти до улицы Вавилова, на которой жил Хворов. Во время Перестройки одну из комнат своей квартиры он превратил в мастерскую по  компьютерному «железу»; я ее посещал, когда Хворов по-товарищески монтировал компьютер для меня.

При движении по Профсоюзной улице по направлению к области попадаешь в Приговские  места – в Беляево   (Д.А. Пригов (1940 – 2007) – русский писатель, художник, скульптор). Здесь, недалеко от одноименной станции метро, расположена галерея Современного Искусства  «Беляево» (в ней выставлялся мой хороший знакомый художник Александр Панкин).

По улице Обручева можно добраться до Ленинского проспекта; недалеко от этого перекрестка, если двигаться в сторону центра, на правой стороне находится Институт имени Гёте, в котором в 90-е годы я просмотрел немало фильмов производства Германии. Здесь я познакомился с писателем Григорием Петровым, работавшем в жанре «московское фэнтези».

Рядом с нашим предприятием с улицы Обручева можно выйти на Севастопольский проспект, ведущий к Ясенево. Этот район для меня связан с общественными работами, которые в разные периоды истории возлагались на наш институт. Здесь мне пришлось провести немало времени, о котором вспоминать не люблю, ибо тамошние пейзажи вгоняли меня в депрессию своим однообразием: в любом месте района, сделав оборот на 360 градусов, в любом направлении я видел одинаковые белые стены, покрытые одной и той же матрицей квадратных окон; мой взгляд метался по окрестностям в поисках хоть каких-нибудь отличий, чтобы за них уцепиться, и их не находил.

На Новоясеневский проспект в районе, где сейчас находится  станция метро «Новоясеневская», в советское время нас выводили на Ленинский субботник, чтобы подмести тротуары и очистить газоны от накопившегося за зиму мусора.

Поблизости оттуда, рядом с церковью находилось отделение милиции, к которому был прикреплен наш отряд добровольной народной дружины (ДНД), патрулировавший местность по 11 числам каждого месяца с 18 до 23 часов. Нашими клиентами  были жители района, находившиеся в разных стадиях алкогольного опьянения (преимущественно высоких). Базировались мы в пункте охраны порядка, находившемся в одном из зданий 7 микрорайона Ясенево; в сильные морозы (ниже – 25°С) мы из него не могли высунуть носа.

Во время Новой России я в течение десяти лет был председателем Участковой избирательной комиссии (УИК) по выборам представителей разных уровней власти. Мои подопечные избиратели проживали в двух домах, выходивших на Новоясеневский проспект в районе  станции метро «Битцевский парк» (сейчас – «Новоясеневская»), а избирательная комиссия находилась поблизости – в школе № 1103. Тяжелая, изнурительная  и ответственная работа!

Чтобы закончить обзор южной части Москвы, вернемся к МГУ. По улице Косыгина, переходящей в Воробьевское шоссе, попадем на Бережковскую набережную. На нее выходит Федеральный институт промышленной собственности (Всесоюзный научно-исследовательский институт государственной патентной экспертизы). Здесь я сражался в многочисленных битвах, отстаивая свои права на изобретения, большую часть которых выиграл.

Добравшись по Бережковской набережной до Большой Дорогомиловской улицы, по которой выходим на Кутузовский проспект. На нем расположен кинотеатр «Пионер», в котором я посмотрел немало артхаусного кино, например, фильм Мирослава Слабошпицкого  «Племя» - о глухонемых подростках, в котором не прозвучало ни одного слова.

Далее, в месте пересечения Кутузовского проспекта с Кутузовским туннелем, в «цековском» доме жила соученица по Университету Нила Важник, у которой наша компания однажды отметила какой-то праздник.

При дальнейшем движении по Кутузовскому проспекту по правую сторону обнаруживаешь здание панорамы «Бородинская битва»; я ее осмотрел вскоре после ее открытия в 1962 году; картина не произвела на меня большого впечатления: это скорее аттракцион, чем произведение искусства.
А вот Кутузовская изба, стоящая рядом, врезалась в мою память с 1952 года – она была конечным пунктом моего путешествия в западном направлении по исследованию Москвы.
Осенний день уж отгорел, и силуэт избы чернел на фоне закатного неба.

До Поклонной горы я тогда не дошел, и в первый раз на ней появился лишь в 1995 году, после открытия Парка Победы. Его архитектурный ансамбль меня не впечатлил. Понравилась Триумфальная арка Осипа Бове.

Кутузовский проспект переходит в Можайское шоссе,  которое пересекается Рублевским шоссе, ведущим в район Крылатское. Там, в библиотеке имени Анны Ахматовой я посетил спектакль по мюзиклу «Мы кружим в ночи, и нас пожирает пламя», поставленный фондом V-A-C, и представляющий собой развернутый перформанс – новый жанр Современного Искусства.

На этом заканчивается обзор карты Москвы, центрированный на 1-м Новокузнецком переулке.

III

В 1964 – 1966 годах я и мои родители сменили место жительства: из Замоскворечья переместились в район, центром которого является Измайловский парк.

В Измайловском парке я появился впервые, когда учился в 122 школе. Чтобы сдать нормы БГТО   (Будь готов к труду и обороне!) , нужно было уметь ходить на лыжах. В начале 50-х у публики в моде еще были коньки, и лыж дома ни у кого не было. Поэтому физрук организовал экскурсию нашего класса в Измайловский парк, где лыжи давали напрокат. Их полужесткие крепления были рассчитаны на любую обувь, так как притягивали ее задник к петле. Как и весь наш класс, я встал на лыжи впервые, и шел на них не лучше других, то есть падал едва ли не на каждом шагу. Но когда мы вышли на высоковольтную линию электропередачи, то проехали по участку снега, подмоченного ручьем. Влажный снег намертво примерз к лыжам, и они уже не скользили; их пришлось снять, и до прокатного пункта идти пешком; это было большим облегчением.

В следующий раз я попал в Измайловский парк в 1962 году, когда студентов нашей кафедры «Теория колебаний» для прохождения производственной практики направили на предприятие, ныне носящее имя НПП «Пульсар», расположенное на Окружном проезде, рядом с Окружной железной дорогой (ныне МЦК). Тогда от станции метро «Измайловская» (ныне «Партизанская») я шел пешком через парк, пересекал высоковольтную линию, памятную с детства, затем в районе Главного входа сворачивал направо, переходил через пути Окружной дороги, и оказывался у проходной института. Пройдя в нем практику, я здесь же сделал диплом, и познакомился с Наташей.

Вдвоем с ней мы изучили все аллеи и дорожки Измайловского парка, осмотрели все его озера, отследили течение реки Серебрянки.
А через несколько лет с этими достопримечательностями мы начали знакомить нашу малютку дочь Олю.
Мы и сейчас совершаем с Наташей небольшие, но приятные прогулки по Измайловскому парку.

По другую сторону Измайловского парка  в него упирается 9-я Парковая улица, на которой в одном квартале от леса стоит большой  9-этажный кирпичный дом, куда в 1966 году путем обмена переехали мои родители. Этот район был застроен в  1960-х домами повышенного качества – кирпичными, облицованными «кремлевкой» - с просторными внутренними дворами, со спортивными площадками, и всей необходимой инфраструктурой.

По 9-й Парковой улице дойдем до Измайловского бульвара, на который выходит Городская клиническая больница имени Плетнева, в которую в 1994 году с инсультом госпитализировали моего отца. До того, как он скончался, в течение двух недель я приезжал сюда ежедневно, чтобы за ним ухаживать.

А на 11-й Парковой улице в непосредственной близости с Измайловским  парком находится поликлиника, к которой я приписан, но посещаю редко: не люблю лечиться!

Рядом с Измайловским парком, по другую сторону наземной линии метро в ближайшей окрестности станции «Измайловская» расположен продовольственный рынок «Добрынинский», в котором я покупаю гранулированный индийский чай «Мэри».

От Измайловского парка можно по Щербаковской улице дойти до местности, с древних времен называвшейся Благушей. Здесь, на улице Благуша, параллельной Щербаковке, стоит пятиэтажный кирпичный дом, в котором двухкомнатную квартиру занимала  семья Наташиной мамы. Здесь после женитьбы на Наташе я жил с 1964 по 1969 годы.
.Этот район, был застроен в 50-е годы  зданиями преимущественно высокого качества (кирпичными, с керамической облицовкой), с сохранением исторической планировки кварталов, когда фасады зданий параллельны улицам.

Щербаковская улица – широкая и красивая; по ее середине проложен бульвар с пешеходной дорожкой, замощенной плиткой; по ней мы гуляем с Наташей в направлении к парку.

 На правой стороне расположен дом, в котором в 1964 -1965 годах, до того, как он съехался с моими родителями, в комнате коммунальной квартира проживал мой дед. Я к нему заходил, чтобы сварить обед.

Если двигаться в противоположном направлении, то выходишь на Семеновскую площадь. Сейчас на ней доминируют величественный небоскреб бизнес-центра «Соколиная гора» и постмодернистский шедевр – торгово-развлекательный центр «Семеновский», в котором я посещаю продовольственный магазин «Станем друзьями».
А когда я здесь появился впервые, на общем невзрачном фоне выделялись лишь изысканно красивый кинотеатр «Родина», который я несколько раз посещал уже в Новое время, да станция метро «Семеновская», которая в то время еще называлась «Сталинская».

Позже на южной стороне Семеновской площади построили здание Горкома КПСС, в котором в 90-е проводилась регистрация прав на недвижимость; здесь я отстоял  многочасовые очереди.

От Семеновской площади начинается улица Измайловский вал, ведущая к Преображенскому рынку. У входа в него со стороны Преображенского кладбища в 1960-х по воскресеньям собиралась толкучка – самая большая в Москве; здесь продавали краденое; собиралось столько народу, что протолкнуться было непросто.

Измайловский вал переходит в Преображенский вал, который ведет на Преображенскую площадь, на которую выходит городской БТИ (бюро технической инвентаризации), которое я посещал, и не раз.

Пройдя по Преображенской улице, и минуя мост через Яузу, свернем со Стромынки в Колодезьный переулок; на него выходит магазин по торговле инструментом; это единственное место, где еще можно купить ручную косу для дачи.

Если от Семеновской площади двигаться по улице Измайловский вал в южном направлении, то, свернув налево, а затем направо, попадешь на проспект Буденного (Мейеровский проезд). Здесь я в течение многих лет садился на трамвай, чтобы с Благуши ехать домой в Новогиреево. Я пропускал вагоны цельнометаллической конструкции, чтобы дождаться старого – «деревянного»,  которому был верен с детства.

Примерно на полпути до шоссе Энтузиастов от проспекта Буденного  отходит 8-я улица Соколиной горы, на которой находится больничный комплекс «На Соколиной горе», несколько корпусов которого в 30-е годы были спроектированы моим дедом.

На этом я заканчиваю обзор Москвы, центрированный на Измайловском парке, и перемещаю обследование в последнюю из оставшихся ее частей – ту, что лежит к югу от шоссе Энтузиастов.

IV

В 1969 году, по приобретении кооперативной двухкомнатной  квартиры, я сменил место жительства на район Новогиреево.
С дореволюционного времени здесь находился дачный поселок для состоятельной публики, застроенный красивыми и комфортабельными виллами, пересеченный сетью асфальтированных дорог, обсаженных липами; все оставшиеся площади представляли собою вишневые и фруктовые сады.
В конце 60-х на всем этом  пространстве были построены типовые  9- и 12-этажки; хотя они и были привязаны к системе улиц, но размещались согласно типовой градостроительной планировке, поэтому здесь отсутствуют ленточные уличные фасады, характерные для «старой» Москвы. Такая застройка, в каком ракурсе на нее и посмотри, выглядит одинаково уныло, производя впечатление железобетонного лабиринта, выбраться из которого невозможно.
Когда мы вселялись в свой двенадцатиэтажный дом, расположенный на пересечении Союзного (бывшего Баронского) и 6-го проспектов, то по весне еще вовсю цвели вишневые и яблоневые сады, и наш район имел вполне эдемский облик. Но, по прошествии нескольких лет, фруктовый сад, лишенный ухода, погиб, и я оказался в неприглядном железобетонном лесу.
Однако, если в России жить долго, то можно дождаться улучшения ситуации;  в советской окраинной массовой застройке пространства между домами постепенно зарастали лиственным лесом, утопившим уродство зданий в своих кронах, достигших в Новогиреево уровня 10-го этажа. И я не только примирился с местом своего обитания, но и полюбил его.

Выйдя из дома, и повернув направо, по 6-му проспекту дойдем до улицы Алексея Дикого, названной в честь киноактера (он играл Сталина в «Падении Берлина») в связи с тем, что здесь – на перекрестке - находится его Дом-музей – маленький дачный домик на участке в 6 соток, окруженный старым  забором из штакетника. По этой улице можно дойти до Свободного проспекта, пересечь его, и выйти на Фрязевскую улицу, где находится платформа «Новогиреево» Горьковской железной дороги. По этому пути я проходил ежедневно с 1969  по 1979 года, чтобы доехать на электричке до Москвы.

Пересечем железнодорожные пути по подземному переходу станции «Новогиреево», и, пройдя под Новогиреевским путепроводом, войдем в лес. Это – лесопарк усадьбы Шереметевых Кусково, в котором в 70-х мы с женой и дочкой подолгу гуляли в выходные. Мы не только в разные сезоны многократно обходили Кусковское озеро и выходящий из него канал, но посещали Музей керамики, расположенный в Большом дворце, а также картинную галерею, экспонированную в Итальянском домике. Красота этих мест непередаваема.
Поэтому в 1988 году в Кусковском парке я лечил депрессию утренними, до работы, пробежками, и это мне удалось осуществить за четыре месяца – с февраля по июнь.

С востока Кусковский парк ограничен улицей Юности, на которой жил Наташин брат Игорь; мы ходили к нему в гости в 70-х.

Кроме того, на улице Юности в 2000 году располагалось посольство Чили. Я туда приходил, чтобы попросить портрет Аугусто Пиночета, которым тогда восхищался (сейчас такое отношение к нему не сохранилось). Когда я изложил свою просьбу, мне с негодованием указали на дверь.
 
Улица Юности выходит в Вешняки, где на 2-й Институтской улице  до переселения на Щербаковскую улицу жил дед. Здесь мы с родителями и сестрой были у него на дне рождения  в 1964 году, когда я еще даже не слышал ни о каком Новогиреево.

По улице Паперника из Вешняков можно выйти на Рязанский проспект, где жила Наташина тетка Нина – жена профессора Некрасова – самого крупного в СССР специалиста по железобетону. Так как он постоянно ездил за границу, их квартира была чем-то вроде музея декоративно-прикладного искусства.

К югу от Рязанского проспекта лежит местность для меня неизвестная, за исключением Кузьминского парка, посещенного мною однажды, и он меня разочаровал.

Выйдя из дома, и повернув направо, попадаешь на Союзный проспект, на пересечении которого с 5-м проспектом стоит единственная постройка, сохранившаяся от дореволюционного Новогиреево – вилла с высокой башенкой прямоугольного сечения под четырехскатной кровлей с широкими карнизами. В ней расположен Музей лубка и наивной живописи, экспозицию которого я нахожу небезинтересной.

Двигаясь по Союзному проспекту в восточном направлении, пересекаешь Свободный проспект,  затем, дойдя до его конца, сворачиваешь налево. Здесь, в панельной девятиэтажке в 90-е годы со своим гражданским мужем Володей жила моя сестра Виктория.

Если двигаться по 6-му проспекту дальше на север, доходишь до Зеленого проспекта. Вправо, в месте его пересечения со Свободным проспектом находятся часто посещаемые станция метро «Новогиреево» (ее открытие в 1979 году сразу сделало мою жизнь веселее), ТРЦ «Киргизия» (бывший кинотеатр «Киргизия»), крытый вещевой рынок, магазины «Перекресток», «Эльдорао», «МВидео», а также дискаунтер, в котором я одеваюсь и обуваюсь.

Двигаясь по Зеленому проспекту от 6-го проспекта влево, на этой стороне улицы обнаруживаешь Музей Вадима Сидура, отличающийся оригинальной архитектурой. Здесь я посещаю интересные выставки Современного Искусства. Имеющая в музее постоянная экспозиция произведений Сидура, на мой взгляд, неполна, ибо здесь не представлено его главное достижение – «гробарт» - десятки лежачих скульптур, сваренных из ржавой сантехнической арматуры, и помещенных в гробы.

Дальше Зеленый проспект уходит в глубины района Перово, который я не люблю (произнося его имя я иногда даже меняю первую букву).

А мы продолжим путь по 6-му проспекту до улицы Федеративный проспект как раз в том месте, где находится вход в больницу № 70 имени Е.О. Мухина, куда летом 2020 года загремела Наташа с тяжелейшей болезнью, из которой ее вытащил настоящий «чеховский» доктор Евгений Ибрагимович Булыгин.

С территории 70-й больницы осуществляется доступ к действующему храму Спаса Нерукотворного Образа в Перово XVII века, находящемуся в узком анклаве, окруженном режимной территорией. Я его посетил, так как с 1969 года этого хотел, но не имел такой возможности.

На Федеративном проспекте в одном из домов, расположенных рядом с больницей, находился мебельный магазин. В 1969 я в нем купил односпальный матрас для дочки, поставил его на плечо, и понес домой. И не было ни одного встречного прохожего, который бы удержался от шутки относительно его предполагаемого применения.

На Напольном проезде (он расположен параллельно Федеративному проспекту к северу) я вроде бы нашел остатки усадебного дома помещиков Торлецких, в свое время основавших поселок Новогиреево.

При движении по Федеративному проспекту в направлении к центру он последовательно пересекает Новогиреевскую и три Владимирские улицы, каждая из которых выходит на шоссе Энтузиастов в тех местах, где оно граничит с Измайловским парком.
Когда я располагал временем, то ходил из Новогиреево к родителям, жившим на 9-ой Парковой улице, пешком через парк.
А Наташе так и вообще  по Главной аллее Измайловского парка пешком ходила на  работу в свой «Пульсар».
Так что Новогиреево оказалось в зоне притяжения Измайловского парка.

Теперь совершим прогулку по шоссе Энтузиастов в направлении к центру. На левой стороне находится микробиологическая лаборатория, куда я сдал на анализ присосавшегося ко мне клеща. Клещ оказался здоровым (видимо, сказалось то, что я выпил за его здоровье).

Далее, по правой стороне в 2000-е годы находился огромный продуктово-вещевой рынок, на котором я закупал продукты для встречи Нового года.

Недалеко от станции метро «Шоссе Энтузиастов» находится поворот на проспект Буденного. В самом его начале с правой стороны находится компьютерный центр «Буденновский», в котором я обслуживаю свой ноутбук.

В районе станции метро «Авиамоторная» на правой стороне находится «Факел» - один из моих «домашних» кинотеатров; здесь показывают артхаусные фильмы, например, здесь я посмотрел «Милый Ханс, дорогой Петр» Александра Миндадзе.

Здесь шоссе Энтузиастов пересекает Авиамоторная улица, на которой стоит Морской институт электроники «Альтаир», для которого в 1974 году наш институт собирался разработать электронный прибор, но кооперация не состоялась.

От Авиамоторной улицы отходит Красноказарменная улица; на ее левой стороне расположен МЭИ (Московский энергетический институт), являвшийся кузницей кадров для нашего НИИ. В первый раз меня сюда послали вербовать выпускников в 1976 году, и я потерпел фиаско; - уже тогда студенты искали работу с возможностью выехать за рубеж, а наше предприятие было режимным.

Продолжая движение по шоссе Энтузиастов, доходим до поворота к Рогожскому кладбищу, к Храму–колокольне во имя Вознесения Христова.  В 70-е годы я приходил сюда, как потомок старообрядцев, чтобы прикоснуться к своим корням.

На  этом заканчивается обзор тех мест Москвы, в которых мне довелось побывать  за время всей моей жизни, и я возвращаюсь в пункт моего нынешнего пребывания по адресу: Союзный (Баронский) проспект, дом 12 корпус 1, 10 этаж.

Теперь, окидывая  карту столицы общим взглядом, я вижу внутренним взором, как затейливые траектории моих перемещений причудливым узором разместились на местности, влившись в пространство-время Москвы.
 Я здесь свой.
                Июнь – сентябрь 2023 г.