Если оценить объем читаемых во втором семестре нам предметов, то первый сейчас мне показался прошедшем в режиме «лаунж». Математику и сейчас никто не отменял, но к ней добавилась еще более муторная теоретическая механика. Да, нас начали понемногу учить истинно механическим наукам. Например, авиационное материаловедение. Но оно хотя бы чуточку смахивало на практическую дисциплину. Все же вышеупомянутые науки только названия разные носят, а по сути одна и та же высшая математика. И примкнувшая к ним физика... Угу, та ещё «физика»...
Как увижу где-нибудь заголовок «уравнение Клапейрона-Клаузевица» или «формула Больцмана», так меня сразу в дрожь бросает. А слово «энтропия», что обозначает меру необратимого рассеивания энергии в пространстве, негромко проговариваю при некой реакции, пусть и не совсем приличной, любого, в том числе и собственного, организма. Вот и всё практическое применение этой фундаментальной науки...
Шутки шутками, но экзамен сдавать нужно, и я его позже сдам успешно: навыки школьной подготовки пока еще не претерпели критической коррекции...
Апрель в Киеве – это уже не робкое начало весны. Если сравнить с возрастом человека, то четырнадцатилетний юноша апрелю подходит в самый раз: он начинает чувствовать свои желания, он смотрит по сторонам и воспринимает действительность только в ее самых позитивных чертах, и он верит, что всё вокруг отзывается на его чистый взгляд с такой же искренностью.
Нам не по четырнадцать лет, и мы успели набраться не только наивных впечатлений, но так же, как и упомянутые юные ребята, готовы познавать окружающий мир с радостью и с распахнутыми глазами...
А сейчас это не просто новый мир, сейчас мы встречаем первую в жизни киевскую весну. Первую! Не буду оригинален, когда скажу, что я и вообще любой молодой человек в моем тогдашнем возрасте совершенно не придавал значения, что подступающая весна носит такое патетическое звание – первая киевская.
Вполне возможно, что и в нынешнем возрасте мои друзья по-прежнему не задумываются – какая это весна, и что в ней такого, чтобы так пафосно объявлять, как это сделал сейчас я. Но то они, а я с годами набрался мудрости и с теплом вспоминаю об этом и пишу... Тем более что никто из них с тех студенческих лет никакого отношения к Киеву не имеет.
Долгожданный апрель начался с объявления от деканата:
«Весь первый курс мехфака будет участвовать в первомайской демонстрации!»
И после некоторой паузы добавляют:
«Нам поручено выступить первого мая перед правительственной трибуной на Крещатике с показательными спортивными упражнениями. Подготовка начнется тогда-то...»
Какие еще упражнения?!
Дальше – больше. Готовиться к выступлению мы будем вместе со студентками института народного хозяйства. А вот точно ли, что из нархоза?.. Может, из института легкой промышленности? Вспоминаю так упорно, что даже вспотел, а полной уверенности нет. Да разве это очень важно?! Лучше я так скажу – просто, со студентками! То есть, с девчонками, но не нашими...
Новость взволновала нешуточно... Девчонки в нашем институте мелькали, но их имелось так мало, что они себя оценивали самой высшей оценкой. Да-да, нос задирали еще как... Потому что все основные и, что самое важное, многочисленные факультеты у нас были мужские, и там обращалось, пожалуй, процентов девяносто всех студентов. Экономистки и автоматчицы (нет, не девушки с автоматами, а студентки факультета автоматики и вычислительной техники) прохаживались мимо толпы механиков или радистов, пожирающих их глазами, высокомерно отвернув свои головки.
Наверное, я существенно переоцениваю степень их презрения к нам, и даже предположу, что они на первом курсе тоже стеснялись зыркающих мальчишеских глаз, но как бы то ни было, выбирали они, а не мы: конкурс парней не вписывался ни в какие рамки - бессчётный табун и группка овечек...
Пожалуй, я, сейчас описывающий далекие по времени события, слегка преувеличиваю нашу заинтересованность в женской эмпатии. Да, на девчонок смотрели с интересом, но чтобы страдать из-за их холодности, то это вряд ли. И первая встреча на репетициях с толпой других, – я бы так выразился, – гражданских девчонок прошла буднично. Добавлю, также буднично, как и на всех последующих репетициях.
Позже задумался, а может, в то время именно девчонки на нас пристально смотрели? Сейчас мы с ними оказались в абсолютно равных условиях, пятьдесят на пятьдесят. Никакого конкурса! И они учились в основном в женском окружении, мальчишек у них на факультетах было совсем ничего... Не буду гадать, но одно скажу: некоторые парни с нашего курса на этих принудительных встречах отношения заводили.
Начиналось всё с обычных перекуров при паузах в репетициях, когда наши галантно предлагали слабому полу сигареты, а те великодушно принимали подношение... О дальнейшем развитии событий история умалчивает, а мы свое воображение тогда еще держали в узде, поэтому я прекращу свои измышления: как-то оно там было...
Я лучше о другом, о «высоком»...
Итак, нас включили в большое мероприятие. Кстати, не только механики, но радисты тоже попали под раздачу. Это я к тому, что вся наша комната с бульвара Лепсе была задействована в полном составе. Единственно уточню: теперь каждый из нас больше держался своей группы, и не только в отношении учебы. Появились главные друзья, с которыми общался больше, чем со своими «домашними». Всё происходило так, как и ожидалось.
А что репетиции? Мы тогда по молодости даже не осмысливали, что они были нам даны во благо! Сейчас попробую разобраться. Апрель выдался теплым и солнечным. И мы, каждый самостоятельно или в группе своих друзей, в определенные дни выбирались в центр города. И не куда-нибудь, а к Центральному стадиону. Так в наше время назывался нынешний НСК «Олимпийский».
Площадь перед стадионом также не носила определенного названия – площадь и площадь. По крайней мере, мы никогда не слышали, чтобы кто-то назвал ее конкретным именем. Когда-то, в начале двадцатого века, здесь проводилась знаменитая выставка, стояли павильоны и прочие атрибуты, используемые для показа. Позже всё расчистили и появилось большое пространство, которое обозвали просто площадью. Это в двадцать первом веке ей официально дали имя – Троицкая...
Но мы пока в веке двадцатом, и мы едем на эту безымянную площадь: кто на автобусе 69 маршрута, кто на девятке, а кто вообще на перекладных – двадцать первый троллейбус, метро, а дальше как у него выходило, возможно, от станции «Крещатик» и пешком. Наконец, мы все собрались к указанному времени. На асфальте площади уже нарисована разметка для нашей общей группы: кто и где должен стоять, но парни определенно и аккуратно чередовались с девушками. И началась наша муштра... Заиграла музыка, полилась песня:
Тиха вода, тиха вода греблю рве,
А мене вночі, а мене вночі
Синьоокий леґінь зве.
Кличе леґінь, наче лебідь, до води…
Мелодия простая, музыка приятная, не унылая, слова о любви, а что? Очень подходит к весенней погоде, мирной жизни со всеми её хорошими сторонами... Парень, то есть легинь, будто лебедь, зовет девушку поближе к воде, к речке. Зачем? Понятное дело, на «романтическое» свидание... Юрий Рыбчинский других слов не написал бы, он тогда тоже был молод, пусть чуть старше нас, но также смотрел в мир открытыми глазами.
То, к чему мы должны прийти, когда отрепетируем все движения, мы много раз видели по телевизору, когда показывали демонстрации на Красной площади или в фильмах про немецкий рейх. Да, со стороны это выглядело впечатляюще, и радовало глаз, прежде всего, высших чиновников. Но и простому обывателю это тоже пришлось по вкусу. А что? Сводная толпа молодых, красивых людей, как автоматики, синхронно машут ручками, ножками, да под музыку и в разноцветной одежде. Этим самым мы демонстрируем единство в общем движении вперед:
«Все, как один!»
Но на самом деле у нас репетиции отвращения не вызывали. Повторю, они нам были даны во благо. Как мы жили до этих дней? Что чудесного мы смогли увидеть в Киеве в предыдущем, или хотя бы в этом семестре? А вот ничего... Ну, разве несколько раз проехать в центр и своими глазами увидеть Софийский собор с Золотыми воротами. И то, только из-за того, что они стоят почти рядом...
Или однажды все же намеренно выбраться именно в Киево-Печерскую лавру и посмотреть главную святыню Киева, поскольку ты ее впервые увидел, когда ехал по мосту Патона и тогда дал себе слово, что обязательно придешь точно на это место. И это всё...
А сейчас мы частенько, по-моему, два раза в неделю катались в центр города и необременительно занимались простейшей физкультурой. Но добираясь туда, а потом, возвращаясь обратно, ты совершаешь небольшую прогулку по весеннему Киеву. Предположим, когда мы ехали туда, мы все же спешили, боясь опоздать на репетицию.
Но кто мог нас гнать обратно? Не было малейшего желания возвращаться в тесно набитом людьми автобусе. И мы топали на метро. Главные станции метро в центре тогда были только «Крещатик» и «Университет», расстояние от стадиона к ним почти одинаковое. Возможно, Университет метров на сто ближе, но мы чаще всего выбирали именно Крещатик.
Шли, конечно же, не петляя по Шота Руставели, мимо Дворца спорта на Бассейную, и дальше к Бессарабке, чтобы остаток пути пройти непосредственно по Крещатику. Мы всегда выбирали улицу Красноармейскую, и дальше, до Крещатика. Да, к метро можно было и на троллейбусе подъехать, но разве в ясные весенние дни будет правильно ехать, а не идти? Мой незамутненный мозг, наполненный пока ощущениями только от своего Отрадного, жаждал новых, настоящих киевских впечатлений. И я кручу головой.
Вот слева показался магазин «Гавана». Ух, неужели там всё кубинское? Однажды я, движимый несдерживаемым любопытством, туда заглянул и окунулся в непривычный запах кубинского табака. Нет, это не сигареты Прима или Памир... Да, тут настоящие сигары!.. И в красивых коробках, как в гангстерских фильмах... Бутылки с ромом меня тогда не интересовали, как, между прочим, и те же самые сигары. Но я их увидел и почувствовал запах!..
Продолжение в http://proza.ru/2024/02/17/1116