В чём состоят подлинные причины истории? Какими законами вычерчивается её путь? Каковы её движущие силы?
Самый ценный плод, который человек стремится возделать, работая на поле исторического знания, – понимание именно этих вещей.
Возможен ли успех в данном стремлении? Возможно ли получить такое понимание в полной мере? – Видимо, нет. Для этого требуется всеведение, недоступное для человека.
Удел историка – беспрестанное в пределах собственной жизни стремление к максимальному приближению к названной цели, к смыслу истории, к исторической правде. Не безнадёжно ли стремление, если полнота правды требует всеведения? – Тоже нет. Человек не только не имеет всеведения – он и не смог бы вместить эту полноту. Однако он может... постараться увидеть правду на расстоянии. И как можно точнее описать, сформулировать увиденное.
Данная статья представляет одну из таких попыток.
Любой закон, в том числе исторический, подразумевает одинаковое действие в равнозначных условиях. Совпадение действий людей в схожих условиях – не редкость. Много ли известно совпадений судеб народов или человеческих сообществ? Много ли известно совпадений судеб человеческих общностей в мелочах? Вряд ли. Тем важнее и любопытнее пример подобных совпадений, касающийся нашей истории.
В истории южной России одну из ключевых ролей играло запорожское казачество.
Первые упоминания о нём относятся к середине XVI в. – Д. И. Эварницкий «первым указанием отделения» низовых (запорожских) казаков от украинских (городовых) считал 1568 г. [1]; В. А. Голобуцкий временем, когда у казаков за днепровскими порогами «уже существовала определенная, сложившаяся организация», называл 1540-е гг. [2]; современный автор В. И. Марков указывает на 1552 г. как на время первого упоминания «термина низовый козак» [3].
История запорожских казаков – это во многом история их вооружённой борьбы с врагом. Соответственно, одно из основных определений запорожца, как и казака вообще, – тот, кто готов воевать.
Ещё одно определение, без которого характеристика запорожца считается не полной, – тот, кто привержен православной вере. «Никто не мог быть запорожским козаком, если не был русским православным, так что пришлецы всех других наций и религий, христиане и не христиане, принимались в общину не иначе, как после принятия ими обрядов восточной православной церкви» [4].
Действительно, многие из тех, кто писал или рассказывал о Запорожье, констатировали особенную религиозность казаков. Стоит процитировать избранных.
А. А. Скальковский, историк: «Запорожье, как верное дитя Руси и первообраз малороссийскаго козачества, было вернейшим сыном православия... Набожность запорожцев была удивительная» [5].
Д. И. Эварницкий, историк: «Отличительною чертою характера запорожских козаков была их глубокая религиозность», они «всегда отличались искреннею, чуждою всякаго ханжества, набожностью. Защита предковской веры и православной церкви составляла основу всей их жизни» [6].
Ф. А. Щербина, историк: «запорожцы кратко формулировали преследуемыя ими цели словами „за веру и народ“» [7].
Н. Л. Корж, запорожец: «...из козаков было очень много набожных, страннолюбивых и любящих благолепие церковное» [8].
Н. В. Гоголь, писатель: «И вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать ее до последней капли крови, хотя и слышать не хотела о посте и воздержании» [9].
Не скрывавший своего неприязненного отношения к запорожцам историк Г. Ф. Миллер отмечал, что они принимали к себе «всякаго взброду людей всех вер, токмо чтоб у них будучи, внешняя должность Грекороссийскаго закона наблюдалась» [10].
Нельзя не привести и мнения советского историка В. А. Голобуцкого. Сославшись на А. А. Скальковского и Д. И. Эварницкого, которые представляли сечевиков «в виде рыцарей православия на востоке Европы и утверждали, что запорожцам были свойственны […] уважение к церкви и ее служителям», В. А. Голобуцкий в своей фундаментальной работе по истории Запорожской Сечи написал, что «эти утверждения ничего общего не имеют с действительностью».
Своё мнение историк аргументировал наблюдением монаха-доминиканца Симеона Окольского, автора работы о войне поляков с запорожцами в 1638 г.: «Одно только у [сечевиков] всегда было неосновательно и небезопасно, а именно то, что они не допускают к войску своих священников и потому не достаточно думают о Боге, но как безумные доверяют только своей силе». Из этого В. А. Голобуцкий заключил, что «уже современники высказывали удивление по поводу того, что в казацком войске никогда нельзя встретить священника» [11].
Выводы заслуженного советского историка ошибочны, так как являются довольно ярким примером неверного истолкования вырванной из контекста цитаты.
Во-первых, в самой же цитате сказано, что у казаков имеются «свои священники» – это уже опровергает вывод, что в казацком войске их «никогда нельзя встретить». Во-вторых, в том же сочинении С. Окольский писал, что запорожцы «отправили священников и монахов на Подолие, Покутье и Волынь, чтобы возбуждать к войне народ и шляхту греческаго вероисповедания, употребляя даже монахинь для этой пропаганды» и что «Межигорский монастырь шлет им благословение и Печерский воздает честь» [12]. Что же тогда имел в виду доминиканский монах в приведённой советским историком цитате? – Только то, что в 1638 г. запорожцы не имели при себе священников в ходе боевых действий, то есть священников-капелланов, – ведь сам С. Окольский был... капелланом польской армии, находясь в ней во время описанных им событий. В дальнейшей истории Запорожья свои священнослужители в сражающихся сечевых войсках (например, в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.), конечно, имелись.
Стоит привести несколько фактов, показывающих отношение казаков к Церкви и вере.
А. А. Скальковский считал, что в Новой Сечи (последняя столица Запорожья, существовавшая в 1734–1775 гг.) и запорожских сёлах имелось 14 храмов постоянных и 2 походных.
Глубже погрузившийся в тему Д. И. Эварницкий установил, что за всё время «исторической жизни» Запорожской Сечи там действовало около 60 церквей, а в последнее её десятилетие – 44 церкви.
По свидетельству инженер-подпоручика князя С. И. Мышецкого, в течение 4 лет (1736–1740) производившего в Новой Сечи крепостные работы, в главной сечевой, Покровской, церкви «литургия Божия отправляется, по закону греческаго исповедания, каждый день безъотменно».
Помимо церквей казаки в войсковых пределах устраивали скиты, в своих зимовниках – часовни, в своих жилищах – особые «божницы», помещая в них иконы с богатыми киотами и неугасимыми лампадами...
Не позже 1695 г. (Д. И. Эварницкий со ссылкой на работу епископа Феодосия [Макаревского] называл 1602 г. [13], а Екатеринославская консистория в начале XX в. указывала, что не позже 1700 г. [14]) в войсковых пределах запорожцами был основан собственный монастырь – Самарский Николаевский (на острове между реками Самарой и Самарчуком, при местечке Новоселице); многие сечевики оканчивали в Самарской обители свою жизнь [15]. Согласно А. А. Скальковскому, ссылавшемуся на церковные дела войскового архива, Сечь «со своими владениями» с древнейших времён принадлежала как парафия (приход) Киево-Межигорскому монастырю, и запорожский Кош в грамотах монастыря назывался его ктитором. Существовала традиция: именно из данной обители казаки приглашали иеромонахов для службы на Сечи – причём в 1688 г. это правило было подтверждено Патриархом Московским и всея России Иоакимом.
О чрезвычайной набожности запорожцев свидетельствуют и многочисленные примеры их щедрой благотворительности.
По словам С. И. Мышецкого, «умирающие казаки отказывают богатства не малыя на церковь Божию, и на вышеписанный [прим. авт. – Киево-Межигорский Преображенский мужской] монастырь, и особливо нечто священному чину» [16]. Для Межигорской обители в войске регулярно собирались весьма богатые подаяния: «несколько возов нагруженных рыбою, солью, мехами и вином в жертву для братии, иногда посылали рабочий скот и даже лошадей в подарок». Последний кошевой атаман Запорожской Сечи Пётр Калнышевский за собственный счёт построил в Межигорском монастыре каменный Петропавловский храм.
Казачья щедрость покрывала пространство практически всего православного мира. – Атаман Калнышевский на свои средства поставил деревянный храм в г. Ромнах, помогал стройке Никольского собора в г. Лохвице, отправлял Патриарху Иерусалимскому и всей Палестины Ефрему II утварь для храма Гроба Господня (Воскресения Христова) в г. Иерусалиме. Богатые дары посылались из войска на Афон и в Молдавию...
Но, конечно, главным объектом благочестивых забот сечевиков были собственные церкви и монастырь. Как вспоминал запорожец Корж, «во всей России едвали где была ризница превосходнее Запорожской ризницы и достатка церковнаго на щот казны» [17]. За месяц до упразднения Сечи войско вознамерилось изготовить для своей главной сечевой церкви золотые сосуды «самой искуснейшей и великолепнейшей работы» по образцу золотых сосудов Киево-Печерской лавры [18]…
Запорожская Сечь просуществовала на русской земле более 200 лет – 5 июня 1775 г. [19] русские войска генерала П. А. Текелия «спокойно и без кровопролития» заняли Новую Сечь. Запорожское казачье войско со всеми его 38 куренями было распущено.
Конец запорожских казаков стал началом казаков черноморских. Исчезнувшее, казалось, навсегда человеческое сообщество («со изтреблением на будущее время и самаго названия Запорожских Козаков» [20]) вдруг воскресло («12 генваря 1788 года [...] Кош верных казаков Запорожских вашего высокопревосходительства покорно просит...» [21])… подобно библейским воскресшим.
Возрождённое казачье войско повело свою историю с 1787 г. [22], с последней его трети, с открытия очередной русско-турецкой войны. Около года в различных официальных бумагах (рапортах, ордерах, приказах и пр.) новое войско именовалось «верным Запорожским» (по август 1788 г.), «верных казаков» или просто «верным». С февраля 1789 г. стало называться верным Черноморским.
Составившие новое войско казаки, бывшие запорожцы, отличались всё тою же глубокою религиозностью. Первый войсковой атаман верных казаков Исидор Игнатьевич Белый, будучи ещё запорожским войсковым «асаулом, набожным и благочестивым», в первой половине 1770-х собственным коштом соорудил храм Воскресения Христова в запорожском селе Могилёве [23].
Атаманом Белый пробыл недолго – 19 июня 1788 г. он умер от раны [24], полученной в победном морском бою с турками.
Ключевую роль в судьбе Черноморского казачьего войска сыграли два человека: атаман (первоначально, с 3 июля 1788 г., – войсковой [25]; впоследствии, официально с 14 апреля 1790 г., – кошевой [26]) Захарий (Харитон) Алексеевич Чепега и войсковой судья Антон Андреевич Головатый. Именно они являлись непосредственными организаторами возрождённого войска.
Летом 1793 г., между 7 июня и 7 июля [27], Чепега основал столицу Черноморского войска город Екатеринодар (теперь – Краснодар). Его усердием здесь появился храм Иоанна Многострадального, первый храм из основанных в городе. Реликвиями Ивановской церкви были икона и часть одеяний названного печерского преподобного [28]. Чепега получил их от блюстителя ближних пещер Киево-Печерской лавры, пожертвовав 500 р. (годовое жалование кошевого атамана с 1792 г. составляло 1000 р. [29]) на позолоту одной из лаврских икон (Казанской) и «на другия к тому потребности» [30].
Об отношении атамана Чепеги к жизни и вере можно судить по строкам его письма судье Головатому: «Будем терпеть, да Богу молиться и на Него положимся. Пусть Он будет помощник и заступник, видя нашу справедливость».
Войсковой судья Головатый во время войны с турком возглавлял большую часть Черноморского войска – казачьи сухопутные полки и гребную флотилию (Чепега же возглавлял казачью конницу).
Чтобы показать глубину религиозного чувства этого человека, можно было бы ограничиться единственным фактом. Когда Головатому стало известно, что к раненным или тяжело больным казакам не приглашали состоявшего при войске иеромонаха и те умирали без исповеди и причастия, он «наистрожайше» приказал начальникам казачьих подразделений наблюдать за больными и к особенно слабым звать священника. «А ежели кто у него из подведомых без того умрет, то старшина, деменчий или атаман сотен будет убийцею и при относе мертваго тела за гробом веден будет, яко виновник его безпокаянной смерти».
В 1792–1793 гг. в приднестровской Слободзее, над могилой своей отравленной перед свадьбой дочери, войсковой судья устроил церковь Михаила Архангела, которая за его же счёт была снабжена утварью и богослужебными книгами. С июля 1793 г. обосновавшись в Тамани, Головатый в 1794–1795 гг. «собственным своим коштом» соорудил там, на могиле своей умершей после родов жены, храм Покрова Пресвятой Богородицы (пятый казачий храм, появившийся на Кубани после её вхождения в состав Российской империи [31]).
В первом казачьем храме Кубанской земли – легендарной войсковой походной церкви Троицы Живоначальной – часть утвари и ризницы была куплена или «справлена» Чепегой и Головатым [32]…
Вряд ли среди по-настоящему религиозных людей есть такие, кто не надеется, что их судьба станет соответствием высокому образцу. Одному из тех, на которых зиждется вера.
Наверняка, такими не были не только Чепега, Головатый, другая казачья старшина, но и прочие бывшие запорожцы, вдруг ставшие черноморцами. Для какого-то их числа, вероятно, вопрос был лишь в силе стремления: надеялись или алкали.
Как бы там ни было, казаки получили своё.
Вне зависимости от нашего отношения к идее Бога или человеческой вере в Него можно уверенно констатировать: история черноморского (кубанского) казачества целым набором составивших её событий стала… очевидным соответствием и своеобразною параллелью истории, рассказанной в Священном Писании. – Сначала исчезнувшее, а потом вдруг воскресшее человеческое, казачье, сообщество вдруг повторило судьбу народа, не только описанного в Библии, но и названного богоизбранным.
Автору, решившемуся на подобные (необычные, смелые, смехотворные?..) утверждения, остаётся изрядно потрудиться для их обоснования. Читателю – оценить адекватность последнего.
О каких же соответствиях, параллелях, т. е. о каких совпадениях, идёт речь?
• Самое очевидное и легковесное совпадение: переселение и тех, и других на свою Обетованную землю.
Стоит упомянуть, что перед выходом в путь казачий судия Головатый приказал всем своим подопечным-переселенцам держать Великий пост, исповедаться и приобщиться Святых Таин – чтобы чистыми, без грехов, приступить к обретению новой Родины [33].
• Ветхозаветный народ, переселяясь из Египта, имел разборный походный храм, скинию. «Скиния» – русская форма греческого слова ;;;;;, которое в переводе означает, в частности, «палатка», «шатёр». Пророк Моисей получил детальнейшие инструкции по её изготовлению: «…и соедини пять покрывал особо и шесть покрывал особо…» [34] и так далее, и тому подобное.
У переселявшихся в 1792–1793 гг. из Приднестровья на Правобережье Кубани черноморцев также имелся походный храм, войсковой Троицкий. Он тоже представлял собою разборную переносную палатку, хотя и гораздо менее детальной конструкции: «палатка 1, алтарня 1, обаполов круговых сполна штук 5, веревок пучков 6» [35].
• После прибытия на Землю обетованную древняя скиния на сколько-то лет стала стационарным храмом: «Все общество сынов Израилевых собралось в Силом, и поставили там скинию собрания, ибо земля была покорена ими» [36].
Так же случилось и с Троицким походным храмом: после прибытия казаков к Кубани и основания войсковой столицы он был установлен в центре екатеринодарской Крепости, получив со временем статус первого собора города и всей Черномории и простояв там почти десятилетие [37].
• Перед заселением Земли обетованной древние люди отправили на свою будущую Родину разведчиков. Иисус Навин поручил им осмотреть земли и доложить результаты: «пойдите, обойдите землю, опишите ее, и возвратитесь ко мне… Они пошли, прошли по земле, [осмотрели ее] и описали ее» [38].
Так же поступили и черноморцы: 13 марта 1792 г. на Кубань был отправлен разведывательный отряд из 50 человек под началом войскового полковника Мокия Гулика. Осмотр будущей Родины занял около 3 месяцев. Разведчики объехали земли (от Таманского полуострова до Ставрополя, затем – к устью Еи и на юг вдоль побережья Азовского моря) и доложили результаты войсковому начальству.
• Прибыв на новую Родину, ветхозаветные люди произвели жеребьёвку, чтобы определить места для расселения своих колен: «Иисус бросил им жребий в Силоме пред Господом, и разделил там Иисус землю сынам Израилевым по участкам их» [39].
То же самое сделали и казаки: 15 февраля 1794 г. в Екатеринодаре была проведена жеребьёвка для определения мест расселения 40 куреней черноморских [40].
Примечательно, что Запорожская Сечь состояла из 38 куреней. Прибыв на Кубань, казаки создали ещё два, Березанский и Екатерининский, и куреней стало 40. Для религиозного, христианского сознания число 40, как и число 12 (количество колен израилевых), безусловно, имеет особенное сакральное значение (и ещё одно любопытное совпадение: среди исцелённых Христом людей был тот, кто находился в болезни 38 лет. Это к нему обратился Христос: «встань, возьми постель твою и ходи… Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» [41]).
Наконец, стоит вспомнить, что по какому-то причудливому случаю первым священнослужителем воскресшего казачьего войска стал… представитель древнего библейского народа. – «Еврейской породы» священника Ивана Леонтьевича Ковалевского, родившегося в «Польской Украйне», в малолетстве крестила мать, которая также приняла христианство [42]. Из города Смелой он был «"вывезен в местечко Кременчуг, где грамоте славянской изучен, а потом проживал в войске запорожском низовом при войсковой канцелярии и произведен в полковые старшины"… Тридцати четырех лет он женился и был посвящен в священники» [43]. В войско верных казаков Ковалевский прибыл 10 апреля 1788 г. по просьбе войсковых старшин и «желанию всего общества». Отличился в сражениях 7, 17 и 18 июня 1788 г. «на водах Очаковских», когда при разгроме турецкой флотилии было сожжено множество вражеских кораблей: находясь на одной из лодок казачьей гребной морской флотилии, «крестоносне поощрял козаков стоять мужественно» [44].
Оставив войско «по слабости здоровья и по приключающимся часто болезненным припадкам» [45], 1 февраля 1789 г. он вернулся домой – к, пожалуй, самой грандиозной и последней запорожской святыне, Троицкому храму в Новоселице [46], «главном городе восточнаго запорожья».
Не исключено, что какие-то из перечисленных совпадений стали результатом сознательного копирования Священной истории весьма религиозными казаками: черноморская старшина могла намеренно действовать по известной ей из Писания схеме. Однако документальных подтверждений этой догадки нет (или же они неизвестны автору).
Но даже если указанное сходство являлось рукотворным – главное было впереди, как в древней, так и в нашей истории, и то, что случилось впоследствии, уже никак не могло быть осознанно скопировано казаками.
В истории обеих человеческих общностей было два главных, больших храма.
Иерусалимские храмы легендарны и общеизвестны, так что их нередко называют просто по очерёдности – Первым и Вторым.
Первым был храм Соломона.
Святитель Григорий Турский, епископ и историк, включал его в число семи чудес света (вместо одного из языческих святилищ) [47]. По одной из многих оценок, этот храм являлся «знаменитейшим из храмов не только по его внутреннему значению, но и по внешнему великолепию и красоте» [48]. Храм Соломона был разрушен вавилонянами под началом царя Навуходоносора [49].
После того как Вавилонию подчинили персы, в Иерусалиме был выстроен Второй храм (считается, что это случилось через 70 лет после разрушения Первого). На рубеже эр Второй храм, как писал очевидец, «являл все, что может поразить взор и душу. Святилище было обложено со всех сторон толстыми золотыми пластинами […] в тех местах, где не было позолоты, он был ослепительно белого [курсив автора статьи] цвета». Второй иерусалимский храм тоже погиб – его уничтожили римляне [50]…
Екатеринодарские храмы не являлись и не являются общеизвестными, поэтому их истории стоит уделить больше внимания – тем более что она любопытна и примечательна.
Осенью 1802 г. в екатеринодарской Крепости был освящён первый грандиозный войсковой собор. Его облик не оставлял сомнений: в излучине Кубани появился величественный символ прежней жизни казаков-переселенцев, образ их запорожского прошлого.
В таких же формах, в стилистике так называемого казацкого (украинского) барокко, был выстроен последний большой запорожский храм – Троицкий в Новоселице (она же Самара, Самарь, Самарчук, Самарчик, Новая Самара, Новосёловка, с 1794 г. [51] – Новомосковск). Его закладка состоялась 2 июня 1775 г. – за 3 дня до роспуска последней Сечи (по другой версии, в 1773 г.).
Построенный храм «по красоте, великолепию и "смелой до дерзости" постановке считался у козаков чудом на все Запорожье». Самое близкое участие в сооружении Троицкой церкви приняли… Антон Головатый (в то время поручик, смотритель слободы Новоселицы) [52] и Захарий Чепега: согласно Г. П. Надхину, они «внесли на построение ея богатые вклады»; согласно Д. И. Эварницкому – являлись «блюстителями построения храма» [53]. Настоятелем новоселицкого храма был тесть Головатого Григорий Иванович Порохня. После него настоятелем стал будущий первый священник возродившегося казачьего войска Иван Леонтьевич Ковалевский [54]. Шурин [55] Головатого, Роман Григорьевич Порохня, также служивший в новоселицком Троицком храме, во время войны с турками (в начале 1789 г.) сменил Ивана Ковалевского в казачьей гребной флотилии. С окончанием войны Роман Порохня вернулся к новоселицкому Троицкому храму, а в 1794 г. – вновь получил назначение к черноморцам, уже на Кубань, став первым войсковым протоиереем и шестым [56] настоятелем установленного в центре екатеринодарской Крепости войскового Троицкого походного храма.
Вполне вероятно, что походный храм черноморцев получил своё посвящение по образцу последнего запорожского храма. Когда в екатеринодарской Крепости решили строить большой собор – скорее всего, строиться должен был именно Троицкий, как замена небольшого походного.
Таким образом, новый Троицкий храм в Екатеринодаре стал бы не только продолжением и прямым преемником, но и попросту перенесением на новую землю запорожской святыни – её копией, имеющей и такое же посвящение, и такие же формы... Не увидевшие даже закладки Чепега, Головатый и Роман Порохня умерли, а выстроенный действительно в тех же запорожских формах новый екатеринодарский соборный храм получил посвящение в честь... Воскресения Христова (какое ещё имя должен был носить собор вдруг возродившейся человеческой общности?). Гости города называли Воскресенский собор «огромным и богатым» [57], «редкостью того времени и в таком глухом месте» [58], зданием «редким по сложному и громадному своему составу» и… «дерзостью архитектуры» [59]…
Воздвижение казаками в самом сердце новообретённой Родины огромного символа Запорожской Сечи позволяет поставить немаловажный и необходимый в данном тексте вопрос об оценке запорожской истории.
Как уже было сказано, Запорожское казачье войско было упразднено в июне 1775 г. Почему это произошло? Чтобы ответить, нужно иметь в виду всю противоречивую историю Запорожья.
Наряду с героическим противостоянием панской, католической Польше и хищническим, рабовладельческим Крымскому ханству и Османской империи в этой истории были корыстолюбие и непостоянство, низкое вероломство и измены, одна из которых стала частью иудина предательства Мазепы. Было множество убитых русских людей, были разграбленные и сожжённые русские города [60].
Польский магнат Якуб Собеский восторженно описывал действия запорожского вождя Петра Конашевича (Сагайдачного): «...огнем и мечем опустошил он неприятельския земли и, прославившись под Ельцем, Соком, Ливнами и Калугою, крепкими замками, разнес страх своего имени по целой Московии. Стонавший под его ударами неприятель видел, как переходили в руки козаков золотые сосуды и драгоценныя богатства, как пленники различных возрастов, полов и сословий шли за его колесницею» [61].
Русская летопись о том же писала иначе: «Того же лета пришел из Запорог в полевые города, а шол под Москву к королевичю на помочь по королевскому веленью полковник черкаской пан Саадачной с черкасы, а с ним черкас боевых людей было 20000 окроме кошевых людей. А пришол он, полковник пан Соа[дач]ной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы божия [оск]вернил и разорил и домы все христьянские пограбил и у … ты, и многих жен и детей во плен поимал» [62].
По данным современного историка О. И. Елисеевой, перед уничтожением Сечи во всей Новороссийской губернии «насчитывалось 158 тысяч жителей, в Сечи в плену находилось еще 50 тысяч поселян, угнанных казаками на продажу» [63].
Такая оценка, конечно, представляется невероятной и вызывает большие сомнения. Будь это правдой, Запорожская Сечь, безусловно, подлежала бы не мирному роспуску, но закономерному преданию огню и мечу, а факт о тысячах пленников нашёл бы своё отражение как в Манифесте Екатерины II от 3 августа 1775 г., так и в работах многих историков…
Видимо, здесь произошла ошибка в понимании и интерпретации сведений о поселянах, живших на запорожских землях ко времени упразднения Сечи. Например, Г. Ф. Миллер писал об этом так: «[запорожцы] из зашедших к ним из Малороссии мужиков […] завели разныя большия селения, в которых женатых хлебопащев не менее 50,000 душ, кои единственно к обогащению их Старшин служат…» [64].
Однако и без «пленников, угнанных на продажу» запорожцы перед упразднением войска обвинялись в «самовольствах, озарничествах, наглостях, грабительствах и побоях» в отношении живших по соседству соотечественников. Весьма красноречивы и показательны слова, которые во время бескровной ликвидации последней Сечи сказал казакам наместник сечевых церквей архимандрит Владимир (Сокальский): «...Видно уже судьба наша такова, и мы приемлем от Бога достойная по делам нашим!» [65].
После роспуска Сечи число запорожцев уполовинилось – до 5000 [66] казаков ушло в пределы Османской империи и поступило на службу к турецкому султану. Основав Задунайскую Сечь, «турецкие запорожцы» воевали против России в Русско-турецкую войну 1787–1791 гг., ожесточённо и кровопролитно дрались на Дунае с другими русскими перебежчиками в Турцию – некрасовскими казаками, привлекались турками для подавления греческого восстания против османского владычества, участвовали в зверских расправах над православными греками.
Не предавшие же Отечества бывшие запорожцы, вдруг возродившиеся в новом качестве, соорудили в Екатеринодаре первый большой храм – очевидный и грандиозный символ Запорожской Сечи. По какой-то причине этот символ не получил каменного основания.
Через несколько десятков лет его дерево сгнило, и к февралю 1879 г. он был разобран.
Все предпринятые для его сохранения человеческие усилия оказались тщетными (ещё за 10 лет до разрушения храма был создан комитет в составе 2 генерал-лейтенантов, 2 генерал-майоров, 5 полковников и др. по сбору средств на обновление здания [67]).
На смену первому, украинско-запорожскому главному храму Черноморского, а затем (с 1860 г.) Кубанского казачьего войска пришёл второй, русско-византийский. Первый, деревянный храм заместился вторым, каменным. А светлое Воскресенское посвящение вдруг превратилось в не менее светлое, но более конкретное – Александро-Невское.
Любопытно, что впервые об угрозе скорого разрушения Воскресенского собора речь зашла уже спустя два десятилетия после его постройки – в 1820-х об этом писал посетивший Екатеринодар генерал-майор Иосиф Дебу [68]. Однако замещение произошло в то самое время, когда большие соборные храмы именно в русской стилистике строились, согласно предписаниям властей, по всей Российской империи. Если бы украинско-запорожский собор в Екатеринодаре пришёл в определённую меру ветхости раньше – новый собор стал бы, почти наверняка, классицистическим или ампирным.
Второй главный казачий храм – «Белый собор», как со временем начали именовать его в обиходе, – внешне не имел уже ничего общего с Запорожьем. Получив русские формы и великое русское имя, он стал одним из многих символов всей прежней России, её особенного уклада общественной жизни…
Освящённый осенью 1872 г. (это случилось через 70 лет после освящения первого) второй екатеринодарский войсковой собор тоже погиб, его уничтожили в 1932 г. [69].
Таким образом, у древних людей и казаков было по два главных, больших храма. И древние, и казачьи были разрушены. Но даже это не стало самым важным сходством в судьбах обеих человеческих общностей.
Судьба библейского народа – одна из самых известных трагедий всемирной истории.
Вместе с храмами было погублено великое количество людей. Очевидец трагедии начала н. э. писал, что погибших при взятии Иерусалима римлянами «было миллион сто тысяч... рок судил так, чтобы война окружила город, до отказа наполненный людьми. И впрямь, жертв было столько, что это превысило меру всякой гибели, когда-либо причиненной Богом или людьми» [70]. Множество из тех, кто остался в живых, оказалось в изгнании.
Трагедия случилась и в казачьей истории.
В 1910-х–1930-х гг. десятки тысяч кубанских казаков погибли вследствие Гражданской войны, болезней и голода. (Как тут не вспомнить сделанное в то время сравнение? – Весной 1918 г., когда Гражданская война только разгоралась, белая Добровольческая армия рвалась к Екатеринодару. «Он влек, – писал Деникин, – необыкновенной притягательной силой. Даже люди с холодным умом [...] поддавались невольно его гипнозу. Екатеринодар был маленьким "Иерусалимом" нашей армии» [71]). Многим пришлось навсегда покинуть Родину.
Случившееся с казаками, конечно, не было «геноцидом», о котором, к сожалению, приходится нет-нет и услышать в послесоветское время.
На 1 января 1912 г. казачье население Кубанской области составляло 1 214 485 человек [72]. Во время переписи 1926 г. казаками себя назвали 1 423 458 жителей бывшей Кубанской области [73]. Таким образом, за 1912–1926 гг. число казаков выросло, однако рост был бы большим, не будь братоубийственной бойни с её красным, белым, зелёным террором, болезнями и голодом, а также эмиграции части противников победившей советской власти (по одной из оценок, Россию покинуло более 100 тыс. казаков [74]). Основной же урон казачество понесло от голода 1932–1933 гг., когда, по расчётам Е. А. Осокиной, на Кубани погибло 416 437 человек [75] – представителей казачьего и не казачьего населения. Из этого числа казаки составляли примерно половину…
Работа на поле исторического знания обретает свой настоящий смысл, когда работник хотя бы пытается понять подлинные причины произошедшего, подойти к пониманию движущих сил, законов истории.
Какими же были движущие силы, которые сделали историю древних людей и казаков трагической?
Для религиозного сознания не существует затруднений в понимании причин библейской трагедии. О них ветхозаветным людям говорили посылаемые Богом пророки, а потом и Сам Господь Бог.
Что может быть яснее? – «…Исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: "здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень". Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши, если будете верно производить суд между человеком и соперником его, не будете притеснять иноземца, сироты и вдовы, и проливать невинной крови на месте сем… то Я оставлю вас жить на месте сем, на этой земле, которую дал отцам вашим в роды родов… Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете… и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы спасены", чтобы впредь делать все эти мерзости… И ныне, так как вы делаете все эти дела… то Я так же поступлю с домом сим… как поступил с Силомом» [76]… «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры… да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле… Истинно говорю вам, что всё сие придет на род сей… Се, оставляется вам дом ваш пуст» [77].
Для понимания причин казачьей трагедии не требуется быть пророком. Наличие религиозного сознания – также не обязательно. Нужно лишь знать историю и всячески стараться быть честным (беспристрастным и справедливым) в её изложении и оценках.
Удивительно (или нет?), но причины были такими же.
Существует немалое количество однозначных – тождественных по смыслу – свидетельств о существе общественных отношений в казачьих областях досоветской России. Стоит привести некоторые.
В конце XIX в. этнограф М. Дикарев писал: «…казак считает себя высшим существом в сравнении с иногородцем. Отсюда именно вражда между обеими сторонами. Самое слово „городовык“ (=иногородец не казак) является бранным в устах казака и выражающим высшую степень презрения». По словам самих иногородних, «казак смотрел на иногородняго […] как турки на христиан» [78].
К 1 января 1905 г. население Кубанской области составляло 2 248 220 человек, из них казаков – 1 005 470, иногородних – 1 242 750 (55% всего населения) [79]. Положение последних описывалось, в частности, так:
«Пользование общественными учреждениями, как-то: школою, аптекою, фельдшерскою помощью, хлебо-запасными магазинами по общему правилу иногородним не разрешается, хотя эти учреждения и содержатся на станичные доходы, в смете которых одною из главных статей является посаженная плата [взимаемая с иногородних]. Дети иногородних допускаются в школы лишь в том только случае, если остается свободное место после приема детей казаков и при том, за особую, иногда весьма высокую плату. Лекарства из аптек отпускаются безплатно обыкновенно только казакам. Продовольственныя нужды иногородних также не обезпечены, так как хлебо-запасные магазины предназначены исключительно для казаков. Обостренныя отношения между иногородними и казаками вызывают иногда недоразумения даже из-за посещения станичных церквей… Громадное большинство иногородних имущественно совершенно не обезпечено, что находится в тесной связи с правовым или лучше сказать, безправным их положением… Все это развивало [в иногородних] глухое чувство недовольства и создало между казаками и иногородними антагонизм, доходящий иногда до открытой вражды и вооруженных столкновений. Эти столкновения приняли бы более крупные размеры, если бы в руках администрации не было возможности призвать для возстановления нарушеннаго порядка военную силу...» [80].
А вот частный пример восприятия такого уклада общественной жизни самим иногородним:
«Я часто спрашивал свою мать: почему ребята дразнят меня "мужиком" или почему она не сошьет мне бешмет и шапку, какие носят мои ровесники в станице?.. Мать, тяжело вздыхая, объясняла, что не в бешмете дело. Беда в том, что у нас нет земли. Приехали мы сюда, на Кубань, с Украины, потому называют нас иногородними и носить казацкую форму не дозволяют. "Иногородние", "инородцы", "мужики лапотные" – эти слова я слышал с детства, на себе ощутил пренебрежительное, презрительное отношение к тем, кого так "величали". В 1907 году, когда мне исполнилось шесть лет, меня определили в училище. В первый день занятий почти всем школьникам в классе выдали карандаши, тетради, книги. Меня и еще нескольких ребят, тоже "иногородних", обошли. Со слезами вернулся я домой. Родители сами купили мне книги и тетради, но обида засела в душе. Почему ко мне относятся не так, как к другим? Учеников-казачат водили на строевые занятия. Страсть как хотелось и мне с ними. Но меня не брали – "иногородний". Учил строевой подготовке старый усатый казак, ефрейтор. Человек он был тупой, ограниченный, ученики прозвали его Халява. Он не мог отказать себе в удовольствии посмеяться надо мной и другими сыновьями бедных крестьян. Когда мы стояли на плацу в сторонке, не в силах оторваться от зрелища строевых занятий, Халява командовал: "Разогнать мужичат!" Мгновенно возникала рукопашная схватка. Казачата пускали в ход деревянные ружья, а мы отбивались кулаками, комьями земли. Не раз я возвращался домой с разбитым носом, с подбитым глазом…» [81].
Подобные общественные отношения не являлись исключительной особенностью Кубанской области. На соседнем и более многолюдном Дону они были такими же: «Иногородних казаки не любят, обзывают „русскими“, „русью“ и всячески притесняют, хотя по словам самих же станичников не могут без них обойтись, потому что „русский и плетень огородит, русский и коваль, он же и землекоп, и портной, и плотник, и овчинник, и пустовал, и чернорабочий, и торговец“… Особенно в прежния времена тяжело было положение „русских“; завидя напр. казака иногородний еще издали обязан был поклониться ему; если же он этого не сделает, то „самый последний казачишка“ мог совершенно безнаказанно побить его. Даже и в настоящее время, при решении тяжбы „русскаго“ с казаком в станичных судах, нередко применяется правило: „казака на мужика менять не приходится“…» [82].
Как уже говорилось, исторически казак – это тот, кто привержен православной вере.
На чём зиждется православие?
Столпы учения Христа – правда и справедливость. Главный христианский принцип прост: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой [83]. К каждому нужно относиться по правде несмотря ни на что: эллин он или иудей, варвар или скиф, раб или свободный.
Историческая судьба казаков стала впечатляющим соответствием одному из высоких образцов, на которых зиждется вера. С теми, кто не живёт по правде, вдруг снова, как и в истории древнего библейского народа, сделалось по словам «горе вам, лицемеры…».
Примечательно, что в первой трети XX в. горе сделалось не только с казачьим, но со всем прежним укладом жизни русского общества. Ведь главные черты общероссийского уклада были такими же: декларировавшаяся приверженность православию и принявшее безобразные, уродливые формы народное разобщение на привилегированных и неполноценных, грамотных и неграмотных, господ и холопов.
Демографический взрыв рубежа веков, не имеющий внятного рационального объяснения, за 17 лет (1897–1914 гг.) увеличил число неполноценных почти на 40 млн [84] (!). В первую годовщину Октябрьского переворота белогвардейский автор назвал их «толпой, зверем, котораго спустили с цепи и к которому принуждены были приспособляться и меньшевики и с.-ры и большевики. Не они вели массы, а массы вели их за собой» [85]. Эти массы не только принесли горе лицемерам, уничтожив уродливый уклад общественной жизни, но и спасли Россию от уничтожения в 1940-х.
В этом главное отличие нашей истории от библейской. – Древние книжники и фарисеи пали под ударами чужой безжалостной силы и всё ещё не изжили последствий понесённого горя.
Наше общество очистилось от лицемеров само. Среди миллионов вставших за справедливость и сломавших прежний порочный порядок были Одарюк и Полуяны, Сорокин и Кочубей, Миронов, Городовиков, Каширины… – многие тысячи казаков. Очистившееся от лицемеров наше общество выстояло под ударами нацистской безжалостной силы и уничтожило врага в его логове.
А сегодня в пределах бывшей екатеринодарской Крепости стоит третий большой храм, уже не указывающий ни на противоречивое запорожское прошлое, ни на разобщённую досоветскую Россию. Отвечающий (как хочется верить) уже только единственной правде, для которой нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа… Ни казака, ни иногороднего.
Большой, но уже общерусский храм воссоздан и в Москве («заветном Иерусалиме», по выражению упоминавшегося А. И. Деникина, в отличие от «маленького» – Екатеринодара). Грандиозным символом какого порядка жизни нашего общества доведётся остаться в истории новому общерусскому храму?
В пределах же бывшей Сечи сегодня опять стоят русские войска, пришедшие для упразднения общественной организации, которая вновь обвиняется в «самовольствах, озарничествах, наглостях, грабительствах и побоях» в отношении живущих по соседству соотечественников. Найдётся ли и в наши дни тот, кто скажет новым сечевикам: «...приемлем от Бога достойная по делам нашим!» [86]?..
Возможно ли как-то выверено и наукообразно сформулировать закон, направивший наши жизнь и историю по описанному пути?
Видимо, нет. Принципы действия этого закона вряд ли могут быть научно рассчитаны и обоснованы. Особенно если считать ими правду и справедливость.
Первый день 1-й седмицы Великого поста 2023 года
Источники:
1. Эварницкiй Д. И. Исторiя запорожскихъ козаковъ. Томъ второй. СПб., 1895. С. 19.
2. Голобуцкий В. А. Запорожское казачество. Киев, 1957. С. 67.
3. Марков В. И. О возникновении украинского козачества. СПб., М., 2014. С. 205.
4. Исторiя Новой-С;чи или посл;дняго Коша Запорожскаго. Составлена изъ подлинныхъ документовъ Запорожскаго С;чеваго Архива А. Скальковскимъ. Часть I. Одесса, 1846. С. 104.
5. Там же. С. 158, 171.
6. Эварницкiй Д. И. Исторiя запорожскихъ козаковъ. Томъ первый. СПб., 1892. С. 306.
7. Щербина Ф. А. Исторiя Кубанскаго казачьяго войска. Екатеринодаръ, 1913. С. 435.
8. Устное пов;ствованiе, бывшаго запорожца, жителя Екатеринославской губернiи и у;зда, селенiя Михайловки, Никиты Леонтьевича Коржа. Одесса, 1842. С. 39.
9. Гоголь Н. В. Тарас Бульба. М., 1976. С. 33.
10. Разсужденiе о запорожцахъ. (Соч. Г. Ф. Миллера.) // Чтенiя въ Императорскомъ обществ; исторiи и древностей россiйскихъ при Московскомъ университет;. Зас;данiе 28-го декабря, 1846 года. № 5. М., 1847. С. 58.
11. Голобуцкий В. А. Запорожское казачество. Киев, 1957. С. 125.
12. Дневникъ Симеона Окольскаго. (1637–1638 г.) // Мемуары относящiеся къ исторiи южной Руси. Выпускъ II (перв. половина XVII ст.). ;. Евлашевскiй. Я. Собескiй. Походы 1625 и 1628 г.г. С. Окольскiй. Г. Бопланъ. Освобожденiе невольниковъ. Б. Машкевичъ. Кiевъ, 1896. С. 226, 218–220, 215.
13. Эварницкiй Д. И. Исторiя запорожскихъ козаковъ. Томъ первый. СПб., 1892. С. 353, 316, 327, 307.
14. Справочная Книга Екатеринославской Епархiи. Екатеринославъ, 1908. С. 1086.
15. Историческая записка о Пустынно-Николаевскомъ Самарскомъ монастыр;. Одесса, 1838. С. 2, 40, 46, 5.
16. Исторiя о казакахъ запорожскихъ, какъ оные издревле зачалися, и откуда свое происхожденiе им;ютъ, и въ какомъ состоянiи нын; находятца, сочиненная отъ инженерной команды. Одесса, 1851. С. 45, 46.
17. Устное пов;ствованiе, бывшаго запорожца, жителя Екатеринославской губернiи и у;зда, селенiя Михайловки, Никиты Леонтьевича Коржа. Одесса, 1842. С. 39, 40.
18. Исторiя Новой-С;чи или посл;дняго Коша Запорожскаго. Составлена изъ подлинныхъ документовъ Запорожскаго С;чеваго Архива А. Скальковскимъ. Часть I. Одесса, 1846. С. 171, 161, 166, 167, 175, 176, 179.
19. Там же. Часть III. С. 200; Голобуцкий В. А. Запорожское казачество. Киев, 1957. С. 422.
20. Л;тописное пов;ствованiе о Малой Россiи и ея народ; и козакахъ вообще, отколь и изъ какого народа оные происхожденiе свое им;ютъ, и по какимъ случаямъ они нын; при своихъ м;стахъ обитаютъ, какъ то: черкаскiе или малороссiйскiе и запорожскiе, а отъ нихъ уже донскiе, а отъ сихъ яицкiе, что нын; уральскiе, гребенскiе, сибирскiе, волгскiе, терскiе, некрасовскiе, и проч. козаки, какъ равно и слободскiе полки. Собрано и составлено чрезъ труды инженеръ-генералъ-маiора и кавалера Александра Ригельмана, 1785–86 года. Часть IV. Книга шестая. М., 1847. С. 31.
21. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ III. Войско в;рныхъ черноморскихъ казаковъ. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 8.
22. Там же. С. 14; Щербина Ф. А. Краткiй историческiй очеркъ Кубанскаго казачьяго войска // Кубанское казачье войско. 1696–1888 г. Воронежъ, 1888. С. 43.
23. Матерiалы для историко-статистическаго описанiя Екатеринославской епархiи. Церкви и приходы прошедшаго XVIII стол;тiя. Выпускъ 1-й. Нын;шнiе у;зды – Екатеринославскiй, Верхне-дн;провскiй, Новомосковскiй и Павлоградскiй. Екатеринославъ, 1880. С. 341–343.
24. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 21. Л. 2.
25. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 11. Л. 98.
26. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 21. Л. 7 об.
27. Селиверстов А. В. Все храмы края. Т. I. Краснодар, 2016. С. 267–269, 272, 273.
28. Селиверстов А. В. Все храмы Города. Краснодар, 2014. С. 19, 20.
29. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ II. Бумаги Императрицы Екатерины II, Потемкина-Таврическаго, Суворова-Рымникскаго, Голенищева-Кутузова, де - Рибаса, де - Нассау - Зигенъ, П. Е. Потемкина, Меллера-Закомельскаго, Горича, Кречетникова, И. И. Коховскаго, М. И. Коховскаго, Ферзена, Мекноба, Гудовича, Пустошкина, Р;пнина, Толстова, Мордвинова, Жегулина, Габлица, Зубова, Дерфельдена и Дивова. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 4, 2.
30. Сборникъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ IV. 1795–1799 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1898. С. 118.
31. Селиверстов А. В. Все храмы края. Т. II. Краснодар, 2020. С. 207.
32. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ III. Войско в;рныхъ черноморскихъ казаковъ. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 113, 351, 652, 603–605.
33. Короленко П. П. Головатый. Кошевый Атаманъ Черноморскаго казачьяго войска // Кубанскiй сборникъ. Труды Кубанскаго областного статистическаго комитета, издаваемые подъ редакцiей Д;йствительнаго Члена-Секретаря С. В. Руденко. Томъ XI. 1905 годъ. Екатеринодаръ, 1904. С. 91–93, 148.
34. Исх. 26:9 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 86).
35. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ III. Войско в;рныхъ черноморскихъ казаковъ. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 281.
36. Нав. 18:1 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 249).
37. Селиверстов А. В. Все храмы Города. Краснодар, 2014. С. 13–15.
38. Нав. 18:8, 9 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 249).
39. Нав. 18:10 (Там же).
40. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ III. Войско в;рныхъ черноморскихъ казаковъ. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 451, 458, 459, 463, 464, 474, 475, 489–493, 724.
41. Ин. 5:2–14 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 105, 106).
42. Надхинъ Г. П. Память о Запорожь; и о посл;днихъ дняхъ Запорожской С;чи // Чтенiя въ Императорскомъ обществ; исторiи и древностей россiйскихъ при Московскомъ университет;. Повременное изданiе подъ зав;дыванiемъ О. М. Бодянскаго. 1876. Iюль – Сентябрь. Книга третья: V. См;сь. М., 1876. С. 181.
43. Еврейские хроники XVII столетия (Эпоха "хмельничины"). Исследование, перевод и комментарии С. Я. Борового. М., Иерусалим, 1997. С. 229, 230.
44. Матерiалы для исторiи Запорожья: Священникъ Iоаннъ Ковалевскiй // Записки Одесскаго общества исторiи и древностей. Томъ шестой. Одесса, 1867. С. 541, 542.
45. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 11. Л. 138.
46. Сборникъ историческихъ матерiаловъ по исторiи Кубанскаго казачьяго войска. Томъ III. Войско в;рныхъ черноморскихъ казаковъ. 1787–1795 гг. Собраны и изданы И. И. Дмитренко. СПб., 1896. С. 16, 59, 60, 63, 64, 103, 104.
47. The Oxford Companion to Classical Civilization. Second edition. Oxford, 2014. P. 728.
48. Энциклопедическiй словарь. Томъ XXXa. Слюзъ – Софiя Палеологъ. Издатели: Ф. А. Брокгаузъ (Лейпцигъ). И. А. Ефронъ (С.-Петербургъ). СПб., 1900. С. 811.
49. 4 Цар. 25:9 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 427).
50. Иосиф Флавий. Иудейская война. М., Иерусалим, 2008. С. 326, 327, 392.
51. Энциклопедическiй словарь. Томъ XXI: Нибелунги – Нэффцеръ. Издатели: Ф. А. Брокгаузъ (Лейпцигъ). И. А. Ефронъ (С.-Петербургъ). СПб., 1897. С. 283, 284.
52. Матерiалы для историко-статистическаго описанiя Екатеринославской епархiи. Церкви и приходы прошедшаго XVIII стол;тiя. Выпускъ 1-й. Нын;шнiе у;зды – Екатеринославскiй, Верхне-дн;провскiй, Новомосковскiй и Павлоградскiй. Екатеринославъ, 1880. С. 307, 309, 310.
53. Эварницкiй Д. И. Исторiя запорожскихъ козаковъ. Томъ первый. СПб, 1892. С. 343, 345; Надхинъ Г. П. Память о Запорожь; и о посл;днихъ дняхъ Запорожской С;чи // Чтенiя въ Императорскомъ обществ; исторiи и древностей россiйскихъ при Московскомъ университет;. Повременное изданiе подъ зав;дыванiемъ О. М. Бодянскаго. 1876. Iюль – Сентябрь. Книга третья: V. См;сь. М., 1876. С. 184, 186.
54. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 11. Л. 140.
55. Щикальцова О. И. Неизвестные факты биографии войскового судьи А.А. Головатого // Мир славян Северного Кавказа. Выпуск 10: Памяти В.И. Шкуро. Ставрополь, 2021. С. 162.
56. Селиверстов А. В. Все храмы края. Т. I. Краснодар, 2016. С. 274, 275.
57. О Кавказской линiи и присоединенномъ къ ней Черноморскомъ войск;, или общiя зам;чанiя о поселенныхъ полкахъ, ограждающихъ Кавказскую линiю, и о сос;дственныхъ горскихъ народахъ. Собранныя Д;йствительнымъ Статскимъ Сов;тникомъ и Кавалеромъ Iосифомъ Дебу. Съ 1816 по 1826 годъ. СПб., 1829. С. 423.
58. ГАКК. Ф. 574. Оп. 1. Д. 215. Л. 55.
59. Черноморскiе козаки въ ихъ гражданскомъ и военномъ быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы. СПб., 1858. С. 59.
60. Эварницкiй Д. И. Исторiя запорожскихъ козаковъ. Томъ второй. СПб., 1895. С. 80, 81, 184, 185, 196–199.
61. Исторiя Хотинскаго похода Якова Собескаго. 1621 // Мемуары относящiеся къ исторiи южной Руси. Выпускъ II (перв. половина XVII ст.). ;. Евлашевскiй. Я. Собескiй. Походы 1625 и 1628 г.г. С. Окольскiй. Г. Бопланъ. Освобожденiе невольниковъ. Б. Машкевичъ. Кiевъ, 1896. С. 59.
62. Полное собрание русских летописей. Том тридцать четвертый. Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы. М., 1978. С. 266.
63. Елисеева О. И. Григорий Потемкин. М., 2005. С. 163, 164.
64. Краткая выписка о малороссiйскомъ народ; и запорожцахъ // Чтенiя въ Императорскомъ обществ; исторiи и древностей россiйскихъ при Московскомъ университет;. Зас;данiе 28-го декабря, 1846 года. № 5. М., 1847. С. 73.
65. Исторiя Новой-С;чи, или посл;дняго Коша Запорожскаго. Извлечена изъ собственнаго запорожскаго архива А. Скальковскимъ. Одесса, 1841. С. 322, 345.
66. Исторiя Новой-С;чи или посл;дняго Коша Запорожскаго. Составлена изъ подлинныхъ документовъ Запорожскаго С;чеваго Архива А. Скальковскимъ. Часть III. Одесса, 1846. С. 215, 234.
67. ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 614. Л. 50, 50 об.
68. О Кавказской линiи и присоединенномъ къ ней Черноморскомъ войск;, или общiя зам;чанiя о поселенныхъ полкахъ, ограждающихъ Кавказскую линiю, и о сос;дственныхъ горскихъ народахъ. Собранныя Д;йствительнымъ Статскимъ Сов;тникомъ и Кавалеромъ Iосифомъ Дебу. Съ 1816 по 1826 годъ. СПб., 1829. С. 423.
69. Селиверстов А. В. Белый собор на Красной улице. Краснодар, 2022. С. 96, 154–157.
70. Иосиф Флавий. Иудейская война. М., Иерусалим, 2008. С. 406, 407.
71. Деникинъ А. И. Очерки Русской Смуты. Томъ второй. Борьба Генерала Корнилова. Августъ 1917 г. Апр;ль 1818 г. Paris, 1922. С. 284, 283.
72. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 70.
73. Казачество Северо-Кавказского края. Итоги переписи населения 1926 г. Ростов-на-Дону, 1928. С. 3–5, 7, 8.
74. Скорик А. П. Расказачивание как политика и социальный процесс на Дону в 1920-е годы // Вестник ВолГУ. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. 2019. Т. 24. № 4. С. 105.
75. Чернопицкий П. Г. Голод 1932 – 1933 г. на Кубани // Родная Кубань. 2002. № 3. С. 32.
76. Иер. 7:3–7, 9, 10, 13, 14 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. С. 743).
77. Мф. 23:13–39 (Там же. Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа. С. 28, 29).
78. Дикарев М. О царскихъ загадкахъ // Этнографическое обозр;нiе. Изданiе Этнографическаго Отд;ла Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя, Антропологiи и Этнографiи, состоящаго при Московскомъ университет;. 1896, № 4. Подъ редакцiей Н. А. Янчука. М., 1896. С. 3, 4.
79. Шершенко А. И. Правовое и экономическое положенiе иногороднихъ на С;верномъ Кавказ; въ связи съ хозяйственнымъ развитiемъ края. Вып. I. Кубанская область. Статистическiй очеркъ. Екатеринодаръ, 1906. С. 13, 44.
80. Там же. С. 46, 42, 84, 17, 18.
81. Сайт «Милитера» («Военная литература») [Электронный ресурс]: Стрешинский М. П., Франтишев И. М. Генерал Симоняк. Л., 1971. URL: http://militera.lib.ru/bio/streshinsky_frantishev/pre1.html (дата обращения: 06.03.2023).
82. Св;д;нiя о казацкихъ общинахъ на Дону. Матерiалы для обычнаго права, собранные Михаиломъ Харузинымъ. Выпускъ первый. М., 1885. С. XXVIII.
83. Мф. 7:12 (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические: в русском переводе с параллельными местами. 1991. Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа. С. 7).
84. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995. С. 17.
85. Россiя. 1918. 27 (9) октября. № 58. С. 3.
86. Исторiя Новой-С;чи, или посл;дняго Коша Запорожскаго. Извлечена изъ собственнаго запорожскаго архива А. Скальковскимъ. Одесса, 1841. С. 322, 345.
Бумажная версия:
Селиверстов А. В. История казаков как отображение Священной истории // Голос минувшего. 2023. № 4. С. 28–48.