Он проснулся обыденным ноябрьским утром рабочего дня, но проснулся с какой-то непонятной тревогой в душе. Необъяснимо как смятая постель двуспальной кровати свидетельствовала о многом. С той поры, когда ушла его женщина, ему никогда не приходилось пося-
гать своим телом на её половину, всё также вечером открывал и заправлял впоследствии только своё место, а
её половина, холодная и неприступная в своём блеске выглаженного до последнего отворота пододеяльника, на этот раз была смята, смята так же, как и было всегда, когда Она ещё жила с ним. Но уже больше года эта привычка соблюдения такой небольшой мелочи неукоснительно исполнялась, исполнялась на подсознании – а вдруг Она вернётся, и Её строго заправленное место рядом с ним объяснит Ей многое.
Последний год жизни с Нею был пустым и каким-то равнодушным, что ли, по отношению к Ней, и он потом понял: привычка убивала чувство. Это ощущение возникло, когда впервые пришлось почувствовать невыразимую тоску после месяца Её отсутствия в своей квартире.
Но сегодня утром до пробуждения к нему неизвестно откуда пришла таинственная мелодия, и даже не мелодия, а обрывок музыкальной фразы, и в этом полусознательном, полудремотном состоянии его сонное тело корёжило от безысходности угадать последую-
щие аккорды, и он метался по широченной кровати, метался и не мог успокоиться, пока окончательно не проснулся.
Обрывок мелодии всё ещё звучал в душе его; угадывалась партия скрипки, жалобная и вместе с тем непобедимая в своей утончённой незавершённости. Не имевший дело с нотной грамотой, он пытался как-то зафиксировать на клочке бумаги какими-то точками и тире с пробелами этот странный образ возникающих звуков, но уже позже, выйдя из дома, понял, что это невозможно; он забудет и ритм, и тему звучания, а
забывать-то как раз и не хотелось.
С юности привыкший к корпоративной дисциплине, ему не приходилось опаздывать на службу, работодатели менялись, но свои привычки оставались с ним, но на этот раз, проехав две остановки, вдруг понял, что задыхается в автобусе от своего установившегося распорядка жизни, от навалившейся невыносимой тоски, и он выскочил от непримиро близких, сжатых друг другом пассажиров на ближайшей остановке, и побрёл, куда глаза глядят. А мелодия уже захватила его всего, крепла и звенела, подключались всё новые и новые инструменты, и через какую-то минуту многозвучный симфонический оркестр подхватил её, дал продолжение в развитии утренней музыкальной темы. Но скрипка, тонкая и едва заметная в этом многоголосье инструментов скрипка, всё же была слышна, и именно она вела это скопище гармонически настроенных аккордов невидимым дирижёром и разрывала его мозг.
Он пытался бороться с собой, выбрал пеший путь по неубранному от выпавшего ночью мокрому снегу на тротуаре, промочил обувь после получаса нервной, быстрой ходьбы, но не смог избавиться от музыкального наваждения. В противовес гармонии звуков, изво-
дивших его, стал вспоминать негативные сцены своей жизни, и уже клял ту самую, единственную, которую выбрал когда-то себе. К нему пришло понимание, что эта мелодия и Она были связаны между собой, связаны нераздельно и непонятно как, и, мысленно нанося удары по Её самолюбию, как ему казалось, он бил и бил по музыке, живущей в нём, слал в её адрес всевозможные ругательства и проклятия, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не смог бы произнести вслух.
Это на какое-то время помогло; устав от быстрой ходьбы, присел на каменную скамью в сквере. Мелодия ещё была слышна, ещё жила в душе его. Оркестр исчез, и только скрипка, слабая, еле слышимая, кроткая скрипка, неумолимая и настойчивая, как бы д ы ш а л а своей мелодией, именно той музыкальной фразой, повторяя и повторяя её на разные лады и тональности, которую он безуспешно пытался отразить на клочке бумаги, но только послушно внимал ей, и всё вспоминал и вспоминал лучшие годы своей жизни, прожитые с ушедшей от него навсегда, и, промокший и замёрзший, задумывался о том лучшем, что было с Нею когда-то, пока звуки тихо и незаметно не покинули его.
10. 01. 2023.