- ЧЕГО, тетка, в милицию со¬бралась, сдаваться?
- Какая я тебе тетка, …не старше некоторых! – пассажирка недовольно посмотрела на меня. - Дожи¬ли, ядрёна мать, кроме такси и уехать не на чем! …Забирать вот приехала своего детушку!
- В милиции что ли сидит?
- Ну, сидеть-то ему пока ещё рано: двенадцать годков всего. …Участковый вчера вечером приходит домой: езжайте, мол, в Тюмень, в детском приемнике он. Неделю уже ищем…
- Вот тебе на, довоспитывались!
- Наплевала я на него! …Шестнадцать стукнет и пусть идёт куда хочет, хоть к мамке своей, хоть к кому. Та в тюрьме сидит, а я с ее недоумком мучусь!
- А отец-то с вами живет?
- Отец-то со мной, они ведь с первой женой давно разошлись. И мужик-то, главное, хороший: все в руках горит, да вот недавно ногу сломал. Езжай, говорит, за ним, куда деваться, вези Петьку обратно в Ирбит. …И чего нашло на пацанёнка? Не бывало такого...
- В школу-то ходит?
- Ходит, конечно… Но учится, правда, — пассажирка замялась, — худенько.
- А как это — худенько?
- Х-хо… - усмехнулась пассажирка. Да так весело это у неё получилось, что я даже засомневался в её возрасте: зря, выходит, тёткой-то окрестил – лет тридцать, не больше. - Две двойки, остальное - тройки. Сейчас на второй-то год не оставляют... Даже фамилию свою, неслух такой, с ошибками пишет!
- Ну, беда… А фамилия-то хорошая? Бывает, что и ругательская…
- Хорошая! Воронины мы… Не обижались на неё!
Приемник на окраине города, в тихой заснеженной улочке. Путь неблизкий.
- Хулиганил?
- Да ну… - отмахнулась пассажирка. - Какой он хулиган? Подраться, конечно, любит... В милиции-то ему вливание сделают, добавят ума! Дома ведь что: нотацию прочитаем и ладно, а там чикаться не будут.
- Вот вам и детушка! Сбежал в Тюмень, так вы и Тюмень увидели, а еще сбежит - глядишь, и в Москву попадете, не все время в своё Ирбите сидеть.
- Нет уж, милый мой, - засмеялась собеседница, - в Москву не поеду! Чай, больше не сбежит, не хулиган ведь… Помню, отец гараж строил, так все ребятишки ему помогали. Стемнеет уже, все спать бегут, а Петька - нет. Пока, мол, отец не пойдёт домой – и я не пойду!
- А где он деньги-то на дорогу взял, не украл?
- Да нет, слава Богу, не вор, чего зря говорить? Есть ещё совесть в головёнке... Деньги-то у него свои были. Я, понимаешь ли, лимо¬надных бутылок наготовила сдавать, рублей на сорок. Он их и сдал. …А в комоде общие деньги лежали - не тронул.
- Опасно, значит, пустые бутылки дома дер¬жать! Смех и горе… А сколько у вас всего детей-то?
- Ой, до фига! Пять штук, да ладно бы только свои… Мужик-то без детей пришел, с ним троих нажили, а двоих потом забирать пришлось, когда первую жену посадили, заворовалась ведь!
- Да-а… Петьке бы молиться на вас надо, а он - из дому убегает!
- Во-во! – поддакнула пассажирка и замолчала. – А может, - потеряно продолжила после паузы, - я и сама в чём-то виновата, по¬кричу, бывало, на него, попсихую, так пятеро ведь… А чужой ведь ругачку шибче чувствует… А по-другому взять — как не сорвешься, когда один другого меньше и все тебе в рот смотрят?
Она глядела на мелькающие за окном деревян¬ные домишки городской окраины и говорила, говорила:
- В своем-то доме с такой оравой может и полегче бы было: огород рядом. Глядишь, ребятишки и возились бы день-деньской - всё лучше, чем собак гонять. А так чего: дача далеко, каждый день не наездишься. …Петька-то старший, да какая с него помощь? Этот помощ¬ник вместе с бутылками и все банки посдавал… Дача поспеет, солить-мариновать надо, а в чем? …О, Господи, и что за пустяковина в башку лезет? О другом бы думать: о милиции! Не знаешь, как туда и появиться, с какой рожей... Скажи-ка, спросят, как парнишку до побегов довела? …А разве я его доводила? Всего один год и ви¬дела. …Хорошо, хоть младших не обижает. Да и когда ему обижать — всё по улице носится. Вечером придет — где был? Молчит. Охота ему мачеху слушать. Отцу как-то сказала, так ещё хуже вышло: дал Петьке под¬затыльник, а тот к бабке убежал. Всю ночь дома не было. …Пришлось самой за ним идти, уговаривать. Отцу-то опять некогда было. А вот бросил бы дела, да и шел за ним! По дороге бы и вспомнил, чего сам не так сделал. …Правда ведь?
И продолжила, чуть помедлив:
- Талонов надают в ЖЭКе, чисто скатерть домой несешь. А в магазине не то, что товаров — мошкары нету... И Петька хорош! Совесть у него — какая там совесть?! С двенадцати лет по милициям болтается, где видано? …Поди, украли чего-нибудь дорогой — вот и попались. Езжай теперь за ним, красней...
Узкая лента машин скользила в коридоре покосив¬шихся заборов, иногда, споткнувшись на светофоре, замирала, а затем, разбрызгивая невесть откуда взявшиеся лужицы, катилась дальше.
Вот из проулка выскочила лохматая собачонка, су¬нулась было одолеть черную полоску дороги, но остановилась и, помедлив, кинулась назад — многовато нынче машин, не стоит тягаться.
Пассажирка отогнула рукав пальто и взглянула на часы:
- Вот ведь какие дела, за сегодня, поди, и не управлюсь… Не мне бы ехать за Петькой надо, а отцу… Ногу он сломал! Тут сама головой свихнешься — как объясняться в милиции? …Моло¬дец какой, оставил детей с пьяницей! Он что, когда ухо¬дил, не видел ребятишек-то? Видел... Вот сейчас бы и посидел, послушал вместе со мной милицейские нотации, подумал бы, как жить дальше.
Замолчала, затем глубоко вздохнула и как бы в воду ступила:
— Я уж тут, парень, всё передумала, всё высказала тебе, не знаю даже, правильно ли сейчас сделаю… В общем, по¬ворачивай назад! Этим же автобусом и вернусь домой. А дня через три снимут у отца гипс — вместе с ним и поедем. …Пусть послушает. Больше пользы-то будет: и ему, и Петь¬ке! А Петька подольше в решетки посмотрит: глядишь, ему домашняя-то вода слаще мёду покажется. …Вертай, парень, чего сидишь, как дурачок?!
1991-2022г.г.